Глава 19

Утром ко мне в комнату вошел Андрей и поцелуем разбудил меня. Лицо его было печальным. Я же, наоборот, светилась, как майская роза.

— Ты чему радуешься? — спросил меня Григорьев.

— Я знаю того, кто желал тебе смерти, — мне не хотелось дразнить Андрея, и я решила выложить все сразу.

— Весело тебе… А я всю ночь думал. У меня волосы дыбом встают, как только представлю, что кто-то из моих близких хочет меня убить.

— Когда ты узнаешь, кто это, ты тоже повеселеешь, потому что это не твой близкий.

— Ты же сама вчера доказывала, что другие не могли так много знать, и вообще?

— А ты подумай. Не родственник, а близко крутится, — загадала я загадку.

— Здесь все не родственники, но рядом со мной живут. И я им доверяю. Вот только Глеба я не знал, но и он меня тоже.

— Граф, — не стала больше мучить Андрея неизвестностью я.

— Мелихов? — удивился Григорьев. — Но зачем?

— Ибрагим.

— Ибрагим? — Андрей на минуту задумался, а потом, чуть не приплясывая, стал метаться по комнате. — Мелихов… Ну конечно, Мелихов! Ты спасла мне жизнь! — кинулся он меня обнимать.

— Не первый раз причем, — отбрыкивалась я. — Подожди, дай хоть умоюсь. Я только встала.

— На самом деле… — начал рассуждать вслух Григорьев. — Умри я, мама получила бы все. И он не то что купил — просто так забрал бы жеребца. Она бы ему на блюдечке его преподнесла. Она ведь считает, что он на ней женится. Неужели у него давно все было до мелочей продумано?

— Ты задаешь столько вопросов, — засмеялась я. — А нам ведь надо решить, что с ним делать.

— Ну надо же… Ведь он старик уже, помирать скоро. Чего человеку не хватает? — не мог угомониться Андрей. Он как будто не слышал меня.

— Ладно. Хватит. Встречаемся за завтраком. Можешь порадовать свою Любашу, что столь нелюбимый ею граф оказался мерзавцем. Она страшно обрадуется и скажет, что всегда это знала. Ну разве только не предвидела, что он настолько гадок.

Я выпроводила Андрея за дверь и тут же услышала, как он стал громко распевать, буквально на весь дом. Снизу донеслось ворчание Любови Ивановны. Послышались быстрые шаги по лестнице — видимо, Григорьев торопился к ней с хорошей новостью.

Я умылась, надела легкое красивое платье, сделала легкий макияж и во всей красе появилась на кухне. Меня встречали радостными криками и слезами. Любовь Ивановну потрясло известие о том, что преступником оказался граф. Она испугалась не на шутку, но, с другой стороны, радовалась, что мы все же вычислили злоумышленника.

Завтрак прошел в предположениях, как следует расправиться с Мелиховым. Общим решением было вызвать милицию. Пусть она решает. Без улик мы их, конечно, не оставим.

Во-первых, есть кольцо, а во-вторых — тогда в квартире Глеба следователь забрал в качестве улики кусок ткани. Я думаю, при обыске у Мелихова удалось бы обнаружить рваные штаны. А может, даже и рану на ноге. У овчарки зубы острые.

Когда мы закончили завтракать, Андрей поднялся в комнату и позвонил своему другу, работающему в милиции. Но тот, выслушав Григорьева, сказал, что пока нет веских доказательств относительно того, что Глеба убил Мелихов, поэтому никто арестовывать его не поедет. Правда, все же он решил подъехать к нам сам и проконтролировать дальнейшие события. Григорьев предупредил, что мы подождем его в течение часа, а потом сами двинем к графу.

Час прошел. Милицейского друга все не было.

— Поехали, — Андрей встал. — Поболтаем пока о том о сем с дражайшим нашим соседушкой, новоиспеченным графом. А там, глядишь, он и подъедет.

Мы сели в машину. Кирилла решили не брать. За руль я села сама, Григорьеву не позволила. Он слишком нервничал.

— Представляю, что с тобой будет твориться, когда ты жениться будешь, — улыбнулась я, решив разрядить обстановку. — Нельзя так переживать. Надо было тебе валерьянки выпить.

— Надо было мне коньяка глотнуть. Меня и в самом деле просто трясет от негодования.

— Смотри не убей графа в порыве волнения. А то приедет твой друг-милиционер, и придется ему забирать не его, а тебя.

Андрей промолчал. Я не стала больше так шутить и молча вела машину. Дорога была мне знакома, так что вскоре мы были на месте.

— Ну, пошли, — Андрей вылез из машины.

Он вдруг стал очень спокойным и уверенным в себе, кроме того, проявлял непомерную галантность. Он обошел машину и открыл мне дверцу, пока я возилась с ремнем безопасности.

— Можно было не пристегиваться, — заметил он. — Здесь нет гибэдэдэшников.

— Буду знать.

Навстречу нам из дома вышел человек. Узнав нас, он предложил пройти в гостиную, а сам пошел доложить Ивану Сергеевичу о нашем прибытии.

Тот вышел почти сразу с величайшим изумлением на лице.

— Рад вас видеть, — не забывал тем не менее про этикет граф. — Надеюсь, у вас ничего не случилось? Ваш визит так неожидан.

— У нас все хорошо. Даже более чем хорошо, — улыбнулся Андрей.

— Правда? — с сомнением посмотрел на него Мелихов. — Пойдемте во двор, там сядем и поговорим спокойно.

Иван Сергеевич распорядился, чтобы подали вино и легкую закуску, а сам повел нас туда, где мы уже сидели, когда были у него в гостях впервые.

— Иван Сергеевич, — начал Григорьев, и я вся сжалась в неопределенном предвкушении того, что может случиться. — Вы еще не потеряли надежду завладеть Ибрагимом?

Вопрос был поставлен двусмысленно, и Мелихов немного удивленно задумался, прежде чем ответить.

— А что? Вы решили все же продать мне жеребца?

— А разве вы хотите его купить? — вроде бы изумился Андрей. — Мне показалось, что вы, дорогой граф, желаете именно завладеть им. Во что бы то ни стало, ни перед чем не останавливаясь.

— Я вас не понимаю.

— Вы все прекрасно понимаете. Не стоит больше разыгрывать спектакль.

— Уверяю вас, Андрюша, вы ошибаетесь. Мне, конечно, очень хочется иметь этого жеребца, но чтобы ни перед чем не останавливаясь… Тут вы не правы.

— Вы хотели меня убить, — буднично, как будто речь шла о погоде, произнес Григорьев. — Наверное, и сейчас хотите. Даже сильнее, чем прежде. Но у вас ничего не выйдет.

— Хватит, — Мелихов встал. — Мне неприятно слушать ваши беспочвенные обвинения. Или, может, у вас есть доказательства? Тогда предъявите их. Если таковых не имеется, убирайтесь отсюда вон. — Иван Сергеевич сделал неопределенный жест, как бы с негодованием указывая нам на дверь. — Меня радует, что ваша матушка не видит, как низко вы пали.

— Кстати, о моей матушке. Я думаю, ей не понравится все, что я расскажу. Вы ведь не любите ее. Она просто была одним из средств для достижения вашей заветной мечты. Вы убили бы меня, она получила бы наследство, и тогда Ибрагим стал вашим. Она бы вам всех лошадей отдала да еще с десяток прикупила, лишь бы вы продолжали говорить ей красивые слова.

— Вам не стыдно?

— Нет.

— А на самом деле почему ему должно быть стыдно? — услышала я голос позади себя.

Я повернулась и застыла с таким же выражением лица, какое возникло на лицах других присутствующих.

В развевающемся цветном платье перед нами стояла Наташа.

— Что смотрите? Не ожидали меня увидеть? — Она прошла и села на свободный стул.

Никто из мужчин даже не встал и не помог ей сесть.

— Ты преподнесла нам сюрприз, — предчувствуя неладное, произнес Мелихов. — Андрей, вернувшись из Москвы, сообщил, что ты погибла. Что тебя убили.

— А я вот осталась жива. Рана оказалась пустяковой, а шок быстро прошел. Меня «Скорая» увезла. Кто-то вызвал, — Наташа бросила на Григорьева благодарный взгляд. Однако по этому же взгляду можно было сказать, что он — последнее, за что она его благодарит.

Кстати, справедливости ради отмечу, что благодарить-то она должна меня, а не Андрея. Ведь это я вызвала «Скорую». Я мгновенно вспомнила минуты, проведенные в квартире Наташи, и все, что там произошло. А чего я стала тогда вызывать «Скорую помощь»? Наверное, в тот момент очень уж обрадовалась, что Андрей жив, что нам удалось выкрутиться из столь сложной ситуации, поэтому и решила сгоряча — Наташа мертва. К тому же мы страшно торопились. Ну конечно! Сейчас я четко видела воспроизведенную памятью картину. Наташа лежала без движения, но на лице ее не было печати смерти, что я непроизвольно отметила, но не успела додумать. А может быть, мне чисто по-женски захотелось, чтобы соперница исчезла с лица земли? Но профессионализм сработал — вот я и вызвала «Скорую».

Тряхнув головой, я отбросила воспоминания и вернулась к действительности. Наташа стояла рядом с нами, и в глазах ее появился стальной оттенок.

— Мне самой рассказать, как было дело или ты сам смелости наберешься? — с кривой усмешкой спросила она, посмотрев на графа.

Иван Сергеевич молчал.

— Тогда я была твоей девушкой. Помнишь эти чудесные времена? — спросила Наташа Андрея. — Ты сам познакомил меня с Мелиховым. Вот тогда я и начала как бы разрываться. Я все время думала о том, что денег у него гораздо больше, чем у тебя. Но ты красив и молод. Зато он — граф… И все же выбрала тебя, хотя Мелихов не переставал оказывать мне знаки внимания. И все время просил меня склонить тебя к тому, чтобы ты ему жеребца молодого уступил. Уж очень он ему нравился.

— Разве ты меня не любила? — спросил Григорьев.

— Любила. Но деньги я всегда любила больше. К тому же ты сам виноват, ведь мы с тобой расстались по твоей инициативе. Ради денег и графского титула я согласилась тебя убить, когда Мелихов предложил устроить это дело. Жениться на мне обещал, между прочим, — Наташа громко и некрасиво рассмеялась. — Помер бы в первую брачную ночь, и осталась бы я вдовой. Богатой вдовой.

— Стерва, — прошипел Иван Сергеевич.

— Не хуже тебя, кретин. Я из-за тебя чуть на тот свет не отправилась. А Костик погиб. Вот эта крутая… — повернулась она ко мне, — ему прямо в лоб какую-то дрянь запустила. Мне потом фотографии показывали с места происшествия, когда я в больнице лежала.

— Как же тебя так быстро выписали? — подала наконец голос и я.

— А меня не выписали, я сама оттуда слиняла. Больно хотелось с вами со всеми повидаться.

— Мелихову неприятностей хочешь, Андрея в покое никак не оставишь, так тебе от них что-то нужно. А меня зачем тебе видеть? — Я сильно удивилась.

— Я ведь знаю, что это ты Костика убила. Сдать тебя могу.

— Так и я тебя тоже, — мне показался смешным ее план мести мне.

— Ха-ха-ха! Это еще доказать надо, что я хотела убить. Я же ни в кого не стреляла и ничего противозаконного не делала. А вот на той железяке, что во лбу у него торчала, твои пальчики!

— Ты что, всерьез думаешь, что можешь напугать меня?

— Ты не человек, что ли?

— Наташа, все кончено. Сейчас сюда приедет наряд милиции и заберет вас, — спокойно сказал Григорьев.

— Я не верю тебе, Григорьев. Ты никогда не умел врать, так что лучше помолчи.

— Зря ты так говоришь, — вставила в интересную беседу свое слово и я.

— Ага. Я столько пережила совсем не для того, чтобы ваш наряд забрал меня, — девушка вдруг вскочила и кинулась к Андрею.

— Сидите все! — громко крикнула она, оказавшись за спиной Андрея и приставив к его горлу нож. Наташа как-то сумела схватить его со стола. — Шевельнетесь, и я мигом сделаю то, что очень на руку Мелихову. Только ты не радуйся, — повернулась она к нему, — тебе не удастся воспользоваться этим.

— Наталья, успокойся, — сказал Иван Сергеевич. — Сядь. По поводу милиции пошутили. Никто сюда не приедет, так что не надо паниковать. Если хочешь порезать его, делай это быстрее и садись.

Девушка заставила Андрея встать со стула, все еще не отпуская ножа, и спиной двинулась вместе с ним к выходу.

— Будьте вы все прокляты. Я уеду отсюда, и вы никогда меня не найдете, — твердила она как заводная.

Я видела, как острие ножа прямо-таки впивается в шею Григорьева. Ясное дело, Наташа совсем потеряла голову. Надо действовать довольно быстро, но продуманно.

И тут заговорил сосед-граф:

— Дура, сейчас мы выгоним этих придурков, возьмем деньги и потом уедем из страны. У меня много денег. Нам хватит на все.

Наташа сильно нервничала, потому и допустила непоправимую ошибку. Она стала приближаться к Ивану Сергеевичу, подталкивая Андрея и крепко сжимая в руках нож. Очевидно, она намеревалась напоследок дать пощечину графу или сделать что-нибудь еще в таком роде. Эпатажный поступок вполне в ее духе.

Я быстро вскочила, повисла на той руке Наташи, в которой она держала нож, ударив при этом ногой по ее голени. Наташа скорчилась и расслабила руку. Теперь нож был у меня.

Оказавшись обезоруженной и получив довольно болезненный удар, девушка взвизгнула и побежала. «Пусть бежит, — подумала я, оставшись на месте, — все равно от себя не убежишь».

Я подошла к Григорьеву и стала осматривать его шею, на которой остался-таки порез, хоть и не глубокий. Но боковым зрением я все-таки следила за Наташей. И тут прозвучал выстрел.

Он был таким неожиданным, что я вздрогнула. Это еще что за сюрприз? Только я так подумала об этом, как увидела, что Наташа медленно заваливается на один бок. Она упала на пороге дома.

Я повернулась к графу. Он держал в руках пистолет и смотрел в одну точку. Очевидно, старик неправильно истолковал то, как решительно направилась к нему Наташа. Наверное, он подумал, что теперь, после того как я отбила из ее рук Андрея, она набросится на него и причинит ему какой-то вред.

Я подошла к Мелихову и аккуратно вынула у него из рук пистолет. Он даже не заметил это.

— Что тут у вас происходит? Что за выстрелы? — Во двор выбежал молодой человек в штатском, но с оружием, и я почему-то сразу поняла, что это тот самый милицейский друг, который должен был приехать нам на помощь.

Увидев лежащую Наташу, он остановился, нагнулся к ней и стал искать пульс. Одновременно он поднял глаза на нас с Григорьевым и спросил:

— Вы не пострадали?

— Нет.

— Замечательно.

Потом прибыла опергруппа. Григорьев не стал обвинять Мелихова в том, что тот хотел его убить и несколько раз покушался на его жизнь. Довольно и того, что было налицо.

Ответив на вопросы, мы вернулись в дом Андрея.

— Как ваш разговор? — подбежал Кирилл. — Вам удалось прижать Мелихова?

— Да, все хорошо.

— Ну и добро, — подошла к нам Любаша.

На следующий день я собралась домой. Меня долго уговаривали остаться, но мне так хотелось окунуться в родное, так надоело быть гостем, что я не соглашалась ни на какие уговоры.

Любовь Ивановна плакала у меня на плече и говорила, что я — настоящее чудо. Ведь если бы не я, если бы Андрей был не со мной и так далее.

— Готово, — крикнул Кирилл, — можно ехать.

Андрей подвел меня к машине.

— Женя, у меня разрывается сердце. Мне так не хочется тебя отпускать, — он обнял меня и слегка поцеловал.

— Это пройдет. Мне тоже нелегко, но сам знаешь — так будет лучше всего.

— Но почему? Почему нельзя забыть о всех там сложностях, сделать глупость? — Григорьев не мог устоять на месте. Он принялся ходить вперед-назад.

— Все, пока. Я буду звонить, — я села рядом с Кириллом, захлопнула дверцу и скомандовала: — Поехали.