Глава 6
Господи, как же мне страшно! Это постоянное ощущение живет во мне уже несколько часов, с того момента, как я его увидела… Боже мой, я чуть не упала от страха. Хотя нет, неправда — оно живет во мне уже давно, с момента, когда я согласилась, согласилась в этом участвовать. Господи, зачем? Зачем?
Нет, оно, конечно, понятно, зачем. Но все же… Ведь понимала, ведь чувствовала, что добром не кончится. И потом, что, так уж плохо было, что ли, а? Зачем нужно было еще и это? И теперь вот приходится расплачиваться. Теперь он не оставит меня в покое. Но как-то не думалось, что все произойдет так быстро, так стремительно…
И потом, удачно все так получилось, что голова кружилась первое время от того, как все просто оказалось. Так просто, что даже удивлялась: и что я ломалась, думала, не хотела соглашаться? И потом все шло гладко, все опасения сразу забылись, отодвинулись… И вот теперь после затишья одно за другим на голову — бах, бах! Первая новость была как обухом по голове, а следом еще и он. Совершенно непредвиденно.
Но что же делать? Что же делать-то теперь, куда идти? Ведь он найдет, в любом месте найдет, ведь я знаю, что это за человек.
И главное, не расскажешь никому, никому! Кто поможет? Грешным делом, хотела уже даже в милицию идти, да сама понимаю — какая милиция? Так и буду дрожать до последнего, так и буду бояться, так… Ой!
Нет, нет, показалось, просто показалось. Ну вот, нервы уже сдавать начинают. Нервы, которые всегда железными считала. Так, ну что же делать-то, что делать? К кому обратиться? Да сама знаю, что не к кому.
Стоп, а почему не к кому? Почему? Есть же женщина, которая приходила, она вроде как не из милиции и вообще показалась довольно приличным человеком. Что, если ей довериться, попросить помочь? Все равно больше некому, больше никому не расскажешь. Значит, нужно ехать, нужно искать… Выбора не остается. Значит, решено.
Судьба, похоже, не благоволит мне, она, похоже, постепенно от меня отворачивается… Да не постепенно, она уже давно отвернулась. Поэтому и помощь никак не приходит. Ладно, ладно, я подожду, я подожду, может быть, все-таки получится…
А этот дядька — что он на меня так пялится? Я просто сижу, жду человека… Или по мне видно, что я боюсь? Может быть, это печать уже у меня на лице? А может быть, он от него? Да нет, бред уже какой-то пошел! Просто фобия началась, страх панический.
Ничего, ничего, все будет нормально, нормально все будет… Почему, почему я не рассказала ей все тогда, в первый раз? Тогда ведь тоже боялась. Нет, тогда не так сильно боялась. Тогда надеялась, что со мной это не связано никак, что это по другому поводу… Всегда надеешься до последнего, всегда стремишься что-то выгадать, а потом все поворачивается так, что выгадывать приходится уже только одно, самое дорогое: собственную жизнь.
И вот теперь по-настоящему страшно. Потому что теперь появился он. И ясно, что ко мне это имеет самое прямое отношение. И жизнь уже под угрозой, и уже очень явственно понимаешь, что она-то и есть у тебя самое дорогое, а не все то, ради чего пускалась в авантюры, не то, ради чего грешила, а только она — жизнь. Так, нужно, наверное, еще выпить, а то нервы совсем сдадут.
И так вон уже люди смотрят. Все смотрят, со всех сторон. Что им от меня нужно?
Спокойно, спокойно, ничего им не нужно и никто на меня не смотрит. Это все нервы плюс алкоголь. Может, не стоило пить? Нет, если не выпить, то вообще можно сойти с ума. Ладно, здесь по крайней мере мне бояться нечего, здесь я в безопасности, здесь люди… А что, если не уходить отсюда никуда? Просто заявить: а я никуда отсюда не пойду! Вот не пойду, и все! Здесь меня никто не тронет.
Ой, глупости какие, ну какие же глупости! С ума уже действительно схожу от страха. Нужно просто поскорее все рассказать, тогда будет легче, тогда уже не будешь одна, тогда не будет страшно. Скорее бы все это закончилось, скорее бы…
Ну что он так на меня смотрит подозрительно? Так смотрит, словно преступницей считает. А я — какая я преступница? Я ничего не сделала, я не хотела, я думала, что…
А что я думала? Разве я не знала, нет? Знала, конечно. Но что я могла сделать? Я же не могла предотвратить, не могла переубедить, а если бы не согласилась, то… Ну что вы на меня так смотрите, я правду говорю, я не хотела! Не смотрите на меня так! Нет, это невыносимо, лучше уйти отсюда сейчас и вернуться потом. Потом, я вернусь потом, все равно зря сижу, ведь ее нет здесь и, скорее всего, не будет… Я вернусь…
* * *
Возвращение в Тарасов ознаменовалось известием, и оно явно не улучшило мое настроение. Едва я успела приехать к себе домой, раздеться и пройти в ванную, как мой мобильник затрещал своей обычной неугомонной трелью. Нажав на кнопку, я услышала голос Мельникова.
— Я сейчас тебе сообщу кое-что интересное, — как-то хмуро поведал подполковник, из чего я сделала вывод, что это «интересное» явно из разряда неприятного, и приготовилась. Я уже привыкла, что подполковник в последнее время является поставщиком исключительно неприятных новостей.
— Мало нам было одного самарского трупа, как тут еще один нарисовался…
— Кто? — коротко спросила я, поскольку Андрей умолк.
— Убили некую Анжелу Байкалову, бывшего секретаря-референта фирмы «Волжская корона», — со вздохом сообщил Мельников.
— Господи! — только и выдохнула я и, не став задавать уточняющих вопросов по телефону, сказала: — Я сейчас приеду к тебе. Ты у себя?
— Да, — ответил Мельников, и я тут же направилась в сторону УВД.
По дороге я старалась не думать о только что полученной информации, чтобы не ломать впустую голову. Пока что нельзя было сделать никаких правильных выводов, пока еще ничего не известно, кроме самого факта смерти Анжелы. Ожидание чего-то подобного жило во мне последнее время, ощущение, что что-то должно случиться, не покидало меня с момента, когда Семен Абрамович Борисевич сообщил мне, что Анжела Байкалова приходила в ресторан и находилась в невротическом состоянии. Посмотрим теперь, что добавит Мельников…
Подполковник хмуро кивнул мне на стул и предложил кофе, от которого я не стала отказываться. Я вообще не успела даже дух перевести с дороги и с удовольствием поела бы чего-нибудь, но заикаться об этом Мельникову сочла неудобным.
— Итак, убита Байкалова, — повторил Андрей Александрович, держа в руках тоненькую папку. — Застрелена из пистолета. Найдена сегодня утром. Смерть наступила предположительно вчера вечером, около десяти часов. По утверждению экспертов, убита она была в том самом месте, где ее и нашли, то есть тело не перемещали. Выстрел в затылок…
— Она приходила ко мне, — проговорила я, выслушав Мельникова. — Я не успела тебе сказать, потому что тут ты мне выложил новости о Калиниченко, и они заслонили этот эпизод.
— Вот как? — удивился полковник. — Значит, она уже давно в Тарасове? Когда это было?
— Перед моим отъездом, — сообщила я. — Она искала меня в ресторане «Нирвана», после чего, по словам Борисевича, ушла, словно чего-то испугавшись.
— Его, наверное, и испугалась, — хмыкнул Мельников.
— По-моему, сейчас нам совсем не до шуток, — устало заметила я, и подполковник тут же посерьезнел и погрустнел.
— Да, — вздохнул он. — Второй висяк на нас. Блин, как назло! Сидела себе эта Байкалова в Самаре — и никому не мешала. Стоило только приехать в Тарасов — на тебе! Замочили! И чего ее в Самаре не замочили? Самарские менты бы и раскрывали, а так мы должны.
— Почему она сюда приехала? — с нажимом спросила я, бросая на Мельникова укоризненный взгляд. — Меня больше всего интересует сейчас это!
— Ну, матушка, теперь узнать это будет весьма затруднительно, — протянул Мельников.
— Я думаю, что если бы мы знали ответ на этот вопрос, то гораздо легче вычислили бы, кто ее убил. Кстати, ты не думаешь, что ее убийство напрямую связано со смертью Перфильева?
— Вывод такой действительно напрашивается, — согласился подполковник. — Но ведь киллера Калиниченко, который убил Перфильева, самого нет в живых. Значит, ее убил кто-то другой.
— Логично, — усмехнулась я. — Но кто? Голубков? Именно его ты считал заказчиком смерти Перфильева. А Калиниченко — исполнителем. Получается, что Голубков, оставшись без киллера, убил Анжелу Байкалову сам? А кто тогда убил Калиниченко? Ты же считал, что сам заказчик, чтобы замести следы. Но зачем он его убивал, если ему нужна была смерть еще и Байкаловой? Вот убил бы ее Калиниченко, тогда можно и его, что называется, в расход пускать.
— Ты, как всегда, рассуждаешь очень правильно, — польстил мне Мельников.
— Да что толку-то! — отмахнулась я. — Все равно ничего не ясно. Что-то не пойму я ничего. Как ни печально в этом признаваться, в голове полная каша.
— И у меня тоже, — вздохнул Андрей.
— Давай попробуем все сопоставить, — задумчиво произнесла я.
— Давай, — печально согласился подполковник.
— Итак, вначале убили Сергея Перфильева. Затем — киллера, который его убил. Потом — Анжелу Байкалову, которая работала вместе с Перфильевым. Хотя даже не так! — поправилась я. — Началось все не с этого, началось с исчезновения Артема Березникова, директора фирмы «Волжская корона». И вместе с ним — исчезновения крупной суммы денег. И единственное, что я пока могу предположить, что именно из-за этих денег и совершаются преступления.
— Но почему убили Перфильева и Байкалову, если деньги у Березникова? — тут же спросил Андрей Александрович. — Ладно, если бы они их сперли…
— Тогда что еще связывает всех этих людей? — тут же спросила я. — Только то, что они все жили в Самаре, включая Перфильева, хоть он и родом из Тарасова. А единственная подозрительная история, произошедшая в Самаре с этими людьми, — это исчезновение Березникова с кредитом.
— Не совсем так, — возразил Мельников. — С ними, но не с Калиниченко.
— Я помню о нем, — кивнула я. — И задаю себе тот же вопрос. Какое отношение имеет эта история к Калиниченко? Он никогда не работал в фирме «Волжская корона» и, по словам тех, кто его знал, не был знаком ни с Березниковым, ни с Перфильевым, ни с Байкаловой! Он здесь при чем?
— Он — только исполнитель, — твердо заявил Мельников.
— Возможно, — согласилась я. — Но почему он им стал? Ведь ничего, абсолютно ничего криминального в его жизни не обнаружено! То есть твердо установлено, что он не был профессиональным киллером! Почему же он им стал?
— Деньги понадобились, — пожал плечами Мельников.
— Возможно, хотя, по словам очевидцев, он не испытывал в них острой нужды. Но я даже не об этом. Почему заказчик выбрал именно его? Какие у него для этого задатки? Физическая сила? И только? Нет, здесь что-то не то. Заказчик остановил свой выбор именно на Калиниченко, а не на ком-то другом. Значит, он был в нем уверен.
— Значит, он знал его лично, — подхватил Мельников.
— Или ему его порекомендовал тот, кто знал Калиниченко, — добавила я. — И этот человек почему-то был уверен, что Калиниченко согласится. И вот еще что мне непонятно: почему Калиниченко, убив Перфильева, продолжает отираться в Тарасове? По всем законам он должен был давно отсюда уехать!
— Может быть, он хотел убить Байкалову? — предположил подполковник.
— А откуда он знал, что она сюда собирается? — в ответ спросила я. — Она и сама, кажется, не знала, что приедет.
— А он вообще у нас какой-то ясновидящий, — усмехнулся Мельников. — Устраивается в «Нирвану» охранником за полтора месяца до преступления, словно знает, что туда в определенный день и час явится Перфильев.
— Да, все это крайне запутанно и непонятно, — проговорила я. — Я думаю, что нужно какое-то предположение, какая-то догадка, всего одна, которая все расставит по своим местам. И если она не приходит, значит, где-то мы предполагаем неправильно. Мы делаем какой-то вывод, которого не должно быть! Который изначально неверен.
— Еще раз, пожалуйста, — внимательно посмотрев на меня, попросил Мельников.
Я вздохнула и принялась объяснять заново:
— Понимаешь, видимо, мы принимаем априори за факт то, что фактом не является! Мы безоговорочно верим чему-то и свои выводы основываем на этом. А если предположить, что ЭТО не так?
— Что — это? — уточнил Андрей.
— Вот этого-то я и не знаю, — со вздохом развела руками я. — И главное сейчас понять, где мы делаем ошибку. Я пока не понимаю.
— А я тем более, — тут же махнул рукой подполковник. — Я вообще, честно говоря, из твоего монолога мало что понял.
— Это потому, что я изъясняюсь сумбурно, — задумчиво сказала я. — У меня и в голове сумбур. Знаешь, мне, наверное, нужно уединиться и как следует подумать. У меня почти всегда наступает такой момент в расследовании, когда нужно лишь хорошенько подумать, когда фактов уже достаточно собрано. И тогда приходит правильный вывод. Как озарение. И после этого уже все связывается в единую цепочку.
— Ну, думай, — милостиво разрешил Андрей, вид которого говорил о том, что он полностью возлагает данную миссию на меня, верит мне, надеется и ждет с результатом, который поможет ему поскорее закрыть запутанное дело.
* * *
Приехав домой, я целенаправленно решила сосредоточиться и предаться анализу. Я чувствовала, что разгадка где-то рядом, что не может быть все настолько запутанно, чтобы я, в конце концов, в этом не разобралась. Только сначала я все-таки прошла в кухню и предалась чревоугодию, поскольку в последний раз обедала еще аж в самарском кафе. Выпив две чашки свежесваренного кофе, я с удовлетворением почувствовала, что теперь вполне могу заняться интеллектуальной работой.
Для начала я решила обратиться к костям, с которыми уже давно не беседовала. Пусть укажут хотя бы какое-то направление мыслей, а то их накопилось так много, что стало сложно их структурировать.
Косточки я любовно погладила перед тем, как высыпать на диван. И комбинация получилась неожиданной, зато явно важной:
30+16+2 — «Ваш новый знакомый не тот, за кого себя выдает».
Отлично, это действительно подсказка! Но вот только понять бы, кто? Кто именно не тот, за кого себя выдает? Коломейцев-Калиниченко? Но о том, что он на самом деле не Коломейцев, я знаю уже давно. Кости не могли так запоздать со своим ответом, они не отличаются тугоумием! Вроде бы все ясно, кто есть кто… Нет, значит, на самом деле не ясно, и нужно думать дальше.
Чтобы размышлялось комфортнее, я наполнила ванну горячей водой, затем напустила в нее ароматной пены и с удовольствием погрузилась в воду.
Я снова и снова прокручивала в уме все события, начиная от моего посещения «Нирваны» с Леонидом Караваевым, когда он так неожиданно стал моим клиентом.
Итак, убийство совершено неким Калиниченко в туалете ресторана «Нирвана». Калиниченко устраивается охранником в «Нирвану» за полтора месяца до происшествия, по чужим документам. Как будто зная о том, что Сергей Перфильев, которого он убьет, поведет туда свою невесту.
Потом он исчезает, и его самого настигает смерть. Логически связав убийство Перфильева с делом «Волжской короны», нетрудно предположить, что Калиниченко убивает сбежавший из психушки неуравновешенный гражданин Голубков. Почему? Ответа нет.
А также нет ответа на вопрос, зачем Голубков убивает Анжелу Байкалову, приехавшую, тоже, кстати, непонятно зачем в Тарасов. Стоп, тут можно предположить, что ей кто-то угрожал, и она решила попросить защитить ее. Но не милицию, а меня. То, что в «Нирване» была именно Байкалова, сомнению уже не подлежало — администратор Борисевич опознал ее по фотографии.
Следовательно, у Анжелы были какие-то тайны, которые она решила поведать неофициальному лицу, то есть мне. Какие тайны? Снова ответа нет.
И, наконец, главный вопрос — где этот чертов маньяк Голубков, который убил и Калиниченко, и Байкалову? Если он псих, то бог его знает, каких дел он еще может натворить?!
Я почувствовала, что даже спокойная обстановка собственной ванной не уберегает меня от естественного раздражения — ничего не понятно, все мысли заходят в тупик. Одно предположение не стыкуется с другим, сплошные загадки.
«Так, хорошо, надо успокаиваться», — сказала я сама себе и начала все сначала.
Я даже посмеивалась над собой, над тщетностью своих усилий. Как в детстве: «Мочало, начинай сначала!» Особенно если мочалка — вот она, висит напротив меня.
Нет, необходимо тем не менее снова все проговорить, продумать, начиная от происшествия в туалете «Нирваны». Откуда Калиниченко мог знать, что Перфильев придет в ресторан с невестой? Что, если он по каким-то причинам решил убить Перфильева, это нельзя было сделать в другом месте? Но ведь он устраивается на работу по чужим документам! Зачем? Чтобы не выдавать себя?
Хорошо, это понятно. Но… Все же невозможно было запланировать все таким образом, чтобы влезть в мысли Перфильева относительно ресторана. Пусть он повел свою невесту туда, но мог бы в другое место. Или они договаривались о встрече с Калиниченко, по каким-то самарским делам? Возможно, конечно, что они были знакомы — теперь-то это ясно, оба были в Самаре и могли там пересекаться. Но тогда бы Перфильев пошел без невесты, зачем же он отправился на деловую встречу вместе с девушкой? Да и разговора-то, по сути, не было — человек зашел в туалет, и ему тут же воткнули нож в шею. Не было никаких разговоров, разборок, ссор…
Стоп! Я неожиданно попробовала посмотреть на ситуацию с непривычной стороны. Кто сказал, что Перфильев повел туда Настю? Сама Настя. А больше никто этого не говорил. И проверить, так ли это на самом деле, нельзя. Настя, кстати сказать, после смерти Перфильева сразу же уехала.
Иными словами, а если Перфильева выманили в «Нирвану» нарочно, чтобы там убить? Почему так сложно? Черт его знает, пока что ответа на этот вопрос у меня не было. Но если предположить именно это, то… Из этого следовало, что Настя Капрянская находится в сговоре с лже-Коломейцевым, то есть Калиниченко. Абсурд? Чушь?
Но это единственно правдоподобная пока что версия. По крайней мере, так казалось мне после почти часового сидения в ванной.
И если развивать ее дальше, эту версию, то… Надо искать связь! Настя живет в Москве, там же знакомится с Перфильевым, который оказывается там почти сразу же после развала фирмы «Волжская корона». Завязывается стремительный роман и планируется такая же быстрая женитьба.
Стоп! Еще один момент, как же я забыла! Я вспомнила вдруг неожиданно господина Батищева, который не то в шутку, не то всерьез тогда говорил насчет Перфильева, что того интересовали мелкие вопросы, типа последствий изменения своей фамилии на фамилию жены. Вот, оказывается, для чего нужна была эта женитьба! Чтобы поменять фамилию и раствориться, отрезать свое прошлое. А это означало, что Перфильев в этом самом своем прошлом что-то сильно напортачил. И не хотел, чтобы вся эта грязь вылезала наружу.
Да и со стороны Насти я не заметила особой любви к жениху. Скорее, какое-то раздражение по поводу его смерти. Может быть, даже наигранное. Скорее всего, кстати, наигранное, если допустить, что она действовала в сговоре с Калиниченко. Но зачем? Зачем убивать Перфильева? Из-за денег? Но у него явно была не та сумма, ради которой стоит затевать «мокрое дело».
И еще раз стоп! Я аж рассмеялась от своей парадоксальной догадки. А кто сказал, что больших денег у Перфильева не было? Сам Перфильев — матери? Перфильев — Насте? Но если Настя врет, то она соврала бы и здесь. Вопрос остается только о связи Насти и этого Калиниченко.
А если допустить, что Перфильев стал обладателем денег сбежавшего Березникова? Чем не предположение? По-любому выходило, однако, что те «волжско-короновские» деньги здесь играют главную роль. Наиглавнейшую. Иначе почему все фигуранты дела так или иначе задействованы — Перфильев и Байкалова мертвы, Голубков сначала угодил в психушку, потом сбежал и, предположительно, является двойным убийцей, а Березников, главный обладатель денег, сбежал самым первым. С него и началась вся эта кутерьма, не дающая покоя никому из сотрудников злополучной фирмы.
Вот только Калиниченко и Настя-то здесь при чем? Этого я не знала, но была уверена, что необходимо продолжить разработку связей их обоих. Настю, возможно, выловить в Москве, а что касается Калиниченко…
Не знаю, ничего не получается… Никакой жизнеспособной версии не выстраивается. В отчаянии я снова бросила взгляд на кости.
— Уж простите, родные, — со вздохом развела я руками. — То я несколько дней к вам не притрагиваюсь, поскольку события следуют одно за другим, то мучаю несколько раз в день, ибо действие сменяется аналитическим процессом. Выручайте, друзья!
И я бросила кости на стеклянную полочку под зеркалом, висевшим в ванной.
1 + 36 + 17 — «В здании человеческого счастья любовь образует купол, а дружба возводит стены».
Любовь? Дружба? Надо же, такие хорошие слова в этом деле соседствуют с таким неприятным набором, как убийства, кража денег, исчезновение человека… Но это не важно, важна суть. С кем дружил Калиниченко? Я знаю только Николая Томилина. А кого любил?
Мне вспомнилась какая-то девушка Ася, его давняя любовь, по словам, опять же, его давнего товарища Николая Томилина? Может, она как-то разъяснит ситуацию? Шансик крохотный, но мало ли что она скажет, может, одна деталь все поставит на свои места?
Я почти успокоилась, раздражения уже не было. Я не спеша выключила воду, вылезла из ванны, накинула халат. Расчесала волосы, потом вышла в коридор и прошла к себе в комнату.
Я подошла к телефону и набрала номер самарского охранного агентства «Эскорт». Мне ответил мужской голос, в котором я сразу узнала Томилина:
— Алло.
— Здравствуйте, извините, что я вас беспокою, это Татьяна Иванова из Тарасова. Мы с вами разговаривали два дня назад…
— Да-да, я помню, — откликнулся Томилин.
— Помните, вы говорили о некоей девушке Асе, в которую был влюблен ваш покойный друг Калиниченко?
— Да.
— Скажите мне все-таки фамилию той самой Аси, я, помнится, забыла у вас спросить при личной встрече…
— Но она, кажется, вышла замуж, — ответил Томилин. — И вряд ли сможет вам помочь.
— И все же…
— Ее девичья фамилия была Капрянская, а сейчас — я не знаю…
Николай Томилин мог бы дальше не продолжать. Я чуть было не рассмеялась, стоя с телефонной трубкой в руке. Все оказалось так просто! Настя и Ася — одно и то же лицо! Одна женщина! Вот оно, предсказание костей! Настя Капрянская — совсем не тот человек, за которого себя выдает! То есть она никакая не невеста Перфильева! Может, она все-таки невеста Калиниченко? Во всяком случае, теперь понятно, почему он решился выступить в роли киллера…
— Николай, подождите, а эту девушку точно звали Асей? — уточнила я на всякий случай.
— Ну, мы все ее так звали в школе. А вообще, по-моему, полное имя у нее Анастасия.
— Спасибо, вы мне очень помогли. А вы, кстати, не знаете, за кого она вышла замуж и где живет?
— Не-ет, — протянул Томилин таким тоном, как будто бы хотел сказать: «Ну, это вы от меня слишком многого хотите!»
Я попрощалась с Томилиным, еще раз поблагодарив его, и положила телефонную трубку на место. Итак, одна загадка разгадана! Я могла торжествовать. Мне даже захотелось отметить это событие. Я подошла к бару и открыла дверцу. В бутылке водки, которой я на днях угощала Мельникова, оставалось совсем чуть-чуть. Ровно столько, сколько надо.
Я прошла на кухню, налила водку в бокал и развела ее апельсиновым тоником. Хотя я и не люблю алкоголь, иногда можно позволить себе граммулечку для расслабления.
Когда алкоголь слегка затуманил голову, я снова принялась размышлять. Я замечала, что иногда, в состоянии измененного сознания, как обычно психологи именуют опьянение, могут приходить такие мысли, которые ни в коем случае не придут в состоянии обычном. Конечно, это возможно только тогда, когда алкоголя совсем мало и он стимулирующе действует на мозг. Сейчас было именно то состояние.
Итак, если Настя и Калиниченко знакомы давно, то совершенно ясно, что в «Нирвану» Перфильева притащила невеста, а не наоборот. Она знала, что Перфильева убьют. Так и случилось. Мотивы убийства — да самые обычные, из-за денег, тут я сочла, что даже и думать нечего! Вот только потом происходят события, которые не очень вписываются в общий сценарий…
Сначала убивают Калиниченко. Кто это делает? Настя, освобождаясь от сообщника? Тогда при чем тут Байкалова? Ее кто убил? Тоже Настя? Зачем?
Байкалова была в курсе каких-то денежных дел Перфильева? Допустим. Тогда зачем она приехала в Тарасов? Чтобы тоже поучаствовать в дележе денег? Да, кстати, а откуда деньги-то? С ними, насколько известно, сбежал вообще некто Березников, и с тех пор его никто не видел. Люди, знавшие его, однако, утверждают, что на Березникова это абсолютно не похоже.
Так-так-так… Я даже пожалела, что Мельников не удосужился оставить еще чуть-чуть водки. Может быть, со ста граммами лучше бы дело пошло.
Березникова характеризовали, по крайней мере, банкир Драгомилов, очень положительно. Но все же он сбежал с деньгами. С какой-то неизвестной невестой, кстати сказать… И вдруг… Убивают Перфильева, причем с помощью какой-то очень хитроумной комбинации, устраиваясь ради этого в ресторан по чужим документам! Убивают из-за денег, естественно. Но из-за каких? Из-за березниковских, что ли? А откуда еще у Перфильева деньги? Если Перфильев был в сговоре с Березниковым? Чем не версия?!
И тут становится понятным поведение Голубкова. Наверняка он счел себя кинутым в этой ситуации и устроил на почве своего холерического темперамента бузу в квартире у Анжелы Байкаловой. А она сдала его в психушку. Вот только зачем он поперся к Байкаловой? Знал, что она была в курсе комбинации Березников — Перфильев?
Что-то тут не сходится. Вот на Байкаловой-то и не сходится. Если даже предположить, что у Перфильева были березниковские деньги или часть их, из-за которых его убили, Байкалова не вписывается в эту историю. Тем не менее она искала защиту в ресторане «Нирвана», но до меня так и не добралась. И в конечном итоге Анжела была убита выстрелом из пистолета.
Ну, и, наконец… Непонятна роль психа Голубкова. Или он тоже каким-то образом причастен ко всем событиям, или вообще ни при чем, а сбежал из психушки по не связанным с делом обстоятельствам.
Загадки остаются, но их стало меньше. По крайней мере, ясно, кто убил Перфильева. Правда, непосредственный исполнитель уже мертв. Жива, однако же, организатор преступления. И наверняка у нее и находятся деньги Перфильева… Вернее, деньги, которые в виде кредита получил Березников. Вот ее и надо искать. На этом я решила закончить свои размышления и набрала номер Мельникова.
— Алло, Андрей, это я, у меня есть интересная новость, — сообщила я с ходу.
— Слушаю, — суховато отреагировал подполковник.
— Настя Капрянская — организатор убийства собственного жениха, — объявила я.
Подполковник, слегка ошарашенный, откашлялся. Потом, покряхтев и помычав несколько секунд, осторожно осведомился:
— Таня, я понял, что у тебя голос… это… короче, с тобой все в порядке?
— Я выпила всего-ничего и не собираюсь пить дальше, — рассмеялась я. — Однако это не меняет главного факта: Настя Капрянская и охранник ресторана «Нирвана» знакомы друг с другом, и она организовала убийство Сергея Перфильева. Я могу при личной встрече с тобой поделиться также предположениями, почему она это сделала. Единственное, что остается сделать тебе, — это поймать Настю Капрянскую. Вот и все…
— Так-так, так-так, — засуетился Мельников. — А… Ты это серьезно, да?
— Серьезнее не бывает.
— Хорошо… Ты только много не пей, приезжай ко мне в управление… Вызови такси. Я тебя жду.
— Скоро буду, — коротко ответила я и отключила связь.
Я надеялась, что вместе с Мельниковым мы выработаем стратегию поведения на заключительном этапе расследования. Уже с поправкой на вновь открывшиеся обстоятельства…
* * *
Мельников выслушал меня очень внимательно, не перебивая и не вставляя свои обычные скептические замечания и милицейские грубоватые шуточки. Рядом сидели Коротков и Арсентьев, которые также были молчаливы и серьезны.
— Ну что, есть несколько, наверное, вариантов развития событий, — подвел итог Мельников, когда я закончила свой рассказ. — Но это все будут предположения. Конечно, Настю Капрянскую можно попробовать отыскать в Москве. Хотя…
Если она так все продумала, то вряд ли обретается по своему адресу — она же понимает, что он у нас засвечен.
— Но она может считать, что никто не догадывается о ее главной роли во всем этом деле, — возразила я.
— Нет, отработать в любом случае адрес надо, — подал голос Коротков.
— Но где ее искать, если там не найдем… — задумчиво проговорил Мельников.
— И еще меня беспокоит убийство Анжелы Байкаловой… Оно как-то не вписывается во все это дело. Каким образом связаны Настя с Калиниченко и эта Байкалова? — задала я вопрос.
— А ты еще говорила и о некоем Березникове, которого никто не видел и не знает, — напомнил Мельников.
— Да, эта история тоже очень подозрительна, — признала я. — Ведь почему убили Перфильева? Потому что у него были деньги. А откуда деньги, если фирма развалилась?
— Перфильев спер деньги у Березникова, — догадался Коротков.
— Ну да, — улыбнулась я. — Наверняка так оно и получилось. А может быть, даже… Хотя это и чудовищно…
— Что? — нетерпеливо заерзал Мельников.
— Может, Перфильев убил Березникова, присвоил деньги и скрылся. Голубков, узнав об этом, вспылил и попал в психушку… — продолжила я.
— Далее Настя, познакомившись с Перфильевым, узнала про деньги и вместе с Калиниченко решила его убить, — продолжил развивать мысль Андрей.
— И убила, — подхватил Коротков.
— Но зачем? — подняла на него глаза я. — Ведь если Перфильев хотел на ней жениться, то она, так или иначе, становилась владелицей этих денег. К тому же у него были квартира, машина — все это также могло быть ее в случае, если бы Перфильев остался жив. Зачем же ей его убивать? Да еще вместе с Калиниченко?
— А может быть, в Калиниченко все и дело? — продолжал строить версии Коротков. — Может, она за него замуж хотела, а не за Перфильева? А у Калиниченко денег нет, вот они и решили таким образом и пожениться, и деньгами разжиться.
— Вообще-то, по словам Томилина, Настя за Калиниченко выйти как раз никогда не хотела, это он был в нее влюблен, — сообщила я. — Откуда вдруг взялось такое желание?
— Да кто их поймет, этих женщин, — хмыкнув, развел руками Коротков, но осекся под моим выразительным взглядом.
— Хорошо, оставим пока в покое этих Настю с Калиниченко, — махнул рукой Мельников, который, кажется, уже слегка запутался в сложных любовных отношениях участников дела. — Давайте по делу. Убит Перфильев, затем Калиниченко. Ясно, по крайней мере, что второй убил первого, а затем его самого… того.
— Но кто? — поднял палец Коротков.
— Погоди ты! — отмахнулся Мельников. — Откуда я знаю, кто! Я сейчас пытаюсь восстановить хронологию, а потом, может, и логика появится. Итак, убивают Калиниченко. Что у нас потом?
— А потом… — вздохнула я. — Потом мы снова упираемся в Анжелу Байкалову. Зачем она приехала в Тарасов, зачем ее убили? И где, в конце концов, господин псих Голубков?
— Ну, на все вопросы мы вряд ли ответим, если никого из оставшихся в живых участников этой истории не поймаем, — заключил Мельников. — А остались в живых Настя и Голубков. Вот они двое нам все и расскажут. Если мы их поймаем, конечно…
— Разрешите отрабатывать данные, товарищ подполковник? — по-дубовому, как обычно, влез Арсентьев.
Мельников сделал паузу, посмотрел на лейтенанта, потом махнул рукой:
— Отрабатывай, Арсентьев.
Собственно, на этом совещание у подполковника в кабинете закончилось. Собравшиеся оперативники и я так и не смогли прийти к логичному и окончательному объяснению этой истории, повлекшей за собой несколько смертей.
Я поехала обратно домой. Честно говоря, мне сильно хотелось спать. Все-таки после возвращения из Самары мне не удалось не то чтобы отоспаться, а даже отдохнуть, не считая купания в ванне, конечно. На дальнейшие умственные усилия я сегодня уже была не способна. Но почва для размышлений у меня была, и я сама себе сказала, что продолжу думать над окончательной разгадкой завтра.
* * *
Собственно, с этого завтрашний день и начался. Когда я открыла глаза, то ощутила, что голова моя ясна и свежа, а сама я достаточно бодра. Я поднялась, прошла в кухню и приготовила себе кофе. С чашкой в руках я вернулась в свою комнату и снова прилегла на кровать, чтобы лучше думалось.
В моей голове вертелись мысли о все тех же людях: Перфильеве, Байкаловой, Березникове, Голубкове, Насте… Скорее всего, дело в деньгах. Тех самых, что получил Артем Березников у господина Драгомилова. Это, пожалуй, единственное, что связывает всех этих людей. И это именно то, что способно толкнуть некоторых из них на убийство. Вот о деньгах и нужно думать. Где они, собственно? Скорее всего, были они у Перфильева, ибо это он украл их у Березникова. А самого Березникова, скорее всего, уже нет в живых… Ведь говорили же мне знающие его люди, что не мог он сбежать с деньгами, не мог кинуть Драгомилова, не в его это характере. Значит, кто-то просто хотел, чтобы оно так выглядело. И этот «кто-то» — Перфильев?
Допустим. Но Перфильева убивают самого. Предположительно Настя. Точнее, не она сама, а Калиниченко, но по ее наводке. Значит, деньги теперь у Насти? Но я сама пришла к выводу, что Насте невыгодно было убивать Перфильева из-за денег. А если они не у Насти? Если она не знала, где Перфильев их хранит? Тогда зачем они с Калиниченко его убивали? Нет, как-то все нелогично. Вот Перфильева — Байкалову — Голубкова — Березникова через деньги связать можно, а Настя и Калиниченко в эту схему что-то не вписываются.
Значит, они убили Перфильева не из-за денег? Если это предположить, тогда вроде как все остальное складывается. Но тогда из-за чего? Нет, не стоит сейчас ломать голову. Решила же я, что буду думать конкретно про деньги. Итак, снова тот же вопрос — где они? Где они теперь, когда Перфильева уже нет в живых?
Где он мог их прятать? В банке? Нет, после его смерти никакие счета обнаружены не были. Значит, хранил наличность. Явно привез с собой в Тарасов, не в Москве же оставил, где у него ничего своего не было. Настю поселил в своей квартире, а сам отправился к матери… Так-так… Не мог ли у матери оставить? Да нет, Тамара Григорьевна, наверное, сказала бы, если бы нашла деньги. А может быть, она до сих пор не нашла, потому что и не искала? А не искала, потому что знать о них не знает, это понятно. Неужели все-таки у матери?
Ладно, этот вариант самый простой. А если еще немного подумать? С кем общался Перфильев после приезда домой? Был какой-то невразумительный телефонный разговор с Батищевым, когда он задал вопрос относительно взятия фамилии жены. Батищеву это показалось ерундой в свете его витаний в системных законах и их конкретном преломлении. А это означало, что Перфильев хотел полностью исключить свою прежнюю жизнь, зачеркнуть ее и не светить попавшие к нему деньги. Значит, все-таки прятал он их…
И еще он общался с некой Наташей Заманихиной, одинокой женщиной, бывшей подругой юности. И, по ее собственному признанию, не выказывал к ней интереса. И вдруг… Совершенно неожиданно он сказал, что зайдет к ней. Прямо накануне свадьбы. Какой резон Перфильеву посещать неинтересную ему в интимном смысле Заманихину, если только… А что, если Перфильев решил настолько исключить всякую возможность изъятия у него денег кем-либо, что выбрал для их хранения место, на которое никто бы не подумал?
Это уже означало то, что Наташа Заманихина, вернее, ее дом… А еще вернее, двор! Да, ведь он просил Наташу оставить его одного и ходил по двору некоторое время. Странно? Конечно, странно. А вот если предположить, что деньги он спрятал именно там, то совсем даже не странно.
Я встала с кровати и прошла на кухню, где снова приготовила себе кофе. Меня посетило ощущение, что я разгадала еще одну тайну этого дела. Скорее всего, деньги находятся во дворе Заманихиной. А это значит… Вполне может быть, что Настя вместе со своим Калиниченко так и не взяли эти деньги. Это предположение рушит версию убийства. Зачем убивать, если они не знали, где деньги? Да, еще одно противоречие, еще один парадокс. Но проверить эту версию стоит, и, наверное, прямо сейчас.
Субботнее утро. Мельников наверняка дома, но из его отдела кто-то, конечно, дежурит. Но ведь не буду я из-за одного только своего предположения тревожить милиционеров?! Конечно, не буду. Мне проще отправиться одной и проверить свою версию.
Я прошла в свою комнату и оделась попроще. Действительно, мне предстояло путешествие в мир частного сектора с его грязью и неухоженностью. Обычная моя одежда модной современной девушки там совсем будет ни к селу ни к городу.
Через десять минут я уже сидела за рулем своего автомобиля и ехала по направлению к дому Наташи Заманихиной. Я в очередной раз чуть не увязла в грязи, но тем не менее добралась до нужного дома. Заманихина была дома и немало удивилась моему визиту. И можно сказать, даже обрадовалась.
— Проходите, — тут же пригласила она меня, едва открыла дверь. — Узнали что-нибудь?
— Кое-что узнала. А остальное, думаю, вы поможете узнать, — разуваясь, сказала я.
— Я? — еще больше удивилась Наталья. — Ну… Вы проходите, а там разберемся. Честно говоря, я пока не понимаю…
— Я сама еще до конца всего не понимаю, просто у меня есть одно предположение, — усаживаясь на стул, поделилась я своими мыслями.
Наталья захлопотала вокруг плиты.
— Знаете, давайте чаю попьем, под чай лучше разговор идет, — сказала она. — У меня и конфеты вкусные есть. Могу вас салатиком угостить, колбаской…
— Нет, спасибо, — отказалась я, соглашаясь лишь на чай с конфетами.
— Сейчас, подождите, закипит… — продолжала суетиться Наталья.
— Вы присядьте, — решила я перейти к делу.
Наталья закивала и уже двинулась к столу, вытирая на ходу руки полотенцем, как вдруг из глубины прихожей раздались какие-то звуки.
— Ой, кошки, что ли! — раздраженно воскликнула Заманихина. — Вечно забываю дверь запереть, вот они и шляются по сеням. У меня там, правда, ничего такого нет, но… Все равно неприятно, они гадят… Потом отмывать замучаешься, в дом зайти невозможно! Вот же угораздило жить в таких условиях! И главное, сносить никто не собирается, никому ничего не нужно!
Она горестно махнула рукой и собиралась уже продолжить свой монолог на тему плохих жилищных условий, как вдруг в проеме кухонной двери появилась долговязая фигура мужчины с худым, изъеденным оспинами лицом и злыми серыми глазами. Это было так неожиданно, что Наталья вскрикнула и прижала к груди полотенце. Мужчина же недобро улыбался, переводя взгляд с хозяйки дома на меня. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Совсем плохо я почувствовала себя, когда увидела, что в руке мужчина сжимает пистолет…
