Глава 9 ЧТО РАССКАЗАЛ НАМ ГОНЗА
Когда я изложила итоги моего похождения дожидавшемуся меня на той стороне Курилову, он задумчиво нахмурил брови и глянул в направлении удаляющейся дамы с двумя бульдогами, один из которых так неожиданно обнаружил человеческие чувства.
— Оборачиваются на нас, — вдруг проговорил он, — с чего бы это?
— Неужели она посмотрела на номер, высветившийся после моего звонка, и признала в нем демидовский мобильный? — предположила я. — А вдруг она…
— Да, это было бы действительно неслыханным везением! — перебил меня Курилов. — Впрочем, нам в любом случае надо отсюда сваливать.
— А куда? — озадачила я его вопросом. — Демидов все равно в руках этих уродов, и несколько часов погоды уже не сделают. А нам желательно поесть и хотя бы чуть-чуть поспать, прежде чем вплотную приступить к вылавливанию нашего помидорного повелителя. Как ты на это смотришь?
— Вообще-то положительно, но где нам поесть и это самое… поспать?
— Конечно, есть варианты, но при более подробном рассмотрении… по крайней мере, моя тетушка отпадает сразу. Туда-то ребята Путинцева не преминут заглянуть.
— Есть одна мысль! — Курилов повернулся ко мне с живостью, чрезвычайно неожиданной для семидесятилетнего старикашки. — Гонза!
— Чего-чего?.. — переспросила я. — Ты предлагаешь поехать отлежаться у Гонзы? И полагаешь, что это удачная мысль?
— Почему нет? По крайней мере, там нас никому не придет в голову искать.
Одним словом, мы поехали к Гонзе. На трамвае, причем все того же многострадального одиннадцатого маршрута. Правда, почтенный господин Станиславский порывался поймать такси, а в качестве платы за проезд предъявить свой проездной на все виды транспорта, включая чартерные авиарейсы в Турцию, — имеется в виду его много претерпевший за последние часы «узи». Но я не допустила такой вопиющей безответственности и бесшабашности и настояла на проезде общественным транспортом.
Курилов, сварливо бубня себе что-то под нос ворчливым стариковским голосом, вынужден был все-таки согласиться со мной.
* * *
Как ни удивительно, мы добрались до дома Гонзы без ставших уже привычными приключений. Наш патриархальный постпенсионный вид не вызывал подозрений, и я не сомневаюсь, что полковник Путинцев, даже столкнувшись с нами нос к носу, не сумел бы распознать в нас недавних жестоких обидчиков своих подчиненных.
Дом Гонзы, в котором я ни разу не была, оказался стареньким одноэтажным домишком с засаженным яблонями палисадом. Ветхая деревянная калитка во дворик не была заперта, и мы беспрепятственно прошли внутрь.
Даже странно и смехотворно было думать, что в этом стареньком домике откровенно деревенского типа есть наисовременнейший компьютер, снабженный принтером, сканером, факс-модемом и доступом в Интернет. Тем не менее, это было так.
Я огляделась в поисках звонка и, не найдя его, трижды постучала в дверь. Несмотря на ранний час, а именно: семь утра, дверь открыли сразу, и на пороге возникла внушительных габаритов невысокая пожилая женщина с добродушным лицом и, щуря небольшие, широко расставленные глаза, подслеповато вгляделась в нас. И вдруг радостно бросилась мне на шею с воплем: «Капитолина Никифоровна, сколько лет, сколько зим!..» — при этом немилосердно тыкая мне в подбородок чрезвычайно колючим кактусом, который она держала в левой руке.
О господи!
К счастью для меня, Курилов ухватил прыткую старушку, стиснувшую меня в объятиях с силой семи Дронов и Стоероса в придачу, за руку и воскликнул:
— Да нет же, Анна Иванна, это не Капитолина Никифоровна, это я, Костя, и моя знакомая… Не сломайте ей шею, она не такого почтенного возраста, как вам показалось первоначально, и поэтому у нее закалка все-таки не сталинская!..
Анна Ивановна приослабила свой борцовский захват и подозрительно посмотрела на меня.
— Мы к Андрею, Анна Ивановна, — сказала я.
Сказала, разумеется, своим обычным голосом, а не тем дребезжащим маразматическим фальцетиком, что использовался мною в качестве маскировочного средства.
Почтенная дама воззрилась на меня с некоторым подозрением, но потом повернулась к нам спиной и уже через плечо сказала:
— Ну хорошо, тогда проходите… Правда, Андрей еще спит, ну да ладно, разбудим. И так дрыхнет целыми днями, паразит, а коли не дрыхнет, так за этим своим… компетером сидит. Нет бы в университет сходить, поучиться, так нет же… А что это вы так обрядились, а? Костя, ну ты… я понимаю, всегда был такой, а вот она…
— Анна Ивановна, — сказала я, — вы не будете против, если мы побудем у вас некоторое время? Просто мы…
— Нет-нет, и слушать не желаю, — замахала она руками, — не объясняй, нужно, значит, нужно. Я не думаю, что вы от хорошей жизни носитесь в этой одежке в семь утра.
В этот момент отворилась дверь дальней комнаты и оттуда показалась заспанная физиономия Гонзы. Увидев свою бабушку в сопровождении почтенных пожилых людей, он что-то нечленораздельно промычал, что, очевидно, означало у него приветствие. Курилов звонко расхохотался и, глядя прямо в выпучившиеся от изумления глаза Dr-a Quickneta, произнес:
— А это мы, а не Капитолина Никифоровна!
…Через полчаса мы, накормленные до отвала радушной Анной Ивановной, отправились на покой в одну из трех комнат просторного дома Гонзы. Курилов, по-видимому, не отличающийся особой застенчивостью, тут же содрал с себя стариковское отрепье и, повернувшись спиной к зеркалу, начал меланхолично рассматривать огромный кровоподтек на полспины, украшавший его мускулистое тело.
— Н-да, — резюмировал он результаты осмотра, — разделали меня под орех добры молодцы из ФСБ.
— Заслужил, — ответила я. — Но тебе все равно грех жаловаться, знаешь ли. Выбор бронежилета ты сделал удачно.
— Ладно, давай спать, — буркнул он, заваливаясь на кровать так основательно, что она хрустнула и завибрировала, очевидно, будучи нетверда на ножках.
— Ну что ж… — начала было я, но раскат довольно-таки основательного храпа прервал мою фразу в самом ее зародыше.
Курилов спал, прикорнув лбом к стене и по — мальчишески подложив ладонь под щеку.
Я подошла к нему и села на краешек кровати. Тело гудело от нестерпимой усталости, ватные ноги отказывались сгибаться в коленях. «Старею, — мелькнула дурацкая мысль, — в „Сигме“ я так бы не устала. А Курилов…» Я поймала себя на ощущении, что думаю о нем почти с нежностью. Странное, спокойное, светлое чувство, как будто мир сошелся светлым клинышком на этом насмешливом, в чем-то определенно жестоком и циничном, но необычайно сильном и, как мне показалось, очень одиноком человеке…
* * *
Когда я проснулась, уже темнело. Сероватые сумерки вползали в окно, наполняя комнату смутным ощущением безвозвратно потерянного дня, как это бывает, когда человек готовится к экзамену, а потом незаметно для себя засыпает, а продрав глаза, чувствует невосполнимость того, что он упустил по своей нерадивости, и теперь даже авральный режим работы не поможет избежать мучительного цейтнота.
Именно такое губительное ощущение крепко зажало горло, и я резко поднялась на кровати и огляделась, как будто могла увидеть нечто качественно новое по сравнению с тем, что окружало меня до момента провала в душную пропасть без сновидений.
В углу на обшарпанном стуле сидел Гонза. Скрючившись, обхватив голову руками и время от времени издавая протяжные вздохи глубокой озабоченности. Одним словом, все признаки внезапно выросшей буквально на глазах проблемы.
— Что, Андрюха, нелады? — спросила я.
Он повернул ко мне опустошенное, раздавленное сомнением и страхом лицо, и даже в паутине сиротливого серого полумрака была видна проступившая на нем смертельная бледность.
— Они тебя достали, да, Андрюша?
— Да, — еле слышно проронил он.
— Они знают, что мы здесь, или звонили тебе насчет информации о «Мегафлоре-97»?
Гонза изумленно уставился на меня, широко распахнув глаза. Господи, как ребенок, честное слово.
— Кто с тобой говорил? — вдруг прозвучал из-за моей спины голос Курилова.
Совершенно непостижимым образом он встал со скрипучей кровати так, что я даже не почувствовала движения за своей спиной, не говоря уж о том, чтобы услышать, и приблизился ко мне на расстояние, не большее десяти сантиметров. Опасный ты человек, Константин Сергеевич Курилов, если даже я не воспринимаю твоих действий в той степени, чтобы, скажем, предпринять какие-либо превентивные меры.
Хотя, если бы от него исходила опасность, не знаю…
— Со мной говорил сначала Хачатурян, потом Аня, — глухо ответил Гонза. — Она у них. Так же, как и Демидов.
— А вот это уже интересно, — медленно выговорила я. — Значит, Хачатурян… Убил Маркела и стал у братвы за главного, так, что ли?..
— У меня есть подозрение, что за главного там вовсе не Хачатурян, — сказал Андрей. — Уж что-то он, знаете ли, этакое…
За этой туманной формулировочкой скрывалось в сущности верное понимание ситуации, и я, кивнув головой, коротко взглянула на Курилова, словно желая с его помощью утвердиться в верности кое-каких своих предположений.
— Мне позвонили примерно часа через два после вашего прихода, — продолжал рассказывать Гонза, — попросили Андрея… такой вежливый голос. И потом такое… Одним словом, Хачатурян сказал мне, что ему известно все о программе «Мегафлор-97», которую я позаимствовал из компьютера Демидова. Он сказал еще: приходи сегодня в ночной клуб «Алое небо» и приноси с собой дискету с информацией. Он пообещал за это солидное вознаграждение.
— Во сколько? — спросила я.
— В десять вечера. Они пришлют за мной машину к дому. — Гонза болезненно сморщился, потом произнес без всякого выражения, но с сильной дрожью в голосе: — Я очень боюсь. Они убьют всех.
— Значит, Аня, дочь Демидова, у них? — полуутвердительно-полувопросительно произнесла я. — Захватили вместе с отцом…
— Я очень волнуюсь за нее… Гораздо больше, чем за себя. Я не знаю, как это могло произойти, но… — голос его сорвался, и он, не стесняясь, закрыл лицо руками и громко всхлипнул.
— Все ясно, — усмехнулся Курилов, довольно-таки безучастно разглядывая скорчившегося в углу друга, — да ты не убивайся так, ничего с ней не произойдет.
— Но почему они обращаются к Андрею? — недоуменно спросила я. — О том, что Гонза располагает информацией о «Мегафлоре», им, конечно, мог сказать Демидов…
— Или Аня, что куда более вероятно, — прервал меня Курилов. — Я не думаю, что Сергей сказал им это. Прежде всего потому, что не было необходимости. А остальное проще пареной репы. Естественно, они не смогли подобрать коды доступа к созданным мной системам защиты этой информации. А Анька, не знаю, из каких побуждений, проболталась им, что та же информация, но без всякой защиты, имеется у Гонзы. Благо я сам помогал ему получить доступ к файлам «Мегафлора».
— Но что же теперь делать, Костя? — беспомощно спросил несчастный хакер. — Что же с нами будет? Ведь вы, я так понимаю, сами скрываетесь от них?
— Правильно ты все понимаешь, брат, — откликнулся Костя. — Теперь осталось правильно поступить.
— А как?
— Мы пойдем с тобой, — сказала я. — Последуем за их машиной, так что не бойся. Все это, как говорится, дело техники. Но я так понимаю, они не станут прокручивать дельце непосредственно в клубе. Вероятно, они рассчитывают именно на тот случай, что мы поедем за тобой… Ведь не может быть, чтобы полковник Путинцев еще не сообщил о нашем побеге.
По мере того, как я произносила эту тираду, лицо Гонзы все более вытягивалось.
— Ка-а-аком побеге? — протянул, почти пропел он, когда я договорила. — Это еще что за новости? Там что, еще и менты замешаны?
Надо сказать, что отношение Андрюши к родной милиции не отличалось особой трепетностью и приязнью. Особенно, если учитывать его хакерские подвиги на тучной ниве взламывания и попросту демонтажа отдельных информационных баз, принадлежащих правоохранительным органам, то они и вовсе были безнадежно далеки от идеала.
— Вот именно, — кивнула я, — не буду тебя пугать, но во главе всего этого милого и законопослушного мероприятия стоит человек отнюдь не из криминальных кругов. Не исключено, что он из областной администрации.
— Ы-ы-ы-ы, — выдавил тот и ошеломленно уставился на Курилова: куда, дескать, это ты меня втравил?..
Конечно, я не стала говорить и без того многострадальной жертве шантажа, что дело обстоит еще хуже, чем он предполагает. Особенно ту занимательную подробность, что он, Гонза, укрывает в своем доме уголовных преступников. То есть преступника федерального масштаба Мангуста, он же Станиславский, он же Костя Курилов, и еще не снискавшего таких лавров на криминальной стезе Хамелеона, но тем не менее благополучно обвиненного в убийстве, то есть меня, Женю Охотникову.
— Времени у нас достаточно, — произнесла я, взглянув на часы. — Половина восьмого. О господи! Мы это что, дрыхли тринадцать часов без просыпу?
— Стареешь, мать! — насмешливо откликнулся Курилов. — А вот был такой замечательный человек… не беда, что ростом не вышел, Наполеон Бонапарт звали, так вот ему для преодоления любой усталости было достаточно только прикорнуть к дереву да пару минут вздремнуть, и все. А мы тут, понимаешь, со своими «Сигмами» и ГРУ…
— Не трави душу, — искусно пародируя смущение, взмолилась я, — и так тут проспали светопреставление!
* * *
Не мудрствуя лукаво, мы с Куриловым тут же принялись за подготовку к неотвратимо приближающейся и смертельно опасной поездке в ночной клуб «Алое небо», а дальше, по моему неумолимо терзающему смутными подозрениями наитию, куда бог пошлет. А бог периодически посылает и на тот свет, и, прямо как люди, на три буквы.
Прежде всего требовалось сменить гардероб. Но с этим проблем возникнуть не должно, благо с одеждой у Гонзы всегда было все в порядке.
Вследствие того, что большинство вещей было привезено из-за границы (отец Андрея был крупным специалистом по компьютерам и часто ездил в Европу и Америку для обмена опытом, так сказать), мне пришла в голову счастливая мысль, что лучше всего закосить под иностранцев, тем более что и я, и Курилов в совершенстве знали несколько языков.
Процесс перевоплощения прошел без эксцессов, и конечный итог его был весьма утешителен и, главное, правдоподобен. Курилов превратился в очкастого лохматого голландца в цветастой рубахе, жилетке и простеньких потертых джинсах, стоивших, однако, не меньше двухсот долларов. То есть настоящих, а это главное.
Я же обратилась в безвкусно обряженную британку в нелепых шортах, джинсовой рубахе и каких-то невообразимых туфлях. Макияжа почти не было, то есть он был нанесен таким образом, что цвет лица и губ казался естественным и присущим мне от природы, между тем как это, разумеется, было не так.
Кроме того, я окрасила несколько прядей волос в ярко-рыжий цвет.
После этого мы провели пробный акт идентификации наших персон, в роли подопытного кролика выступала Анна Ивановна.
Я двинулась к кухне, натыкаясь на расставленные там и сям бесчисленные кадки, ящики, горшки с разнообразными растениями, под конец едва не снеся мини-парник у самого входа. На кухне священнодействовала Анна Ивановна, успевая одновременно следить за варящимися и жарящимися на плите кушаньями, поливать какой-то до отвращения похожий на сжавшуюся для прыжка змею отросток, а также рыхлить землю в огромной кадке с плодоносящим (!) апельсином.
— Здрасте, а Андрей дома?
Она скользнула по мне удивленным взглядом и проговорила:
— Дома, дома… постой, а как же ты зашла, дочка? Никак, я опять забыла захлопнуть входную дверь?.. Вот память никуда стала, а?
Я удовлетворенно усмехнулась: первая проверка, можно сказать, удалась.
* * *
Проблем с транспортом тоже не возникло, поскольку невдалеке у Курилова был гараж с раздолбанной до безобразия, поцарапанной, но все-таки машиной, хоть и без заднего бампера и с треснувшим лобовым стеклом. Зато «Ауди». Он пригнал ее к самому дому и спрятал в переулке, да так искусно, что у людей Хачатуряна, прямо скажу, было до обидного мало шансов ее обнаружить.
Ровно в десять Гонза вышел из дома и встал под фонарем буквально в двадцати метрах от того места, где стояла наша машина. Надо сказать, что неизвестные появились пунктуально и из приоткрывшегося тонированного стекла выглянуло лицо.
Это был Дрон.
Дрон вышел из машины и начал с редкостной методичностью и целенаправленностью запихивать Гонзу на заднее сиденье. Именно так можно было охарактеризовать этот процесс, потому что Андрюша, словно в детской сказке про Иванушку-дурачка, не желал лезть в печь и конвульсивно сучил ручками и ножками, что крайне осложняло жизнь Дрону.
Вероятно, Гонза просто перепугался не на шутку.
Наконец, все это Дрону надоело, и он пнул несчастного Гонзу с такой силой, что тот пулей влетел в машину.
— Я тебе, гнида, это припомню, — пробурчал себе под нос Курилов, очевидно, под гнидой разумея рукоприкладствующего Дрона.
— Поехали! — выдохнула я.
