ГЛАВА 22
Я даже не заблудилась ни разу, пока ехала на ту дачу. И только сейчас мне пришла в голову мысль: а что, если дача принадлежит не Быстрякову? Вдруг он на ней наездом был, а сегодня там хозяева? Тогда как?
Затем я подумала еще и о том, обнаружил ли уже Олег наше с Галиной исчезновение. А заодно и пропажу его тайника. Ведь он мог вообще на даче еще не показываться, у него и в Тарасове могли возникнуть важные дела. Нет, сомнительно. Он же не мог оставить меня голодать и замерзать в холодном погребе. Почему-то я была в этом уверена. Конечно, мне приходила в голову мысль, что он вполне мог захотеть меня грохнуть, но чтобы замерзать… Значит, на даче он уже побывал.
Я свернула с шоссе. Кругом тишина и темнота. Где-то вдалеке виднелся одинокий фонарь, но от его света не было ни тепло, ни холодно. Я даже фары выключить не могла. Дорога-то совершенно незнакомая.
Промучившись еще немного и прикинув, что скоро должна появиться дача, я развернула машину на небольшом пятачке и поставила ее так, чтобы можно было быстро удрать при «пожарном» случае.
Вышла. На меня дохнуло прохладой. В городе так не бывает. Там асфальт за день раскаляется, а вечером и ночью тепло отдает. А здесь даже как-то сыровато. Я поежилась.
Я прикурила сигарету и решила немного освоиться на местности. Постоять, послушать, что тут происходит. Странно, даже собак не слышно. Наверное, насытились и спят.
Потушив окурок ногой, я достала свой рюкзачок, взяла в руки фонарик. Сначала отыщу колодец, а потом приду за копией вазы к машине.
Я пошла по дороге, вглядываясь в постройки и пытаясь найти ту, в которой меня держали в погребе. Показалась одна, вроде похожая, но я на всякий случай прошла дальше. И правильно сделала. Нужный мне дом был следующим.
Я ловко перепрыгнула через забор. Глаза мои уже привыкли к темноте, и я пока фонарь не включала. В дом пока решила не ходить. Я обошла его кругом, пытаясь найти колодец. В конце сада, кружа раз в пятый, наконец-то заметила то, что мне, кажется, надо.
Я приблизилась и посветила вокруг фонариком. Одной рукой держать его, а другой действовать было бы неудобно, и я умудрилась пристроить источник света на рядом стоящем дереве. Получилось очень даже неплохо.
Колодец был накрыт деревянной крышкой. В некоторых местах она так сгнила, что буквально рассыпалась под руками. Открыв ее, я попыталась заглянуть внутрь. Ну ничегошеньки там не видно!
Я вспомнила слова Гали о том, что вазу она привязала к ведру снизу, и стала медленно вынимать его. Что же там за глубина такая? Тяну-тяну, а ведро все не показывается. И отпускать нельзя — грохнет вниз, и с вазочкой можно прощаться.
Руки мои уже устали так, что будто чужими стали. Я заглянула в колодец. Там была звезда. И она прыгала.
Ну, конечно! Это звезда отражается в воде. В ведре. Сил прибавилось, и вскоре на свет божий, то есть под лучом фонарика, показалось само ведро. А Галина сильная девица, раз смогла так вазу спрятать!
Но тут в голове у меня щелкнуло. Стала бы она подвергать ценную вазу такой опасности! Что-то слишком быстро я ей поверила. А вдруг под ведром и нет ничего?
Я начала действовать быстрее. Подтянула ведро, насколько возможно было, вверх. Но ничего под ним видно не было. На всякий случай я пошарила по днищу рукой, но результат оказался тот же. Значит, Галина меня обманула. Вот негодяйка! А я оставила ее в доме моей подруги… Да если бы я могла такое предположить, приковала бы ее наручниками где-нибудь у забора, и сидела бы Галочка там!
Мне стало обидно. Второй раз попалась я на ее удочку. Так, надо успокоиться. Быть может, еще не все потеряно, надо только поискать хорошенько.
Я почему-то была уверена, что и Олега она также обманула. Он оставил вазу в одном месте, а Галина перепрятала в другое. Мне соврала, в какое. Значит, решила сама вазочку заграбастать. А на самом деле, что ей оставалось? В тюрьму ей не хочется. Муж — таможенник, он ей наверняка поможет. Она с вазочкой за границу ускользнет, там ее продаст и будет жить припеваючи.
Ну ничего. Если ваза здесь, на даче — а она должна быть здесь! — я достану ее даже из-под земли. Не очень, конечно, хочется руки марать, но эту мымру Галю я обязательно оставлю с носом.
А она, поди, уже сбежала и с дачи Дементьевой. Причем, очень может быть, и Быстрякову звякнула. Таким образом, она сразу двух зайцев убить пытается. Она скажет ему, что вазу перепрятала в колодец, но на дачу уже отправилась Таня Иванова. Тот кинется сюда, мы оба окажемся с носом и будем думать, что виноват тот, кто напротив. Мы ведь можем и поубивать друг друга тут. А потом благодарная Галочка заберет драгоценную вазочку и поступит так, как ей захочется.
Я пыхтела, как самовар. Уже ничего не стесняясь, я стала бродить по саду. И ничего не нашла, конечно. Значит, надо попасть в дом.
Отмычки очень даже мне пригодились. Я открыла дверь и попала внутрь. Быстряков точно здесь после нас побывал. Но сейчас меня интересовало только одно — где искать вазу? Ничего, надо успокоиться и хорошенько подумать. Где тут можно спрятать не маленькую, но и не огромную вещь?
Свет я включать не стала. Для порядка прошлась сначала по всему дому и только потом приступила к осмотру каждой комнаты отдельно. Ну ничего интересного нет! В нижней небольшой комнате наблюдался небольшой беспорядок. На диване навалом лежали какие-то вещи. Я перебрала их, но среди них не было того, что я искала. Да и смешно было бы думать, что Галя положит вазу в такое очевидное место.
Я прошла на летнюю кухню. А вот и мой любимый погреб! Наверное, именно из-за него я поспешила убраться отсюда.
Стоп. Надо попытаться поставить себя на место Гали и решить, куда можно положить вазу, но так, чтобы ее не было видно, и так, чтобы в любой момент ее можно было спокойно забрать. И желательно, чтобы при этом не светиться. То есть по всему выходит, что ваза не должна находиться в доме. По крайней мере, я бы не стала ее здесь прятать. Вдруг понадобится срочно забрать, когда тут будут хозяева? Ведь всякое может случиться.
Но я привыкла доводить начатое дело до конца. Поэтому решила все же осмотреть все помещения, а уж потом отправляться в сад, в огород или еще куда-нибудь, что там еще есть.
На втором этаже в единственной большой комнате стояла громадная кровать. Надо же — устроить на даче такой сексодром! У стены я высветила платяной шкаф. Что ж, пороемся и в нем.
Держать фонарик было неудобно. На столе стояла небольшая лампа, и я включила ее, направив свет на шкаф.
О, сколько тут вещей! Будто это не дача, а дом, в котором живешь постоянно. От нечего делать я перебирала вешалки и заглядывала вниз. Рубашки принадлежали Олегу. Я даже помнила некоторые из них. Вот в этой, например, он был в тот самый день, когда мы столкнулись на машинах.
Я заметила на манжете, с внутренней стороны, какую-то грязь. И даже не грязь, а что-то, на пыль похожее. Внутри меня сжался комок, но я никак не могла сообразить, в чем дело. Я тупо смотрела на рубашку, и в голове у меня возникла мешанина.
Но мне нельзя долго тут торчать! Подумаю над этой рубашечкой потом. На всякий случай я сняла рубашку с плечиков (и почему она, грязная, висит именно здесь?) и положила в полиэтиленовый пакет. Сунула сверток под мышку и продолжила поиски.
Впрочем, спрятать тут вазу негде. Выключив лампу, я спустилась вниз. И вдруг услышала странный звук, доносившийся со стороны улицы. Хорошо, что свет здесь не успела включить!
Я быстро выбежала в сад. Чуть пробежала, обо что-то споткнулась и растянулась на земле.
Мимо дачи по дороге ехала машина.
Машинально я пригнула голову в траву, но меня все равно не было видно. Машина не остановилась. Значит, не сюда. Я облегченно вздохнула и перевернулась на спину. Валяться бы так и валяться, по полной программе…
Сквозь ветки дерева, возле которого я лежала, виднелась россыпь звезд. Я в который раз за сегодняшний день залюбовалась ими. А вот и луна откуда-то взялась, такая огромная… Чудесно!
Ой, а что это среди веток висит? Я присмотрелась. Не гигантское же там яблоко. Явно сверток какой-то…
Ну ничего себе! Замечательная идея! Наверное, даже я ничего лучше не придумала бы, ища место, чтобы спрятать вазу. И поднять легко, и спустить. В листве опять же никто не увидит. Ну, Галина! Ну, выдумщица! Молодец!
Я вскочила и принялась шарить в траве, чтобы найти ту самую веревочку, на которой висела ваза. Затем вспомнила, что тут невдалеке споткнулась обо что-то. Вернулась к тому месту и… Точно, вот она.
Подсвечивая себе фонариком, я увидела в траве вбитый в землю железный крюк, и к нему была привязана веревка. Взяла ее в руку и почувствовала тяжесть на другом конце. Я стала подходить ближе и потихоньку ослаблять веревку. Груз аккуратно опускался.
Все последние сомнения пропали, когда я увидела сверток, очень похожий на тот, что лежал сейчас на переднем сиденье моей машины. Быстро отвязав его, я кинулась к «шестерке».
Я включила в салоне свет, трясущимися руками развернула тряпку и увидела ее, египетскую вазу. Оригинал. Отлично ты, Таня, поработала!
Затем я развернула копию вазы, обернула ее тем тряпьем, которое было на настоящей, и потащила псевдовазочку обратно, бросив на сиденье пакет с рубашкой. Я все старалась делать именно так, как было. Мысль о том, что настоящая ценность уже у меня в машине, придавала мне смелости и азарта. Я подняла груз наверх, закрепила веревку и запрыгала от возбуждения.
Я закрыла отмычками дверь дома, калитку и помчалась назад к машине. Ну, кажется, все сделано!
Дорогу обратно я почти не заметила, так много в голове крутилось мыслей. Уже въехав в город, я остановилась перед светофором, ожидая, когда загорится зеленый сигнал. Взгляд мой снова упал на пакет с рубашкой Олега. И тут до меня дошло: да, именно в ней я видела Быстрякова, когда мы с ним столкнулись машинами. Было это во дворе, где жил Никита Селезнев, и я утром нашла того убитым. А эта пыль с внутренней стороны манжета очень похожа на… тальк.
Меня бросило в жар. Разве может такое быть?
Надо срочно ехать к Мельникову и отдавать рубашку на экспертизу. Если я сейчас права, что ж тогда получается? Получается, что Быстряков убил Никиту? Боже, как трудно в это поверить! И ведь были найдены отпечатки какого-то Воронежского… Как с этим быть?
Ладно, не буду пока мучить себя догадками. Но тут огнем в голове загорелась еще одна мыслишка. Вот о чем я все хотела вспомнить: порез на ноге Олега!
На пляже я обратила внимание на его ноги и увидела порез. Быстряков сказал, что он уже старый. А что, если он порезался о банку, осколки которой были найдены на балконе Глеба Сашкова? Тогда вообще ужас. Получается, что Быстряков и Глеба убил?
Невероятно. Я остановила машину. Я просто была не в состоянии ее вести.
Значит, так. Рубашку срочно на экспертизу. Во-вторых, надо добыть образец крови Олега. И отпечатки. Впрочем, отпечатки у меня имеются. Быстряков у меня дома пил со мной чай. А чашки я просто так оставила, даже в кухню их не унесла, сматываться-то быстро надо было. Вот с чашки и можно будет снять отпечаток.
Я вспомнила про вазу и поехала к Гольдфельду. Не спит, наверное, ждет.
Когда я оказалась около его дома, подняла глаза и только в одном окне увидела свет. То было окно Марка Гиршевича.
Я взяла сверток и стала подниматься наверх. Дверь мне открыли сразу. Я посмотрела на Гольдфельда и не узнала его. Вот что волнение может сделать с человеком! Он был каким-то взъерошенным, нервным, глаза горели лихорадочным блеском.
Он посмотрел на сверток в моих руках и пригласил меня войти.
— Вы п-принесли мне вазу? — запинаясь, спросил Марк Гиршевич.
Я молча развернула ткань и достала его бесценный раритет.
— Это она! — закричал Гольдфельд. — Боже мой! Это она! Таня, огромное вам спасибо!
Даже не дотронувшись до вазы, мужчина выбежал в другую комнату. Он принес мне деньги. Я не стала их пересчитывать — сколько дал, столько и дал. Мы ведь с ним ни о чем не договаривались.
Только после этого Марк Гиршевич осторожно взял в руки свою драгоценность, оглядел со всех сторон. Увидел на подставке небольшой отбитый кусочек и с любовью потрогал его.
— Ой, она откололась. Простите! — растерялась я.
— Нет, нет! Это давно так. Мало кто замечает, но я-то знаю на ней каждый миллиметр. Раньше я жалел, что так получилось, зато теперь точно могу сказать: эта ваза — настоящая.
— Я очень рада. Только прошу вас, не говорите никому о том, что она к вам вернулась. Пока, по крайней мере.
— Вообще никому? — посмотрел на меня Гольдфельд влажными глазами.
— Вообще никому. Особенно вашему другу Олегу Ивановичу, — решила добавить я.
— Что? Вы подозреваете его?
— Вы обо всем узнаете в свое время, обещаю вам. Я обязательно приеду и все расскажу. А пока — молчание. Так для всех будет лучше.
— Как скажете, Танечка. Я теперь готов выполнить любое ваше желание. Вы даже не представляете, что сделали для меня.
— Ну почему? Вполне могу представить.
— Вы мне жизнь спасли. Теперь я ваш друг. Обращайтесь, если что надо будет, в любое время дня и ночи. Чем смогу — помогу.
— Отлично. Ладно. А сейчас я должна идти. У меня еще много дел, а мне и поспать хотелось бы хоть часочек.
Марк Гиршевич проводил меня до выхода. Еще раз горячо поблагодарил и расцеловал обе руки. Я видела, как ему не терпится вернуться в комнату, к вазе, поэтому быстро свернула расставание.
На улице я села в «шестерку» и покатила на свою квартиру. Мне надо было забрать чашку.
Там все было в точности так, как я и оставила. На всякий случай, чтобы не ошибиться, я положила в пакетик обе чашки, закрыла дверь и с чистой совестью отправилась на конспиративную квартиру. Я надеялась, что никто ко мне сегодня в гости не собирается.
А завтра с утра двину к Мельникову. И Дементьевой надо позвонить. Хорошо бы ей поехать на дачу и посмотреть, все ли там в порядке.
Но мысли мои не давали мне покоя. Уже приближаясь к дому, я реально поняла, что моя авария — тоже дело рук Олега. Вот наглец! Как же после этого он мог в глаза мне смотреть? Значит, цветочки подарил и отправил умирать… Но я-то хороша! Так сглупить!
Теперь вроде все встало на свои места. Только одно до сих пор неясно — где Воронежский? А может, он — напарник Быстрякова? Такие дела удобно проворачивать вдвоем. Наверное, Галина и слышала эту фамилию от Олега.
Я доехала до дома, закрыла машину и поднялась. Когда наконец вошла в квартиру, то буквально упала от усталости.
Несколько минут я посидела на пуфике, потом разулась и прошла в комнату. Включила свет. Потом я быстро приняла душ и завалилась в постель. За окном уже светало. Ладно, посплю пару часиков и снова за дела.
