Глава 8

Увидев выражение его лица, я удовлетворенно отметила, что способна потрясать мужчин. Конечно, рассудок предлагал мне собственную версию — что сей юноша просто не ожидал увидеть именно меня, но сердце упорно отгоняло эту мысль. Потому что, несмотря на физическое истощение и затравленный взгляд, он был все еще красив.

— Вы — Таня Иванова? Детектив? — отказываясь поверить очевидному факту, переспросил Сергей.

— Нет, я на самом деле заскочившая сюда на минутку Чиччолина, — разозлилась я. — Кто еще может жить в квартире Тани Ивановой?

— Простите, — пробормотал он. — Я просто не ожидал, что вы окажетесь детективом.

В его голове зашевелились нехорошие мысли, я это поняла по ставшему напряженным взгляду и невольному движению в сторону двери. Ну конечно… Если я детектив и пыталась найти Свету, значит… Слава богу, его посетила здравая мысль, что я искала Свету задолго до того, как они решили наколоть беднягу Шумахера. Но он взял себя в руки и сообщил мне ровным голосом:

— Мне нужна ваша помощь. Как бы там ни было, а вы можете мне помочь… Я много слышал о ваших талантах, а сейчас я нахожусь в патовой ситуации.

— То есть? — осведомилась я, жестом приглашая его пройти в комнату.

Он моим приглашением не пренебрег, вошел и плюхнулся в кресло. Потом долго разглядывал меня с явным интересом покорителя женских сердец. Я постаралась не показывать виду, что мне под этим оценивающим взглядом так же неуютно, как на сковородке в аду. Мое твердое убеждение — ни одному мужчине нельзя показывать свои слабости. Только так у тебя есть шанс дожить до старости в стане врагов. А то, что большинство моих дорогих сограждан относится ко мне совсем не дружелюбно — в этом я перестала сомневаться уже давно.

— Я боюсь, — признался он. — Они убили Свету. Теперь, надо думать, моя очередь.

— Извините, — кротко начала я. — Нельзя ли поподробнее? Кто, например, убил Свету?

— Янкин, — передернул он плечом. — Янкин с этим «родителем». Вы разве не поняли?

— Конечно, поняла. Сразу. Как только Янкина увидела — так сразу и осенила меня мысль, что он собирается всех поубивать, — улыбнулась я.

— Вы мне не верите! — горько воскликнул он.

— Ну отчего же? «Как верит солдат убитый, что он проживает в раю…» Конечно. Янкин мне и самой не нравится. Не в моем вкусе. Но это не повод, чтобы подозревать его в убийстве. Поэтому я буду вам бесконечно благодарна, если вы постараетесь предоставить мне улики.

— Он охотился за Светой, — мрачно поведал Сергей.

— Не спорю. Он и за вами охотится, — ответила я.

— Вот! Видите! — обрадовался мой собеседник.

— Так отдайте ему деньги — он успокоится.

— Какие?

Нет, вот это нахал! Смотрит на меня глазами, полными невинного удивления… Какие деньги!

— Те, которые вы взяли за работу быка-производителя, — не удержалась я.

— Ах, те… Но я не брал их. И Света тоже. Мы просто не успели…

— Не надо вешать мне на уши вашу морскую капусту, — мрачно усмехнулась я. — Вся буча поднялась из-за денег. Именно из-за них меня потревожил Янкин. Именно из — за них убили вашу подружку.

— Она не подружка! — горячо запротестовал он.

— Хорошо, вашу сотрудницу. Коллегу, так сказать… Хотя, если честно, мне ваш способ заработка непонятен. Есть много профессий на свете, хороших и нужных, и других способов заработка… Теперь, как я понимаю, страх холодной рукой коснулся и вашего разгоряченного лба. Вы примчались ко мне, дабы я вас укрыла, но деньги отдавать не желаете…

— Я вам так неприятен? — очень тихо спросил он, смотря мне прямо в глаза измученным и усталым взглядом. — Почему вы совершенно не хотите меня выслушать?

Действительно, чего я к нему заранее негативно настроилась? Где-то в глубине моего сознания присутствовала более-менее честная мысль: а ведь ты, Иванова, защищаешься. Он ведь действительно на тебя действует так же, как и на других. Ты внушаешь себе, что отличаешься от остальных женщин, а на деле…

Конечно, справедливая критика заставила мои щеки вспыхнуть алым цветом, и я поспешно опустила глаза, чтобы не выдать своего замешательства.

— Нет, вы мне абсолютно безразличны. Никаких эмоций вы у меня не вызываете.

Он горько усмехнулся.

— Рассказывайте историю вашего грехопадения и последующих невзгод, — махнула я рукой, пытаясь отмахнуться от его красоты, как от назойливой мухи. Он обрадовался. В его глазах зажегся огонь, и он осмелел.

— Танечка, я покажусь вам ужасно наглым, но я очень хочу пить… И не откажусь от кофе.

Я поперхнулась. Вытаращив на него глаза, хотела уже послать его подальше, но растаяла от гипнотической улыбки.

— Ладно, будет вам кофе, — вздохнула я, поднимаясь. — Хотя, когда умирают от жажды, пьют простую воду.

— Я же не от жажды умираю, а от голода!

Поистине, его наглость не имела границ…

— Не хотите ли вы намекнуть, что, помимо кофе, я должна еще приготовить вам яичницу с беконом, сэр?

Я произнесла это с максимально возможным сарказмом. Он его понял, оценил и откровенно ухмыльнулся.

— Конечно, я бы не отказался, — ответил он. — Но если леди неохота возиться с яичницей, я вполне обойдусь бутербродами и кофе.

Какой добрый мальчик! Это что-то!

— Послушайте, — процедила я сквозь зубы, — я вам все приготовлю по высшему классу. Но давайте на будущее договоримся — здесь не благотворительная организация, занимающаяся обедами для нищих слоев населения. Это раз. А два — зарубите на вашем носу, что меня не надо путать с вашими дамочками, у которых вы на содержании. Меня не волнует ваша сексуальная притягательность. Таких малых, как вы, я снимаю на вечер. Андестенд, милый?

Он, кажется, растерялся и поник. Странный тип! Или восхищайтесь мной, или я иду ко дну. Третьего не дано…

— Не знаю, с чего начать, — задумался Сергей, когда был пройден мой путь к его сердцу через желудок. При этом он окинул меня таким благосклонным взором, что мне захотелось всплакнуть от счастья.

— С чего-нибудь начни. Мне безразлично, с чего ты начнешь…

И как ты на меня смотришь, хотелось мне добавить.

— Слушай, давай с вопросами поиграем, — умоляюще посмотрел он на меня. Я не помню, в какой момент мы плавно заменили пустое «вы» сердечным «ты». И, хотя мне-то было дороже старинное «вы пан, я пани», особенно в этом конкретном случае, я смирилась.

— Это как?

— Ты — следователь, я подозреваемый, — улыбнулся он.

— А что играть? — лениво протянула я. — По сути так и есть.

Он даже подскочил и поперхнулся кофе.

— Да ты что? Я-то с какого перепугу?

— Не знаю, с какого. Может быть, ты так перепугался, что убил ее. А деньги прикарманил…

— Таня, ты что, офонарела? Во-первых, дело тут не в деньгах…

— Конечно, — согласилась я. — Дело в принципе. Меня наняли искать деньги. Значит, вы их приватизировали. Или у Янкина не все в порядке с рассудком?

— Боюсь, что у Янкина как раз с рассудком все выше нормы, — выдохнул Сережа. — Просто он играет в игру, а с условиями забыл нас ознакомить…

— Ескьюз ми, плиз… Я не до конца поняла вашу светлую мысль. Вы получили от Шумахера деньги за ребенка, или как?

— Нет! — заорал он. — Ни черта мы от этого твоего Шумахера не получили! Светка просто что-то узнала… Примчалась ко мне с глазами-блюдцами и начала верещать, что она ее где-то там видела, она — преступница, и поэтому Светка отказывается работать на такую суку! Потом у нее была часовая истерика, и мне пришлось отпаивать ее тазепамом!

— Закидываешься? — поинтересовалась я. — Или псих?

— Нет, я не псих. Таблетки мамины…

— Так, продолжаем допрос с пристрастием. Что потом?

— Потом она замолчала, уставясь в потолок. Все время молчала, иногда всхлипывая. И ни слова не промолвила…

— А как вы решили стырить денежки?

— Таня, мы ничего не брали! Мы просто решили спрятаться…

— А тебе не кажется, что для этого нуж-на веская причина? Почему вдруг вы ни с того ни с сего решили уйти? Да еще прятаться? Янкин что, убивает тех, кто решает уволиться?

— Нет, но Светка настаивала… Она сказала, что та особа, о которой идет речь, крайне неуравновешенная. Вроде бы она кого-то убила. Ребенка своего, что ли…

Картина начала проясняться. Кто-то, связанный с фирмой, оказался на Светином пути. Они друг друга узнали, а потом начались эти странные метания… Если привязать к этому рассказ Вики Зелинской, то возникает уверенность, что сия дама была в ИТУ, а значит, лет ей от тридцати до сорока. Под этот строгий возрастной ценз подходят две дамочки. Елена Эльдаровна и жена Шумахера. Но та, хоть и имеет русские корни, явно иностранка, а Елену Эльдаровну зовут не Валей. Хотя… Ведь именно она и была на той, роковой встрече… Может быть, наша Валя сменила имя? Кстати, а как зовут жену Шумахера?

Я не отметала и того, что убийцей мог быть Виталий. Кстати, коли уж он мне вспомнился, я спросила Сережу:

— А теперь поведай-ка мне, какие у вас были отношения со Светой Точилиной?

— Нормальные, — честно изображая недоумка, сообщил он мне.

— Это я и сама предполагаю. Просто не имел ли место адюльтер?

— Ну а ты как думаешь? — хмыкнул он.

— Я? Никак… Просто мне кажется, что у Светы был некий страстный любовник. Не производитель детей, а, если можно так выразиться, сердечный друг. И сдается мне, что им был именно ты!

— Хорошо, отвечу правду. Да.

Я шумно втянула воздух. Ох, как же мне не везет! Неужели у меня сейчас все так же, как у Светы?

— Она, кстати, не давала мне особенно обольщаться. Понимаешь, Света говорила, что Виталька — ее «духовная суть», а я — «суть физическая». Вот так, по ее словам, господь странно распорядился. Кто из нас должен быть обиженным, как думаешь?

Света заметила совершенно справедливо. Если у Виталия было обаяние ума и духа, то Сереженька просто был создан для физических наслаждений. И — что самое печальное, я, похоже, тоже оказалась между двух огней.

— А в кустах боярышника был ты? — спросила я.

— Где? — удивился он.

— Месяц назад. Я нечаянно подслушала один интересный разговор…

Пересказывая ему содержание услышанного, я внимательно наблюдала за его лицом, стараясь уловить малейшее движение, подсказывающее мне истину.

Сергей слушал меня внимательно, тараща удивленные глаза. Когда я закончила, помотал головой и протянул:

— Не знаю, что все это значило… А Виталий? С ним ты говорила?

— Да. Но, мне кажется, он ни при чем!

— Ах, простите, — ехидно улыбнулся Сергей. — Я не знал, что он уже приобрел в твоем лице себе адвоката…

— Но послушай, — попыталась защитить я «духовную сущность», — он меня уверял, что точно не знал всего. Только догадывался…

— Я тебе тоже сообщу, что никогда у Янкина не работал. И ты мне поверишь?

Я была обескуражена.

— Ты на сто процентов уверен в том, что Виталий все прекрасно знал и все это позволял?

Мысль казалась мне дикой. Ничего себе — «сущность духовная»!

— Все было сделано с его благословения. А, судя по разговору, Светка не ушла месяц назад именно по его милости. Потому что уйти она собиралась еще тогда.

Увы! В числе подозреваемых опять появился Виталий и, к моему глубокому огорчению, занял там главную позицию…

Ведь первый раз именно он помогал Светочке так искусно разыграть глупую Таню… А Таня и правда глупая — уши развесила, губы раскатала и позволила себя так провести, что тошно становится!

Ну, ничего, мстительно пообещала я. Уж я вас всех по ранжиру расставлю, будьте уверены!

— Так почему ты считаешь, что тебе угрожает опасность?

Сергей помолчал, глядя в окно, и я уже потеряла всякую надежду получить ответ. Но тут он сказал:

— Понимаешь, Светка сперла какую-то штуковину. И вроде бы эта самая штуковина принадлежит той гюрзе, которую она вычислила. Так вот, Тань. Сдается мне, им не деньги нужны — деньги так, для отвода глаз… Они ищут эту самую фигню и считают, что она у меня. Светку они прикончили, так?

— Так, — согласилась я с грустным, но неоспоримым фактом.

— Если бы они эту штуковину нашли, то не стали бы больше с тобой церемониться. А они продолжают. Так?

Мне не очень понравилось слово «церемониться», поскольку ничего хорошего оно мне не обещало, но я кивнула.

— И ищут меня… Что у нас получается?

— Но ты-то откуда обо всем этом узнал? Они тебе что, послали черную метку?

— Вроде того, — грустно усмехнулся он. — Прислали странненькую такую записочку по домашнему адресу. Вот, можешь полюбоваться…

С этими словами Сергей протянул клочок бумаги, на котором неграмотными каракулями было выведено: «Предлагаем вам отдать то, что вам не принадлежит. Вознаграждение гарантируем».

— Ну и что? — вернула я ему записку. — Они же тебе не угрожают. Даже предлагают вознаграждение. И потом — может быть, они имеют в виду ребенка?

— Они уже прекрасно знали, что ребенка уже нет, — поморщился он. — Потому что эту записочку мне передали сегодня и сказали, что нашли ее утром. То есть записку положили сегодня, уже зная, что Светки нет.

— С условием, что это они убили, — заметила я, машинально повторяя в очередной раз слово «они».

— А ты в этом сомневаешься? — зловеще прошептал он.

— Тогда при чем тут вознаграждение?

— А это смотря что они имеют в виду, — развел Сережа руками. — Может, у них высшее вознаграждение — смерть? Короче, они считают, что эта дребедень у меня. Поэтому я в опасности.

Я задумчиво теребила край занавески, пытаясь понять, что же это такая за дребедень, так взволновавшая обещающих вознаграждение. Мои мысли продолжали вертеться вокруг органайзера. И отчего-то в моей голове складывалось твердое убеждение, что он вполне и мог быть той самой «штуковиной-дребеденью», ради которой кто-то собрался пролить Сережину кровь.

— Так что, вещица эта — хуже бомбы. Лучше ее в доме не иметь, — заключил Сережа, наблюдая за моими пальцами, занятыми разрыванием края занавесочки.

Я вздрогнула.

— Что с тобой? — удивился он.

— Ничего, — поспешно ушла я от ответа.

Хуже бомбы… А если это и правда — дурацкий органайзер? Кому докажешь, что ты там ничего не понял? А человек думает, что ты уже все знаешь о его деятельности. Может, владелица этой вещицы распространяла героин через супермаркеты и парикмахерские, а косметолог на самом деле был посредником в деле продажи человеческих органов?

И эта самая «бомба» лежит в моей квартире, подвергая меня ужасной опасности. Но это еще полбеды! Бедная моя Ритка Шатохина в данный момент отчаянно рискует жизнью вообще ни за что ни про что!

И все-таки меня не покидало ощущение, что я где-то видела моего гостя раньше. Мое сознание не спешило помогать мне — только смутные образы сумбурно роились в моей голове.

Одна мысль показалась мне невероятной.

Там, где я его, кажется, встречала… Нет.

— Сережа, — позвала я, вернувшись к разговору.

Он вскинул на меня глаза. Если то, что я думаю, правда, тогда зачем он это делает?

— Что? — откликнулся мой гость.

— Знаешь, такой бред — не могу вспомнить одну вещь. «Чернильное зеркало». По — следние слова…

— А это важно?

— Очень. Они странно отвечают моему направлению мыслей… Если я их вспомню, будет проще догадаться.

— «Слава Предвечному, тому, у кого в руках ключи безмерной Милости и беспредельной Кары», — ничтоже сумняшеся процитировал он. — А почему тебя это заинтересовало?

Сергей смотрел на меня и, казалось, забавлялся. Моим удивлением.

— Именно, — улыбнулась я в ответ.

Ничего себе идиот! Этак вот запросто выдает цитаты Борхеса… Тогда почему же «духовной субстанцией» считался Виталий?

Ладно, в конце концов, человек иногда не хочет афишировать свое истинное лицо. Это к делу не относится.

Я потянулась к телефону, но, взглянув на Сережу, сообразила, что не за чем раскрывать ему все мои маленькие секреты.

Поэтому я взяла трубку и направилась в кухню. Конечно, он может подслушать — но я буду стараться говорить тише.

Перед тем, как закрыть за собой дверь, я осторожно оглянулась и увидела, что мой гость занят собственными мыслями и при этом с интересом разглядывает рекламу памперсов «Хаггис». Я прикрыла дверь и набрала Риткин номер.

Она сразу взяла трубку и, совершенно не соблюдая законов конспирации, заорала:

— Танька, ты?!

— Ритка, ты, наверное, планируешь для себя судьбу камикадзе, — сурово одернула ее я.

— Танька, перестань, — засмеялась моя неразумная подруга. — Во-первых, ты не единственная Танька. Во-вторых, они тебя могут не знать вообще. Ты это допускаешь, моя скромненькая?

— Ладно. Выкладывай, новости есть?

— А вот не скажу — будешь знать, как воображать себя самой умной.

— Риточка, сейчас я себя воображаю самой глупой, — честно призналась я. — Но мне ужасно интересно, звонил ли кто-нибудь по нашему вопросу.

— Звонили, — беспечно мурлыкнула Ритка. — Я собиралась тебе тоже отзвониться, но ты меня опередила. Все, как ты мне велела, моя радость, я изложила. Они страшно обрадовались.

Опять это «они»!

— Голос был женский?

— Да.

— С акцентом?

— Ты что? Нормальная тетка, отечественного розлива! Очень просила разрешения прийти. Одна. Говорит, что этот твой идиотский органайзер весьма важная вещь. Для нее. Память о любимом человеке.

— А почему одна?

— Ну, она это аргументировала тем, что чем меньше людей будет знать о том, что она такая разиня, тем лучше… Тань?

— Что?

— Я как, умница?

— Ты гений, Риточка. Но теперь постарайся забыть обо всем этом. Надеюсь, ты ей не выболтала свой адрес и свои координаты?

— Обижаете, начальник…

Я улыбнулась с облегчением… Ритку они не достанут.

Поблагодарив ее и призвав на всякий случай быть осторожнее, я нажала «отбой» и, подумав, набрала номер Мельникова.

— Алло, старший следователь…

— Страшный следователь Иванова на проводе, — сообщила я.

— Привет, котенок, — ласково приветствовал меня Андрей. — Как дела?

— Полный душевный неуют, — вздохнула я. — Андрейка, прости, мне опять нужна помощь…

— На то и существует наша структура, мадам, вы же знаете. И потом — так приятно сказать тебе, что ты под защитой…

— Американской армии, — мрачно пошутила я.

— Излагай.

— Мне нужно узнать фамилию некой Валентины, осужденной за убийство своего ребенка с особенной жестокостью приблизительно пять-семь лет назад.

— Ого, — присвистнул Андрей.

— Сложно? — расстроилась я.

— Просто интересно, почему ты вдруг заинтересовалась этим монстром?

— Ты ее знаешь? — не поверила я своим ушам.

— Собственно, я вел это дело. Если это та, что я думаю, то хуже бабы я не встречал…

— Андрейчик, золотце мое, когда я могу приехать?

— Когда возжелаешь. Я желаю тебя всегда, — пошутил он.

— Тогда немедленно!

Я положила трубку и заглянула в комнату, чтобы сообщить моему «беженцу», что ему придется насладиться одиночеством какое-то время.

Но он спал. Как ребенок. Мне даже стало его немного жалко. И я накрыла его пледом и пожелала спокойного и счастливого сна.

После этого я выпорхнула из подъезда. Моя загадка вот-вот могла решиться.

В такие моменты, когда до истины остается полшага, я чувствую подъем сил. Это как в альпинизме — еще не покоренная, но уже приблизившаяся вершина кажется тебе особенно желанной, и воодушевление, смешиваясь с азартом, опьяняет тебя настолько, что в голове только шум и радость…

Я подъехала к зданию прокуратуры, припарковала машину и, выпрыгнув из нее, помчалась через две ступеньки вверх.

Андрюшка развлекал себя тем, что гонял несчастных следовательниц:

— Люба, ну нельзя так… Посмотри, какой у тебя хаос.

Бедная Люба, которая по возрасту годилась этому нахалу в матери, покорно слушала, немного наклонив голову, и оправдывалась:

— Да я приберу, Андрей Николаич… Да вы не волнуйтесь, Андрей Николаич…

Андрей Николаич наслаждался происходящим, и в этот момент его взгляд упал на меня. Его светлый лик, так уважаемый младшим следовательским составом, озарился неподдельной радостью.

— Танюшка, наконец-то!

— Ну? — потребовала я, плюхаясь на его стул.

— Сейчас, — кивнул он и так зыркнул на несчастную Любу, что женщина, забормотав что-то про «неотложные дела», ретировалась с молниеносной быстротой.

— Так вот. Валя Прянкина…

— Как?

Я сразу вспомнила. «В. П.», Валя Прянкина…

Вот так совпадение! Или — мне только кажется, что это просто случайность, а на самом деле — закономерность?

— Дело, Таня, было гадкое. И кончилось для меня крутыми неприятностями. Поскольку не далее как в позапрошлом году у нас тут произошла кража, и это самое прянкинское «дело» сперли вместе с другими. Так как в числе украденных попало «дельце» некоего Брюхана, которого тебе представлять не надо.

— Нет, — усмехнулась я. Этого гада знал весь город. Убийца. Насильник. И одновременно — зять депутата местной Думы.

— Так вот, мы решили, что прянкинское «дело» просто послужило «отводкой». Равно как и остальные… Поэтому могу поведать тебе суть дела исключительно устно, равно как и дать ее портрет.

— Сначала — что она такое?

— Мразь, — скривился он. — Представь элегантную даму, всю в бриллиантах, бывшую путанку. Потом она выходит замуж за подпольного дельца, потом разводится. Развлекалась всем понемногу. От торговли наркотой до проституции. Было двое детей. Один — взрослый, которого Валюша произвела на свет еще в четырнадцать лет. Он рос с бабушкой. И малыш. Вот этот малыш ей здорово мешал. У парнишки была температура под сорок — кажется, воспаление легких. Он плакал, потому что маменька к нему не подходила. Кстати, жалобы на жестокое обращение с ребенком от соседей поступали постоянно. Но — увы. Наши органы детской опеки предпочитали закрывать на это глаза. И дождались… Валя слушала эти крики, и наконец ей надоело. Она подошла и огрела парнишку горячим утюгом. Подробности я опущу, дабы тебя не травмировать. Но кончилось все плохо. Парень умер в страшных мучениях. Кстати, эта стерва и старшего ребенка пыталась убить. Во всяком случае, по показаниям соседей, которые ворвались в комнату, она стояла с оружием, направленным на старшего пацана… А у него в руках был утюг, который, как он объяснил, вырвал у нее из рук. Вот такая была там картинка лубочная…

— Господи, — выдохнула я. Мне стало страшно, когда я все это себе представила.

— Конечно, когда ее стали судить, в ход пошли денежки, и адвокаты быстро добились минимального срока. Где она сейчас — не знаю. Надеюсь, что в геенне огненной. Однако, зная, что мы еще не в царствии божием, подозреваю, что сия дама благоденствует и старается не вспоминать о своем прошлом.

— Сколько ей лет?

— Около сорока — сорока пяти…

— Она была красивой?

— Ты что? — вытаращился он на меня. — Носяра такой, что просто страшно. Глазки — маленькие. Ноги кривые. Вообще, страшнее ядерной войны.

Я удивилась:

— А как же тогда поклонники?

— А уж этого я понять не могу.

Андрей мне помог, но я все еще не могла понять, кто же есть кто…

Валя Прянкина. Человек, у которого в крови ген убийцы. Есть такой ген, возбуждающий в человеке жажду крови.

Интересно, передается ли он? Говорят, да…

Кому же он передался из моих двух знакомцев?

Сергею?

Виталию?

Кому, черт побери?

А почему ты связала их с Валентиной Прянкиной? Это опять только твои домыслы, Танечка! Но в этих «домыслах» сейчас было очень много из моих воспоминаний. Мимолетные штрихи, которые я вспоминала — о, их вполне хватило бы! Но ведь оба подозреваемых подходили на роль сына Вали Прянкиной.

— Кстати, — задумчиво спросила я. — А вы тогда допрашивали самого сына?

— Конечно. Если честно, он не очень понравился. Какой-то изворотливый. Казалось, что Валя что-то о нем скрывает. Знаешь, Тань, я бы вообще не удивился, если бы узнал, что тогда ребенка убила не Валя.

Продолжать было не нужно. Я спросила только, как его звали.

Андрей пожал плечом:

— Я выясню. Сейчас не помню. То ли Витя, то ли Сережа… Обычное имя. Может быть, и Алеша.

То ли Витя, то ли… О, нет!

Я попрощалась с Андреем и вышла на улицу. Только что прошел дождь, немного охладив жару. Закурив, я остановилась возле машины. В голове, как в калейдоскопе, крутились образы, складывались детали, но я знала уже почти на восемьдесят процентов, что убийца Светы Точилиной находится совсем рядом со мной.

На расстоянии вытянутой руки. Как Смерть у кастанедовского Дона Хуана.

— Таня, — услышала я знакомый голос и обернулась.