Глава 6
Было почти семь вечера, когда я села в свою «девятку» и взяла курс на Антоновку.
Мне хотелось попасть туда как можно быстрее.
Но, когда спешишь, все получается шиворот-навыворот. Я никак не могла попасть в зеленую улицу. Светофоры словно сговорились против меня. Приходилось кланяться каждому из них. Это меня бесило, и я пыталась прорваться. Гнала машину, но каждый раз в последний момент передо мной загорался красный.
Я утешала себя тем, что исправлю положение, когда помчусь по пустынной трассе в сторону Трубного района. Не тут-то было. Вырулила с моста и — привет семье, опять красный! Наваждение.
А на узкой дороге между парком и поликлиникой вообще попала в затор.
Тут-то я и совершила роковую ошибку.
Выбравшись из автомобильной пробки, я ломанулась через газон, предварительно изучив местность на предмет наличия гаишников.
Но бог шельму метит, как известно. Влетая на газон, я долбанулась днищем о бордюр.
Удар был основательным. И я, выбравшись на проезжую часть, остановилась и вышла.
Да-а! Я пробила днище. Масло струйками стекало на асфальт.
— Приехали, Татьяна Александровна. Вот уж истину народ глаголет, что «поспешишь — людей насмешишь».
Я достала сотовый и позвонила в автосервис, а сама в ближайшем киоске приобрела бланк доверенности на управление автомобилем.
Сейчас меня уже ничего не остановит. Я все равно поеду в Антоновку.
Из службы сервиса прибыли двое ребят. Заглянув под «брюшко» моей «девятки», один из них присвистнул:
— Ни фига себе! Где ж это тебя угораздило?
Я пожала плечами:
— Кирпич.
— Где ж ты такой кирпич нашла?
Я опять пожала плечами:
— Ребята, я спешу. Давайте так. У кого из вас при себе есть документы?
— Лех, это по твоей части, — сказал высокий сухощавый парень своему напарнику.
Тот кивнул и достал документы. Я заполнила доверенность на его имя, он выписал мне квитанцию.
— Завтра утром будет готова?
Леха пожал плечами:
— Посмотрим. Запишите телефон и позвоните. Но срочный ремонт стоит дороже. Плюс доставка. — И он назвал цифру. Ориентировочную.
Да, ситуация. Когда я рассчитаюсь с автосервисом, в моем кармане останется три доллара! И это в лучшем случае. Со мной еще такого не было.
«Девятку» мою «увели на поводке», а я пошла на остановку, размышляя, где раздобыть денег. Я сомневалась, что и названной суммы мне хватит. И это была катастрофа.
Я прошла в стеклянную будку и уселась на лавочку в ожидании автобуса.
Со мной рядом сидела старушка с корзиной и большой сумкой.
У нее я и спросила:
— Вы не подскажете, последний автобус на Антоновку еще не ушел?
— Да вроде нет. Сама вот жду.
В принципе я, конечно же, могла просто вернуться домой. Но не зря же Ленка говорит в таких случаях про меня «чума болотная». Уж если я что решила, сделаю во что бы то ни стало. Тем более кости обещали перемены в жизни. Заманчиво было узнать — какие. Туда доберусь на автобусе во избежание лишних трат, а оттуда тормозну частника. На это моих карманных денег хватит.
Был еще один аргумент в пользу поездки: нечего тянуть кота за хвост. Ведь чем быстрее я закончу это дело, тем быстрее получу положенные мне деньги. А этого мне на данном этапе хотелось больше всего.
Задумавшись, я не заметила, как они подошли. Экзотическая парочка — две дамочки южных кровей. Одной из них было лет сорок. Невысокая симпатичная женщина. Темные вьющиеся волосы аккуратно подстрижены. Другой — лет шестнадцать-семнадцать. Обтягивающие джинсы и топик. Темные волосы собраны в хвостик. Приятные, в общем-то, дамочки.
Девушка обратилась ко мне:
— Антоновка, какой автобус?
— Двести двадцать шестой.
— А это район или деревня?
— Довольно большое село.
— А Саща знаещ? — продолжала девушка.
— Какого Сашу?
— Саща, в Антоновка?
— Я — тарасовская. Там никого не знаю, — пожала я плечами.
— Саща, Саща. Он «Вольга» трапкий торгует? — не унималась молодая.
Я покрутила головой, пытаясь переварить услышанное.
Старшая дамочка улыбнулась, обнажив золотые зубы. Она закивала, вероятно, в знак согласия с девушкой — по всей видимости, дочерью.
— Саща. «Вольга» трапкий торгует. У него жена Инна. У нее сэстра Нина. У Нина муж абхазэц. Это мой дядя Гоща.
И часто-часто затараторила по-своему, объясняя матери суть нашего разговора.
Я терпеливо принялась втолковывать юной особе, что, имея такие скудные данные о Саше, найти его практически невозможно.
— Да нет. Саща все знают, он говорил.
Я улыбнулась:
— А у вас нет его адреса, что ли?
— Нэт. Ехал в гости, потерял адрис.
— Зачем же вы так поздно туда едете? Вы уже не успеете на последний автобус.
Девица вновь перевела матери наш диалог, а мне сказала:
— Пят, пят, — показывая пять пальцев, — поезд пят пришел.
— Тогда надо было ехать прямо с автовокзала. Прошли бы к нему по подземному переходу и сели бы в автобус. Уже были бы в Антоновке.
Девушка вновь застрекотала, обращаясь к матери.
Та, улыбаясь, кивнула. Затем обняла меня за плечи и погладила по спине, вероятно выражая свою благодарность.
Было бы за что. Я развела руками и покрутила головой, мол, не понимаю.
Девушка перевела:
— Мама сказаль, что вы хорошая.
— Спасибо, — рассмеялась я и, тронутая столь теплым ко мне отношением, предложила: — Давайте я напишу вам записку. Вы будете с ней ходить по Антоновке и показывать ее — вы же плохо говорите по-русски. А прочитав записку, вам, может, кто и подскажет, где ваш Саша живет.
Девчонка кивнула и перевела матери мое предложение.
Та вновь прижалась ко мне, поглаживая теперь по плечу и лопоча слова благодарности.
Я достала из сумочки листок, ручку и начала воззвание к добрым людям:
— «Я плохо говорю по-русски. Помогите… — и тут же зачеркнула слово „помогите“. Подумала, что дальше никто ничего и читать не станет, напугается, что денег просят. — Подскажите, — продолжила я, — где живет Саша, который торгует вещами на базаре. У Саши жена Инна, — все это я проговаривала вслух. А девчонка кивала и все добавляла новые сведения. — У Инны сестра Нина, у Нины муж Гоша — абхазец. Все живут в одном доме. У Гоши двое детей: девочка и мальчик, у Саши и Нины — один ребенок». — Пол Сашиного и Нининого ребенка юная переводчица не знала.
Подошел автобус. Я вскочила, увлекая попутчиц за собой:
— Там допишем. Это последний автобус в ту сторону.
Они, кивая и лопоча, рванули к автобусу, пытаясь забрать у меня пакет, чтобы помочь мне. Сами женщины не были обременены вещами — лишь сумка одна на двоих.
Я влетела в автобус и сразу оплатила проезд. И только потом плюхнулась на переднее сиденье. Дамочки об оплате еще не позаботились, лопоча: «Саща, Инна, Нина…»
В автобусе было всего-то шесть человек. И водитель некоторое время молча ждал оплаты.
— Вы заплатите. Он не поедет, пока все не приобретут билеты.
А юная леди, теребя червонец, все еще стрекотала.
И тут раздался громоподобный рык:
— Вы будете платить, черт возьми?! Заладили: Саша, Саша. Хераша! За ручку вас водить, что ли!
Наконец инцидент был исчерпан. Мы поехали.
Теперь юная особа начала выяснять, как добираться обратно, если не найдут Сашу.
— Оттуда вы не сможете уехать на автобусе — будет поздно. Дойдете до поворота — я вам его покажу — и тормознете попутку.
Девчонка меня не поняла:
— Попутка — что это?
— Машина, машина, — произнося эти слова, я жестикулировала правой рукой, как бы останавливая машину.
— Мащина? Сколько?
Я пожала плечами:
— Не знаю.
— У нас денга нэт.
Тут уже пассажиры, следующие до Антоновки, не выдержали и приняли горячее участие в судьбе женщин. Они начали гадать, кто же этот таинственный Саша.
Одна женщина сказала, что на задворках Антоновки есть улица, где проживают нерусские семьи в коттеджах.
Старичок с палочкой заверял, что на той улице русских вообще нет. А в семье, которую ищут дамочки, только один абхазец.
Я считала, что самое разумное — это выйти на первой остановке, идти по Центральной улице и показывать всем встречным и поперечным мою записку.
Я показала поворот, где им, возможно, придется голосовать на обратном пути.
Когда наконец-то женщины вышли на первой остановке в Антоновке, все облегченно вздохнули. А водитель отпустил им вслед еще пару ласковых.
Я вышла на второй остановке и направилась к дому Губера. Но тут меня окликнули. Обернувшись, я увидела Ленку. Она поджидала автобус на Тарасов на другой стороне улицы.
Я пересекла улицу и подошла к подруге:
— Привет.
— Привет, Тань. Ты представляешь, все удалось! Я оформила сделку. Так что комиссионные у меня в кармане.
— Отлично. Поздравляю.
Ленка состряпала уморительную рожицу и добавила:
— Не знаю, что бы я без тебя делала. Ты дала мне возможность поверить в себя, сударыня Таня, — и засмеялась. — Уж теперь-то я точно разбогатею. Так сказать, небольшая прибавка к моим скромным отпускным.
— Ладно, артистка, скажи лучше, что там наша подопечная поделывает?
— Ты про вдову, что ли?
— Про кого же еще? Про нее, родимую.
— Отдыхает душой и телом в предвкушении обновления интерьера с помощью напольной вазы.
— Придется поломать ей кайф.
— А ты жестокая, госпожа детективша.
— Работа такая, — парировала я.
— А где, кстати, твоя «девятка»?
Супервнимательная подруга наконец-то заметила, что прибыла я на своих двоих.
— Крякнула я, кажется, свою ласточку. Скорее всего картер пробила, — горестно вздохнула я. — Так что теперь я безлошадная. Так-то вот.
— Ни фига себе! А как же будешь добираться обратно? Сейчас ведь последний автобус пойдет.
Я беспечно махнула рукой:
— Ерунда. Придумаю что-нибудь. Тут машины то и дело шныряют. Поймаю попутку, и вся недолга. Мне ли привыкать к временным неудобствам?
— Понятненько. А ты, конечно, что-нибудь новенького про этого директора узнала? Расскажи подруге, не дай умереть от любопытства.
— От этого, допустим, еще никто не умирал. А учителя, судя по тому, что умудряются выживать на свою «шикарную» зарплату, люди очень живучие. Кроме того, есть одна очень старая и очень мудрая поговорка: «Меньше будешь знать — дольше проживешь». Так-то вот, любознательная ты моя.
— Узурпаторша, — не дала мне спуску Ленка, — а еще подруга называется. Вот и помогай тебе в следующий раз. Неблагодарная.
Из-за поворота показался автобус, и мы с ней распрощались. Я отправилась трясти мадам Губер.
Вдова удивилась моему появлению:
— А только что приходила ваша коллега. Мы уже все оформили.
— А я к вам совершенно по другому вопросу, — улыбнулась я.
— По какому? Да вы присаживайтесь, пожалуйста. — Женщина указала мне на кресло и затолкала в пепельницу сигарету.
Я села и, порывшись в сумочке, извлекла свое просроченное удостоверение:
— Вообще-то я из милиции.
— Что-нибудь случилось?
— Кое-что случилось. — И я поудобнее устроилась в кресле.
— А как же ваза? Та дама, ваша коллега, тоже, что ли, из милиции?
— Нет. Та девушка действительно из фирмы «Цептер». И вы, конечно же, получите свою вазу, если к тому времени вас не упекут куда следует.
— За что?! Что это вы такое говорите? За что меня должны куда-то упечь? — воскликнула хозяйка дома.
— Вы, Ирина Анатольевна, должны это знать лучше меня, — хладнокровно продолжала я.
Она так и застыла с пепельницей в руках, забыв закрыть рот. Потом тихо опустилась на диван и, немного опомнившись, сказала:
— Ничего не понимаю. Я ничего противозаконного не совершала.
— Разве? — Я холодно улыбалась. — А вот факты говорят обратное.
— Факты? — Она была искренне удивлена. — Какие факты?
Если эта дамочка лжет, то актриса она великолепная. Прямо-таки гениальная. Какая непосредственность!
— Да, факты. — И я брякнула, как говорится, прямо в лоб: — Факты, подтверждающие, что вы убили своего мужа.
Вдова побледнела и судорожно глотнула, изумленно глядя на меня.
— П-повторите, что вы сказали?
— Вы убили своего мужа.
Ирина взяла новую сигарету из пачки, щелкнула зажигалкой. Руки ее дрожали. Я наглым образом тоже взяла сигарету из ее пачки, прикурила и откинулась в кресле, испытующе глядя на нее. Вдова стряхнула пепел прямо на пол, поскольку пепельницу я у нее тоже увела, и, немного помолчав, произнесла:
— Я не знаю, кто вы такая и что вам от меня нужно. Но мой муж умер от лучевой болезни. Это установлено экспертизой. Никакого уголовного дела не заведено, насколько я знаю. Ведь было же вскрытие. Его убила лучевая болезнь. Наверное, во время нашей экскурсии на атомную станцию он и облучился. Это было полгода назад во время турпоездки.
Мне стало смешно:
— Ну, конечно. От лучевой болезни, которую приобрел во время туристической поездки. Запчастей от ядерного реактора понатырил и в чемодан припрятал, а потом спал с ним в обнимку, чтобы не свистнули. Детский лепет, глубокоуважаемая Ирина Анатольевна. У вас-то по странным стечениям обстоятельств со здоровьем все в порядке. Интересно. Вы не находите? А насчет уголовного дела я вам скажу так: вы просто не владеете свежей информацией. — Тут я малость блефанула. — Так что будьте любезны, объясните мне, почему только у него передозировка, а у вас нет?
— А что здесь особенного? Может, ему просто меньше повезло. Всякое в жизни случается. Разве не так? У больных диабетом родителей иногда рождаются совершенно здоровые дети, и наоборот.
Философ! Все по полочкам разложила — и не подкопаешься!
Но предательская дрожь все-таки ее колотила.
Я достала из сумочки фотографии, подтверждающие факт адюльтера. Достала и кассету с записью беседы Мартынова с Чуркиным, где тот распекал своего подчиненного за «неправильное хранение кресла-убийцы».
— Надеюсь, что собранный мной материал убедит вас: изворачиваться бесполезно.
Я протянула ей фотографии:
— Вы для начала вот на это взгляните.
Фотографии не произвели на вдову особого впечатления. Она совершенно спокойно глянула на них и тут же вернула мне, пожав плечами.
— Ну и что это доказывает? То, что я изменяла мужу? Так он об этом прекрасно знал, поэтому и придурка нанял следить за мной. Того самого, который щелкал меня на каждом углу. Меня это только еще больше раззадоривало. Хоть бы делал это незаметно. А то таскался за мной, как тень загробная. Аж противно.
Ирина уже полностью оправилась от шока и говорила складно и уверенно.
— Терпеть не могу, когда меня за куклу держат. А я для него и была лишь куклой: он со мной никогда своими проблемами не делился. «Это тебя, Ирочка, не касается», — любимая его фразочка была. Я вообще понятия не имела, к примеру, какие бумаги у него в сейфе лежат. И вообще, что у него там имелось и чем он дорожил. Последнее время он частенько прибаливал, так хоть бы пожаловался разок. Никогда! Ни в жисть. Про деньги, правда, я, конечно же, знала. Он их всегда оттуда извлекал и выделял мне, как школьнице на завтраки.
Вдова передернула плечами и продолжала:
— Должна же я была как-то обратить на себя внимание. Вот я и обратила. И мне это, если честно сказать, очень даже понравилось — быть в центре внимания. Хоть какое-то разнообразие. Все-таки, если быть до конца честной, я выходила за него замуж не по такой уж большой любви. Надеялась просто, что облегчу себе жизнь хотя бы тем, что не придется заботиться о хлебе насущном. От этих забот я действительно была избавлена. Зато душа моя умерла. Я просто бежала по замкнутому кругу, отсчитывая серые, безрадостные дни. А ведь когда я с ним познакомилась, он был довольно интересным человеком. Кто мог предположить, что со временем станет таким брюзгой? О мертвых, правда, не говорят плохо. Царствие ему небесное!..
Мне показалось, что Ирина не врала. А если это действительно так, то вряд ли она знает что-нибудь вообще о «кресле-убийце». Хотя все может быть. Поэтому я продолжила мощное наступление:
— Вы, Ирина Анатольевна, упускаете из виду одну маленькую деталь, совсем малюсенькую: в желудке вашего мужа обнаружена солидная доза снотворного. — Я затушила свою сигарету. Она тоже.
Факт наличия снотворного Ирина объяснила просто:
— Ко мне пришел друг. Он мне и предложил так поступить.
— Хороший, однако, друг. И советы мудрые давать умеет. У вас все друзья такие? — жестко сказала я.
Она не поняла моего сарказма и совершенно серьезно ответила:
— Нет, в общем-то. Только один.
— Этот? — Я показала фото с изображением Мартынова.
Ирина кивнула:
— Да. Он к мужу по делам пришел, и мы с ним договорились о свидании. Вот Антон и предложил: «Принеси чай. Эрнст дозу примет и вырубится, и нам с тобой никто мешать не будет».
— И вы положили снотворное в чай?
Ирина молча кивнула.
— А где, если не секрет, вы с ним познакомились?
— Тут у нас и познакомились. Он к мужу по делам ходил. Антон в последнее время часто у нас бывал, и они с Эрнстом все спорили о чем-то. Подслушивать, вообще-то, не в моих правилах, и я не знаю, какие дела они обсуждали. Но кричали громко. И вот в один прекрасный день он назвал меня самой привлекательной женщиной в мире и назначил мне свидание.
— И в тот же день предложил дать мужу снотворное? — улыбнулась я.
— Нет, почему же? Номер со снотворным мы уже потом придумали, и нам это здорово понравилось. А уж в тот день сам бог велел так поступить. Эрнст в тот момент прямо-таки со свету меня сживал. Довел до белого каления. С утра еще с этим придурком встречался. Тот, наверное, напел ему про меня, как всегда. Вот он и качал свои права, домостроевец несчастный, земля ему пухом! А тут Антон… веселый, как всегда, жизнерадостный и немножко, смею надеяться, влюбленный. Разве их можно сравнить? «Давай, — говорит, — Ирочка, оторвемся. А пенек твой трухлявый пусть поспит немного». Не могла же я предположить, что такое случится. Доза ведь была совсем скромная.
Короче, дорогой читатель, все мне было очень понятно. Эта лопушина влипла, как кур в ощип. Подставили голубушку. «Там, где любовь, там всегда проливается кровь»… И сейчас я этой дамочке скажу такое, что она, глупышка, ногти на пальцах ног грызть будет.
— А знаете ли вы, сударыня, что собственными руками своего мужа в гроб уложили?
Она, конечно, оторопела и была на грани истерики. Даже заикаться начала, бедняжка:
— Н-не п-понимаю, о чем вы, — и нервно забарабанила кончиками пальцев по крышке журнального столика, глядя на меня во все глаза.
— Все очень просто, Ирина Анатольевна. Регулярно отправляя мужа в объятия Морфея в этом кресле, вы тем самым вынуждали его оставаться там на длительное время. А в кресле находился предмет, излучавший радиацию. И уж поверьте мне на слово: предельно допустимой нормой там явно не пахло. А совсем даже наоборот — такой запредельной, что двадцати с небольшим часов вполне хватило, чтобы приобрести острую лучевую болезнь. С таким уровнем радиации разве что ликвидаторы последствий чернобыльской аварии сталкивались…
Ну, это я, конечно, краски сгустила. Немножко. Для пользы дела, разумеется.
Ее глаза продолжали увеличиваться в размере.
— Боже! — только и сумела произнести вдова и, всплеснув руками, приложила ладони к вискам. — Счетчик ведь действительно стучал в кабинете. С ума сойти! Так этот парень со счетчиком, он, наверное, заодно с вами? И откуда этот самый предмет взялся? Я об этом ничего не знаю. Значит, это чертово кресло и меня убить может?! Надо же срочно с ним что-то делать!
Наивная дамочка искренне полагала, что кресло это все еще в кабинете.
Спросите, дорогой читатель, почему это вдруг я ей так сразу поверила? Ответ один: интуиция. Кстати, полезная, скажу вам, вещь. Советую доверять ей почаще. Лично я всегда так поступаю.
— Кресло дважды подменяли, Ирина Анатольевна. То, которое сейчас стоит в кабинете, никакой опасности не представляет. Друг ваш об этом, конечно же, позаботился, будьте спокойны.
— Вы что, полагаете, что это Антон все подстроил?
— А у вас есть идеи получше? Так, что ли?
Вдова не знала, что отвечать.
Я поднялась с кресла и подошла к окну. Во дворе горела неоновая лампа. Ночь была настолько тихой, что деревья казались не настоящими, а лишь деталями декораций в сказочном театре.
— Господи, — прошептала она, потирая виски указательными пальцами, — что же теперь будет?
— Пора сушить сухарики, Ирина Анатольевна.
Я, честно говоря, и не ожидала, что она так среагирует на мою невинную шутку. А она, бедняжка, хлопнулась в обморок. Хорошо еще, что прямо на диване. Все ж таки помягче. Вот тебе и здрасте! Только этого мне, конечно, и не хватало для безоблачного счастья. Пришлось поливать ее водой.
Несчастная вдова открыла глаза и непонимающе уставилась на меня.
— Что это со мной?
— Ничего страшного, Ирина Анатольевна. Успокойтесь. Совесть, наверное, немножко замучила. А так все хорошо.
Но, срубив голову, обратно не приставишь. Теперь женщина принялась рыдать и вопить. Мне это порядком надоело, и, ухватив ее за плечи, как следует тряхнула.
— Все, Ирина Анатольевна, это уже перебор. Давайте-ка лучше заглянем в сейф вашего мужа.
Мы прошли с ней в кабинет.
Акций там, как вы уже поняли, догадливый мой читатель, конечно же, не было.
— Я же говорила вам, что после его смерти никаких акций никакого ЖБИ-1 тут не было, — сказала женщина, опасливо поглядывая на кресло мужа.
— Вот из-за них и прикончили Эрнста Натановича. Я так думаю, — сказала я.
— Господи, да разве из-за этого убивают? Неужели же это действительно так?
— Мне тоже хотелось бы, чтобы все было иначе. Но увы и ах! Вот, послушайте сами, очень даже интересно, — и я включила ей милую беседу двух ублюдков, которых так «сильно» волновали экологические проблемы. Точнее, они волновали лишь одного из них. А другой вообще считал: сделал дело — гуляй смело.
— Ужас! Но я действительно ни о чем не догадывалась. Вы меня арестуете? — Ирина смотрела на меня умоляюще.
— Нет. Но пока… — я, вытянув губы в трубочку, приложила к ним палец.
Дамочка радостно закивала. Идея ей явно понравилась.
— Но мне может понадобиться ваша помощь…
— Какая? Я все сделаю, что надо, честное слово!
— Вот и прекрасно. И еще. Перестаньте названивать своему любезному.
Она, конечно, удивилась моим глубоким знаниям ее личной жизни, но меня это не волновало.
* * *
На остановку я пришла около одиннадцати ночи. Улица была пустынной. Попутка пока не попадалась. Но это мелочи жизни. Объявится, куда она денется. Я не собиралась ругать себя из-за такой ерунды, как поездка в неизвестность без денег и без машины. Безвыходных ситуаций, как известно, не бывает.
И тут появились они: мама с дочкой, мои старые знакомые. Я их узнала раньше, чем они меня, поскольку я стояла далеко от фонаря. Они только увидели силуэт одиноко стоявшей женщины и, конечно, не могли разглядеть лица.
— Дэвющка, нэ знаещь Саща? Он на «Вольга» трапкой торгует.
Язык у девчушки уже заплетался. Теперь ее вообще трудно было понять. Я вышла на свет. И тогда мамашка затараторила… Беки-меки-кукареки!
— Мама сказал: вас сам бог послал. Ныкто не памагайт. Мы не нашел Саща.
Вы догадываетесь, дорогой читатель, как я им «обрадовалась»? Если они сочли, что меня им послал сам бог, то я в них видела посланцев самого черта. Так, по крайней мере, я считала в тот момент. Но я совсем забыла одну важную деталь: ведь славные косточки пообещали мне решительные перемены в жизни. Шестое чувство помогло мне принять внезапное решение — помочь беднягам.
— Ладно. Считайте, что уговорили. Попробую отыскать вашего Сашу. — Ведь детективу это сделать гораздо проще. — Идемте. Есть у меня теперь тут знакомые, спросим у них. — Девчонка перевела сказанное мной. Мамаша опять закивала, заулыбалась. Только улыбка теперь была совсем другая — усталая.
Немного поразмыслив, я повела их к Нине Ивановне. Других знакомых в Антоновке у меня не было. Не считая, конечно, Ирины Анатольевны. Но той надо было побыть одной и проанализировать свое мерзкое поведение.
Мать с сыном в это время употребляли гречку с молоком. Мои спутницы с таким вожделением уставились на тарелки, что мне стало жаль их — проголодались, лягушки-путешественницы. И одновременно неловко за них. Хотя я, в общем-то, и сама была не прочь перекусить. Нина Ивановна сразу это заметила и предложила присоединиться к ним.
— Ни в коем случае. Спасибо, конечно. Вы лучше помогите нам. Эти вот дамочки ищут Сашу, у которого… — И так далее, нудно, со всеми подробностями по тексту записки. Нина Ивановна пожала плечами:
— Что-то я таких не знаю. Может, там на отшибе? В тех домах какие-то нерусские живут. Я никого из них не знаю.
— Мам, — вмешался юный отпрыск, — так это же Ляпины. Мы с Димкой Ляпиным в одном классе учимся, — пояснил он, уже обращаясь ко мне. — С ним в одном доме живут двоюродные брат с сестрой. Они не русские.
Уже удача! Вот кого спрашивать-то надо! Дети, они всегда все знают. Особенно пацаны. Может, хоть своих назойливых попутчиц пристрою. Я ведь и сама уже порядком устала.
— Мам, давай я их провожу, — предложил мальчуган.
Мамаша, конечно же, набросилась на пацана:
— Ишь чего удумал! На дворе ночь-полночь, а он бог знает куда идти собрался. Не смей даже думать! Вы уж простите, Татьяна Александровна. Не могу я его отпустить так поздно. Он мне объяснит, а я уж лучше сама.
— Не волнуйтесь, Нина Ивановна, нас не надо провожать. Пусть ваш сын только выйдет за калитку и укажет, в какую сторону идти.
