Глава 9
Выпустив Степана, я некоторое время пребывала в самой настоящей прострации. «Что мы имеем?» — я попробовала все-таки собраться с мыслями. Пропавшие документы оказались лакомым кусочком, за который развернулась настоящая борьба.
С одной стороны, Гарулин, надеющийся вернуть их с помощью парней Люка. С другой — Шарков и я, с третьей — офисная, а с четвертой — писательская братия. Не многовато ли будет?
Как ловко Степан своими неловкими руками вытянул документы из стола Ларионова. Вытянуть-то вытянул, а вот сохранить не сумел. Кто же теперь является их очередным обладателем? Кто-то из редакции, но кто?
Я уже собиралась отчалить, когда увидела у входной двери суетливо озиравшегося по сторонам Лысенко. Замешкавшись на какое-то время, он что-то решил для себя и уверенно направился в сторону Волги.
Интересно, куда это он, может, получил редакторское задание? Для обеда вроде бы рановато. Может, личные дела? В нынешних условиях объектом моего интереса мог стать любой сотрудник «Тарасовских известий», и поэтому я, оставив машину, тронулась за ним.
В лицо ударил ветер, осыпая мелкими каплями дождя. Я втянула голову в плечи и застегнула «харлейку» до самого верха.
Семен Григорьевич Лысенко-Котовский, преодолев быстрым шагом небольшой отрезок тротуара, по которому стелилась влажная поземка редкого дождя, оставляя быстрые черные отметины, свернул налево в сторону Глебучева оврага. Сделав еще пару поворотов, он, дойдя до очередного угла, исчез за ним. Я ускорила шаг, чтобы не потерять его из виду, но, свернув за угол, тут же отпрянула: Лысенко стоял прямо за углом у телефона, висевшего на стене. Кажется, не заметил меня. Я прижалась к сырому камню и вся обратилась в слух.
— Мне нужен Гарулин.
Вот так да! Зачем это, интересно?
— Скажите ему, что документы у меня, — уверенно говорил в трубку Лысенко.
После небольшой паузы, которая понадобилась секретарше на доклад шефу, он продолжил:
— Хотите получить назад ваши документы? — на одном дыхании выпалил Лысенко.
Выслушав ответ, Семен Григорьевич торопливо сказал:
— Я не знаю, с кем и о какой сумме вы говорили. Теперь моя цена сто тысяч зеленых. У вас есть неделя, чтобы собрать эту сумму, если через неделю наша сделка не состоится, документы попадут в печать, разгромная статья уже готова. Каким образом передать мне деньги, я сообщу вам дополнительно. И учтите, если вы будете продолжать искать документы или со мной что-то случится, статья выйдет в свет. Вы меня поняли? — Лысенко повесил трубку.
Ну что ж, поступает он довольно умно, совершенно не так, как с Синчуговой на презентации, когда он явно блефовал. Проследив путь документов от одного владельца к другому, я теперь со всей определенностью могла сказать, что, разговаривая с Синчуговой, Котовский только делал вид, что владеет бумагами. В тот самый момент они находились у Сергеева. И вот, пока злополучно-желанная синяя папка мирно покоилась в ящике стола главного редактора, бедная Синчугова дергалась, страдала и платила.
На этот раз реплики Лысенко были продуманны и отточенны, видно, он приготовил их заранее. И звонил из автомата, чтобы не вычислили.
Что же до меня, то я не могла, просто не имела права упустить такой шанс. Надо брать тепленьким, молниеносно решила я. И, незаметно достав «макарова», метнулась навстречу выходящему из-за угла Лысенко.
— Семен Григорьевич, привет, я все слышала, так что не рыпайся, — словесным шквалом обрушилась я на него, одновременно ткнув в ребра стволом пистолета, который держала в правой руке, а левой — схватив его за рукав плаща.
Он резко отшатнулся, попытался вырваться, но я удержала его. И, быстро перехватив его за ворот, как следует дернула на себя.
— Что, вспомнил меня? — сквозь зубы процедила я, увидев, что смутная догадка тронула его испуганную физиономию. — Таня Иванова.
— Вы что, с ума сошли? — горячо выдохнул он мне в лицо.
— Я-то в своем уме, а вот ты, похоже, спятил, приятель. Ты хоть знаешь, с кем ты связался?
— Ничего я не знаю и знать не хочу, — выплюнул он с гневным высокомерием.
— А зря, батенька, они же тебя проглотят и не подавятся.
— Да о чем вы говорите? — Лысенко все еще делал вид, что не понимает меня.
Редкие прохожие спокойно реагировали на нашу «дружескую» беседу. «Макаров», зажатый между «харлейкой» и светлым плащом, практически не обнаруживал своего грозного присутствия.
Только однажды подозрительная плотность нашего общения спровоцировала пристрастно-недоверчивый взгляд одного престарелого джентльмена, который, проходя совсем близко, был, мягко говоря, удивлен неожиданно громким и злобным выкриком Лысенко. Он приостановился, буравя нас своим проницательным взором, но, понуждаемый моим не очень любезным заверением, что, мол, все в порядке, продолжил свой путь.
Снова приблизив лицо к бледной и перекошенной физиономии Лысенко, я удостоила его ответом.
— Я говорю о Гарулине и его шайке, — резанула я, чтобы привести его в чувство.
— При чем здесь Гарулин? — продолжал симулировать удивление Лысенко.
— Короче, где документы, придурок? — грубо спросила я.
Он молчал. Я еще раз с силой встряхнула его.
— Ну, живо!
— У меня дома.
— Вот умница, — язвительно похвалила я его, — пошли, быстро!
— Куда?
— Сначала к машине, она у редакции, а потом к тебе прошвырнемся.
Не отпуская лацкана его плаща, я обошла Лысенко со спины и легонько подтолкнула его.
— Только без глупостей, я хорошо стреляю и не посмотрю, что кругом народ, — предупредила я Семена Григорьевича.
Мы без приключений добрались до моей «девятки», я усадила его на переднее сиденье.
— Пристегни ремень.
Лысенко повиновался. Я достала наручники и, защелкнув один браслет на его правом запястье, другой закрепила за ремень безопасности.
Я закрыла за ним дверцу и, обойдя машину спереди, села за руль.
— Поехали, — удовлетворенно подытожила я.
Не переставая следить за дорогой, я боковым зрением наблюдала за Лысенко. Он время от времени боязливо скашивал на меня глаза. Перехватив один из его взглядов, я почти дружелюбно поддела его:
— Что, не ожидали?
— Честно говоря, нет, — невесело усмехнулся Котовский и отвел глаза.
— Да будет вам известно, я частным сыском занимаюсь уже не первый год.
— Кто бы мог подумать, — отозвался он, — что изящная особа, которую я встретил на презентации, окажется профессиональным детективом.
— Вам очень повезло, что первой нашла вас я, а не братки. Вы же знаете, что случилось с Ларионовым, а он никого не пытался шантажировать.
— Да, мне повезло, — уныло констатировал Семен Григорьевич.
Когда мы проехали под железнодорожным мостом, Лысенко удивленно спросил:
— Вы что, знаете, где я живу?
— Я же сыщица.
Я въехала во двор его дома и подрулила прямо к лысенковскому подъезду, сняла наручники. Когда мы поднялись к его квартире, он достал ключи и, открыв дверь, пригласил меня войти.
Я шагнула в прихожую…
И прежде чем я успела что-нибудь понять, входная дверь, образно говоря, дала мне пинка под зад, с грохотом захлопнувшись за моей спиной. Ключ дважды повернулся в замке.
И вот тут до меня наконец дошло, что я сделала непростительную ошибку. Я немного расслабилась, полагая, что документы уже у меня в кармане, но не тут-то было.
— Открой, кретин, — я неистово забарабанила в дверь, — ты не жилец, если уйдешь сейчас.
Но в ответ я услышала только топот ног, торопливо сбегавших по лестнице. Потом до моего слуха донесся слабый вскрик, какая-то возня, приглушенные мужские голоса.
Дерьмо!!!
Я с досадой вспомнила, что отмычки остались в рюкзаке, в машине.
Не было смысла обыскивать это убогое жилище. Если бы документы были здесь, Лысенко не поступил бы так со мной. Скорее всего он вообще не вернется сюда, не вернется, я думаю, он и в редакцию. Теперь он пустился в бега в надежде разбогатеть на похищенных документах. Только вот долго ли он протянет? Что-то не нравится мне этот шум на лестнице. А не отлетался ли ты, голубь сизокрылый, уже прямо сейчас? Что это за мужички там появились так вовремя? Кто и почему вскрикнул?
Ладно, оставим размышления и выводы на потом, сейчас лучше подумаем, как выбраться отсюда.
Еще после первого посещения квартиры Лысенко я знала — замок у него старый, совдеповский, отпирающийся ключом и снаружи, и изнутри. Деревянная дверь тех же времен — не чета нынешним пустотным, обитым с двух сторон ДСП. Можно, конечно, попытаться выбить ее, но не с моей массой. Телефона нет. Можно попробовать достучаться до соседей, но, во-первых, это маловероятно, а во-вторых, даже если кто-нибудь и придет, как я через дверь смогу им все объяснить? Без милиции не обойдется, а мне это нужно?
Единственным выходом во внешний мир остается балкон. Но пятый этаж…
Попробуем через соседей. Я подошла к шкафу, выбрала три простыни поновее, надежно связала их и сделала еще по узлу через каждый метр — получился такой импровизированный канат с шишечками, чтобы не скользили руки. Можно бы было обойтись и одной простыней, если бы я была уверена, что на четвертом этаже кто-то есть и мне не придется спускаться на третий.
Выйдя на балкон, я привязала один конец к горизонтальной перекладине ограждения, а другой — закинула на балкон четвертого этажа. После этого я перелезла через ограждение, ухватилась обеими руками за канат и, повиснув на нем, начала свой спуск, давая канату потихоньку убегать наверх, то ослабляя, то вновь усиливая свою хватку.
Мои ноги наконец нащупали ограждение нижнего балкона, я не стала тормозить и скользнула ниже. Все, спуск удачно завершен.
Оторвавшись от каната, я шагнула к балконной двери и толкнула ее. Черт, закрыта. Я забарабанила в оконное стекло с криком: «Пожар, срочно откройте!»
С другой стороны окна я увидела какое-то движение. Прислонив лицо к стеклу, я разглядела здоровенного пузатого бородача в майке и спортивных штанах.
— Откройте! — Я снова загромыхала по окну.
Здоровяк подошел к двери и начал открывать шпингалеты. Когда дверь открылась, я бесцеремонно вошла в квартиру удивленного бородача и по-военному отчеканила первое, что пришло в голову:
— Майор Сидорова. Пятый десантный полк. Проводим совместные учения с МЧС по освобождению заложников с верхних этажей, — я поднесла лицензию частного сыщика к его носу и тут же спрятала ее.
— Но у нас нет заложников, — неуверенно протянул мужик.
— Я же четко объяснила, это учебная операция. Телефон есть?
— В прихожей.
— Кто-нибудь еще есть в квартире? — не давая ему опомниться, спросила я.
— Нет, я один, жена на работе.
— Как ваша фамилия? — подходя к телефону, обратилась я к ошалевшему пузану, который, как на веревочке, проследовал за мной.
— Буц Олег Николаевич.
— Хорошо. — Я набрала первый попавшийся номер и, не дожидаясь ответа оттарабанила в трубку: — Товарищ генерал, майор Сидорова. Операция «Альфа» завершена. Неоценимую помощь в проведении операции оказал товарищ Буц Олег Николаевич. Слушаюсь, товарищ генерал. Есть, товарищ генерал.
Я положила трубку и обернулась к Буцу.
— За поддержку, оказанную вами в проведении операции «Альфа», вы будете награждены Почетной грамотой Министерства чрезвычайных ситуаций и денежной премией в размере трех минимальных размеров оплаты труда. Благодарим за оказанную помощь.
— Да я… всегда… рад… — промямлил вконец растерявшийся Буц.
Я снова подняла трубку и набрала номер Степана, он ответил сам.
— Степан, это я. Скажи мне, у Лысенко есть женщина?
— Да, Нинка Воробьева, он с ней года полтора живет, — с готовностью ответил Сергеев.
— Ты знаешь, где она живет?
— Конечно, пили там не раз.
— Давай адрес, — поторопила я его.
— Я точного адреса не знаю, но объяснить могу.
— Ну так объясняй.
— Знаешь девятиэтажку башенного типа на Вавилова, ну, там еще такие небольшие скульптурки какого-то доморощенного мастера?
— Знаю.
— Первый этаж, дверь направо.
— Поняла, спасибо.
Я повесила трубку и посмотрела на пузана, который стоял за моей спиной. Он поднял на меня глаза, в которых читался немой вопрос.
— Ну, товарищ Буц, мне пора. Мы с вами свяжемся. Еще раз спасибо.
Провожаемая его недоуменным взглядом, я направилась к выходу. Молчаливой сомнамбулой он поплелся за мной.
Операция «Альфа» завершена, и мои предположения относительно доверчивости россиян вполне оправдались. Но мужик, конечно, был шокирован. И вскоре о своем приключении, которое он пережил, не покидая своей квартиры, он расскажет членам семьи и любопытным сослуживцам, если, конечно, у Буца есть работа.
Я подъехала к дому Воробьевой. Ветер поутих. Грохот трамваев, с которого начиналась утренняя жизнь этой улицы, не смолкал ни на минуту.
Стоило мне вывалиться из машины, как это трамвайное дребезжание, оглушив меня вначале, искрой пробежало по моим натянутым нервам, точно так же, как токоприемники этих разрисованных рекламой монстров скользят по дрожащим проводам.
По мокрым тротуарам тянулись толпы прохожих. Одни смотрели себе под ноги, другие вращали головами так, словно они у них были на шарнирах.
Я остановилась перед ничем не примечательной дверью, ведущей в квартиру Воробьевой.
В абсолютной тишине подъезда просверчал звонок. Я позвонила еще раз и еще… Ни ответа ни привета.
Дождавшись, когда прогромыхает очередное железное чудище, я приложила ухо к двери. Слава богу, слух у меня тонкий. И этот музыкальный слух уловил в глубине квартиры слабое шевеление и стоны. Я еще раз надавила кнопку звонка, почувствовав тревогу.
Я подергала ручку, и, очевидно, в ответ на мое движение стоны стали громче.
Отмычки в машине. Я вернулась к ней, а потом быстро обратно. Я уже почти открыла замок, как внизу услышала скрип двери и торопливые шаги входящего в подъезд человека. Я быстро вынула отмычку из замочной скважины и, вскинув руку к звонку, замерла в благопристойной позе, делая вид, что пришла в гости. Дождавшись, пока пришелец благополучно загрузился в лифт, я продолжила свои манипуляции с замком.
Отперев наконец дверь, я вошла. Трехкомнатная квартира с добротной мебелью, коврами на полу, стены оклеены гэдээровскими еще обоями.
Стоны доносились из спальни. Еще через секунду пространство квартиры, вязнущее в жидком каучуке этих стонов и слабых призывов о помощи, содрогнулось, а потом вдребезги разлетелось от женского крика.
Я кинулась в спальню. На полу, между широкой двуспальной кроватью, накрытой желто-коричневым шерстяным пледом, и стеной, лежала стройная длинноволосая шатенка. Ее длинные, согнутые в коленях ноги, едва прикрытые коротеньким атласным халатиком, были притянуты к животу. По пальцам правой руки, тоже прижатой к животу, темными струями стекала кровь. Левую она вытянула вперед, как бы моля о помощи.
Пушистый ворс бежевого ковра жадно впитывал густую красную влагу.
— Нина, — окликнула я раненую, опустившись перед ней на колени, — ты слышишь меня?
Она чуть повернула голову на звук моего голоса.
— Я твой друг, что случилось?
Бледные губы Нины зашевелились.
— Она стреляла в меня… — с трудом выговорила она и закашлялась.
Этот кашель усилил ток крови. Я вскочила, метнулась в гостиную. К счастью, у Нины был телефон. Я схватила трубку, валявшуюся на диване, и набрала «ноль три».
— Срочно, девушка, огнестрельное ранение в живот, — я продиктовала адрес.
— Кто говорит? — услышала я в трубке.
— Я соседка пострадавшей, скорее, она потеряла много крови.
— Ждите, «Скорая» будет.
Я нажала кнопку «отбой» и молнией вернулась в спальню. Нина потеряла сознание. Ее правая рука, кляпом зажимавшая кровоточащую рану, теперь покоилась на ковре.
Я расстегнула ей халат, рывком выдернула простыню из-под пледа и сделала нехитрую перевязку.
— Нина! Нина! — я слегка похлопала ее по щеке.
Заметив, что она приходит в себя, я склонилась к ее лицу.
— Нина, где Семен?
— Не знаю, — едва слышно прошептала она.
— Где он может прятать важные документы?
— Ящик… на почте… — Нина готова была опять потерять сознание.
— Нина! Нина! — произнося это имя как заклинание, я пыталась вызволить ее из тенет безмолвного мрака.
— Я… ничего… — Нина на миг вынырнула из забытья.
— Какая почта, Нина, ты знаешь номер? Нина, «Скорая» уже едет.
— Поч… — окончание уплыло в бессознательный вакуум.
Нина хотела было продолжить, но снова провалилась в черную бездну.
Я поднялась и посмотрела по сторонам, вышла в гостиную, прошла в третью комнату. Вот, скорее всего здесь… Я наклонилась к письменному столу, выдвинула ящик.
Какие-то бумаги, газетные вырезки, ага, письма. Большинство из них были адресованы Воробьевой, но на одном конверте я прочла: «Тарасов-26, а/я 3718».
Двадцать шестое отделение? Кажется, это на вокзале, точно на вокзале.
Я вышла из квартиры и позвонила в соседнюю дверь. Открыла бодренькая старушка в байковом халате и вопросительно посмотрела на меня.
— С вашей соседкой плохо, я вызвала «Скорую», встретьте доктора, я оставлю дверь открытой. Я опаздываю на самолет, хорошо?
— А вы кто будете? — спросила любопытная старушка.
— Я знакомая ее знакомого, Семена, — ответила я, упреждая дальнейшие расспросы.
— А-а… — задумчиво протянула старушка.
— Ну вот и хорошо, значит, договорились?
— Сейчас, только газ выключу, — и шустрая бабулька скрылась за дверью, предусмотрительно закрыв ее на цепочку.
Не став дожидаться, пока она вернется, я бегом вернулась к машине.
Резко стартовав, через три минуты я въехала на привокзальную площадь.
