Глава 7
Шашлыки удались на славу. Весь остаток дня я с грустью вспоминала Леонида Анатольевича, искренне желая, чтобы в его судьбе что-то изменилось.
Но относительно собственных дел я была огорчена. Еще один след привел в тупик. Но ведь кто-то покушался на моего клиента там, на поляне, где студенты биофака проходят практику. Мог ли быть это кто-то из посторонних? Маловероятно. Скорее всего, кто-то из своих. Но кто?
Я приготовила себе чай и продолжила раздумья.
Либо кто-то из преподавателей, либо кто-то из студентов. С кого начать, вернее — продолжить? С преподавателей? Нет уж, сыта я ими по горло. Остаются студенты. Решено. Буду втираться к ним в доверие…
* * *
Утром двадцать третьего апреля я стояла на крыльце пятого корпуса университета и пыталась прикинуть, с какого конца лучше всего подойти к студентам. Как заставить их принять меня за свою и при этом мягко, ненавязчиво выпытать то, что мне нужно? А требовалось мне следующее.
Я решила, что неплохо было бы раздобыть информацию двоякого рода: не было ли у кого из студентов стычек с Марковым — конфликтов таких, которые могли бы заставить молодого человека отважиться на убийство. А если такие личности имелись, нет ли среди них того, кто принимал участие в той злополучной практике.
Пока я пыталась разобраться во всем этом, меня узнали.
— А, телохранительница! — услышала я голос за спиной.
Я обернулась. Рядом со мной стоял один из парней, беседовавших со мной на берегу речки. В тот же миг я сообразила, что предпринять. Образ телохранительницы, которая что-то вынюхивает, мне был совсем не на руку. Типаж необходимо было срочно менять.
— Я больше не работаю, — ответила я.
— Как не работаешь? — удивился студент.
Я махнула рукой.
— Надоело. Нет, серьезно.
— А я думал, ты своего клиента ждешь.
Я покачала головой:
— Хочу в университет устроиться. Тренером.
— А почему к нам в корпус? Физкультура-то в другом месте находится…
— В профком заглядывала. На работу чтобы устроиться, его обязательно посетить надо.
— Спокойной жизни захотелось?
— Грешна. Что ж поделаешь?
В этот момент к нам подошел коротко стриженный молодой человек невысокого роста и коренастого телосложения. Он молча поздоровался с моим собеседником и обратил свой взор на меня.
— Кирилл, — представился парень, что, честно говоря, явилось для меня некоторой неожиданностью.
— Женя, — рассеянно пробормотала я.
— Илья, ты где такую девушку красивую нашел? — спросил Кирилл у молодого человека, с которым я только что разговаривала.
— А это телохранительница, — вздохнул Илья. — Судя по всему, бывшая.
— А я кандидат в мастера по дзюдо, — сказал Кирилл и расхохотался.
— Зря ты так, — заметила я. — Я ведь правда телохранительница.
— А я правда кандидат в мастера спорта по дзюдо, — Кирилл снова захохотал.
Я так и не смогла оценить степень его серьезности.
— Погода хорошая, Женя, — сказал Кирилл. — А?
— Неплохая.
К нам подошли смуглый парень и девушка с рыжими волосами, подстриженными каре. Они поздоровались с Кириллом и Ильей.
— Ну как, Кирилл? — спросил смуглый парень. — Празднество состоится?
— Состоится, — усмехнулся Кирилл. — Еще как состоится! — И повернулся ко мне — Женя, ты не хочешь попасть на празднество?
— Какое еще празднество?
— День рождения у меня! Я приглашаю!
— Вот я смотрю на тебя, Кирилл, смотрю и не пойму. Ты это серьезно или как?
— Серьезно, конечно. Разве мои слова похожи на шутку? А ты… сначала в моем разряде усомнилась, теперь — в том, что я родился двадцать третьего апреля восемьдесят третьего года… Вот не везет!
Кирилл хлопнул в ладоши.
— Ты не обращай внимания, — сказала девушка со стрижкой каре. — Кирилл всегда такой. Привыкнешь — поймешь.
— И на день рождения меня пригласил серьезно? — недоверчиво спросила я.
— Конечно!
— Ну вот, опять мои слова в шутку обращают, — надевая на лицо маску напускной обиды, произнес Кирилл.
— Но мы ведь совершенно незнакомы!
— Ну и что? — заговорил смуглый парень. — Бояться ему незнакомок, что ли? Или ты боишься, что страшные студенты сотворят что-то нехорошее?
— Ничего я не боюсь. Но…
— Но мы незнакомы? — спросил смуглый парень. — Ну так давай познакомимся! Меня зовут Артур.
— Даша, — представилась рыжеволосая.
— Женя, — откликнулась я.
— Видишь, как все просто?
— Вижу.
— Так пойдешь с нами на празднество?
Я понимала, что это — отличный шанс войти к студентам в доверие. Но для того, чтобы все выглядело как можно естественнее, стоило еще немного поломаться.
— Мне еще дела с трудоустройством завершить надо… — протянула я.
— Завершишь, — твердо ответил Артур.
— Ну, я даже не знаю, что сказать…
— Ничего и не говори.
— А как я вас найду?
Заговорил Кирилл:
— В пять вечера здесь же. Идет?
— Наверное.
— Ну вот и договорились. Что там философию разводить?
— Тогда я пойду решать свои дела, — поспешно сказала я. Разговор на данный момент следовало подвести к логическому концу.
— Давай. Не забудь, в пять я тебя жду на этом крыльце.
— Ладно, ладно!
Я забежала в корпус. Все складывалось как нельзя лучше.
Похоже, удача на моей стороне. Но самое сложное было впереди.
* * *
Кирилл ждал меня, как и обещал. Он был не один — рядом еще два молодых человека и девушка. За время, которое миновало с тех пор, как мы расстались, я успела сбегать в ближайший книжный магазин, приобрести там сборник зарубежной фантастики. Я не выбирала подарок особо долго, решила ограничиться чем-нибудь не слишком дорогим и универсальным.
— Это тебе! — сказала я, вручая подарок.
Кирилл внимательно изучил содержание книги и очень положительно отозвался о некоторых представленных в ней авторах.
Заявил, что эти их рассказы пока не читал. Мне непроизвольно сделалось приятно.
— Ладно, поехали, — сказал Кирилл. — Гости скоро начнут собираться.
Компанией из пяти человек мы отправились к автобусной остановке.
Как выяснилось, проживал Кирилл достаточно далеко от центра города — в поселке Солнечном. Район этот славится бандитизмом и наркоманией, многие боятся здесь гулять по ночам.
Дома у Кирилла никого не было. Судя по чистоте, которая здесь царила, я могла судить, что Кирилл живет не один. Ну не поверю я, что студент-холостяк, снимающий комнату, будет столь трепетно относиться к чистоте жилища!
— Ты живешь с родителями? — не преминула задать вопрос я.
Кирилл кивнул.
— А сейчас они где?
— Я отослал мать с отцом к родственникам. Смотреть на то, что здесь будет твориться, им ни к чему.
— А что здесь будет твориться? — подозрительно скосив глаза, осведомилась я.
Кирилл рассмеялся.
— Ничего страшного. Бедлам здесь будет. Обычное студенческое «мамаево попоище».
Я покачала головой.
Вскоре появились первые гости, однако основной их поток нахлынул к шести часам вечера. Кирилл хлопотал вокруг стола. Праздник еще не начинался, но многие из пришедших не выдержали и решили приложиться к спиртным напиткам заранее.
Наконец Кирилл объявил, что вроде бы все в сборе и пора садиться за стол.
Студенты собрались пить пиво. Где-то я слышала, что этот напиток пользуется особой популярностью среди данной составляющей российского общества.
Выпив со студентами пару кружек, я решила завести разговор.
— До сессии-то далеко? — осведомилась я у рядом сидящего молодого человека, которого звали Николаем.
— Прилично. Погулять еще успеем.
— А много студентов пролетают на сессиях?
— Пролетают? Это как? На осень, что ли?
— Нет. Совсем.
Николай рассмеялся.
— Ну, это уж, что называется, тяжелый случай. Нет, такое не часто случается. Очень постараться надо, чтоб до такого додуматься. Но бывает. Смотря какой преподаватель. Если препод — зверь, лучше его не дразнить. Сиди тихо, помалкивай, делай, что тебе говорят. Не стоит судьбу искушать. А вот если препод — нормальный человек, с ним всегда общий язык найти можно. Так что…
— А много у вас таких, страшных преподов?
— Да нет… Самого страшного уж в живых нет…
Я насторожилась:
— Это не тот ли бедолага, которого убили недавно во время одной из экспедиций?
— Он. Он самый. Марков. Вот благодаря ему много студентов из универа вылетело.
— Он что, вообще бескомпромиссный был?
— Вообще. Взяток не брал. Когда спрашивал, спрашивал со всей серьезностью. Тщательно следил, чтобы к помощи шпор никто не прибегал.
— Как же вы с ним отношения строили?
— Так вот. Учиться приходилось. Студенты об этом знали, но все равно нет-нет да кто-то обжигался. Меня самого на доску объявлений в списке отчисляемых не раз вывешивали. Ничего, обошлось. Хотя многие загремели-таки благодаря Игорю Владимировичу в армию…
— А в этом году многих из-за Маркова могли отчислить?
— А вон, видите, две подруги сидят? — Николай указал на дальний конец стола. — И еще вон тот пацан. Вот они чуть не попали. Им, можно сказать, повезло, что Маркова грохнули… Прости меня, господи! Еще один крендель был, Андрюха некий, но его сейчас с нами нет.
— А теперь они как?
— Новый препод принимал у них экзамен. За зимнюю сессию благополучно сдали. Беспокоиться им больше не о чем.
Я глубоко задумалась. Мог ли кто-нибудь из студентов организовать убийство Маркова, опасаясь отчисления? Достаточный ли это мотив для преступления?
— А мог убить Маркова кто-нибудь из студентов? — спросила я.
— Не думаю… Ну скажите мне, придет девчонкам в голову убивать из-за отчисления? Можно ведь взять в крайнем случае «академ», а потом восстановиться…
— А мальчишки?
— Из-за армии? — Николай поморщился.
— Конечно, армии сейчас боятся как огня, всякое отчаяние может на человека напасть, если ему кирзовые сапоги светят, но… Не слышал я, чтобы люди даже из-за армии до убийства доходили. Глупо это все, по-моему…
Версия со студентом-убийцей, конечно, была явно натянута, но я благоразумно решила, что буду проверять каждую. У меня возникла идея познакомиться со студентками и с парнем, которым грозило отчисление с благословения Маркова, и постараться незаметно выяснить, кто они такие и чего от них можно ожидать.
Я улучила момент и пересела к интересующим меня гостям. Благо у меня появился предлог — парень, сидевший как раз рядом со студенткой, с которой я собиралась побеседовать, принялся играть на гитаре. Я присоединилась к компании.
— Очень люблю гитару, — сказала я.
Студенты не обратили на меня особого внимания. Разве только чуть улыбнулись для приличия. Я не спеша пила пиво и слушала песни.
Репертуар оказался стандартным. Звучали те же самые песни, которые можно услышать в дружеской компании у любого костра.
Через некоторое время я обратила внимание на одного из студентов. Он выглядел намного старше остальных, и было в его лице что-то суровое и угрюмое, как будто ему довелось пройти такую школу жизни, которая и не снилась большинству наших сограждан. Именно на него показал мне Николай, когда говорил о студентах, которым грозило отчисление по инициативе покойного Игоря Сергеевича. Но самым главным было не это. У меня создалось впечатление, что где-то я с тем парнем уже пересекалась. Но вот вспомнить что-нибудь конкретное мне никак не удавалось.
Вскоре странный молодой человек тоже обратил на меня внимание. Его тяжелый взгляд, казалось, старался заглянуть в самую мою душу. Мне даже стало немного не по себе. Почему-то я была уверена, что сейчас парень также пытается угадать, где он меня видел. Я решила до поры оставить все как есть, понаблюдать, что будет дальше, а уж потом что-нибудь предпринять.
Не прошло и пяти минут, как заинтересовавший меня студент встал с места и громко спросил своих товарищей:
— Никто не хочет покурить? — И при этом покосился на меня.
— Только что курил, — бросил кто-то, а остальные промолчали.
— Ну ладно, — вздохнул парень, — тогда я сам.
Мне подумалось, что момент создался благоприятный, и я откликнулась:
— Я с тобой.
Не дававший мне покоя взглядом молодой человек, которого я внесла на всякий случай в список подозреваемых, грозно вскинул брови:
— Пойдем.
Мы прошли на балкон. В метре от нас покачивалась ветка тополя, украшенная только-только распускающимися сережками. Молодой человек вынул пачку дешевых сигарет.
— Ты не угостишь меня сигаретой? — спросила я. Хотя вообще-то я не курю. Разве что иногда, в сугубо прагматических целях, вот как сейчас. — У меня кончились.
Молодой человек протянул мне пачку. Я вынула сигарету.
— И огоньку, пожалуйста.
Парень щелкнул зажигалкой, я затянулась и сказала:
— Ну что, давай знакомиться?
— Давай. Только мне кажется, мы уже знакомы.
— Ты знаешь, мне тоже так кажется. Потому я и вызвалась с тобой покурить.
Молодой человек кивнул:
— Эх, если бы еще вспомнить, откуда мы можем друг друга знать…
— Не поверишь, та же проблема.
— Меня зовут Максим.
— Женя.
Я внимательно всмотрелась в лицо Максима. Очень короткая стрижка, четко очерченные скулы, чуть курносый нос и смуглая кожа. Что-то до боли знакомое… но никаких конкретных ассоциаций не возникало. Максим рассмеялся.
— Пытаешься что-то прочесть у меня на лице?
— А ты читаешь мысли? — рассмеялась и я.
— Нетрудно прочесть мысли, которые почти слетают с губ, как сказал кто-то, а кто не помню… Как и тебя.
— Попробуем разобраться?
Сергей снова кивнул.
— Университет? — спросил он.
Я задумалась.
— Вряд ли. Ты ведь в ТГУ учишься?
— Да.
— Я там не училась и никогда не тусовалась. Конечно, и такой вариант не исключен, но не думаю. Скорее общие знакомые.
— Мне тоже так кажется. Но кто?
Мы принялись гадать. Однако все наши усилия оказались тщетными.
— Ладно, — наконец махнул рукой Максим. — Чем больше пытаешься вспомнить, тем больше нервничаешь. А чем больше нервничаешь, тем меньше получается вспомнить. Замкнутый круг. Лучше забыть об этом на время. Может, потом снизойдет озарение. А если нет, черт с ним.
Я согласилась.
— Эх-х-х… — вздохнул Максим и потянулся. Короткие рукава его футболки обнажали мускулистые плечи.
И вот тут я поняла, откуда знаю этого человека. Я увидела шрам на плече и подивилась, как могла забыть. Внутри меня все сжалось. Я тряхнула головой.
— Максим, я вспомнила, — тихо пролепетала я.
Максим вскинул брови.
— Да? А я нет…
— Война, Максим. Мы познакомились на войне…
Это было давно. В горячей точке, и я тогда состояла на службе в одной из секретных спецгрупп. Тот день вспомнился мне особо ярко…
Беспощадно палило солнце. Пустынная местность. Выжженная трава и сухие кусты чертополоха, издали напоминающие скрюченные останки каких-то демонов. Мы осторожно двигались по тропе. Впереди шагали саперы, осматривали дорогу, следили, чтобы никто не натолкнулся на мину.
Утром здесь произошла стычка с неприятелем — колонну наших солдат расстреляли. Мы занимались разведкой, пытаясь понять, куда направился отряд противника, совершив злодеяние. Страшно хотелось пить. К фляге приходилось прикладываться буквально каждые пять минут, но напиться никак не удавалось. Запасы воды у нас были ограничены.
Именно я первой услышала стоны, доносящиеся откуда-то спереди. Мне сначала никто не поверил, командир нашего отряда заявил, что так кричат степные птицы. В любом случае проверить догадку я не могла: впереди лежали десятки метров необследованной тропы, которую противник наверняка обложил противопехотными минами. Рубашки саперов пропитались потом так, словно их обладатели только что попали под проливной дождь.
Однако медленно, но верно мы продвигались, и чем дальше, тем меньше у нас оставалось сомнений в том, что то, что я услышала, действительно являлось стоном, а не криком птиц.
Наш командир выслал на разведку двух саперов, одного снайпера и одного санитара. Стоны доносились откуда-то из-за небольшого холма. Вчетвером наши ребята должны были проверить, в чем дело.
Мы остались ждать. Солнце близилось к зениту. Мышцы ныли.
Разведчики вернулись минут через пятнадцать. Без санитара.
— Там наш солдат, — сообщил один из саперов. — Видимо, один из тех, кто попал под обстрел. Он бредит. У него масса осколочных ранений. Боюсь, долго он не протянет. С ним остался санитар. Нам нужны носилки. И ты, Женя.
— Я?
Признаться, я удивилась.
— Да. Меня попросил передать это санитар. Как я сказал — солдат бредит. Похоже, он потерял чувство реальности. Он принимает нас за каких-то своих знакомых. Я так понял, знакомых по гражданке. И еще он все спрашивает какую-то Наташу. Не знаю, кто она, его жена или девчонка, но санитар сказал вот что… Он сказал, что солдат может не выжить, если ему не объяснить, что есть смысл бороться за жизнь. Он говорит, что ты должна представиться этой самой Наташей, Женя. Солдат все равно смутно различает лица. У него горячка. Ты сделаешь это?
— Я, конечно, не против, но поможет ли?
— Стоит попытаться.
— Тогда пойдем.
Тем временем были подготовлены носилки.
— Следуйте строго за нами, — сказал сапер. — Ни в коем случае не сходите с разведанной нами тропы.
— Конечно, — согласилась я. Сапер мог бы и не предупреждать. Я давно изучила суровые законы войны.
И снова выжженная трава, чертополох, комья сухой земли. Мы поднялись на холм, спустились и увидели санитара, склонившегося над постанывающим солдатом.
— Его необходимо доставить в лагерь, — сказал санитар и обратился к раненому:
— Максим, пришла Наташа!
— Не может быть, — бормотал солдат. — Чудес не бывает…
— Бывает, — вмешалась в разговор я. — Это я, Максим, я нашла тебя. Ты должен бороться за жизнь. Тебе нужно дотерпеть до лагеря. Обязательно.
Солдат повернул голову в мою сторону.
— Осторожней! Осторожней! — зашептал санитар.
Максим посмотрел на меня. На его потрескавшихся губах заиграла блаженная улыбка.
— Наташа?
— Да, это я. Я!
— И мы снова будем вместе?
— Будем!
— Помогите мне, — вздохнул санитар. — Уложим его на носилки. — Потом санитар обратился ко мне: — Объясни ему, Наташа, что он должен потерпеть. Зажги в нем эту искру. Пусть он захочет жить!
— Обещай мне, что выживешь, — попросила я Максима. — Мы должны быть вместе! Сделай это ради меня!
— Ради тебя я готов рвать с неба звезды, — еле выдавил из себя Максим. — Наташа…
И мы двинулись назад. Максим продолжал бредить. Я с ним говорила. Иногда мне было тяжело отвечать на его вопросы.
— А что с Ромой? — все допытывался у меня Максим.
— С ним все в порядке.
— В смысле?
— Сейчас не время думать о Роме. Главное — мы с тобой!
— Это сон или это все на самом деле? — не унимался Максим.
— На самом деле. Верь мне, на самом деле!
И был долгий-долгий путь до лагеря. Разговоры о каких-то неизвестных мне людях. О Роме, о Свете, о Рафике… Я не знала, кто он, этот раненый солдат, откуда… Война обезличивает.
В лагере Максима сразу же отправили госпиталь, устроенный в палатке. Требовалось хирургическое вмешательство. Врач поговорил с санитаром и пришел к выводу, что я должна находиться рядом с пациентом, пока он окончательно не придет в себя и не встанет на путь выздоровления.
Несколько дней Максим не приходил в сознание, а если приходил, то вскоре засыпал от инъекций снотворного. Однажды он открыл глаза, я оказалась рядом.
— Ты не Наташа, — твердо заявил Максим и снова заснул.
На пятый день Максим пришел в себя, и я смогла с ним поговорить. Он открыл глаза утром. Кроме меня, рядом были врач и санитар. Но обратился Максим в первую очередь исключительно ко мне.
— Почему ты до сих пор здесь? — спросил он.
— Хочу, чтобы ты выздоровел.
— Скорее всего так и будет. Но почему ты здесь? Зачем?
— Чтобы поддержать тебя.
— Представляясь Наташей? Я уже давно понял, что ты — не она.
— Просто нужно было создать в тебе стимул для борьбы за жизнь, — тихо молвила я.
— Ты его создала. И я тебе благодарен. Не знаю, выжил бы я, если бы ты не представилась моей возлюбленной. Теперь этого уже никто не скажет, но морально ты мне сильно помогла. Наверное, я обязан тебе жизнью.
Я пожала плечами:
— Тебе виднее.
— Я действительно был на грани. Иначе ни за что бы не поверил, что Наташа примчалась сюда, на войну, за мной.
— Теперь тебя скорее всего уволят из армии, и ты сможешь поехать к своей Наташе…
Максим меня оборвал:
— Не поеду я ни к какой Наташе. Наташа ушла от меня к Роме, моему другу. Избитая тема солдатских песен. Но тогда я, клянусь, поверил в тебя. Наверное, когда человек на грани, он готов зацепиться за любую, даже самую нелепую возможность поверить в чудеса…
— Мы с тобой и о Роме говорили, — сама не знаю для чего, пробормотала я.
— Да? Я не помню…
Вскоре Максим окончательно оправился. К тому времени были подготовлены документы о его демобилизации из армии.
Наша часть должна была передислоцироваться в другое место. К нам прилетел вертолет с припасами. Этот же вертолет должен был доставить Максима на основную базу, откуда тот мог попасть в более мирные края, где начинается сладостная дорога домой.
— Долго еще, Женя, в этом аду телепаться собираешься? — спросил меня Максим на прощание.
— Не знаю. А ты как?
— Все! Еду домой. Учиться буду.
— Удачи тебе, и прощай!
Максим покачал головой:
— Не прощай, а до свидания. Мы еще пересечемся в этой жизни, чует мое сердце…
— Можешь адрес оставить, я тебе письмо напишу…
— Не стоит. Мы и так встретимся. И я выплачу тебе долг.
— Долг?
— Я обязан тебе жизнью.
— Вы скоро? — окликнули нас из вертолета. — Лететь пора!
— Ладно, я пошел, — сказал Максим. — Жаль, что у меня нет слов, чтобы выразить мою благодарность тебе. Но я не забуду, что ты для меня сделала. До встречи, Женя!
— Пока…
Я махала рукой. Я оглянуться не успела, как посадка в вертолет была закончена и чудо техники двадцатого века поднялось в воздух.
Пару дней я еще размышляла о странном солдате, которого вот так, чудом, удалось спасти, а потом война со своим бешеным, бесчеловечным ритмом заставила выбросить все из головы напрочь. Больше я к тому случаю воспоминаниями не возвращалась. Разве что изредка, на секунду, проскальзывало что-то такое в сознании, но чтобы об этом задумываться — нет, никогда. И вот теперь мне все вспомнилось с такой отчетливостью, будто случилось только вчера. У Максима было множество ранений, и одно из них — на плече.
По нему я и опознала бывшего солдата.
— Теперь и я вспоминаю, — сказал Максим, глядя на меня. — Удивительно пересекаются людские судьбы, не правда ли?
— Да. А ты ведь говорил, что мы встретимся.
— Говорил. Я это чувствовал. Я вообще чувствую людей, которым еще доведется сыграть роль в моей жизни.
— Разве я ее уже не сыграла?
— Мне кажется, что нет.
— Ты обещал мне помочь в случае чего.
— Да, я не забыл. Тебе нужна помощь?
— Да. Я занимаюсь расследованием преступления.
Максим нахмурился.
— Я бы, конечно, с радостью тебе посодействовал, но представления не имею, каково это — заниматься частным сыском…
— Я расследую убийство Игоря Сергеевича Маркова.
— О-о-о… Мне тоже кажется, что Светин невиновен… И я должен стать информатором?
— Вроде того. Но ты подобрал слово, которое чаще всего используется как ругательство. Я прошу всего лишь о содействии.
Я соображала, стоит ли говорить Максиму, что он случайно оказался у меня в списке подозреваемых, но в конце концов решила раскрыть карты.
— Видишь ли, у меня есть подозрение, что убийца — кто-то из студентов, которым Марков грозил отчислением.
Максим рассмеялся.
— То есть я — подозреваемый, — произнес он скорее утвердительно, нежели вопросительно.
— Выходит, так, — смущенно ответила я.
— Ну и какой у меня резон?
— Не знаю. Многие молодые люди боятся отчисления из университета, словно смерти. Ведь это грозит им службой в армии, а она, знаешь ли, не очень популярна в наши дни…
— Ну, мне, как ты знаешь, армия больше не грозит, — заметил Максим.
— Теперь вижу. Но когда возникла версия, я о тебе ничего не знала.
— Ладно. Но ты, может быть, подскажешь мне, каким образом я могу посодействовать?
— Мне нужна информация об остальных подозреваемых.
Максим задумался:
— Не думаю, что они виновны.
— И еще помощь в расследовании, — поспешила добавить я. — Ведь ты хорошо знаешь университет, а мне кажется, что разгадка тайны где-то там.
