Глава 10 КТО УБИЛ ЮРИЯ НАЧАЛОВА

К ночному клубу «Алое небо» мы подъехали примерно в двадцать минут одиннадцатого. Припарковались в пяти метрах от гоблинской машины, откуда несколькими секундами ранее Дрон и Стоерос (еще один старый знакомый!) под белы рученьки вывели святого мученика Гонзу, которого, будь я патриархом Московским и всея Руси Алексием Вторым, канонизировала бы лишь за выражение лица, достойное утыканного стрелами святого Себастьяна.

В клубе, несмотря на ранний час, было довольно людно, и у стойки бара толпился народ, жаждущий промочить свою глотку дорогущими местными коктейлями. Среди них мы увидели парочку уже основательно припитых лохматых немцев, одетых еще более несообразно и разношерстно, чем мы с господином Станиславским, и громко разговаривающих с сильным баварским акцентом.

— Гутен таг, дейчланд камераден, — пробурчала я себе под нос и направилась к потомкам тевтонских рыцарей, краем глаза наблюдая за Гонзой, которого повели в дальний угол зала, где в полумраке за столиком неподвижно сидел человек. О нем я могла судить лишь по силуэту. Высокий мужчина в элегантном пиджаке. Время от времени он подносил к губам бокал и делал небольшой глоток. Только одно движение, но даже по нему я смогла понять, кто передо мной. Ведь память жестов и движений порой куда основательней и устойчивей, чем даже зрительная, и потому, скопировав для себя небрежный, полный самоуверенной, хладнокровной вальяжности жест этот, я вспомнила, кому он мог принадлежать.

Красив, красив ты, Ашот Хачатурян, но еще красивее ты будешь смотреться в гробу. Пышные поминки, застывшие торжественные лица родственников и друзей — последний, посмертный триумф сильного и жестокого, и оттого еще более красивого зверя.

У порога клуба тебя уже поджидает никогда не промахивающийся Мангуст, который остался там на случай непредвиденных эксцессов, и потому у тебя нет шансов. Равно как нет их у тех, кто стоит за тобой. Полковника Путинцева, и того, второго и главного, кто и инициировал всю эту замечательную антидемидовскую кампанию.

…Все вышло куда проще, чем я предполагала. После двухминутной беседы Ашот поднялся и, пошатываясь, двинулся к выходу. За ним пошли Дрон, Гонза и Стоерос — именно в таком порядке.

Женя, обрати внимание на этот вопиющий непрофессионализм господина Хачатуряна — ведь он попросту пьян. Очевидно, для него это дело тоже не представляется самым приятным и желанным, не исключено, что и действует он под определенным прессингом и таким образом, несоразмерно потребляя алкогольные напитки, просто снимает нервный стресс.

Но, помимо пьяного Хачатуряна, существует еще трезвый полковник Путинцев, и потому уязвимость Хачатуряна и его подручных может обернуться искусно замаскированной ловушкой для Жени Охотниковой и Кости Курилова, которые, как известно, нанесли жестокий урон профессиональной чести полковника не далее, как сегодня утром, и он наверняка желает вернуть должок.

Но ничего, эти два пьяных немца просто посланы небом, чтобы принести мне удачу. Вот один из них наткнулся на Хачатуряна и оглушительно заорал что-то, явно сожалея о своей неловкости и спрашивая, чем он может искупить ее перед герром руссишем. Ну, тоже мне, нашли русского!

Хачатурян пробормотал невнятно несколько армянских слов, очевидно, ругательных, и, крепко ухватив одной рукой немца за плечо, а другой — потирая ушибленный бок, произнес негромко, но очень внятно:

— Слющь, ты, сматрет нада, когда идещ, да?

Немец перешел на чудовищно плохой русский и, нещадно коверкая слова, начал предлагать герру выпить вместе с ним. Дескать, он, крупный немецкий шоу-бизнесмен Александр Фюрц, хочет в кои-то веки выпить с русскими в неформальной обстановке, потому что презентации ему уже надоели, и все такое. Мне почему-то показались знакомыми интонации его голоса, не исключено, что я видела его раньше, и еще более не исключено, что именно на одной из тех презентаций, на скучность которых он только что так сетовал.

И тут пьяный Хачатурян начал соглашаться, вероятно, почтя совершенно необходимым для своего душевного спокойствия выпить с немецким бизнесменом, преподать ему науку пить по-кавказски, ну и, конечно — как без того! — поговорить «за жись»… Ну и ну!

Я подошла ко второму немцу, который при ближайшем рассмотрении оказался немкой, причем, как ни странно, довольно симпатичной, и на немецком спросила прикурить.

Та глянула на меня осовелыми глазами, потом расплылась в широчайшей улыбке и протянула «зипповскую» зажигалку, на ходу осведомляясь, немка ли я или просто так блестяще владею немецким языком. Я улыбнулась и преподнесла в ответ фразу, от которой она стала улыбаться еще шире, хотя, казалось бы, это невозможно, благо все тридцать два зуба уже сверкали перламутровой белизной в рассеянном свете ночного клуба:

— Разве человек не немецкого происхождения может говорить по-немецки так хорошо, как мы, немцы?..

Мы разговорились с Барбарой, так она представилась, тем временем ее спутник экстренными темпами скорефанивался с пьяным Ашотом, от которого несло не то, что на километр, а прямо-таки на морскую милю или, того хлеще, на лье, потому как Хачатурян, похоже, употреблял дорогой французский коньяк.

Дрон и Стоерос тупо стояли тут же, придерживая Гонзу, совсем закисшего и теперь отчего-то сильно смахивающего на Пьеро, только без грима.

Беседуя с немкой, я успевала кидать вокруг себя настороженные взгляды, которые, впрочем, оставались совершенно незамеченными ею. Поехать в логово Хачатуряна вместе с ним самим под видом немки, гостьи хозяина дома и соплеменницы богатого немецкого бизнесмена Александра Фюрца — это, конечно, великолепно, но существует немалая вероятность того, что это — ловушка, сработанная с большим искусством и дальним, с тонким расчетом, прицелом.

Впрочем, пока не было ни малейших оснований полагать, что дело может повернуться именно так. А пока что мне последовало предложение от самого немца принять активное участие в немецко-армянском празднике жизни на правах соотечественницы и чуть ли не друга семьи.

На выходе из ночного клуба я слабо кивнула Курилову, разве что не слившемуся со стеной и оттого совершенно незаметного случайному взгляду: дескать, все идет путем, следуй за нами.

Он коротко взмахнул ресницами в знак того, что все понял и поступит, как то полагается в ходе операции.

Барбара, я и Александр подошли к черному «Мерседесу» с немецкими номерами, похоже, в самом деле из Мюнхена, и баварский акцент в их речи не обманул меня. Махнув рукой на охранников, открывших перед Хачатуряном дверь джипа, на котором они приехали в клуб, Ашот сел вместе с нами в «Мерседес». Надо полагать, он не хотел ни на секунду расставаться с новообретенным немецким другом и потому не умолкал ни на минуту. Ничего себе мафиози на исполнении ответственного задания!

Краем глаза я отметила, что Курилов оставил свой наблюдательный пункт у стены и направляется к своей раздолбанной «Ауди».

— А что, гэр Алэксандр, — важно надувшись, спрашивал Ашот, — ви лубите армянский коньяк?

А сам только что французский хлебал, паразит.

— Герр Ашот, — откликался немец, вальяжно раскинувшись на сиденье, благо за рулем была Барбара, — ви есть чирисмерно пить напитки алкохолни… Ви могет немнофько погублять сфой огканисм. А армянски коньяк… о, я полагайт, вас меня угостит этот напиток.

— Какой базар, дарагой! — откликнулся Ашот. — Кстати, ты любишь русских женщин, а, гэр Алэксандр?

Немец облизнулся от удовольствия и пропел:

— О, руски шенчин… это ест фантастише шенчин. А что дас ист…

— Еще как даст, дарагой! — завопил Хачатурян, свирепо вращая глазами. — Любой женщин тэбэ даст, клянус мой шашлик! Кстаты, дарагой, ты когда-нибудь ел настаящий армянский шашлик? Нэ-э-эт, нэ грузынский… грузынский эта не шашлик, а так… испорченный баран, слющь!..

Когда он был трезв, я не замечала за ним столь чудовищного кавказского акцента…

— Грузын как дэлает шашлик? — продолжал разоряться Хачатурян. — Бэрет баран, рубит баран на много кусок, надевает на шампур и жярит! Это не шашлик, а Асвенцым какой-то, слющь!.. Фашист какой-т, да?

Надо сказать, что употребить именно это сравнение в разговоре с немцем, — нарочно не придумаешь!

— А армянин щьто? — воздел палец Ашот. — Армянин берет баран и не-е-ежненько, баран даже нэ болно, дэлает из него много мяса, патом паливает это мясо бэлим вино, патом бэрет памидор, баклажян, пэрец, обжяривает всо это, патом добавляет зелени… потом еще, и па-адает дарагой гост. Вай, какой вкусны, слющь!

Пока он вываливал на головы слушателей этот гимн армянскому шашлыку, мы проехали центр города и проезжали как раз по той самой улице, на которой я утром под видом старушки просила телефон у суровой Марии Андреевны и ее добродушного охранника.

Охранник!

Я вспомнила, где я слышала голос немца, интонации которого еще тогда, в клубе, показались мне так странно знакомы.

Охранник.

Без сомнения, во внешности немца и того охранника не было ничего общего, разве что только плотное сложение и примерно одинаковый рост. Не буду оспаривать того, что и голоса мало чем были схожи, — и тембр, и манера говорить. Особенно если учесть, что один говорил по-немецки, а другой — по-русски. И все-таки это был один и тот же человек.

Я не могла ошибиться.

Теперь стало понятно, где находились люди полковника Путинцева: они находились совсем рядом, в одной со мной машине.

Неудивительно, что они посадили меня на заднем сиденье между собой, а впереди, за рулем, была одна Барбара, или как там ее зовут.

Но какой актерский дар у этого марьандреевского охранника! Да и Хачатурян не подкачал. А ведь не будь сегодняшней старушки, усиленно просящей о том, чтобы ей позволили позвонить, неизвестно, как бы все обернулось.

Не думаю, что они хотят доставить меня в дом еще в сознательном состоянии. Вырубать меня им надо здесь, на это и рассчитано, а вот теперь мы посмотрим, кто кого. Зря ты, Ашот, сел в эту машину, лучше бы держался поближе к своим дронам и стоеросам. А ведь он их выслал вперед, подготовить встречу дорогих гостей. Одним из дорогих, таким образом, был Гонза, вторым — я, а третьим и незваным, о котором еще не подозревал и сам хозяин, — Курилов, чью машину я не видела, но твердо знала, что он неотступно следует за нами.

А сейчас мы и повеселим забугорных гостей.

— А что, герр Александр, — произнесла я на чистейшем немецком языке, — вам не приходилось слышать, какое тяжелое положение в России с телефонами?

Он вопросительно посмотрел на меня, и в пристальном взоре его тяжело блеснуло недоумение.

— Вы представляете, — продолжала я, — порой ситуация достигает критической отметки, и тогда несчастные русские старушки вынуждены с раннего утра ходить по улицам и просить своих более состоятельных сограждан об одолжении…

Он хорошо владел собой, но невозможно скрыть такой мощный всплеск недоумения и тревоги. Серые глаза немца сразу утратили свое задорно-хмельное выражение, в них застыл вопрос: как я догадалась?..

Он, несомненно, нанес бы удар, но мгновением ранее я прочитала это намерение у него в глазах, как в открытой книге.

Изогнувшись, я ткнула коленом (!) прямо в переносицу лженемца, и неудивительно, что после такого удара он откинулся затылком на спинку сиденья, ошарашенный и оглушенный. Я выхватила свой пистолет размером не больше дамской ладони и свирепо ткнула дулом в кадык Хачатуряна так, что он захрипел и выпучил от боли глаза.

Девушка на переднем сиденье, заслышав шум, обернулась, но тут же получила такой удар в голову, что лишилась чувств. Вероятно, инстинктивно она нажала на тормоз, потому что машину резко тряхнуло, развернуло почти на сто восемьдесят градусов, и она остановилась.

«Какие же вы профессионалы», — мелькнула мысль. Спецслужбы, а дали провести себя как малые дети. Даже жалко, особенно эту девушку. Ну не берись ты не за свое дело. Вот Курилов на вашем месте так легко не сдался бы.

— Ну ладно, Ашот, довольно мы поиграли в кошки-мышки, — медленно выговорила я, нажимая пистолетом на его горло, — говори, на кого работаешь, кто убил Началова и кто так желает заполучить демидовский «Мегафлор».

— Да пащла ты! — прохрипел он. — Если ты будэщ рыпаться, то их всэх щлепнут, и тэбя тоже.

Дверца резко распахнулась, и не ожидавший этого Хачатурян вывалился наружу прямо в огромную грязную лужу к ногам неподвижно стоящего человека.

— Ты у меня щас довопишься, — негромко произнес Курилов и несильно, но, судя по стону Ашота, довольно чувствительно пнул его. — Давай колись и не думай даже мне тут вонять. Не то — ты меня знаешь — мало не покажется.

— Харащо, Мангуст, все понял, — выговорил Хачатурян, узнавая посулившего ему такое милостивое и учтивое обхождение человека. — Я и сам не по своей воле…

— Имя человека, который всей этой богадельней, так сказать, заведует, — бросила я.

— Да ви ж его знаете.

— Неужели все-таки Началов? — не без иронии спросил Курилов, но я увидела в его глазах нечто, заставившее меня более серьезно отнестись к этой, казалось бы, небрежной и легкомысленной фразе Кости.

— Он, са-абака! — обрадовался Хачатурян и сел на четвереньки, качественно улучшая свою дислокацию. — Началов и есть. А с ним его палковыник Путынцев.

— А я все надеялся, что сведения о его смерти — правда, — грустно вздохнул Курилов.

— Значит, Началов разыграл свою смерть? Потому что ведь его новый белый «мерс», действительно взорван. Это даже передавали в новостях.

— Интересен не сам факт имитации Началовым своей смерти, а то, что побудило его начать против всех нас решительные боевые действия. Ты не догадываешься, что именно, Женя?

— Неужели… — От мысли на секунду захватило дух, но потом я собралась с силами и облекла свое предположение в слова: — Неужели известие о гибели сына?

— Да, он буквально через два часа после этого несчастного случая, в просторечии именуемого убийством, узнал имя человека, которому он обязан такой радостью. Неудивительно, что он решил покончить со всеми нами. С тобой, Женя, за то, что ты так хорошо выполнила свою работу. Со мной — ну, у нас всегда были замечательные отношения, особенно после того, как я взломал сейф с его документами, правда, потом я отказался убить его.

— Так Началов и есть тот человек, из-за которого ты поссорился с Маркеловым?

— Вот именно. И я не хотел, чтобы Серый… чтобы мой дядя знал об этом прискорбном обстоятельстве.

— Но почему Началов хотел… впрочем, что это я.

— Самое смешное, — медленно начал Курилов, — что мы сами спровоцировали Началова на такой тотальный кипеж. Цепочка, как по заказу…

— Почему же это, — покачала головой я, — конечно, Началова провоцирует на эти действия смерть его сына, которую, в свою очередь, спровоцировал Демидов, наняв меня. Это случайность, но все же… Ведь Демидова вынудило нанять меня не желание позабавиться, заполучив себе телохранителя-женщину, а вполне конкретные угрозы по телефону и даже взрыв его лимузина.

— А кто взорвал лимузин-то?

— А ведь Началов через Маркелова, который, очевидно, находился в зависимости от него и Путинцева, вполне конкретно предлагал Сергею Викторовичу продать ему «Мегафлор». Вероятно, у Началова были основания не убирать Демидова напрямую, а просто выбить у него…

— Да, так все и было, — с готовностью подтвердил Хачатурян, хотя его никто и не спрашивал. — Маркел думал, что потом Началов сделает из него козла отпущения. Свалыт все на него, а сам получит то, что ему надо, и останется внэ подозрений.

— Ну а кто взорвал лимузин-то? — повторил Курилов.

— Кто?

— А ты помнишь, что я говорил в ФСБ?

— Конечно. Ты там вешал им лапшу на уши, что не только взорвал началовский «мерс», но и приложил руку к взрыву демидовского «Линкольна». Правдоподобно рассказывал, между прочим, — я усмехнулась и добавила: — Станиславский.

— Куда уж правдоподобнее. Тем более если учесть то забавное обстоятельство, что почти все сказанное мной там — чистейшая правда.

Я остолбенела.

— То есть ты на самом деле взорвал лимузин своего дяди? — пролепетала я. — И на самом деле из соображений его безопасности?

— Ну ведь нанял же он тебя, — улыбнулся Курилов.

Я посмотрела на неожиданно просветлевшее лицо этого удивительного человека и медленно выговорила:

— По-моему, ты сумасшедший, Костя. У тебя явно не все дома.

— Я того же мнения, — насмешливо ответил он.

— И ведь все паясничаешь, да, Костя? Вокруг смерть, тревога и страх, а ты все паясничаешь?

Хачатурян, широко разинув рот, смотрел на нас снизу вверх, вероятно, ничего не понимая.

— Что ты заговорила на манер проповедника, только не так гнусаво, — серьезно сказал он. — Да, я паяц. Мне нравится смеяться, когда больно и страшно. И ты такая же. Вспомни свою сегодняшнюю старушку.

— Но все-таки, Костенька… — слабо начала я, но он прервал меня:

— Наверно, так в аду сатана смеется над грешниками. Паясничает и смеется.

— Паяцы преисподней… — пробормотала я, глядя на «немца», из разбитого носа которого обильно текла кровь, на уткнувшуюся в баранку руля «Барбару», и машинально шлепнула по затылку сидевшего на земле Ашота: — Ладно, пора доигрывать эту замечательную комедию. Где Началов, у тебя в доме?

То, что полковник Путинцев отрядил на операцию двух своих людей, одетых под иностранцев, сильно облегчало нам жизнь. Ведь Началов, по словам Хачатуряна, знал о них только то, что приедут они с Хачатуряном, будут косить под немцев, и один из них — мужчина, а другой — женщина.

Мы же с Куриловым соответствовали всем этим условиям.

Полковника же Путинцева, который мог нас легко расколоть, по словам Ашота, в доме не было, а я не думаю, что у кавказца есть какой-то резон врать.

Вообще же, утверждал Хачатурян, в доме только его мать, Мария Андреевна, та самая, к которой с некоторых пор по просьбе Ашота приставлен работник спецслужб, его я только что вырубила в машине. А также в доме Началов и его охранник.

— Значит, ты наполовину русский? — спросила я.

— Даже больше, — ответил Ашот все с тем же армянским акцентом.

Мы спокойно вошли в холл, где в кресле спиной к нам неподвижно сидел человек. Чуть поодаль стояли Стоерос, Дрон и третий, которого и имел в виду Ашот, говоря о наличии в доме охранника Началова. В нем я узнала того, кто в свое время так тепло встретил нас с Демидовым в его же собственном, демидовском, доме.

Продолжим это милое знакомство.

Возле них на низком пуфике уныло сидел Демидов, рядом стояла его дочь, а в уголке дивана примостился Гонза, время от времени бросающий на Аню горящие влюбленные взгляды и боязливо косящийся на Демидова.

Почти в тот же момент, когда мы вошли в эту комнату, человек в кресле поднялся и повернулся к нам лицом.

Это был Юрий Владимирович Началов.

— А, явились, — без особого энтузиазма проговорил он, — ну и что, никого нет?

— Почему же, Юрий Владимирович, — отозвалась я. В кои-то веки своим собственным голосом.

Он остолбенел от ужаса, когда мы с Куриловым молниеносно выхватили оружие.

— Всем лежать, ррруки за голову, рррыла в пол, мать вашу, ублюдки! — явно копируя какого-то героя плохого боевика, проорал Курилов, подскакивая к Началову и тыча ему чуть ли не в лицо дулом своего излюбленного «узи».

Все дружно повалились на пол, включая Демидова и Гонзу. Одна Аня сумасшедшими глазами посмотрела на грязного после недавнего купания в луже Хачатуряна и вдруг с диким истерическим воплем бросилась к нему на шею.

— Дурдом, — пробормотала я и подхватила с пола Началова, по дикому окрику Курилова первым упавшего ниц. — Ну что, Юрий Владимирович, кажется, вы очень хотели нас видеть?

— Очень. — Началов внезапно сделал молниеносное движение и на мгновение высвободился из моих рук. Но этого мгновения ему хватило для того, чтобы сунуть руку под пиджак… в глазах его блеснула ненависть, но в ту же секунду Костя с застывшим холодным лицом прошил его очередью из автомата в упор.

Началов пошатнулся, его ноги подогнулись, и он упал на пол, который уже окропили первые капли крови.

Его крови.

— Это тебе за все хорошее, Юрий Владимирович, — выговорил Курилов, — я всегда знал, что именно так все и кончится.

И он засмеялся почти беззвучным горьким смехом.

— Да ты че, с ума сошел? — заорала я и бросилась к упавшему Началову. — Совсем спятил?.. Ты что творишь?

— Или мы, или он, — ответил Курилов. — Я всегда знал, что во всем этом сотрудничестве с дядей ему нужно только одно — «Мегафлор». В умелых и нечистых руках он стал бы средством для мгновенного обогащения. Дядя не захотел выращивать наркоту, но он не сумел защитить свое гениальное изобретение от ублюдков типа Началова, Маркелова и Хачатуряна. Здорово же ты, Ашот, — повернулся он к дрожащему кавказцу, — здорово же ты боишься этих негодяев, если согласился убить Маркела, когда его поведение не понравилось покойному Юрию Владимировичу.

— Костя, но как же так? — пролепетал Демидов, медленно поднимаясь с пола. — Как же это?..

— А вот так. Я не буду деблокировать доступ к файлам «Мегафлора». Наша страна еще не готова пользоваться этим изобретением, а любая другая просто не имеет на это права.

— Всем оставаться на местах! — вдруг прогремело в воздухе, и группа спецназа ворвалась в холл и наставила на нас автоматы. Вслед за спецназовцами в комнату — как тогда — вошел полковник Путинцев.

Я машинально оглянулась. Курилова больше не было рядом со мной: он исчез.