Глава 5
Утро тоже началось с душа, причем с холодного, поскольку уже в семь утра термометр показывал двадцать девять градусов.
Красота. Обычно все ругают жару только тогда, когда жарко. Стоит погоде перемениться, и все сразу вспоминают жару мечтательно: как-де было хорошо.
Я обычно жару не ругаю. Конечно, мне тоже бывает дискомфортно и хочется порой спрятаться в тенек, но по большому счету я отношусь к жаркой погоде очень благожелательно. Ленка меня за это называет существом земноводным. А если бы еще на пляжик зарулить да на песочке вытянуться около водоемчика, разумеется. И наблюдать восхитительное зрелище, когда горячая влага поднимается струйками из почвы и утекает вверх, когда у поверхности почвы колеблется марево и воздух становится видимым. Ах, мечты, мечты, где ваша сладость? В реальности голая проза жизни: занюханный полтинник с небольшим в кармане. И хилая перспектива в ближайшее время исправить положение.
«Что-то ты, Танюша, с утра размечталась. Все, собственно говоря, не так уж и плохо. Надо отнестись ко всему философски», — сказала я своему отражению в зеркале.
А что? Оттуда на меня смотрела умненькая зеленоглазая очаровашка, знающая себе цену, умеющая пользоваться дедуктивным методом и зарабатывать деньги.
— Все не так уж плохо, правда, косточки? — обратилась я к своим магическим двенадцатигранникам, опускаясь в кресло с чашкой кофе. Кости не возражали. Они выскользнули из мешочка и застыли на журнальном столике в ожидании вопроса.
— Пригодится ли мне полученная вчера информация, милые? Как считаете?
И косточки мои расстарались.
32+7+13 — «Хотите стать обладателем большой суммы денег? Дерзайте, и вы достигнете цели».
— О, отлично, милые. Звучит обнадеживающе. Мне нравится. Главное, чтобы вы до вечера не передумали.
* * *
Я решила, что сначала еду на завод. Не мельтешить же туда-сюда? Бензин нынче дорог. В наши дни приходится думать даже об этом. Въехать в ворота мне не разрешили, и я оставила свою «девятку» около проходной.
Светкину избушку на курьих ножках я нашла сразу. Утопающая в облаках цементной пыли, она, кажется, насквозь ею пропиталась.
И совершенно обычное оконное стекло стало совершенно светонепроницаемым.
— «35-ТАР-37» два куба товарного бетона! — неслось из репродуктора.
Когда я вошла в эту избушку, то поняла, что лаяла в репродуктор именно Светка. Просто вся эта техника на грани фантастики до неузнаваемости изменяет голос.
— Привет, Свет.
— Привет. Садись пока. Я сейчас. Маша, которая должна за меня остаться, еще на весовой. Ума не приложу, как она и там, и тут будет справляться. Вот тоже произвол. Мартынов мог ведь взять любого мастера из цеха и назначить на место диспетчера, пока я буду в отпуске. Контролировать два участка в цехе намного легче, чем одновременно с весовой и диспетчерской управляться. Это же вообще в разных местах. Только ему что-либо объяснять бесполезно. У него совсем другой угол зрения. У нас девчонки смеются: «Теперь мы все поделены на взводы, и у каждого из них своя солдатская песня».
Маша появилась минут через тридцать, все взмыленная.
— Ну и денек сегодня. Я не знаю, что буду делать, когда ты уйдешь. С ума, наверное, сойду.
Светка поднялась:
— Это селектор, а это громкоговоритель. Я через полчасика еще подойду. А ты пока вникай.
И мы отправились к конторе, четырехэтажному кирпичному зданию с широким крыльцом.
Кабинет внешнего управляющего находился на втором этаже. Табличка на двери, обитой дерматином, гласила: «Внешний управляющий АОО ЖБИ-1 Мартынов Антон Витальевич».
В просторном светлом холле, куда выходили двери кабинетов всего руководящего состава, и сидела Юля.
Мы поприветствовали девушку, она нас тоже.
— Юля — это Таня Иванова. Я тебе сегодня утром про нее говорила.
Девушка кивнула, глядя мне прямо в глаза.
— Я вас покидаю, а то Машка там не справится с непривычки. Юль, ты можешь доверять Тане на сто процентов. Пока.
И Светка испарилась.
— Он у себя? — кивнула я на дверь.
Юлька молча отрицательно покрутила головой.
— Это даже лучше. Мы с тобой пока все провентилируем, правда?
Она, продолжая смотреть на меня, молчала.
— Кабинет его открыт?
Снова молчаливое отрицание.
— Юль, расслабься. Все будет о’кей. Мы с тобой его за все грехи накажем. Угу?
Она улыбнулась и кивнула.
— Ну-ка, покажи язык, подруга.
Она сразу рассмеялась и немного расслабилась.
— Ты вообще, Юля, не мучайся сомнениями. Не думай, как изложить все, что знаешь. Считай, что я примерно знаю твои проблемы. И очень хочу тебе помочь. А взамен прошу, чтобы ты тоже помогла мне по мере возможности. Угу?
Девушка улыбнулась и ответила мне тем же самым словом:
— Угу.
— Вот и славненько. Давай с тобой постигнем эту несложную науку и начнем, конечно, с телефона. Это я сделаю сама. Аппарат параллельный, верно?
— Да.
— Отлично. С этой минуты, когда он будет разговаривать, ты старайся трубку не класть. Просто нажми на рычажок, и все, будто положила. Вот эту штучку в укромном месте закрепишь скотчем. Например, в его кабинете, когда он выйдет на минутку. А вот так будешь записывать все разговоры. И телефонные, и с глазу на глаз в кабинете, когда у него посетитель например. Это высокочувствительная аппаратура. Нажмешь просто клавишу, когда он будет говорить по телефону или когда станет изгаляться над тобой. Один раз я его проучу, в другой неповадно будет. Правда, Юля?
— Наверное, — она пожала плечами.
Не слишком-то, похоже, активная у меня будет помощница. Но, как говорится, бог не выдаст — свинья не съест.
— Когда хозяин будет, не знаешь?
— Наверное, после обеда. Антон Витальевич обычно планерку проводит и уезжает по делам.
— Понятненько. И появляется, как водится, к вечеру. Да?
— В общем, да.
* * *
Поручив Юле столь ответственное дело, я отправилась на свалку, где, рассчитывая на потрясающее везение, надеялась раскопать кресло-убийцу. Ведь косточки мне только хорошее предсказывали.
О тарасовской свалке, дорогой читатель, я вам рассказывала ранее. Повторяться не хочется. Скажу только, что свалка — это образ жизни. С некоторыми ее обитателями я была знакома. Но никогда нельзя быть уверенным в том, что тебя тут встретят с распростертыми объятиями. Потому что свалка — это остров сокровищ или поле чудес, как вам будет угодно. И здесь свои нравы и обычаи.
Поэтому, оставив свою «девятку» на почтительном расстоянии, так чтобы дым от тлеющих отбросов до нее не добрался, я отправилась для начала искать знакомых. Однажды эти люди мне уже помогли в поисках моего друга Венчика.
Один из таких знакомых — лысый, бородатый и беззубый — обычно бродил по свалке с мешком через плечо и, изредка нагибаясь, извлекал из куч мусора какие-то предметы и складывал их в мешок. Я нашла его довольно просто по той причине, что территориальная целостность здесь охраняется, а преступившие чужие границы сурово наказываются.
— Привет, — обратилась я к нему.
— Здорово, коли не шутишь. Чего ищешь в моих просторах, красавица? — спросил он, роясь в кучке железяк.
— А ты меня, видать, не признал?
Он разогнулся, прищурившись, посмотрел на меня.
— Вроде знаю, а вроде и нет. Лицо будто бы знакомое, а припомнить чегой-то не могу.
— А вы мне Венчика в прошлый раз помогли найти.
— А-а. Ну-ну-ну. Как же, припоминаю. Опять, что ли, его ищешь?
— Вообще-то нет. Конечно, не помешало бы узнать, где он сейчас обретается. Все там же, что ли, на заводе?
— Там. Только их гоняют без конца. Но выжить пока не сумели.
— Понятно. А сейчас я ищу одну вещь.
Он с любопытством уставился на меня.
— Кресло кожаное, крутящееся. Не видел?
Обитатель свалки поджал губы и отрицательно покачал головой.
— Собирай совет старейшин. Найдете — плачу пять долларов. Идет? — предложила я.
Он снова пожал плечами:
— Это смотря какое кресло. А то, может, и не отдадут за пять.
— Ты действуй, а потом разберемся, — нетерпеливо сказала я.
Он побрел в поисках «коллег», а я, осмотревшись вокруг, подобрала деревянный ящик, протерла его носовым платком и, усевшись, стала ждать его возвращения.
Вернулся он минут через двадцать в сопровождении «коллег».
— Леха вот говорит, — он ткнул указательным пальцем в плечо седого занюханного мужичонку в лоснившейся от грязи одежде, — что у Ботика вроде такое, как ты говоришь.
— Ботик это фамилия, что ли, такая? — полюбопытствовала я.
— Да нет. Фамилия его Ботов, прямо в масть. Он такой маленький, черненький. Но он, дамочка, хорохористый. Может, и не отдаст.
— Разберемся. Где его лежбище? Пошли к нему.
Лежбище Ботика было на окраине свалки. Мы тащились туда чуть ли не полчаса. Я прокляла все на свете. К тому же мои каблуки чудом уцелели при этой гонке по пересеченной местности. Это если мягко выражаться. А эта самая местность на разных участках вела себя по-разному: где пылила, где хлюпала, где тлела. Одним словом, путешествовать по кучам мусора — малоприятное занятие. Но что делать?
Наконец-то передо мной предстали хоромы Ботика. Это был импровизированный «шалаш» из составленных в виде конуса двух треснувших бетонных плит. Задняя стенка сооружения состояла из покоробившихся от времени и влаги фанерных огрызков.
Со стороны входа с «крыши» свисало невообразимое тряпье, спускавшееся приблизительно до уровня плеча.
Шалашик — как обычно располагают собачью конуру — смотрел входом на юг. Одним словом, домик кума Тыквы. Хозяин отсутствовал. Вдоль одной плиты лежала куча лохмотьев — ложе хозяина. На задней стене на гвоздике висел измочаленный березовый веник, и под ним стояло кресло. Я шагнула к нему… и разочаровалась. Похоже, конечно, по описанию. Особенно если бы то самое кресло попытались поделить между собой два бультерьера. Но и это не главное. Сохранившийся в некоторых местах ободок был синим.
Обидно, конечно. Но ребят я все-таки материально поощрила. Правда, скромненько. И условилась с ними, что, если вдруг такое кресло появится, они мне сообщат. Координаты я им оставила.
Чертыхаясь, я вновь преодолела все препятствия и пробралась к своей «девятке». Нажав на газ, я взяла курс опять на Антоновку. Поставив машину в укромном переулке, принялась прослушивать дом вдовы.
Меня возмущала ее бездеятельность. Солнце палило. В машине я чувствовала себя, как в раскаленной консервной банке.
Одним словом, я изо всех сил дерзала, как советовали мне косточки. Но заветная цель пока даже на горизонте не появилась. Видимо, косточки просто пошутили.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
Но я проявила завидное упорство и, умирая от голода, проторчала у дома вдовы до четырех.
Правда, на минутку выскочила из своей «душегубки» и слетала в местный магазинчик, приобрела батон и бутылку сока. И все-таки мое терпение было вознаграждено — кое-что узнать мне удалось.
Ирина вновь звонила таинственному Антону, настаивая на свидании. И вновь получила отказ. Полный отлуп, так сказать.
Я подумала, что молодой человек на фотографии — последняя пассия Ирины, — вероятнее всего, и есть тот самый Антон, которого она безуспешно зазывает на свидание.
Но время истекло. Пора было изъять информацию, добытую Юлей.
Пора, мой друг, пора. Перед административным зданием ЖБИ-1 стояла серая «Волга» последней модели. Я предположила, что это — автомобиль внешнего управляющего, и попала в точку.
— На месте? — спросила я Юльку, поднявшись на второй этаж.
— Давно уже.
— Как твои успехи? С задачей справилась?
— Справилась. Думала, что умру от страха. Он меня как раз на квартиру звал, мой день рождения отмечать — он у меня завтра. Я стала отказываться, а он говорит: «Тебе что, моя компания не нравится?» Что в таком случае скажешь? Я, конечно, ему про семейные проблемы, про плохое настроение. А он мне в ответ: «Проблемы решишь как-нибудь, а настроение поправим». Что хочешь, то и делай.
— Сделай-ка ты, Юля, вот что. Выясни, где находится эта квартира, пообещай приехать, ключ возьми, а там разберемся. Договорились? — Она кивнула. — Вот номер моего сотового. Позвонишь и сообщишь. Идет?
Девушка снова кивнула.
— Ну вот и хорошо. Давай то, что удалось записать.
— Ой, Тань, вы лучше сами возьмите. Я боюсь что-нибудь сломать.
Я забрала пленку и присела на стульчик у окна, поджидая, когда выйдет Мартынов. Уж очень мне хотелось на него взглянуть.
Мартынов вышел из кабинета без пяти пять. Я смотрела на него и счастливо улыбалась: этот человек был тем самым мэном, которого Шимаев увековечил на фото рядом с Ириной Анатольевной. Такой расклад мне очень понравился.
— Юля, — сказал он секретарше, — поди в бухгалтерию и возьми сводку по заработной плате за май месяц.
— Антон Витальевич, — Юлька чуть не плакала, — так ведь уже конец рабочего дня. Они всю документацию уже в сейф убрали. И сейф опечатали.
— Делай, что я сказал, — безапелляционным тоном приказал он.
Юлька побрела в бухгалтерию.
Он снова скрылся в кабинете, потом передумал и, выглянув оттуда, обратился ко мне:
— А вы что хотели, девушка?
Я не могла отказать себе в маленьком, совсем малюсеньком удовольствии пощекотать ему нервы.
Я ослепительно улыбнулась и многозначительно изрекла:
— А я из общественной организации социальной защиты населения. У меня задание — проконтролировать соблюдение прав трудящихся на вашем предприятии.
Приятно иногда зрить, как отваливается мандибула (челюсть то бишь). И как при этом меняется выражение лица хозяина этой самой мандибулы.
Антон Витальевич расплылся в самой искренней, самой нежнейшей улыбке:
— А что же вы так поздно? Пришли бы пораньше. Мы бы все вам показали.
— А я и раньше приходила. Но никого из руководства на месте не застала.
Он закивал.
— Да, вы знаете, тут все функции на себя брать приходится. И снабженческие в том числе. Волка же, как известно, ноги кормят.
— Конечно, конечно, — улыбалась я.
— Так приходите завтра, если хотите. Я вам экскурсию организую.
— Спасибо большое. Обязательно.
Появилась Юля. Вид у нее был потерянный:
— Антон Витальевич, как я и говорила, они опечатали сейф.
Мартынов лучезарно улыбнулся секретарше:
— Ничего, Юленька. Завтра утром возьмешь. Не смертельно.
Я поднялась, попрощалась с этим милым обществом и вышла.
Во дворе стоял допотопный «ЛиАЗ», куда стекался рабочий люд. Я увидела Светку, сидевшую на втором сиденье, и, постучав в стекло, жестом позвала ее.
Она вышла из автобуса:
— Таня, ты все еще здесь?
— Света, ты все еще здесь? — ответила я ей в унисон, намекая на бездарно проведенный первый день отпуска.
Она, вздохнув, пожала плечами и улыбнулась:
— Что делать? Машка бы сегодня никак не управилась. Но завтра все. На пляж. Сюда если придешь, уже не вырвешься. Фигушки я завтра выйду. Все.
— Вот и замечательно. Пошли. Я тебя подвезу. — Мы сели с ней в «девятку».
Я завела движок. И тут с территории завода вырулил переполненный «ЛиАЗ», а спустя мгновение — серая «Волга».
Рядом с Мартыновым сидела Юлька.
— Вот черт, — ругнулась я, — как бы девчонка не раскололась, — и надавила на газ.
— В смысле?
Я рассказала Свете о том, что Юлька таки выполнила мое поручение. А я, ослица, пощекотала нервы Мартынову, припугнув его, бродягу, контролем за соблюдением прав трудящихся.
— Учинит ей допрос, — волновалась я.
Светка рассмеялась:
— Таня, у Юли хватит ума промолчать. Не бойся. Выкручивалась же она до сих пор. А он, наверное, теперь кинется своего дядюшку в срочном порядке увольнять.
— Какого еще дядюшку?
— Мартынов у нас — человек предприимчивый. Свою личную «Волгу» сдал в аренду заводу. В итоге — деньги за аренду в кармане, бензин и техобслуживание бесплатные. Да еще дядьку своего — алкаша, который неделями прогуливает, слесарем взял. А зарплату ему такую платит, что и начальнику цеха не снилась. Вот такие пироги.
— Вот это змей. Ни одной мелочи не упустил.
— Да ты что. Этот разве упустит? Еще мужа своей сестры в растворный мастером устроил. Пока. Не пройдет и полгода, как у Высоцкого, и Пронькин, начальник цеха, полетит и семейный подряд будет налицо. И АОО плавно превратится либо в ЗАО, либо в ТОО, а может, и в ЧП «Мартынов». Так-то вот. А ты говоришь: суд, справедливость. Читали, знаем. Только процесс прихватизации продолжается.
— Да-а. Дела тут у вас.
— Конечно, у нас одних. А на остальных предприятиях хозяин — народ.
Что ей было возразить? Я промолчала и, выехав уже на дорогу, ведущую в Тарасов, спросила:
— Тебе куда?
— А я в Молодежном живу. Ты меня до дома подбросишь?
— Конечно, командуй, куда ехать.
Светка жила в девятиэтажке-малосемейке на Тульской.
Мы с ней распрощались у ее подъезда, и я поехала домой. Мне не терпелось прослушать то, что записала Юля.
А еще надо было позаботиться об ужине. Этот вопрос я решила с помощью кафе, наплевав на экономию.
Дома я первым делом встала под прохладный душ. Потом сварила себе кофе и проверила автоответчик. Мне звонил владелец страховой компании, просил провести расследование по поводу пожара в особняке на Киевской. По его мнению, пожар был подстроен. Он убедительно просил меня перезвонить. Я решила, что все это будет потом. Сейчас у меня есть дело. И я уже, как говорится, раскрутилась, мне уже самой интересно: кто есть кто.
По поводу этой черты моего характера Ленка обычно мне говорит:
— Ты, Танюха, заведешься, тебя не остановишь. Прешь как чума болотная.
Я же считаю, что этой чертой своего характера можно гордиться. Я про ограбление забыла. А что? Принцип: деньги — навоз, нынче — нет, а завтра — воз.
Очень рассчитываю на этот самый воз.
Я включила магнитофон и прослушала то, что записала Юля.
То, что Мартынов решил на «хате» устроить ее день рождения, я вам уже говорила, дорогой читатель.
Но там были и записи куда интереснее.
— Там снабженец Чуркин, — зафиксировала пленка голос Юли.
— Пусть войдет.
— Здравствуйте, Антон Витальевич.
— Ну, наконец-то. Ты куда пропал?
— Как куда? Вы же знаете, чем я занимался — взаимными платежами.
— Ну ты бы мог заскочить на минутку. Или хотя бы позвонить. Ты мне вот что скажи, друг мой любезный, что ты с креслом сделал?
— Антон Витальевич, что я мог с ним сделать? Вывез на свалку, конечно.
— Ты что, охренел совсем? Не понимаешь, насколько это серьезно?
— А вы что же думаете, я его должен был на дрова, что ли, порубить?
— Можно было, к примеру, закопать где-нибудь.
— Вообще-то я замаскировал его, насколько это возможно. Забросал разным-всяким хламом. Только, думаю, вы мне и без этого должны приплатить. Если бы я знал, что в нем и как это на мое влияет здоровье, черта с два я согласился бы кантовать его то в дом, то из дома. Так что о доплате вопрос пока открыт. Может, мне из-за этого кресла еще инвалидность оформлять придется.
— Я тебе и так неплохо отстегнул. Не зарывайся.
— Это вы, Антон Витальевич, напрасно так себя ведете. Я могу ведь…
— Не можешь. Соучастие. К тому же кто из нас это кресло подменил?
Этот их невинный диалог был мне как бальзам в уши, дорогой читатель. Наконец-то появилась ниточка, за которую можно потянуть. А ниточку тянуть я умею. Будьте спокойны.
Коллеги перешли к обсуждению взаимных платежей. Этим я вас, конечно же, утомлять не буду, как и вопросами дисциплины, которые Мартынов обсуждал с очередным посетителем. Был еще звоночек, который интересен и вам, и мне. Да-да, тот самый. От скорбящей вдовы Ирины Анатольевны, когда он в очередной раз послал ее к чертовой бабушке.
Ну, очень интересная парочка, ничего не скажешь. Больше полезного для меня на кассете не было. Осталось подбить бабки, подвести итоги своей бурной деятельности.
Итак, выстраиваем логическую цепочку. Так сказать, метод дедуктивный применяем.
Значит, так. Ирина и Антон в любовной связи. Ирина мечтает стать богатой вдовой. Антон — завладеть акциями предприятия. Они объединяют усилия и убивают Губера. Но не знают, что он, догадываясь о намерениях жены, оставил мне посмертное поручение. А тут появляюсь я…
Нет, не так, не вяжется.
Во-первых, Ирина так просто с акциями бы не рассталась, хотя, может, он ей за них и заплатил. Просто я этого не знаю.
Во-вторых, подменить кресло проще всего было именно Ирине. Тогда не возникло бы необходимости устраивать пожар. А в том, что пожар был не случайным, я не сомневаюсь.
Тогда как же все это произошло? Ведь мало того, что ему подменили кресло, его еще вынудили оставаться в нем как можно дольше, подмешав снотворное. Кто мог подмешать снотворное? Скорее всего жена.
Мое серое вещество задымилось. Я никак не могла разложить всю имеющуюся информацию по полочкам.
Я сварила себе еще одну порцию кофе. Уселась с чашечкой на кухне и закурила, продолжая размышлять. Я нашла очень простое решение этой проблемы: надо потрясти Ирину, предъявив ей кое-что из имеющегося у меня материала. Припереть ее к стенке — и все. Психическая атака. Что может быть проще?
Довольная этим гениальным решением, я допила кофе, затушила сигарету и, вернувшись в зал, обратилась к своим магическим двенадцатигранникам:
— За вами последнее слово, милые косточки. Поможет ли мне дружеская беседа с Ириной Анатольевной?
16+26+5 — «Путешествие, следствием которого будут решительные перемены в жизни».
Косточки со мной согласны.
