Глава 11
Поймав такси, мы поехали к гостинице, в которой обычно останавливался Григорьев. Я предложила ему остановиться в другой, чтобы обмануть возможных преследователей, которые наверняка изучили привычки моего клиента, но Андрей упрямо твердил, что ему удобнее именно в этой гостинице, и прочее в том же роде. Почему-то я сразу поняла, что спорить с ним бесполезно. Ну и ладно, пусть будет хорошо знакомая гостиница. Во всяком случае, устроимся сразу, тем более что наши попытки спрятаться вряд ли помогут уберечься от преследователей.
Побросав вещи в номер и едва приведя себя в порядок, мы поехали в ту фирму, с которой Григорьев очень хотел прийти к соглашению.
— Мне предложили очень дешевые куриные ножки, — тихо рассказывал мне Андрей, когда мы уже сидели на заднем сиденье такси. — Понимаешь, птицефабрика еще совсем новая, никому не знакомая. А если предприятие не раскручено, то никто покупать его товар не захочет. Между тем у них все по правилам, ты не подумай, это тебе не какие-нибудь левые «ножки Буша». Товар московский, просто на рынок его еще не вывели. Я уверен, эти окорочка с руками оторвут.
— И с ногами тоже, — кивнула я.
— Что?
— Ничего. Дальше рассказывай.
— Да больше нечего говорить. Чтобы товар пользовался спросом и его можно было спокойно продавать, обязательно нужен сертификат, а поскольку фирма начинающая, то… Ну, в общем, не то нет его, не то он поддельный. Один мой знакомый узнал про этих кур и мне рассказал, а то бы я ни за что не стал с подозрительными товарами работать. Надо бы его сейчас к рукам прибрать, пока они не поняли себе цену.
— Куры? — спросила я, пытаясь дурацкими шуточками сбить с Григорьева охватившее его воодушевление. Но он даже не обратил внимания на мои подколки.
— Если заключить договор о том, что они будут поставлять товар только мне, то ты и представить себе не можешь, насколько прибыльным может быть это дело.
Мне вдруг стало скучно. Кажется, голова мужчины, который мне так понравился, забита только куриными ногами. Совсем не романтично.
— Ты только ничему не удивляйся и, если что-то не поймешь, лучше спроси, когда мы будем одни, — попросил меня Андрей. — Я здорово боюсь, как бы не сорвалось все. Жаль потерять такой шанс.
— Послушай, — перебила я, — ты думаешь, из-за этого на тебя и покушаются?
— Речь идет об очень больших деньгах. И если кто-то еще узнал об этой возможности заработать, то вряд ли смог преодолеть искушение, — серьезно и очень тихо ответил Григорьев.
— А ты, случайно, сам никого не выводил из игры, чтобы быть единственным?
— Как ты можешь так говорить? Я пока до такого не дошел и никогда не буду пользоваться такими методами.
— Очень хочется надеяться на это.
Мы остановились.
— Приехали, шеф, — повернулся таксист.
Григорьев расплатился, и мы вошли в незнакомое мне высотное здание. На входе Андрея попыталась остановить пожилая женщина, вахтерша, спросив что-то, но он пролетел с такой скоростью и целеустремленностью, что вопрос повис в воздухе без ответа. Я только пожала плечами.
Мы поднялись без лифта на четвертый этаж. Я еле поспевала за Андреем, который довольно резво бежал впереди и чувствовал себя здесь как дома. Он даже не оглядывался, чтобы проверить, иду ли я рядом или уже давно отстала. К счастью, с физической подготовкой у меня полный порядок, и я двигалась за клиентом, что называется, след в след.
— Здесь, — остановился у одной из дверей, восстанавливая дыхание, Григорьев.
— Я очень рада, — ответила я ему. — Почему не входишь?
Андрей открыл дверь.
— Здравствуйте, — с радушной улыбкой поприветствовал Григорьев симпатичную девушку, сидящую за компьютером. Потом он с легкой улыбкой нагнулся ближе к ней и прочитал на бейдже ее имя. — Елена Анатольевна! Нам бы хотелось поговорить с вашим боссом Сергеем Павловичем.
— Вы по какому вопросу? — спросила, как я успела прочитать, офис-менеджер Елена Анатольевна Осадчая.
— Моя фамилия Григорьев. У меня с Пантелеевым назначена деловая встреча. Он просил меня, как только приеду в Москву, сразу же обратиться к нему.
Девушка сняла трубку телефона и сообщила директору о нашем прибытии, потом аккуратно положила ее на рычаг и, улыбнувшись, пригласила нас войти. Все ее действия были отлаженными и размеренными, без суеты и нервозности. Вот таким и должен быть помощник директора, подумалось мне, когда я вспомнила шебутную, но бестолковую секретаршу Григорьева Свету.
Мы с Андреем вошли в директорский кабинет. Приятная прохлада, источаемая кондиционером новейшей модели, показалась благословенной: солнце сегодня здорово жарило. За большим столом сидел приятного вида мужчина. При нашем появлении он встал, вышел на середину комнаты, приветливо улыбаясь, и протянул руку Андрею.
— Рад вас видеть, — сказал он, правда, выглядел при этом не слишком весело. — К сожалению, не имею чести быть с вами знакомым, — повернулся он ко мне.
— Евгения Охотникова, — отрекомендовалась я. — Я сопровождаю Андрея Юрьевича в его поездке.
— Моя помощница, — во избежание дополнительных вопросов быстро вставил Григорьев.
— Сергей Павлович, — представился в ответ мужчина. — Присаживайтесь. У меня для вас не очень хорошие новости.
— Что-нибудь случилось? — спросил встревоженный Андрей.
— Елена Анатольевна, — Пантелеев нажал на кнопку селектора, — распорядитесь, пожалуйста, чтобы нам принесли сок и минеральную воду, — потом он снова повернулся к нам и продолжил: — Дело в том, что объявился еще один желающий, готовый купить у нас весь заинтересовавший вас товар. Я пока не могу назвать его имя, к тому же оно, скорее всего, ничего вам не скажет. Факт в том, что он предлагает нам значительные деньги.
— Я тоже могу предложить хорошую сумму, — сразу же отреагировал Григорьев. — Сколько вас устроит?
— Поговорим об этом потом, я должен подумать. Давайте назначим встречу на завтра. Я договорюсь с тем самым клиентом, который претендует на товар, придете и вы, тогда и решим, как нам быть.
— Но откуда он узнал? — недоуменно спросил Григорьев. — Ведь все держалось в строжайшем секрете.
— Любой секрет можно раскрыть, — заметил Пантелеев. — Я не стал сразу продавать ему товар, потому что знаком с вашим другом и мне не хотелось бы так некрасиво поступать с вами, хотя… этот шаг нелегко мне дался. Вы же понимаете, договор мы еще не заключили, поэтому я имею право продать товар кому угодно. — Сергей Павлович развел руки в стороны, показывая этим жестом, что некоторые обстоятельства в бизнесе выше него.
— Конечно, — Андрей, опустив голову, будто бы размышлял. — Значит, завтра? В какое время?
— Часа в четыре, если вас это устроит.
В это время открылась дверь, и на пороге появилась Елена Анатольевна с подносом в руках, на котором стояла бутылка минералки, картонная коробка с соком и блюдо с фруктами. Однако наслаждаться этими дарами не было никакого желания. Я видела, как огорчился, если не сказать разозлился, Григорьев, ведь все обернулось совсем не так, как он ожидал. Наверняка ему хотелось как следует отчитать Пантелеева, если не послать его подальше, но он сдерживал себя, понимая, что толку от этого все равно не будет.
— Что ж, тогда мы придем завтра к назначенному часу, — сказала я, всем своим видом давая понять Андрею, что нам лучше уйти и оставить все как есть.
Григорьев поднялся с непроницаемым лицом, поблагодарил хозяина за гостеприимство. Пантелеев в ответ любезно раскланялся. Однако стоило нам выйти в коридор и закрыть за собой дверь предбанника, где сидела Елена Анатольевна, как на меня обрушился весь арсенал ненормативной лексики Григорьева.
— Ну что ты так переживаешь? — спросила я, прослушав цветистую тираду. — Ты должен был быть готовым к подобному. Кстати, тебе ведь еще не отказали, просто встречу перенесли на завтра. Так что еще ничего не решено. Возможно, ты сможешь купить свои ноги, правда, теперь наверняка цена будет выше прежней. Но тут уж ничего не попишешь. Если же тебя такой вариант не устраивает, мы можем прямо сегодня вернуться в Тарасов. Кстати, тогда, возможно, закончатся все твои проблемы. Не только с этими курами, а и вообще. Если на тебя покушаются только из-за сделки, то ты радоваться должен, что она не состоится.
— Эка, ты загнула, — рассмеялся вдруг Андрей, и я поняла, что печаль его отпустила. — Но ты права. Не стоит так убиваться из-за каких-то там кур. Есть на свете вещи поважнее.
Мы подошли к лестнице и стали спускаться. На одном из пролетов Григорьев неожиданно остановился.
— И все-таки я добьюсь своего, не уступлю этот товар так просто. Надо еще посмотреть, как дело повернется. Если мне будет известен человек, которому так нужна моя смерть, и именно он заинтересован в этом товаре, то я могу сообщить о его действиях милиции. Может, правоохранительные органы остудят его пыл и заставят забыть о сделке.
Андрей рассмеялся, но смех его мне совсем не понравился. Кажется, мой клиент что-то задумал, вряд ли расскажет, что именно.
— Чем мы сейчас займемся? — спросила я.
— Можно погулять по городу, — пожал плечами Григорьев, — или в кино сходить.
— Вот только кино нам и не хватало! Чрезвычайно удобное место для того, чтобы помочь твоему противнику остаться без конкурента.
— Что же мне, сидеть под стеклянным колпаком?
— Увы. Пошли в гостиницу. Примем душ, пообедаем как следует, — я схватила Андрея за рукав и потянула его к выходу.
Для того чтобы поймать машину, нам нужно было перейти улицу, и мы направились к пешеходному переходу. Погруженный в свои мысли, Андрей, кажется, не замечал ничего вокруг себя, а я привычно осматривалась. Каково же было мое изумление, когда в скверике на противоположной стороне я увидела… того самого пожилого мужчину с тростью!
От неожиданности я даже остановилась, и мне пришлось догонять Андрея. Мы перешли через дорогу, когда на светофоре загорелся зеленый свет, Григорьев уже было поднял руку, чтобы остановить машину, но я заговорила просительно:
— Мне… мне надо покурить. Очень хочется… Здесь у дороги стоять опасно. Давай в тот парк пройдем, сядем на лавку и передохнем, — предложила я, косясь в ту сторону, где сидел старикашка, не единожды материализовавшийся на нашем пути.
— Что это с тобой случилось? — видимо, заметив мои странные взгляды, Андрей вознамерился оглянуться.
— Не надо оглядываться, — сказала я резко, но с милой улыбочкой. — Идем сядем, и я тебе все расскажу.
Мы не стали углубляться в сквер слишком далеко, приземлились на первой попавшейся лавочке.
— Заметила кого-нибудь подозрительного? — недоуменно спросил Андрей и снова попытался оглядеться.
— Сиди нормально, не крутись. Давай поговорим о… о твоих друзьях. Я давно спросить хотела, нет ли у тебя какого-нибудь знакомого, который ходит с тросточкой? Только я не графа имею в виду.
— Хочешь, чтобы я сейчас загадки разгадывал? — Андрей от изумления даже немного отстранился, чтобы лучше меня видеть. Вид у него был таким, будто он всерьез решил, что я спятила. — Нет у меня никаких знакомых с тросточкой. Граф иногда ходит с тростью, а больше… никого не знаю.
— Ох, ну ладно. Не хотела я тебе говорить, но… Там на скамейке сидит один мужичок, очень примечательный такой. Так вот, я видела его в Тарасове, когда мы садились на поезд.
— Ну и что? — не понял Андрей. — При-ехал, быть может, посмотреть на столицу нашей Родины.
— Самое интересное, что в поезд он, по моим наблюдениям, не сел. Во время посадки оставался на перроне, я сама это видела, — твердила я свое, время от времени посматривая тайком в сторону старичка.
— С тобой все в порядке?
— Со мной все в прядке. Ты меня не дослушал. Как ты думаешь, где я его видела в первый раз?
— Ну и где? — Григорьев уже перестал сопротивляться и подгонять меня, а просто выжидал, когда я выложу всю информацию.
— На пожаре. Когда твой склад горел.
— На пожаре? — переспросил Григорьев.
— Да. Сначала на пожаре, потом на вокзале. А теперь он сидит в московском скверике на лавке как ни в чем не бывало. Но в очевидной близости от нас.
Мне и самой было трудно поверить в то, о чем я говорила Григорьеву. Как, спрашивается, воспринимать тот факт, что один и тот же человек постоянно оказывается рядом? Может ли это быть совпадением? Предположим. Но этот тип оказался вблизи нас в совершенно другом городе, оставшись на перроне того, откуда мы буквально только что приехали! Это уж совсем странно. На самолете он, что ли, нас догнал?
— Может, он на самолете прилетел? — спросил меня Андрей.
— Возможно, — согласилась я. Ну вот, мысли у нас направлены в одну сторону.
— На вокзале проводил кого надо, а сам на самолет. Раньше нас прилетел и теперь решает здесь свои дела, — сам себе не веря, искал объяснение Андрей. — Но на пожаре тогда что же он делал? Он ведь не входил в здание. Его бы заметили, а мне ребята говорили, что никто чужой на склад не заходил.
— Он мог подговорить кого-то из них.
— Давай пройдемся мимо него, — предложил мне Андрей, — я на него посмотрю. А вдруг окажется знакомым?
Мы встали и направились в ту сторону, где сидел подозрительный старичок. Но он, как оказалось, смылся в неизвестном направлении, пока мы препирались.
— Ну вот, — сказала я, — его уже нет. Ушел.
— Эх, а я его даже не видел, — махнул рукой с досады Григорьев.
— Ладно, едем в гостиницу, — печально проговорила я, и мы пошли к дороге.
Поймав такси, мы загрузились на заднее сиденье и назвали адрес. Как только машина тронулась с места, Григорьев по-хозяйски положил мне руку на плечо и притянул к себе. Я уставилась на него, пытаясь объяснить самой себе причину внезапно возникшего волнения.
— Я согласен просидеть в номере весь вечер, но только в том случае, если ты обещаешь мне хорошую культурную программу, — шепнул Григорьев мне на ухо изменившимся голосом. — По крайней мере я рассчитываю на танцы.
— Что-то я не пойму… Ты в каком качестве меня нанимал? Мы ведь сей вопрос уже обсуждали. Но на всякий случай напомню: я работаю немного не в той отрасли.
— Это мне известно. Но тут особый случай. Дело в том, что ты мне очень нравишься. Нет, не так, это я тебе уже говорил. А ведь я тоже тебе не безразличен? — Андрей заглянул мне в глаза. — Признайся, Женя.
— Мне многое нравится. Дождь, например.
— Мне нравится, что ты сравниваешь меня с дождем, который ты любишь, я это видел. Но все-таки признайся. Честно говоря, мне сейчас не до смеха. Со всех сторон сплошные обломы.
— И ты ждешь, что с моей стороны облома не будет? А если все-таки надежды не оправдаются? — спросила я.
— Я этого не переживу. А так как в твои обязанности входит беречь мою жизнь, просто не имеешь права говорить мне ничего плохого, — порадовал меня Андрей замысловатым объяснением. Потом он тяжело вздохнул. — Ладно, не хочешь — не отвечай. Оставим все как есть.
— Я не люблю пустых слов, — серьезно заговорила я, — слов и обещаний, которые потом не можешь исполнить. Бывают такие моменты, когда думаешь, что все, что ты сейчас говоришь — правда, а потом, со временем, понимаешь, что это не совсем так. Но уже вернуть ничего нельзя, правильно? Слово не воробей… И если ты впоследствии начинаешь рассуждать иначе, чем раньше, то окружающие не считают, что ты передумал, они уверены в том, что ты просто обманул. Поэтому я предпочитаю молчать.
— Какая ты сегодня, — еще крепче прижал меня к себе Андрей. — Не буду я тебя мучить, не бойся. И твое признание мне не так уж необходимо. Мне достаточно того, что я и сам знаю, вижу. Ведь тогда, у меня в доме, если бы не помешал звонок…
— Мы уже приехали, — отпихнула я Григорьева, — выходи давай.
Поднявшись в номер, Григорьев решил позвонить и заказать что-нибудь поесть, но в свете последних событий эта идея меня не воодушевила. Неизвестные преследователи Андрея вполне могут попытаться отравить его, лучше не рисковать без надобности. Тем более что у нас имелось чем подкрепиться: запасы Любови Ивановны, казалось, были неисчерпаемы.
— Пойду в ванную, — невесело сообщил мне Андрей и, взяв полотенце, направился туда. Но потом, сделав два шага, остановился и повернулся ко мне. — А вдруг меня захотят утопить в ванне? А тебя рядом не будет? Что тогда?
Хотя сейчас он явно глумился, однако зерно истины в его словах присутствовало.
— Я сейчас ее проверю.
На самом деле, почему это я не догадалась сделать это раньше. Как только мы вошли в номер, я осмотрела все комнаты, а вот в ванную с туалетом не заглянула. Сейчас, осмотрев и эти помещения, я весело сообщила:
— Никого нет, тебе, думаю, ничто не грозит, так что моя помощь не требуется. Ты же умеешь управляться с кранами?
Григорьев ничего не сказал. Он вошел в ванную комнату, демонстративно закрыл за собой дверь и принялся там напевать арии из опер. Причем сильно перевирая мотив.
Я села на диван, предварительно разложив на столе снедь, что положила нам добрая Любовь Ивановна. Ее широкая душа проявилась в этом как нельзя более ярко. Ощущение было таким, будто женщина собирала нас в дорогу, которая должна была длиться, по меньшей мере, трое суток. К счастью, ничего не испортилось. Любовь Ивановна и завернула все как следует, в герметичные упаковки. Копченая курица, вареные яйца, зелень, огурцы, помидоры, картофель — мы запросто могли пообедать. Баночку майонеза можно купить в здешнем буфете, впрочем, как и сок. В общем, жить можно, и очень даже неплохо.
Я не заметила, как мои мысли плавно переключились с одной темы на другую. Почему-то мне очень не хотелось выходить сегодня на улицу. Не потому ли, что я опасаюсь очередного нападения на Григорьева? Возможно. Ведь если от него хочет отделаться конкурент, то сегодня у него остается последний вечер для исполнения задуманного. Завтра судьба этих злополучных кур должна решиться окончательно и бесповоротно. Правда, нет гарантии, что если Григорьев победит в конкурентной борьбе и купит товар, то у него закончатся проблемы. Вдруг его противник вознамерится отомстить за то, что его обошли?
Впрочем, настоящие бизнесмены, насколько я знаю, не склонны увлекаться местью. Деловые люди умеют проигрывать не только на словах. Они действуют по-другому: пытаются отыскать, на чем можно отыграться.
Как бы там ни было, сейчас главное — пересидеть в гостинице до завтрашнего дня. Эх, жаль, что поспать не получится… Получается так, что за двое суток я спала всего несколько часов, так что сейчас желание отдохнуть было особенно острым. Я встала, прошлась по комнате и закурила, встав у окна. Что-то в последнее время я слишком много курю, а не следовало бы. Но, вынуждена была признаться я самой себе, эта история меня здорово волновала. Не потому ли, что мое отношение к Григорьеву было особенным, отличным от того, как я относилась к остальным своим клиентам?
Я снова подумала о старике с тростью. Очень похоже, что он и есть таинственный конкурент Андрея. Зачем бы ему иначе появляться рядом с той фирмой, в которую приехал Григорьев? Вряд ли прибыл туда за нами, слежки я не видела.
Меня сейчас очень беспокоило одно обстоятельство. Старик, если предположить, что он действительно заинтересован в убийстве Григорьева, ведет себя довольно странно, — он совершенно не скрывается. Когда человек задумывает убить другого, ему нет никакого смысла показывать себя, навлекая подозрения. А этот тип появляется открыто и спокойно. На пожаре я его хорошо рассмотрела. Потом, на вокзале, тоже. И здесь, в Москве, сидел практически на виду, прекрасно понимая, что мы можем его увидеть. Как будто даже на это и надеялся. Но если так, то что сие означает? Просто способ показать нам, кто владеет ситуацией, обычное бахвальство или же за этим стоит нечто более глубокое?
Я не могла найти покоя, то садилась на стул, то ходила по комнате, обдумывая возникшие вопросы.
Из ванной вышел Андрей с полотенцем, обмотанным вокруг бедер.
— О, какой замечательный стол! — Похвалу он сопроводил красноречивым жестом: развел руки в стороны и облизнулся. — Все так аппетитно выглядит, я, кажется, сейчас съем эту картошку прямо в кожуре.
— Я хотела тебя спросить, — перебила я его восхищенные возгласы. — Ты абсолютно уверен в том, что никогда раньше на твоем пути не встречался тип с тростью? До того момента, пока я тебе о нем не сказала, ты его точно не замечал?
— Нет. Почему ты снова про него вспомнила?
— Просто мне пришло в голову, что он ходит за нами, совершенно не пытаясь этого скрыть. Он не прячется.
— Ну и что?
— Это значит, что либо убийца не он, либо он просто какой-нибудь псих или извращенец.
— Почему?
— В первом случае ему нет необходимости прятаться, потому что ничего плохого он не делает, а во втором случае он, предположим, нанял киллеров, а сам ходит за нами, чтобы посмотреть, как те сделают свое дело. Разве не псих? Только у извращенца может возникнуть подобное желание, — я разрезала помидор, посолила его и протянула Григорьеву. — Ну?
— Мне даже и сказать нечего. Слушай, это все так вкусно… но мне ужасно хочется воблы и пива.
— Кто о чем, а вшивый о бане, — досадливо поморщилась я. Григорьев в очередной раз пропустил мои слова мимо ушей. — Неужели тебе мало еды?
— Да нет. Просто скучно как-то.
— Смотри, при твоих приоритетах в питании недолго и толстяком стать. А я их жуть как не люблю, — я решила больше не донимать Григорьева своими предположениями. Чего ему голову без толку забивать, у него сейчас другие мысли, о работе.
— Ты меня и такого не особо любишь, — весело подмигнул мне Андрей и захрустел огурцом.