Глава 7
— Здравствуйте, скажите, Степан Викторович дома? — обратилась я с вопросом к открывшему мне дверь юноше лет девятнадцати.
— Нет, Степа еще не пришел, но скоро должен, — внимательно изучая меня весьма заинтересованным взглядом, ответил мне паренек.
Он был среднего роста, синеглаз, со светлой густой шевелюрой, зачесанной по последней моде назад. На лоб у него, правда, спадала реденькая челочка едва ли не из трех волосинок.
Лицо его было уже не слишком мягким. Было заметно, что процесс взросления организма идет полным ходом, так как кое-что в нем успело огрубеть, приобретя чисто мужские черты: усики, четкость скул и подбородка и так далее. Но до конца внешность парнишки еще не сформировалась, от чего выражение его лица было довольно необычным и по-юношески незавершенным.
Заметив в пареньке некоторое сходство со Степаном, я спросила:
— Вы его брат?
— Да, — с готовностью ответил парень. — Вадик. А что?
— Могу я подождать его в квартире, а, Вадик? — загадочно улыбнувшись, поинтересовалась я.
В глазах паренька тут же мелькнул озорной огонек, и он вежливо пригласил меня войти.
Проследовав вслед за Вадиком, я оказалась в очень уютно обставленной квартире. Здесь совершенно не было никаких ковров и ковровых покрытий, а вместо них стены украшали картины, гобелены или панно, а пол устилал оригинальной расцветки линолеум. Мебель была светлой и довольно необычной. В квартиру, как правило, стараются купить мягкие диваны и кресла, здесь же как раз наоборот: все было жесткое, а удобство достигалось при помощи множества маленьких подушек, разложенных по поверхности сидений. Я никогда до этого ничего подобного не видела, поэтому не удержалась и спросила у Вадима:
— Кто придумал такое оформление комнат?
— Настя, — ответил паренек. — Она была любитель поэкспериментировать. Фигово вышло, правда? Захочешь полежать, так больше пяти минут на этом коробке не выдержишь, спина болеть начинает.
— Так, может, это специально было сделано, чтобы вы с братом бока не отлеживали, а занимались делами? — предположила я.
— Да уж несомненно, — усмехнулся моей догадке юноша. — А я-то еще думал, к чему это все? Да ты проходи, устраивайся, а то ведь я точно не знаю, когда Степка придет. Если хочешь, могу тебе музыку включить.
— Нет, спасибо, — отказалась я и, подойдя к необычному дивану, села на одну из лежащих на нем подушек.
В этот момент в дверь кто-то позвонил.
— Я сейчас, — бросил мне Вадик и исчез в коридоре.
Приняв удобную для сидения позу, я навострила ушки и прислушалась. По голосам из коридора стало ясно, что пришла женщина, причем явно немолодая. Она что-то сказала Вадику, потом пошуршала пакетами и, как я поняла, прошла в кухню. А так как последняя располагалась по соседству с той комнатой, где в данный момент находилась я, то теперь мне стало очень хорошо слышно все. Буквально с первых слов я поняла, что женщина — мать Степана и Вадика. Она громко и очень недовольным тоном спросила:
— Ну как, сын, ты разговаривал с братом?
— Разговаривал, — со вздохом пробурчал в ответ Вадик.
— И что?
— Он не хочет никуда ехать, — после непродолжительной паузы произнес юноша.
— Что значит не хочет? — возмутилась мать. — Ему предлагают такую работу, и не где-то там, а в Испании, а он еще и отказывается. Да что же это такое! Почему он до сих пор упорствует? Ну раньше, я еще понимаю, жену одну оставлять не хотел, но теперь-то чего? Ее же нет…
— Мама, пожалуйста, не кричи так, — попросил Вадик.
— Не перечь мне, хочу и буду кричать, — продолжала ораторствовать женщина. — Если не я, то кто еще вас, болванов, на путь истинный направит? С вами же если по-нормальному заговорить, вы не понимаете.
— Да я-то тут при чем? — расстроенно вздохнул паренек. — Степан не хочет ехать, а что я с этим сделать могу?
— Ты должен был его убедить. В крайнем случае заставить, — не унималась женщина. — Это ведь такая удача, она не каждому выпадает, а вы…
— Мама, — не выдержав, одернул ее Вадик, — о чем ты? Заставить… Как я его заставлю? Пинками, что ли? Да он мне один подзатыльник даст и больше разговаривать ни о чем не будет. И вообще, не надо его трогать больше. Сказал же, что не поедет. Как ты этого не поймешь?
Женщина недовольно что-то пробубнила в ответ, а потом вновь завелась.
— Значит, ты тоже против меня, на его сторону встал, — с укором бросила она сыну. Потом усмехнулась и добавила: — А ведь во всем эта замухрышка виновата, она вас испортила. Он только ее слушался, как собачка на задних лапах за ней ходил. Прости меня, господи, но хорошо все-таки, что она наконец-то отбросила коньки.
— Мама, что ты говоришь! — попробовал было остановить гневные речи матери сын.
— То, что есть, — ничуть не угомонилась женщина. — Я говорю, что рада, что этой замухрышки больше нет. Возможно, теперь, через пару недель, Степан все же одумается и поедет в Испанию к отцу. Ни к чему ему гроши здесь получать, когда такая работа ждет.
— Ты невыносима, — только и смог сказать в ответ Вадик.
— Уж кто бы говорил. Вот не слушаете меня сейчас, потом раскаетесь, — хлопнув дверцей холодильника, произнесла мать.
Затем попросила сына что-то ей принести и вышла в коридор. Там она пробыла не более пяти минут, и вскоре я услышала, как входная дверь захлопнулась. Стало ясно, что женщина ушла. Через пару минут после этого в зале появился Вадик, с несколько усталым видом уселся рядом и вяло предложил:
— Чай будешь?
— Нет, — отказалась я и, немного помолчав, спросила: — Это была ваша мать?
— Да, она, — отвернувшись почему-то в сторону, ответил юноша. — Как всегда — придет, взбаламутит всех и уйдет спокойно в свою хату. Она ведь гордится тем, что живет в самом центре, на пятом этаже и даже в квартире с тем же номером, что и дом и этаж. В такие моменты я начинаю понимать отца. Я бы на его месте тоже с ней развелся.
— Ваши родители не живут вместе? — уточнила я.
— Давно. Отец в Испании. У него там свое дело. Он зовет Степана к себе, а тот не хочет.
— Это я поняла, — призналась я в том, что подслушивала. — Вы очень громко разговаривали и…
— Да ладно, можете не оправдываться, — остановил меня паренек. — Ничего тайного тут нет. Кстати, хотел спросить, какие отношения у вас с моим братом? — глядя мне прямо в глаза, спросил Вадик. — Я матери не стал говорить, что к нему девушка пришла, не хотел, чтобы она накинулась на вас со своими дурацкими советами. Ну так как?
— Чисто деловые, — расплывчато ответила я. — Пока лишь деловые, — тут же поправилась я, заметив некоторое разочарование, мелькнувшее на лице паренька. — А ты, никак, желаешь поскорее его к кому-нибудь пристроить? — сам собой сорвался с губ вопрос.
— А что, неужто заметно? Я просто хочу, чтобы он поскорее стал прежним, веселым и беззаботным, а не таким, как сейчас. Настя, конечно, была хорошей девчонкой, но ее же не вернешь, — разъяснил мне Вадик с юношеской прямолинейностью.
А я снова спросила:
— Мне показалось, что ваша мать не очень хорошо к ней относилась. Не просветишь, почему?
— Из-за собственной дурости, — усмехнувшись, ответил Вадик. — Она вбила себе в голову, что должна решать за нас с братом, кому кем быть и что делать. Его вот желает отправить к отцу в Испанию, а меня заставляет поступать в институт, учиться на экономиста. Но ни мне, ни брату ничего этого не надо, мы сами решили, что будем делать дальше. А она все упирается.
— А почему она хочет отправить к отцу Степана, а не тебя? — посчитав, что кое-что женщина упустила из виду, поинтересовалась я. — Может, ты бы быстрее согласился?
— Она бы послала, если бы можно было, — улыбнувшись, сказал Вадик. — Только у меня… как бы это сказать… судимость, короче, есть. Не пускают меня за границу. А Степа просто не хочет, ему и тут нравится.
— Вот, значит, как у вас все запутано, — подивилась я. — А я, честно сказать, раньше думала, что ваша мать Настю любила.
— Это Степа тебе сказал? — стал уточнять Вадик. Я кивнула, а он продолжил: — Он всем так говорил, ведь мать все же. Только, скажу тебе по секрету, они друг друга сразу невзлюбили. А потом, когда Настя Степана не пустила к отцу, и вовсе воротить от нее нос стала. Но ты не переживай, если у вас со Степаном все выйдет, — Вадик хитро подмигнул мне, — я ее постараюсь держать от вас подальше.
— Спасибо, — улыбнувшись, ответила я.
Потом наш разговор как-то сам собой перешел на музыку, и брат Степана стал знакомить меня с новинками бардовской песни. Я слушала его вполуха, задумавшись над тем разговором, свидетелем которого невольно стала. Честно признаться, агрессия матери по отношению к невестке заставила меня заподозрить ее в том, что она могла бы попытаться отравить Настю, дабы избавиться от ее влияния на собственного сына и заставить того отправиться-таки к отцу в Испанию. На мой взгляд, мамочка у ребят была из разряда тех, кто любит, чтобы все было именно так, как она решила, и не иначе, так что от подобного человека еще и не такого ожидать можно.
Пока я прикидывала, могла или не могла мать Степана отравить собственную невестку, взвешивая все «за» и «против», в коридоре раздались шаги. Одновременно со мной услышав их, Вадик доложил:
— Степка пришел.
Я встала, и в этот самый момент в зал вошел Степан. Никак не ожидая меня здесь увидеть, он очень удивился.
— Добрый день, — поприветствовала я его.
— З-здравствуйте, — ответил мне Журавлев. Потом тяжело вздохнул и уже нормальным тоном добавил: — Никак не ожидал, что увижу вас здесь.
— Но, как видите, я все же тут, — улыбнулась я в ответ.
— Кхе, кхе… — раздалось у меня за спиной, и с легкой усмешкой на губах Вадик произнес: — Ну я это… пойду погуляю.
Потом быстренько сгреб с полки пару каких-то кассет и исчез за дверью.
Мы со Степаном остались одни. Он пригласил меня в кухню, сказав, что сейчас сделает кофе, и я на этот раз отказываться не стала. Тем более что предложен был кофе, а не ненавистный мне чай.
— Честно признаюсь, — хлопоча у плиты, издалека начал Степан, — вы меня сильно удивили своим посещением. Мы не так давно с вами разговаривали, и вы сказали, что виновный все еще не найден, а тут… Или я неправильно подумал, результата еще пока нет? — повернувшись и вопросительно посмотрев мне прямо в глаза, спросил Журавлев.
— К сожалению, нет, — честно призналась я. — Пока мне удалось лишь установить, чем могла быть отравлена ваша жена, но и это может быть неточно. А пришла я потому, что мне потребовалось кое-что уточнить и выяснить у вас.
— Что именно? — ставя передо мной чашку с горячим кофе, спросил Степан.
Я немного помедлила, а потом спросила:
— Скажите, в день смерти вашей жены вас навещала ваша мама?
— Да. А почему вы об этом спрашиваете? — вернув так и не донесенную до рта чашку на стол, в свою очередь спросил Степан.
— Просто, пока вас не было, я стала свидетелем ее разговора с вашим братом, и, скажу честно, у меня закралось подозрение, не могла ли она отравить Анастасию, — не став юлить, честно обо всем рассказала я. — Что вы по этому поводу думаете?
— Я… чтобы мама… — заволновался Степан. — Нет, не думаю… Да, конечно, она не любила Настю, но чтоб решиться на такое…
— У нее ведь были причины, — продолжила я. — Если я не ошибаюсь, она мечтает отправить вас в Испанию, а ваша жена была тому помехой.
Степан опустил глаза в стол и задумался. Похоже, и он начал подумывать так же, как и я, и засомневался в невиновности собственной матери. Я же, не желая кого-либо обвинять беспочвенно, сказала:
— Давайте не будем гадать и предполагать, а просто все проверим. Поэтому мне нужно, чтобы вы вспомнили, приносила ли ваша мама что-то из продуктов в тот день? Если да, то что именно и кто это ел?
— Да, она приносила, — убитым голосом признался Степан. — Какие-то витамины жене и фрукты.
— Вы их ели? — последовал от меня очередной вопрос.
— Нет. Я вообще не люблю зелень. Ела только Настя.
Сказав это, Степан сорвался с места и, выбежав из кухни, направился в спальню. Там он подвигал что-то, а потом вернулся с баночкой, на которой была приклеена этикетка с названием витаминов.
— Вот, это она купила. И еще, — он открыл холодильник и указал на пакет, — там остальное, что жена не успела съесть. Я ничего не брал, так как не люблю, а Вадик и вовсе у нас никогда этого не ест. Ведь это все можно проверить?
— Да, конечно, — согласилась я. — Отдам на экспертизу, и там скажут, было ли что-то во фруктах или же нет.
— Неужели это она? — возвращаясь на стул, со вздохом произнес Степан. — Она всегда ее не любила, даже почти ненавидела, а значит, могла…
— Не забивайте себе пока голову, — дала совет я. — Вот проверим продукты, и если что-то в них найдем, то тогда уж будет причина для волнений. К тому же я хочу узнать у вас еще кое-что.
— Да, я слушаю, — кивнул Степан. — Можете спрашивать.
— Попробуйте еще раз рассказать, что делала и куда ходила ваша жена в тот день. Возможно, что-то вы упустили, и это не дает мне возможности найти настоящего виновника ее смерти.
Выслушав мою просьбу, Степан стал пересказывать то же самое, что и в первый раз. Вспоминал и какие-то дополнительные подробности того трагического дня, но они не имели никакого значения. Я все больше укреплялась в мысли, что зацепиться совершенно не за что. Когда же Степан закончил свое повествование, пришлось спросить:
— А вы случайно не расставались в течение дня? Может, хоть на часок, но Настя оставалась одна дома и к ней кто-то заходил? Просто вы об этом не знаете…
— Нет, дома она не оставалась одна, точно, — заверил меня Журавлев. — А вот на улице… — что-то припоминая, начал он.
— Что на улице? — подтолкнула его я.
— Когда мы пошли погулять, мне позвонил начальник и попросил срочно доставить ему кое-какие документы. Они были у меня с собой в машине, и я, конечно, поехал, а Настя осталась в парке. Меня не было всего час, и, когда я вернулся, она все еще бродила по парку. Сомневаюсь, что там она что-то ела.
Я тоже пока сомневалась, но порадовалась тому, что стало известно хоть что-то новое. За час Анастасия могла не только мороженое съесть, но и что-то другое, например, то, чем ее кто-либо угостил. Так что все следует хорошенько проверить.
— А в каком парке вы гуляли? — дослушав клиента, спросила я.
— Да тут недалеко, за теми девятиэтажками, — пояснил Степан, указывая рукой в окно. А потом спросил: — Думаете, Настя могла во время моего отсутствия куда-то заходить? В гости к кому или еще куда?
— Предполагаю, — расплывчато ответила я. И тут же добавила: — По крайней мере, не могу уверенно сказать, что этого не могло быть.
— В общем-то да, — согласился со мной Степан и замолчал.
Мы молча допили кофе, каждый думая о своем, а потом Журавлев попросил:
— Пообещайте, что, как только результаты экспертизы будут известны, вы мне сразу позвоните на работу. Иначе я буду как на иголках.
— Конечно, позвоню, — согласилась я. Затем встала и добавила: — Пожалуй, мне пора. Не стану вас больше задерживать.
— Да, конечно, — рассеянно кивнул Журавлев и пошел провожать меня до двери.
Когда я обулась, он вежливо подал мне мою сумочку, а также пакет с фруктами из холодильника и пожелал удачи.
На этом мы и расстались. Я медленно спустилась по лестнице вниз и вышла на улицу. Настроение было каким-то упавшим, словно что-то важное, чего я ждала всем сердцем, так и не случилось. Хотелось возмущаться, ругаться, да повода не было. В конце концов, воспользовавшись старым и очень хорошим дружеским советом, я махнула на все рукой и села в машину. Были дела и поважнее, чем горевать о безответном чувстве.
Заведя машину, я выехала со двора и повернула в сторону экспертного центра.
Когда Вячеслав вновь увидел меня на пороге своего кабинета, он устало вздохнул и спросил:
— Разве я что-то забыл рассказать о том лекарстве?
— Нет, на сей раз у меня другая проблема, — улыбнулась в ответ я и положила на стол пакет с фруктами и витаминами. — Вот, нужно выяснить, нет ли в этих продуктах отравляющих веществ, — без лишних слов сразу разъяснила задачу я.
— И конечно же срочно, — подколол меня Щеголев.
— Очень, — отозвалась я.
— Увы, срочно не получится, — развел руки в стороны Вячеслав. — У меня сейчас экстренное совещание, освобожусь я только к вечеру.
— А кого-нибудь еще вы не можете попросить выполнить эту работу? — расстроившись от такой новости, все же предложила выход я.
— Нет, почти все сотрудники идут на совещание. Могу, конечно, попробовать сделать анализы за время перерыва, но ничего обещать не берусь.
— Спасибо и на этом, — поблагодарила я. — Как только что выясните, позвоните, пожалуйста. Номер мой у вас есть.
Я вернулась в машину и задумалась, что делать дальше. Выжидать до вечера, когда станут известны результаты экспертизы, было не в моем стиле, я предпочитала действовать, а не сидеть и ждать чего-то. Поэтому я стала прикидывать, каким еще образом прояснить ситуацию с матерью Журавлева и узнать, не она ли отравила невестку.
А что, если просто прийти к ней и припугнуть? Сделаю вид, что я ее допрашиваю как подозреваемую, но предупрежу, что как только появятся доказательства вины женщины, явлюсь к ней с арестом. По реакции женщины сразу станет ясно, могла она вообще иметь отношение к убийству невестки или же нет.
Остановившись на таком варианте, я вспомнила адрес матери Журавлевых, который упоминал во время разговора со мной Вадик, и тронулась в путь. Насколько я поняла, центральной улицей парнишка назвал улицу Столичную, другие под это определение как-то плохо подходили.
* * *
— Здравствуйте, вы Журавлева? — спросила я у открывшей мне дверь женщины. На ее лице было написано такое недовольство, будто я разбудила ее среди ночи и задала абсолютно глупый вопрос. Одним словом, гражданка эта мне сразу не понравилась. Как, наверное, и я ей, раз она столь злобно на меня смотрела.
— Да, — подозрительно осматривая меня, ответила хозяйка.
Я протянула ей свои «корочки» в раскрытом виде и попросила разрешения войти. Но впускать меня женщина не торопилась, а довольно грубо спросила:
— По какому поводу?
— По поводу смерти жены вашего сына, — как можно короче ответила я. — Мне бы хотелось кое-что у вас уточнить.
— У меня нет желания разговаривать о данной особе. Это жена сына, вот у него о ней и спрашивайте, — буркнула в ответ мать Степана и попыталась захлопнуть дверь.
Совершенно не удовлетворившись подобной реакцией, я торопливо всунула ногу между косяком и дверью и, схватившись за ручку, задержала дверь.
— Что вы себе позволяете? — возмутилась женщина.
— Нет, это что вы себе позволяете? — переспросила я. — К вам пришли из милиции, а вы имеете наглость не пускать меня.
— Я себя плохо чувствую и не в состоянии сегодня говорить, — попыталась оправдаться женщина.
— Я постараюсь выяснить все быстро и не отниму у вас много времени, — ответила я. — Убийство — все же серьезное дело, а не мелочь какая-то.
Теперь женщине нечего было возразить, и она впустила меня в квартиру. Проследовав за ней до кухни, я села на стул, правда, так и не получив приглашения, и, видя, что мамочка Степана к разговору не расположена, начала сама.
— Скажите, вы в курсе того, что ваша невестка была отравлена? — в первую очередь спросила я.
— Нет, — буркнула в ответ дама. — Но меня это и не интересует.
— Странно… Вы что, ненавидели жену собственного сына? — продолжила спрашивать я.
— Считайте, что так, — с раздражением произнесла женщина.
— Что ж, в таком случае вынуждена сообщить вам, что вы являетесь подозреваемой в совершении этого самого отравления, — выдала я заготовленную фразу и пристально посмотрела на женщину.
Та, до сего момента нервно переминавшаяся с ноги на ногу возле стола, сначала удивленно вытаращила глаза, потом несколько раз взмахнула руками и завелась:
— Что? Я ее убила? Вы что, рехнулись? И без меня желающие нашлись. Это же надо, заподозрить меня в убийстве! — скривив и без того некрасивые губы в презрительной усмешке, выкрикнула она. — И после этого милицию называют справедливой. Да как у вас язык повернулся такое сказать? Вы же понятия не имеете, какие отношения были у нас с ней.
— Почему же? Очень даже имею, — перебила женщину я. — Вот, например, сегодня нами был прослушан разговор, произошедший между вами и младшим сыном. Вы, кажется, радовались, что ваша невестка теперь мертва. Или я не права?
— Да, радовалась, — теперь уже не скрывая своих истинных эмоций, зло прошипела дама. — На моем месте любая другая мать тоже бы радовалась. Вы представляете, что значит для матери, когда кто-то чужой начинает вертеть ее ребенком, как игрушкой? Думаете, мне было приятно смотреть, когда эта пигалица крутила Степаном как хотела? Да я была готова ее убить собственными руками! Но, спасибо, нашлись добрые люди, помогли.
— То есть вы заявляете, что не убивали невестку? — уточнила я.
— Нет, не убивала, — сверля меня взглядом, ответила мать Степана. — Но точно бы сделала это, если бы другие не опередили. Да, не нравилась мне она совершенно, чего я никогда и не скрывала.
— А чем вы можете доказать, что не причастны к смерти Анастасии? — задала я главный вопрос.
— Чем? — переспросила женщина.
— Да, именно, чем? — упорствовала я. — В тот день вы навещали Анастасию и даже — что особенно странно выглядит после только что вами сказанного — принесли ей какие-то фрукты и витамины. Разве это не подозрительно, учитывая, какие у вас с Настей были натянутые отношения?
— Вовсе нет! — вспыхнула в ответ женщина. — Я ненавидела ее, а вот против ребенка, которого она ждала, ничего не имела. Это дитя моего сына, внук или внучка. Я что, по-вашему, ненормальная, чтобы не видеть различия между посторонней для меня невесткой и кровным внуком?
— Ну уж не знаю, — не стала врать, но и что-то утверждать я. — Возможно, вы лишь прикрываетесь теперь этим так и не родившимся ребенком, чтобы оправдать себя. Такое тоже возможно.
— Прикрываюсь? — так громко выкрикнула женщина, что я едва не зажала уши руками. — Да как вы смеете обо мне так думать! Вы что, считаете, раз вы из милиции, то вам все можно? Что если…
— Успокойтесь, — перебив женщину, попросила я. — Я всего лишь пытаюсь выяснить правду, ради вашего же спокойствия. И раз вы утверждаете, что ни в чем не виновны, то моя святая обязанность это доказать, что я и пытаюсь сделать. И незачем принимать все так агрессивно.
— Вот и выясняйте, — словно не услышав половины из того, что я сказала, ответила женщина. — Ваша проблема, как вы это делать будете. Я же за собой знаю, что к смерти Анастасии отношения не имею.
«Она знает!.. А я что, мысли ее читать должна? — подумала про себя я. — Легко сказать, выясняйте… Взяла бы да помогла ради приличия, чем кричать и негодовать. И как такую мамашу вообще родные дети терпят?»
— Ну так что еще вас интересует? — видя, что я замолчала и задумалась, спросила мать Степана. — Я тороплюсь, так что давайте побыстрее.
— Хорошо, — согласилась я и задала первый пришедший мне сейчас в голову вопрос: — Скажите, в какое время вы навещали Анастасию?
— Вечером, естественно, — равнодушно ответила дама. — Сын еще с работы прийти не успел.
— А почему вы принесли только то, что ест невестка, но совершенно не употребляет в пищу ваш сын? — взялась за подробности я.
— Я уже сказала, потому что не хотела, чтобы ребенок родился…
Договорить женщина не успела — в этот момент зазвенел мой сотовый телефон. Извинившись, я быстренько достала его из сумки и, отойдя к двери, произнесла в трубку:
— Да, я слушаю.
— Татьяна Александровна, это Вячеслав, — произнес знакомый голос. — Успел в перерыве выполнить вашу просьбу, могу выдать результаты.
— Конечно, давайте, я слушаю, — обрадовавшись тому, что вот сейчас-то как раз все и станет ясно, отозвалась я.
— В баночке из-под витаминов на самом деле находились витамины, предназначенные для беременных. Никаких не имеющих отношения к ним веществ в них не присутствовало.
— Вот как… — удивилась я. — А в остальном?
— Также ничего. Мы перекрошили весь ваш пакет и не нашли ничего, кроме тех добавок, какими пичкают все, что хотят дольше сохранить в свежем виде. На базаре сейчас и не найти натуральных продуктов, все выращено с добавками для усиления роста. Жаль вас разочаровывать, но вы зря волновались: никаких ядов в данном наборе нет.
— Ну что ж, спасибо за то, что подтвердили это, — поблагодарила я Щеголева. — Этот вывод для меня также важен.
Закончив беседовать, я отключила телефон и снова обратилась к женщине, но уже не с вопросом, а с новостью:
— Мне только что сообщили, что пока подозрения с вас сняты, — заявила я матери Степана, глядя ей прямо в глаза. — Наши эксперты только что проверили все фрукты и витамины, что были вами принесены невестке, и не обнаружили в них ничего подозрительного.
— Ну вот, я же говорила, — с некоторым облегчением произнесла женщина, — а вы мне не верили. Я же лучше знаю, что делала, а что нет.
— Ничего не поделаешь, такая у нас работа — подозревать и проверять всех. Но я очень рада, что вы оказались невиновны, — натянуто улыбнувшись, попробовала я задобрить женщину. — Уж постарайтесь и вы это понять.
Но хозяйка сделала вид, что не заметила моей попытки закончить беседу мирно, и совершенно невоспитанно и грубо поинтересовалась:
— Ну что, теперь-то вы уйдете?
— Конечно, — скрипя зубами, ответила я ей и направилась в коридор.
На душе же после посещения матери Степана остался такой неприятный осадок, что хотелось тут же залезть в ванную и смыть с себя все пылинки, что попали на меня в квартире этой дамы. Такой тяжелой особы мне давненько встречать не приходилось.
Усилием воли немного приведя в норму свое душевное состояние, я не спеша направилась к машине. Шла и снова думала о том же: «Что предпринять теперь? Как найти виновного, отравившего Анастасию Журавлеву?»
Перебирая в уме все, что уже было мной сделано в ходе расследования, я невольно приходила к мысли, что ничего пока не упустила. Но между тем результата так и не было. Стало быть, какую-то мелочь я явно упустила из виду. Какую?
И тут я вспомнила о последнем факте из разговора со Степаном — о том, что супруги расставались на час и Анастасия оставалась одна в парке. Чем она занималась в течение того времени, пока муж отсутствовал? С кем-то говорила? Заглянула в какое-то кафе? Раз других зацепок не было, стоило проверить и эту версию.
Я завела свою «девяточку» и поехала в сторону парка, на который указал Степан. Хотелось надеяться, что хоть теперь мне немного повезет и я все же наткнусь на верную дорожку в расследовании.
