Книга: Красиво жить не запретишь
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Карася я последний раз видела несколько лет назад. Когда я снимала квартиру в этом районе, он был моим соседом по лестничной клетке. На самом деле его звали Васькой, фамилия — Карасев, отсюда и прозвище. Он жил с матерью, крикливой и неопрятной женщиной, базарной торговкой. Муж ее, Карасев отец, ушел от них вскоре после рождения сына, и Ваську воспитывала мать, вкладывая в него премудрости жизни посредством ремня. Наверное, оттого Карась и вырос таким забитым и несамостоятельным человеком, каким я его помню.
Закончив девять классов, он хотел поступать в ПТУ, но неожиданно для всех загремел в исправительную колонию для несовершеннолетних: он с приятелями вскрыл какой-то коммерческий киоск. Их взяли на месте преступления, сразу отвезли в следственный изолятор. Был суд, этим самым приятелям дали по условному, а Карасю — два года. Мне даже кажется, что он пошел туда с радостью, лишь бы не возвращаться домой — мать бы его точно прибила.
Выйдя из колонии, на свободе он походил недолго — спустя год попал уже на взрослую зону, по-моему, опять за какую-то кражу.
Когда он освободился, то я уже поселилась в его доме — в квартире напротив. Помню, ходил он все время гоголем, носил рубаху с закатанными рукавами, почти всегда не застегивал ее — щеголял лагерными наколками.
Я тогда заканчивала юридический институт, и в хахалях у меня был один мент, старлей Миша. Как-то раз мы с Мишей сидели у меня, а мать и сын Карасевы шумно выясняли отношения на лестничной площадке. Миша пошел их утихомиривать, а Васька был пьян, и то ли в драку полез, то ли сказал что-то не то… В общем, Миша доходчиво объяснил Карасю его социальный статус и напомнил, что свободой нужно дорожить.
Карась внял и утих.
С того случая он стал меня уважать и даже немного побаиваться, но жили мы мирно — соседи все-таки.
Я поймала очередную на сегодняшний день тачку, мы доехали до какого-то кафе, и я велела остановиться.
Все время, пока мы были в машине, Карась молчал, исподлобья на меня поглядывая. Что-то он последнее время стал какой-то хлипкий, заморенный. Хотя он, впрочем, никогда атлетическим сложением не отличался.
Мы зашли в кафе и сели за столик.
— Кофе пить будешь, Василий? — спросила я. — Угощаю, давай не стесняйся.
— Я пиво лучше, — буркнул он.
— Как скажешь.
Я заказала чашечку кофе и бутылку «Балтики», единичку.
— Ну, рассказывай, сосед, как живешь, — начала я разговор, — почитай, года четыре не виделись. Если не больше.
— Да как живу, — Карась после пива заметно расслабился, — ходку еще одну сделал. Вот, вернулся недавно.
— Чего же ты такого натворил опять?
— Да не повезло один раз, тачку раздевали ночью. Патруль подошел, ну и… На зону, на зону-у… — запел он, горделиво приосанившись.
Он совершенно не изменился.
— Ну, а мать как? — поспешила я сменить тему.
— Также все. Теперь семечками торгует.
— А ты молодежь развлекаешь?
Он промолчал, сделав вид, что очень увлечен своим пивом.
Я положила на стол локти и, вплотную придвинувшись к нему, спросила зловещим шепотом:
— Слушай, Карась, а ты чего побежал-то?
— Куда побежал? — открыл рот Карась.
— Ты дурачком-то не прикидывайся. Кто меня стеречь велел?
— Стеречь? Ты чего, Танька, кто ж тебя стерег-то? — напряженно засмеялся он.
Так, хватит издеваться надо мной!
— Достал ты меня, Карась, — вслух сказала я.
Я полезла в карман, попутно как бы ненароком задрав свитер, продемонстрировала ствол.
Карась притих.
Достала из кармана пачку денег.
— Смотри, Василий, — сказала я, — расскажешь мне все, получишь это. Нет — поедешь со мной.
— А что я сделал-то?
— Это мы по дороге придумаем.
Карась помолчал, пожевал губами. Про пиво он уже и думать забыл.
— По дороге куда? — спросил он.
Ах ты, гнида, он еще допросы мне устраивает!
— А вот туда, — я снова достала свою незаменимую липовую ксиву.
— Все-таки в менты подалась… Всегда с мусорами якшалась… — упавшим голосом сказал он.
— Какие менты, Васенька, Бог с тобой. Эф-эс-бэ, — по слогам произнесла я, — дошло?
До Карася, видимо, дошло. Он тоскливо посмотрел в сторону выхода. Я перехватила его взгляд:
— Свалить хочешь? Ну, попробуй еще раз, все равно ты бегать не умеешь.
Он опустил глаза и принялся грызть ногти на татуированных пальцах.
— Тань, — вдруг тихо сказал он, не поднимая головы, — отпусти меня, а? На зону я не хочу больше, а скажешь тебе чего, меня же потом башки лишат.
Так, уже теплее.
Я снова наклонилась к нему.
— Вот здесь, — я постучала кончиком пальца по пачке денег, — сто долларов, свалишь в другой город, никто тебя не тронет. В противном случае пойдешь срок мотать за соучастие, — я на секунду задумалась, — в чем-нибудь, а уж на допросах я тебя твоим дружкам постараюсь сдать. Доступно?
— Не по-соседски поступаешь, Татьяна, — с угрозой начал Карась, — я…
— Закройся.
Он замолчал.
Потом отхлебнул из бутылки.
Сейчас расколется, деваться ему некуда.
— Ладно, хрен с тобой, слушай.
Я кивнула. Получилось!
— Чума меня послал, — сказал он.
— Чумак, что ли?
Он испуганно посмотрел на меня:
— А откуда ты знаешь?
— Продолжай.
— Ну вот, он говорил, если его баба будет искать, пацанам его свистнуть. Они в скверике в кафе сидели. Фотографию он твою показывал, да я тебя что-то не узнал. Красивая ты стала. Как кинозвезда какая.
Я усмехнулась. Вот еще! Комплиментами начал одаривать, задабривает, что ли? На женскую психику действует? А вот откуда они фотографию взяли интересно?
— Давай, давай, дальше.
— А чего дальше? Чума с квартиры съехал. Вчера мужичонка какой-то прибегал к нему, — Карась ухмыльнулся, — стебанутый совсем мужичонка, орал чего-то. Я у подъезда с малолетками стоял, слышал.
— Понятно, — сказала я, — а куда Чума твой переехал?
— Да откуда я знаю? Он мне что, докладывается, что ли? Попробовал бы я спросить… Они б меня, как того мужика…
— Какого мужика?
— Ну, прибегал который. Пацаны чумовские его в подвал водили. Может, пришили или еще чего. Не знаю. Только он кричал, сопротивлялся, не хотел идти.
Ну что же, вот и не поквитаться нам, Григорий Львович. Жаль.
— Ну-ка, Карась, вспомни хорошенько, куда мог Чума уехать?
— Да не знаю, говорю же… Хотя… Ну, на дачу на свою мог. Он там часто жил, если шухер.
— Где дача? — спросила я.
— Он про нее не особенно распространялся. Где-то у поселка «Сокол», по-моему, — проговорил он неуверенно.
Ну, хоть что-то.
— Ладно, — сказала я, отхлебнув из чашки безнадежно остывший кофе, — свободен, вали отсюда.
Карася как ветром сдуло. Он даже пиво не допил. Схватил со стола бабки и исчез. Ничего, денег не жалко, я с Благушина еще стрясу.
Я тоже кофе допивать не стала, расплатилась и вышла. На улице нашла телефон-автомат, бросила монеточку и набрала благушинский номер телефона.
Ответила мне секретарша:
— А Вадим Павлович обедает, он…
— Ничего, сейчас перестанет, — оборвала я ее, — срочно Благушина к телефону!
Последнюю фразу я рявкнула таким начальственным голосом, что секретарша, судя по звуку, уронила трубку.
Спустя полминуты к телефону подошел сам Благушин:
— Я вас слушаю.
Я рассказала ему все свои последние новости. Он вздохнул.
— Никуленко жалко.
Я промолчала. Уж мне-то точно не было его жалко.
Потом попросила его проверить данные на Чумака Валентина Евсеевича, домашний адрес которого…
— Хорошо, — сказал Благушин, кончив записывать, — перезвони через часок.
— Да, и еще, Вадим Павлович, вы все-таки проверьте подвал.
— Само собой, Татьяна Александровна, проверим. Желаете присутствовать на опознании тела?
— Шуточки у вас, — устало ответила я, — кстати, я у вашего подручного револьвер забрала. Покойного подручного, — добавила я, — у Толи, которого вы за мной присылали.
— Да, да, — спохватился Благушин, — я уже знаю про покушение. Вас не ранили?
— Нет.
— А того бандита на лестнице вы уложили?
— Я.
— Ну, вы прямо супермен, то есть супервумен. И стреляете, и расследуете…
Разговор уже явно зашел в тупик.
— Ну так я через час позвоню, Вадим Павлович, — сказала я.
— А да, да, конечно. Вы извините мою секретаршу, просто я забыл ее предупредить.
— Ничего, до свидания.
— До свидания.
У меня еще оставалось немного денег, и я решила пообедать. Давно пора — времени четыре часа. Эти гонки за преступными элементами жутко нагоняют аппетит. Из соображений конспирации я решила не возвращаться в кафе, где только что была с Карасем. Я пошла по улице, смотря по сторонам. Нет, надо ехать в центр. Приличного места, где можно поесть, тут не найдешь. Как раз я проходила мимо автобусной остановки. Воспользоваться, что ли, услугами общественного транспорта? А то так можно и все свои гонорары прокатать. Вот как раз и автобус подошел…
Пообедала я не в кафе даже, а в ресторане. Средней руки, правда, ресторан, ну да что уж теперь поделаешь? Называется по-идиотски — «У Михалыча». А внизу еще надпись — «тонкая французская кухня». Ну, ладно, хоть французской кухней там и не пахло, надо сказать, поела я хорошо.
Закончив, я спустилась в вестибюль, нашла телефон и позвонила Благушину. Уже половина шестого — что-нибудь о Чумаке он знать должен.
Трубку взял сам Вадим Павлович, видно, секретаршу после моего звонка увезли в больницу с сердечным приступом.
— Нашли мы данные на вашего красавца, — сообщил радостно Благушин.
— Ну и что известно из его темного прошлого? — поинтересовалась я.
— Вот послушайте: Чумак Валентин Евсеевич, родился в Тарасове в пятьдесят шестом году… так… кстати, закончил наш Тарасовский государственный университет имени Чернышевского. На филологическом факультете учился. Ну, дальше… неинтересно… А, вот! В восемьдесят втором был осужден советским судом.
— За что?
— Сто пятая статья. Убийство. Там заморочка такая была — мотивы преступления непонятны — зачем убил, в смысле. Сам не раскалывался, говорил, что защищался. Ему не верили. Ну, в общем, дали ему восемь лет, написали — из хулиганских побуждений. Вот. Это я протоколы читал.
— Понятно, а дальше?
— Дальше? Есть сведения, что на данный момент он принадлежит к организованной преступности. Короче, мафиози стал.
— Ясно. Адрес какой дан? — спросила я.
— Ну, такой же, как вы мне давали, — Лебедева-Кумача, сорок шесть, семьдесят шесть…
— Хорошо. Вадим Павлович?
— Да?
— Там, как бы это сказать, о благосостоянии его ничего не говорится? — на всякий случай поинтересовалась я. — Ну, про машины… Дачи?
— Да нет. Кто же в протоколах будет об этом писать? Тем более что он в последнее время ни на чем не попадался, — ответил Благушин.
Я задумалась. С одной стороны, деньги мне уже заплатили. Не пора ли выходить из игры? Что-то каша слишком круто заваривается. Как бы мне не обжечься. Все-таки один на один с мафией — сложновато. А с другой стороны, менты же копаться будут в этом деле сколько, пока розыск объявят и так далее… А чем быстрее этого Чумака-мудака обезвредят, тем лучше. Лично для меня. Спокойнее, знаете ли, когда тебя не убивают по нескольку раз на дню.
Значит, делаем так:
— Вадим Павлович, вы меня слушаете?
— Да, да, прекрасно слышу.
— Так вот слушайте, — отчетливо заговорила я, — по моей версии, то есть почти наверняка, гражданин Чумак Валентин Евсеевич 1956 года рождения, уроженец города Тарасова, закончивший Тарасовский государственный…
Благушин терпеливо слушал, не пытаясь чем-то выразить недовольство моим занудством.
— …и осужденный в 1982 году по 105-й статье УК, имеет прямое и непосредственное отношение к нашему делу — он заказчик. Дурь ему возили.
— Откуда такие сведения?
— Никуленко покойный.
— По-оня-ятно, — протянул Благушин, — ну что ж, будем брать.
— Я забыла сказать, Вадим Павлович, — продолжила я, — самое главное — Чумак скрывается. У него дача в «Соколе». Где точно, я не знаю. Вот там посмотрите. Только не нужно пока шум поднимать — объявлять розыск…
— Ну, это понятно, — перебил меня Благушин, — будем искать. Спасибо!
По голосу было слышно, что ему не терпится скорее обрадовать своих ментов.
Ну, и на здоровье.
Я попрощалась и повесила трубку.
Потом снова поднялась в зал и заказала себе кофе. Мне нужно было подумать.
Самым простым вариантом было — на время уйти в подполье, пока Чумака не возьмут. А вдруг ему удастся уйти? Вряд ли, но и такое возможно. Ладно, подожду денька два. Или побольше. Не хочется снова лезть в самое пекло. Поеду на свою вторую квартиру, как раз отсюда недалеко. Эта квартира досталась мне в наследство от бабушки, и я часто использовала ее как конспиративную.
Решено.
Я допила кофе, но уходить не хотелось. За окнами уже начинало темнеть, а здесь было светло от огромных электрических ламп, за каждым столиком — прилично одетые люди. Ни одного уголовника. Никто не собирается ничего взрывать, никто не матерится и не выхватывает пистолетов. Тихо.
Я не боялась, нет. Просто устала. Иногда мне жаль, что я до сих пор не замужем, что у меня нет детей, что, проще говоря, я одна.
Ну, вот, поработаю частным детективом еще с годик, и все. Завязываю. Остаток дней проживу спокойно.
«Чушь какая, — подумала я, — бред».
Но такую чушь и такой бред я повторяю каждый раз, когда меня загоняют в тупик…
Я заказала коньяк и просидела в ресторане до глубокой ночи — на улицу я вышла около двух часов.
Было довольно холодно, но помимо теплого свитера меня грел выпитый коньяк. До моей конспиративной квартиры было недалеко — несколько кварталов, — и я решила прогуляться. Немного шумело в голове от кофе и коньяка, от выкуренных сигарет першило в горле.
Я сунула руки в карманы и свернула в парк «Культуры и отдыха», как написано на вывеске. Так ближе.
Парк был пуст, только светились фонари открытых кафе.
Возле одного кафе, метров за сто от меня, стояла машина. Вроде «козла» ментовского. Ну да, «козел». Послышались крики — пьяный голос истошно матерился в темноту:
— Отпустите, су-у-уки! Пусти, сказал, блядина!
«Алкаша забирают какого-то, — подумала я, подходя ближе, — нарезался, поди, и буянит». Хотя странно, голос алкаша показался мне знакомым. Уж не Дима ли с горя?
Да нет, не его интонации.
Два мента в штатском выволокли бешено извивающегося в их руках человека.
— Не по-ойду-у-у!
Я подошла ближе.
Никакой это не «козел». Это джип, я в темноте не разобрала. С каких пор у нас милиция на джипах ночные улицы патрулирует? Стоп! Какая к черту милиция?!
Пьяный вырвался из рук «ментов», упал на землю. Они, двое стандартных боевиков — коротко стриженные молодые люди в спортивной одежде, — принялись с ожесточением бить упавшего ногами.
— Сволочи!.. — снова заорал он.
Один из парней посильнее размахнулся и, как футболист по мячу, ударил его в лицо. Пьяный замолчал, захлебнувшись кровью.
— Скорее! — крикнули им из джипа.
Они не замечали меня. Я могла свернуть на другую аллею или пойти обратно, успокаивая себя, что бьют они, наверное, такого же бандита, каковыми являются и сами.
А кого они бьют, я знала не наверное, а точно, поняла по голосу — Карась.
Он уже перестал кричать, только мычал и кашлял. Парни подняли его, он обвис в их руках, как мертвый.
Ну ладно, должен же этот день иметь достойное продолжение? Я вытащила из-за пояса Толин револьвер и выстрелила в одного из парней, целясь куда-нибудь, где ничего важного для жизни, кажется, не располагается, — в задницу.
Бах!
Я попала. Парень заорал и отпрыгнул в сторону. Второй отпустил Карася и кинулся к машине. Не уйдешь! Я выстрелила в него, почти не целясь. Он без крика сполз на землю.
В кафе загомонили. Я опустила пистолет и отошла в тень, под деревья. Раненный в задницу парень открыл дверцу в машине и нырнул туда. Джип тут же рванулся с места и через секунду пропал в темноте. Из кафе стали выходить люди. «Ну все, — подумала я, перешагивая на газон через изгородь, — „мавр сделал свое дело, мавр может уходить“.
Люди толпились на площадке перед кафе.
Карась начал приподниматься. Подстреленный мною парень лежал без движения. Неужели убила? Два трупа за день — не слишком ли для хрупкой женщины?
Вдруг народ ринулся обратно в кафе. В чем дело?
Послышался шум мотора.
Милиция?
Как же, дождешься ее, когда надо! Задним ходом к кафе подъезжал все тот же джип. Возвращаются. За трупом, наверное. Или за Карасем, что вернее. Опять мне, что ли, стрелять придется? Раз уж сказала «а», говори и «б». Карася здесь нельзя оставлять, они его точно пришьют. Туда ему и дорога, конечно, но… все-таки сосед… И вообще… когда я выпью, во мне часто просыпается гуманист. Так и сегодня, по гроб жизни Карась должен быть благодарен коньяку, по гроб жизни!
Я, не выходя из-за ограды и поэтому находясь в тени, двинулась к кафе. Оттуда меня не было видно, я уверена. Из джипа быстро выскочили двое, схватили своего парня и бросили в машину. В мою сторону они даже не смотрели.
Они что, думают, что в них святой дух стрелял?
Я достала из кармана патроны и на ощупь вставила несколько в барабан револьвера.
Я подошла к ним почти вплотную. И как раз вовремя — они подбежали к Карасю, один из них достал пистолет.
Я стояла за деревом, да еще было темно, так что со стороны джипа меня видно не было. Зато мне их было видно прекрасно — падал свет из окон кафе.
Ну, получайте.
Я начала стрелять по джипу, стараясь не задеть никого. Ребята, спотыкаясь, кинулись обратно к машине. Тот, кто достал пистолет, обернулся и на бегу один раз выстрелил в Карася и несколько пуль выпустил в мою сторону.
Ах так?!
Я вставила в барабан все оставшиеся патроны и открыла прямо-таки ураганный огонь. Ни в кого, слава богу, не попала, но машину изрешетила здорово.
Карась на карачках отполз в сторону и бессильно повис на изгороди, видимо, пытаясь через нее перелезть.
Заревел мотор, машина с места рванулась и, быстро набирая скорость, растворилась в темноте.
В кафе снова загомонили люди.
Нельзя оставлять здесь Карася, эти ублюдки могут вернуться, да и где гарантии, что в кафе нет никого из их компании? Я перетащила почти бесчувственного Карасева на газон, с трудом поставила его на ноги, он покачнулся и ухватился за ствол дерева. Устоял. Потом поднял на меня глаза, в которых не отражалось абсолютно ничего человеческого, и попытался выговорить мое имя. Видимо, узнал.
Я наскоро осмотрела его. Он был сильно избит, но огнестрельных ранений я не обнаружила — бандит промахнулся.
— Танька, — узнал он меня, — они… того… про тебя спрашивали… И про меня спрашивали… по чавке… надавали.
— Кто они? — спросила я.
— Ну, они… пацаны чумовские.
Понятно, значит, Карась решил не уходить в подполье, а сначала денежки мои пропить. Тут-то его бандиты и нашли. И чуть не убили. Из-за нашего с ним разговора.
Нужно было спешить. Я взяла Карася под руку и потащила его в глубь парка. Он едва ли соображал, что происходит, — от него за версту несло водкой, да и обработали его изрядно. Стараясь двигаться как можно быстрее, я выбивалась из сил, а Васька, видимо, решил, что все опасности остались позади, и идти ни в какую не хотел. Он несколько раз выбивался у меня из рук, падал, кричал, что ему не впервой такие встряски, и требовал оставить его в покое.
— Танька, Танюха, да брось ты меня… Все равно душенька я пропащая… не нужен никому…
Иногда он сбивался со своего текста и требовал выпить.
Я настолько уже разозлилась, что готова была оставить его под каким-нибудь деревом — отлежится, а тащить уголовника на свою конспиративную квартиру, куда я и друзей-то своих не всех вожу, — простите покорно. А где же еще нам можно укрыться? В этом районе у меня знакомых немного, да и знакомые такие, к которым запросто среди ночи не завалишься с пьяным уркой.
— Танюха, а… пусти меня… пусти, я домой пойду…
Я прислонила его к дереву. Черт с тобой! Делай что хочешь, все-таки я тебе не мать и не жена. Тоже мне друг детства! Лишенец.
— Ложись спать, Карась, — похлопала я его по плечу и собралась уходить.
Он пошатнулся, но обнял ствол дерева руками и удержался.
Со стороны аллеи послышались голоса. Я постаралась как можно дальше углубиться в лесистую часть парка, на всякий случай, но, видать, этим ребятам не лень было шарить в темноте в зарослях.
— В чаще посмотрите, в чаще! Козла этого найти обязательно!
Да, дело гнилое. Нельзя Карася здесь бросать.
Я толкнула его на землю, он упал, как мешок с мукой.
— Ты чего?..
Я тоже опустилась на землю, закрыла ему рот рукой. Голоса раздавались все ближе.
— Тут дружки его должны быть, которые Серого завалили…
Вот так здорово, я все-таки того парня убила. Какое-то я чудовище, а не женщина.
Карась порывался подняться, что-то мычал из-под моей руки. Чтобы удержать его на земле, я навалилась сверху и прижала его всем своим телом. Карась на секунду притих. Видимо, он неправильно расценил мои намерения — я с удивлением заметила, как его руки принялись стаскивать с меня джинсы. Он больше не пытался встать и дурным голосом не кричал. Пусть уж лучше так — джинсы все равно ему с меня снять не удастся, так хоть помолчит. Авось, нас не заметят.
Я не сопротивлялась.
Совсем рядом раздалось:
— Лучше ищите! Далеко они не убежали.
И другой голос:
— Карасю башку отстрелить! Чтоб, сука, думал лучше в следующий раз!
Логики в последнем высказывании я не нашла, но общий смысл поняла. Инстинктивно я сильнее прижалась к Ваське. Он с утроенной силой принялся лапать меня. Вот скотина, спасаешь его, спасаешь, а он…
В нескольких метрах от нас послышался шелест опавших листьев и громкие ругательства. Шаги. Похоже, человек пять.
— На детской площадке посмотрите! Никуда Карась не делся, ему Рыжий всю морду ботинками разнес. С таким лицом не бегают.
Да, логика этим парням не под силу.
Удаляющиеся шаги.
Я еще несколько минут не шевелилась. Потом Васька полез целоваться, я оттолкнула его и поднялась на ноги.
— Ну куда ты?.. Куда?!
В наступившей тишине его голос звучал как труба архангела Гавриила. Мне ничего не оставалось делать, как достать из кармана носовой платок и заткнуть Карасю рот, испачкавшись при этом в крови — действительно, Рыжий постарался.
Васька замычал, я подняла его и потащила прочь из парка.
Хоть и уголовник, хоть и морда разбитая, хоть и пьяный в задницу, а все ж таки человек.
По дороге Карась начал немного приходить в себя. Он уже не падал на каждом шагу, шатался, конечно, но зато мне теперь не приходилось волоком тащить его на себе.
До дома оставалось совсем немного, как вдруг мне в голову пришла одна мысль: я вспомнила, как в поезде мы с Анатолием Борисовичем и Димой накачались водкой и попили потом пивка. Тогда я была гораздо трезвее, чем сейчас Карась, но действительность воспринимала с трудом.
Впереди замаячил коммерческий ларек.
— Карась, пиво будешь? — спросила я у своего спутника.
Могла и не спрашивать — Карась с готовностью закивал головой так, что моментально потерял равновесие и рухнул на асфальт. Впрочем, быстро поднялся и устремился к ларьку.
Я купила три бутылки «Балтики» девятого номера. Одну Карась высосал, не отходя от прилавка, две других открыл своим толстым желтым ногтем большого пальца и нес в обеих руках, периодически к ним прикладываясь. Пей, родненький, пей. Наутро не то что не вспомнишь, как ты дошел до квартиры, а имя свое и год рождения забудешь.
Карась успел выпить только половину того, что у него было, и уже в подъезде упал и все бутылки разбил вдребезги. Собственно, ему и этого достаточно — он совсем не мог разговаривать, только икал. Ну вот, ночку поспит у меня на конспиративной квартире, а как только проснется — выгоню, не успеет и глаз продрать. Посмотрим, запомнит ли он мой адрес с такого похмелья.
По-моему, гениальный план.
Так мы и дошли до квартиры: шатающийся из стороны в сторону пьяный уголовник и сопровождающий его частный детектив — смертельно уставшая женщина, застрелившая сегодня двух человек.
Боже, боже, как ты живешь, Таня Иванова?
Утром я проснулась первая. Вышла в коридор и споткнулась о спящего Карася. Со стыдом вспомнила, что положила его в прихожей на коврике. Женщина я опрятная и не могла допустить, что постель мою или кресло испачкают в крови и грязи.
Сейчас при свете дня его разбитое лицо выглядело не так страшно — по-моему, сломан нос, синяк под глазом и несколько ссадин на скулах. Ничего серьезного, бывает и гораздо хуже. Я умылась, прошла на кухню, закурила, присев на подоконник. Настроение было паршивое: нужно будет отсиживаться в подполье — желание самой заниматься розыском Чумака после вчерашнего у меня пропало. Наглядно, можно сказать, продемонстрировали.
Предмет демонстрации храпел в прихожей.
Мне хотелось есть или хотя бы выпить чашечку кофе. Еды и кофе в этой квартире у меня не было, да и денег оставалось рублей десять — нужно бы к Стасу заехать за моим гонораром.
А интересно, у Карася бабки остались? Не мог же он сто долларов за один день пропить?
Нет, Карась — это несерьезно. Я подошла к телефону, вспоминая, в какой гостинице остановился Дима. Вроде в «Словакии». Я позвонила в справочную, узнала номер «Словакии», затем уже стала дозваниваться туда.
— Алло, девушка, мне Дмитрия Запупоненко, пожалуйста.
— Кого, простите? — ледяным тоном переспросили меня.
— За-пу-по-нен-ко, — по слогам ответила я.
Пауза.
— Из какого номера? — настороженно спросила девушка.
— Понятия не имею…
Короткие гудки.
Все правильно, они думают, что я розыгрышами занимаюсь. Делать мне больше нечего. Я вздохнула и перезвонила снова. Ну дал же бог фамилию!
На этот раз восприняли меня серьезно и с Димой соединили. Он был очень рад меня слышать. Я сказала, что тоже. Вняв моей просьбе, Дима обязался срочно приехать. Я назвала адрес и попросила его соблюдать строгую секретность.
— Понимаешь, Дима, никто не должен знать, где это. Конспиративная квартира, соображаешь?
— Ладно, ладно, ну ты хоть соскучилась немного?
— Купи еще, если не трудно, поесть что-нибудь и баночку кофе.
— Я шампанское куплю! — надрывался Дима.
— Ты главное быстрее приезжай, — сказала я, — а то я умираю…
Я почувствовала, как на том конце провода Дима затаил дыхание.
— С голоду, говорю, умираю, — продолжила я, — приезжай, товарищ Запупоненко.
Дима трагически вздохнул.
Боже мой, какие страсти!
Нельзя в наши дни быть таким простофилей, Дима. Я же не обещала тебе любви до гроба.
Попрощавшись, я положила трубку. Ждем-с. Ну вот жизнь и налаживается.
Дима приехал буквально через полчаса. Вот так крылья любви! Домчали без промедленья. Как только я открыла ему, он с порога кинулся ко мне с объятиями и поцелуями, но, заметив спящего Карася, ограничился банальным поцелуем в щечку. Протянул мне пакет с покупками.
— Здравствуй, дорогая, — сказал он, — а это кто?
— А это, Дима, мой старинный знакомый, — ответила я, — Василием его зовут.
Карась, не просыпаясь, хрюкнул и перевернулся на живот, явив нашим взорам задницу, едва прикрытую изодранными штанами, с отпечатками бандитских подошв.
Дима аж рот открыл:
— Ну и знакомые у тебя. Старинные…
Мы прошли на кухню. Я пожарила яичницу с колбасой и поставила варить кофе. Нет, все-таки мужчины — существа необходимые.
— Я ключи хотел соседям отдать, но их дома не было, — сообщил он, — вот они.
Дима положил ключи на стол.
Подоспела яичница, сварился кофе. Мы позавтракали.
— Да, кстати, Таня, тебя Благушин искал, — вспомнил вдруг Дима, — беспокоился, что ты пропала, — он помолчал, — я тоже беспокоился…
Несомненно, Дима заслужил небольшой подарок. Я закрыла дверь на кухню, повернулась к нему и сняла халат…
* * *
Когда я через некоторое время выглянула в коридор, Карась еще спал. Надо все же проверить, жив он или нет: если уж мы с Димой его не разбудили, значит, дело серьезное.
Я набрала в чайник воды похолоднее и методично стала Карася поливать. Никакой реакции. Мне даже не по себе стало: дышать-то он вроде дышит, но никаких других признаков жизни не проявляет. Нехорошо.
Хотя…
— Дима, Дима, — позвала я, — давай мы этого моего старинного приятеля вытащим в подъезд.
Дима обрадовался:
— Давно пора!
Мы осторожно подняли бесчувственного Карася, спустили его в подъезд и посадили на пол, прислонив к батарее. В течение всей этой операции он даже не открыл глаза.
Все отлично, теперь за безопасность моей конспиративной квартиры можно не беспокоиться — когда Карась все-таки проснется, я сомневаюсь, чтобы он помнил, что с ним вчера приключилось.
Еще я стрельнула у Димы полтинник и сунула Ваське в нагрудный карман — пусть похмелится.
Мы поднялись с Димой в квартиру. Выпили по чашечке кофе. Потом Дима решил принять душ в моей ванной.
— В этой вашей гостинице, — сказал он, стаскивая с себя рубашку, — только лошадей купать можно — никакого комфорта. Сплошной дискомфорт.
Ну, теперь можно и с Благушиным поговорить. Я набрала номер его телефона. Трубку сняла секретарша.
— Благушина, пожалуйста, — сказала я таким вежливым тоном, на который только была способна.
Видимо, секретарша узнала мой голос.
— Сию минуточку.
И буквально через пару секунд я услышала Благушина:
— Это вы, Татьяна Александровна? Куда же вы опять пропали? В городе такие дела происходят — вчера в парке культуры и отдыха имени Горького — знаете, где это? — перестрелка была. Я уж так беспокоился за вас… По сведениям очевидцев…
Я едва удержалась от смеха. И правильно, Вадим Павлович, делали, что беспокоились!
— Вы меня зачем-то хотели найти? — прервала я благушинский рассказ «по сведениям очевидцев».
— Да, но такое дело… По телефону никак нельзя. Давайте лучше мы с вами где-нибудь встретимся, — предложил Благушин.
«Где-нибудь? Сейчас я вам скажу, Вадим Павлович, где», — подумала я, вспоминая названия самых дорогих ресторанов в нашем городе. «Хрустальный»? Пожалуй, подойдет. Я рекламу видела по телевизору…
— Алло, Вадим Павлович, вы слушаете меня?
— Внимательно.
— Как-то раз я в ресторане «Хрустальный» была. Ничего, мне там понравилось. Вы туда сможете подъехать, — я посмотрела на часы, — к двум часам?
Благушин помедлил с ответом чуть дольше, чем того допускали приличия.
— Да, конечно, — ответил он наконец.
— Вот и прекрасно, там и поговорим. До встречи?
— До встречи…
Я повесила трубку в прекрасном расположении духа. Прислушалась — Дима все еще принимал душ. Зная, что я поступаю нехорошо, я вытащила бумажник из Диминой куртки и достала оттуда бумажку в сто рублей.
Теперь нужно написать Диме записку. Я вырвала из записной книжки страничку и судорожно стала придумывать текст:
«Димочка, прости, срочные дела по работе. Жди меня здесь, скоро буду. Таня.
P.S. Я у тебя сто рублей взяла».
В ванной перестала шуметь вода. Надо было спешить.
Я положила записку на телефон, натянула свитер и выскочила за дверь. Спустилась в подъезд.
Карася уже не было: то ли пришел в себя и свалил, то ли жильцы прогнали. Ну да бог с ним.
Мне нужно было где-то переодеться. Домой мне нельзя заезжать в любом случае. Загляну-ка я к бывшей жене Стаса Парамонова — Наташе Рачковской. Говорят, она сейчас с каким-то бизнесменом любовь крутит, у нее точно что-нибудь приличное из одежды можно напрокат взять.
И заглянула.
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7