Глава 12

Ну, и денек мне сегодня достался! Лучше придумать невозможно… Теперь я уныло ожидала очереди на допрос, прекрасно сознавая, что являюсь подозреваемой. Хорошо хоть тюрьмы у нас переполнены. Уж Бирюков точно приложил бы максимум усилий, чтоб засадить меня в КПЗ.

Я сидела в «предбаннике», дожидаясь очереди. Народу было немного, и задерживались люди в кабинете Бирюкова по-разному. Наверное, это было связано со степенью тяжести совершенных ими преступлений. И выходили с разными лицами. Кто спокойным, а у кого начинало дергаться веко. Я, похоже, буду относиться к последней категории. Вздохнув, я вынуждена была признать, что, если сегодня меня сшибет машина и она окажется белой «девяткой», я ни чуточки не удивлюсь. После Патрикеева и Бирюкова от жизни уже нельзя ожидать подарков. Все призы выданы.

Дверь со страшным грохотом разверзлась, выпустив очередного несчастного, и я поняла, что меня вызывают. Деваться было совершенно некуда. Я запаслась наглостью и терпением и решительно шагнула внутрь. В конце концов, человек должен испытать все. И если меня засадят в тюрьму, я должна буду благословить судьбу за преподнесенный урок…

— Вот и наша Танечка…

Я онемела. Голос Бирюкова был исполнен нежности. Не смея поверить своим ушам, я медленно подняла глаза. Все стало понятно. Рядом с Бирюковым высился Мельников. Именно поэтому на лице Бирюкова сияла приветливая улыбка:

— Что ж это вы, Танюша, сразу мне не сказали, что мы коллеги? Вот Андрей Николаич и побеспокоился… А иначе вы так бы и молчали, что трудитесь в прокуратуре?

Ага. Теперь понятно. Мельников чуть приврал. Если бы Бирюков узнал, что я представляю собой младое и нетипичное племя частных сыщиков, он был бы куда менее любезен. Миленький Андрюшечка! Все понимает, всегда приходит на помощь! Я кинула в его сторону взгляд, переполненный благодарностью.

— Ну, теперь мне пора, — поднялся Андрюшка. — Теперь все выяснили. Только, Николай Иваныч, вы уж помогите этой юной особе, хорошо?

Бирюков кивнул с готовностью пионера. Кажется, я недооценивала роль Мельникова в формировании мировоззрения местной милицейской братии. Скорее всего, тут сказывается близкая степень родства Андрюши с прокурором области? Кстати, кем же это я «тружусь» в прокуратуре? Как бы не проколоться… Впрочем, Бирюков мне неожиданно помог. Оказывается, я работаю там секретаршей. Умный мальчуган, Мельников! Кто ж будет проверять секретарш?

— Значит, давайте вспомним еще разок, — смущенным голосом вопросил Бирюков. — Вы зашли в подвал, увидели, что там темно… С помощью зажигалки осветили подвал и заметили тело Матвеева… Так?

Я кивнула:

— Так…

— И в это время в магазине никого не было? Только Дарья Сергеева?

Я опять вынуждена была согласиться. Прекрасно понимая, что копаю Даше огромную яму. В виновность Даши я совершенно не верила.

— Никто, по ее словам, в магазин не заходил. Кроме вас. Так?

Стоп. Я подняла глаза.

— Как звучала ее фраза? Точно?

— «Никто посторонний в магазин не заходил», — зачитал мне Бирюков строчку из протокола Дашиного допроса.

— «Никто посторонний…» — я была готова запрыгать от радости. Никто посторонний… Значит, был до моего прихода там некто, не являющийся для Матвеевых посторонним. Кто? Из знакомых людей мне там встретился только Ячкин.

Стоп, Танечка, стоп… А чего этот Ячкин у нас с вами, госпожа Иванова, является, как непременный спутник, повсюду, где происходит несчастье? Чувство долга им движет? Или праздный интерес?

Кажется, я излишне погрузилась в собственные мысли. Бирюков терпеливо ожидал, когда я очнусь. Я почувствовала непреодолимое желание закончить беседу с ним как можно скорее. Пока не ушел Андрюшка. С кем-то мне нужно было посоветоваться. Поэтому дальнейшие интересующие Бирюкова вопросы я освещала лаконично и быстро. Вскоре мы вежливо распрощались. Я вылетела в коридор в надежде встретить там Мельникова.

Мельников дожидался меня у выхода. Увидев его длинную фигуру, я обрадовалась. Андрюшка был единственным среди моих знакомых человеком, обладающим таким же сыщицким нюхом, что и я. Работать в тандеме с ним было наслаждением. Мы понимали друг друга с полуслова. Вот и сейчас, поймав его вопросительный взгляд, я улыбнулась и кивнула. Он облегченно вздохнул.

— Во что ты опять ввязалась? — спросил он тоном рассерженного дедушки, когда мы оказались на улице и я закурила.

— В Анькино самоубийство, — коротко ответила я. — Там такая срань Господня творится, что становится не по себе…

— Это ты преступные флюиды притягиваешь, — сурово ответил Мельников. — Создается ощущение, что ты только и занята поиском очередной заброшенной канализации…

— Да ни фига она не заброшенная! — возмутилась я. — Там жизнь идет полным ходом… Слушай, ты мне поможешь?

Андрей поморщился. Помогать мне ему не то чтобы не хотелось. Просто из предыдущего опыта он вынес, что такая помощь очень даже колется. Но он оставался рыцарем. Бросить прекрасную даму, даже с таким необъезженно-авантюрным нравом, было не в его правилах. Он вздохнул и сказал:

— Куда ж я денусь-то? Выкладывай про твою «канализацию»…

Мой рассказ он слушал терпеливо. Заинтересовался им к середине, когда появился Патрикеев. Я довольно легко добралась до нашей встречи с карликом и сообщила:

— Пока все…

Какое-то время Андрей молчал, тупо уставившись куда-то вдаль. Но это впечатление было ошибочным. Мельников пытался связать воедино нитки клубка. Чтобы затем распутать его. Так же, как и я, Андрей сначала находил какую-то мелкую деталь. Всего одну. Но именно от нее начинался танец. По взгляду Мельникова я поняла — он эту деталь нашел. Потому что он поднял на меня глаза и спросил:

— Где мы сможем отыскать эту твою Дашу?

— В магазине, — пожала я плечами, — надеюсь, Бирюков оставил ее на свободе.

— Пошли, — кинул мне Андрюша уже на ходу, разрезая длиннющими ногами пространство. Делать было нечего. Я прекрасно знала, что Мельников поделится со мной собственной теорией лишь тогда, когда убедится в ее относительной правильности. Мы дошагали до его мотоцикла и уже через две минуты неслись на бешеной скорости к магазину с пошлым названием «Мамона».

Нам повезло — Даша была на месте. Наверное, Бирюков решил повременить с арестом опасной рецидивистки. Даша была не одна. Сегодня вышла с больничного ее напарница, черноволосая, выдрообразная вертлявая девица, с профессионально-оценивающим взглядом. Она быстро оценила нашу себестоимость, и Мельников в ее глазах намного перевесил. Во всяком случае, она даже сделала робкую попытку поразить его в самое сердце. Ничего у нее, конечно, не получилось, но Дашу она на полчаса отпустила. Мы вышли из магазина и отправились в ближайшее кафе.

Даша страшно смущалась и краснела. Мельников смотрел на нее с симпатией и, как мне показалось, тоже быстро понял, что у красавицы Даши совершенно нет талантов убийцы. Не все же должно достаться одному человеку. Так что Даше с отсутствием оного таланта придется смириться. Хватит с нее и красоты.

Уже через пять минут общения с прекрасным и обольстительным Мельниковым Даша растаяла и смотрела на него с обожанием. Она была готова рассказать Андрею обо всем на свете. Не только о таинственной смерти Мони Матвеева, но и о более серьезных тайнах. Мельников охотно воспользовался этим.

— Дашенька, а кто охраняет ваш магазин? — спросил он.

Даша задумалась. Она, кажется, не очень хорошо была осведомлена на этот счет.

— Не знаю, — честно призналась она, — изредка появляются какие-то крутые ребята. Они же все друг на друга похожи, как близнецы. Еще довольно часто приходит один мужчина. Кажется, он из милиции. Но какой-то странный…

— Дашенька, милая, вспомни хорошенько, а в день смерти Матвеева он в магазин не приходил?

— Приходил, — кивнула Даша. — Два раза. Только я с ним не разговаривала. Он оба раза проходил прямо на склад. Один раз пытался найти Матвеева, а второй раз — незадолго до Таниного прихода. Только во второй раз он до склада не дошел… И… Михаил Иваныч вернулся странный… Знаете, сильно шатался. Будто наглотался колес. И его провожал какой-то человек… За руку поддерживал. Я подумала, что просто прохожий. Они распрощались возле магазина, и Михаил Иванович поблагодарил его.

Так. Я догадалась без особого труда, что этим посетителем был мой Ячкин. И бельишко он не покупал. Нес прямо со склада. А было ли это вообще бельишком? Или чем-то другим, тщательно спрятанным от людских глаз в бельевую упаковку? Но кто же второй?

— Этот прохожий случайно не был карликом? — поинтересовалась я.

— Нет, — покачала головой Даша. — Нормальный. Очень интеллигентный. По-моему, он просто помог Михаилу Ивановичу. На убийцу он совсем не похож!

У меня были свои взгляды на внешность убийц. Доброго самаритянина, помогавшего Моне добраться до магазина, со счетов сбрасывать не стоит. Так же, как Ячкина.

— Вы сумеете составить его портрет? Для фоторобота? — поинтересовался Мельников.

— Конечно, — кивнула Даша. — У меня хорошая память на лица.

— Замечательно, — обрадовался Мельников. — Вы, Дашенька, умница. А теперь у меня к вам будет просьба…

Он записал на клочке бумаги свой телефон и протянул его Даше со словами:

— Если этот человек опять окажется в вашем магазине и будет разговаривать с Матвеевой, позвоните мне… И еще. Если вас это не затруднит, постарайтесь, когда он будет проходить мимо, опустить ему в карман вот эту маленькую штуковину.

Он протянул девушке мой «жучок»! Вот это ловкость рук! Лишний раз доказывает, что общение с преступными элементами влечет за собой прямое воздействие данных элементов на поведение. У Мельникова явно проснулся талант карманника.

— Если у вас это получится, срочно найдите меня или Таню. Надеюсь, ее телефон у вас есть?

Даша кивнула. Я уже облагодетельствовала ее своим номером.

— Даша, от вас очень многое зависит. Но вы должны быть предельно осторожны. Вы хорошо меня поняли? Эти люди очень и очень опасны…

Даша кивнула опять. На этот раз ее глаза были серьезными и чуточку испуганными.

— Наверное, у меня все, — закончил разговор Мельников. Даша улыбнулась, поднялась и попрощалась. Ее время вышло. Напарница, наверное, уже исходила злобой.

Мы проводили ее до магазина. Потом Мельников извлек из кармана старой джинсовой куртки совершенно нетипичный для него сотовый и коротко распорядился о постоянном присмотре за продавщицей магазина «Мамона» Дашей Сергеевой.

— Теперь я открыт для твоих вопросов, моя радость, — Андрей широко улыбнулся. От этой улыбки растаяла моя ревнивая обида. Я, если честно, была очень рада мельниковскому вторжению в мои дела. И лицемерить было бы глупо.

— Сначала я отвезу тебя домой, — внезапно передумал Мельников. — Там ты сваришь кофе и только после выполнения женских обязанностей гостеприимной хозяйки приступишь к допросу. Идет?

Я подумала и согласилась. Несмотря на то, что носиться на мельниковском стареньком мотоцикле не самое приятное развлечение. Но машины под рукой не было. А мельниковский прикол насчет моих женских обязанностей я милостиво пропустила мимо ушей. Потом припомню. Сейчас меня куда больше интересовало, что же нащупал Мельников и насколько его находки совпадают с моими. Возможно, сверив наши предположения с советами моих магических кубиков, мы, наконец-то, доберемся до истины.

Я забралась на заднее сиденье мотоцикла, и мы помчались к моему «Свит Хоуму». Наш вояж напомнил мне полузабытые годы. Когда беспечная Танюшка летала на мотоцикле, бесстрашная и юная, как маленькая Богиня…

Боже мой, как давно это было! Подумать страшно… Почему человек не властен над временем? Хотя бы на минуту вернуться туда, где в отблесках лунного света познаешь первую истину быстротечности жизни… Ее хрупкости и ненадежности. Там, в этом прошлом, существовала Анька Волошина. Улыбчивая. Добродушная. Умная. Талантливая. Еще не выброшенная из окна руками убийцы…

Еще живая…

Анька нас постоянно удивляла. Очень робкая с виду, внутренне она была стремительна, как болид. И бесстрашна, как скалолаз. Однажды она впервые села на мотоцикл и на максимальной скорости рванула по пустой улице. Мы мчались за ней, и один из Андрюшкиных знакомых, старый байкер, уважительно произнес:

— Хороша девица! Настоящий ездок…

Качества «настоящего ездока» Анька скрывала с простодушной одержимостью. Видимо, кто-то ей сказал, что нехорошо быть такой сумасшедшей. И она изо всех сил старалась выглядеть нормальной, тихой девочкой. Но в минуты опасности проявлялась ее недюжинная сила воли и умение сопротивляться обстоятельствам.

Еще в девятом классе мы как-то пошли покурить. Делать это нам приходилось тайком, дабы не засекли недремлющие очи матушек. Избирали мы для столь неблаговидного занятия лавочки в темных беседках детских садиков. Три девятиклассницы мирно курили, наслаждаясь моментом обрушившейся на них свободы, как вдруг идиллия была грубо разрушена подошедшим к нам отвратительным типом. Тип осмотрел нас с ног до головы и, решив, что по причине юного возраста и подростковой субтильности, сопротивления оказать мы не сможем, задумал потравмировать нашу нежную психику.

Он демонстративно полез в карман, облачил руку в черную перчатку и начал нечленораздельно бормотать, через каждые три слова повторяя самое знаменитое в русском языке существительное женского рода, начинающееся на «б». Мы выслушивали его излияния молча. Отчасти из инстинкта самосохранения, отчасти из легкого остолбенения. Тогда к подобным проявлениям мужского интереса мы еще не были готовы.

Романтические иллюзии еще гнездились в наших головах. Так что сей неприятный юнец был, можно сказать, первым камушком в огород мужского разоблачения. Разохотившийся парнишка, осознав, что не получит с нашей стороны сопротивления, ни с того ни с сего звезданул нашу подружку Вику по уху. Вика ойкнула. Тут и случилась странность. Заорала на недоноска не я, решительная и смелая. А наша скромная Анечка. Тогда еще не Волошина, а Данич.

Наша дворяночка чистых кровей выдала такую мощную тираду, основанную на глубоком знании народного языка, что мы остолбенели куда больше, чем от наглого вторжения чужеродного элемента. Чужеродный элемент тоже остолбенел. Он открыл рот, чтобы ответить, но наша новоявленная фурия, вскочив и уперев руки в бока, как заправская базарная баба, закончила тираду свою великолепным по наглости парафразом:

— Ты, козел, сначала вообще научись материться, а то от твоего «блина» уже затошнило во все стороны, а потом руки свои разворачивай, и вообще — дергай отсюда, мудило недоношенное, пока я тебе рот беззубым не оставила…

Сию коду наша Анечка завершила смачным плевком под ноги чужеродного элемента. Лицо ее при этом напоминало грозный лик Зевеса. Нахмуренные брови образовывали одну линию, глаза сверкали всеми молниями мира, а руки, упертые в бока, были сжаты в кулаки. Парень опешил. Резко повернувшись, он мелкими шажками засеменил прочь, бормоча проклятия и угрозы. А мы застыли, будто истуканы острова Пасхи, с удивлением взирая на нашу тишайшую доселе подругу. Тогда еще ее героизм был для нас внове.

Героизм… Я вспомнила! Я все вспомнила! Анькина натура могла проявиться и здесь. А тогда получается, что Аньку Волошину убили вовсе не по ошибке.

— Аньку убили не по ошибке, — твердо заявила я вслух, — черт знает как, но она во что-то влезла и стала для кого-то опасной.

Мельников смотрел на меня и усмехался. Мы уже доехали. Мой подъезд мило звал внутрь. В тепло и уют. Там можно додумать все до конца. Вдвоем с Мельниковым мы непременно доберемся до истины. И тогда разгадка Анькиной гибели у нас в кармане… Впрочем, некое видение поблизости от моего родного подъезда заставило меня напрячься.

— О, черт! — вырвалось у меня. Мельников воззрился на меня с удивленным интересом.

— Что случилось? Ты забыла ключи от квартиры? — поинтересовался он. Я покачала головой. Ключи от квартиры я не забывала. Все свое, простите, ношу с собой. Я показала ему кивком головы в ту сторону, где стояла, меланхоличная и загадочная, таинственная белая «девятка».

Мельников отчего-то заинтересовался ею. Даже протянул:

— Ничего себе, Иванова, ты влипла!

Я посмотрела на него, ожидая продолжения. Оказывается, мой верный дружок что-то знал об этой проклятой машине. Но ждала я напрасно. Мельников открыл дверь в подъезд и быстро запустил меня внутрь. Вернее даже сказать, втащил. Облегченно вздохнул он только в лифте. На мой требовательный и вопрошающий взгляд он коротко кивнул и пояснил:

— Сейчас расскажу. Только в квартире.