8
Валерия Евгеньевна предложила мне только что сваренный кофе, но, помня о ее причудах, я отказалась, пообещав, что в следующий раз непременно выпью.
На кухню вошел антиквар с блокнотом, болтающимся на шее.
— Сидят опять двое в машине, — сообщил он невесело. — Чувствую, добром это не кончится.
— Конечно, хорошего от них ждать не приходится. Не просто же так они нас пасут, — обнадежила его я, мстительно думая: «Пусть подергается, гад».
— Вы куда-то идете? — спросил Дмитрий Иванович, осматривая мой наряд — джинсы, майку и пиджак, под которым я спрятала кобуру с револьвером.
— В супермаркет за продуктами, — ответила я.
— Ой, Женя, Женя. Лишний раз лучше не покидать квартиру, — вздохнул старик, щурясь на меня.
— А вот представьте, я не могу питаться святым духом, как некоторые. Поэтому в любом случае я иду, — возмущенно сказала я.
Задерживать меня не стали. Оказавшись на улице, я мельком взглянула на «БМВ», притаившийся в кустах. В голове промелькнула мысль, не нанести ли им упреждающий удар. Ладно, пусть пока живут. Мысли перешли к Василию. Ходил ли он в милицию, как обещал? Об этом можно было узнать, сделав звонок Валерию Игнатьевичу. Вернусь и сделаю, решила я. Тут мобильник, лежавший кармане пиджака, ожил. К моему удивлению? звонил Илюмжинов.
— Здравствуйте, Эмма Викторовна. Рад вас слышать, — послышался в трубке его насмешливый голос.
— Здравствуйте, — ответила я, — чем обязана вашему звонку?
— Да я сижу тут дома, понимаете, жду вас, когда вы придете со своими иконами, — сказал он весело.
— Никуда я не пропадала, — возразила я, — можем встретиться хоть сейчас.
— Отлично! Приезжайте ко мне домой, берите с собой иконы и ожерелье, про которое вы говорили, — предложил Илюмжинов.
— Нет, знаете, к вам домой что-то не хочется, — сказала я, на ходу придумывая план мести. — Давайте встретимся в кафе. Я знаю отличное заведение, называется «Сулреп». Кофе там просто обалденный. Приезжайте через полчасика, я тоже подъеду.
— Хорошо, договорились, я буду, — обрадовался Илюмжинов.
— И закажите мне кофе, если придете первым, — попросила я на прощание, отключила связь и улыбнулась: неплохо придумано!
Накупив продуктов, в прекрасном настроении, со счастливой улыбкой на губах двинулась к дому, представляя в своих грезах Илюмжинова, одиноко сидящего в кафе с двумя чашками остывшего кофе по пятьсот рублей каждая, и, конечно же, его подручных за соседними столиками тоже с кофе.
Моя улыбка погасла, когда я увидела компанию подростков, куривших с торца дома под акацией. Их было четверо: трое бритых наголо парней в черном, лет по шестнадцать и растрепанная девчонка младше их. Подумаешь, компания подростков. Ну курят, болтают… обычное дело. Однако наметанный глаз сразу определил, что они не просто так здесь стоят от нечего делать. По их движениям, взглядам и отрывочным репликам чувствовалось, что они на взводе, что чего-то ждут или кого-то. Заметив меня, компания словно вздохнула с облегчением. Я замедлила шаг, размышляя, что же делать. Ситуация казалась не столь опасной. Уж с подростками-то я без проблем справлюсь, даже если у кого-нибудь из них окажется нож. Накостыляю им по-легкому и допрошу, кто их подослал. Подростки не торопясь вытащили из сумки, стоящей у их ног, самодельные деревянные дубинки, утыканные гвоздями, и двинулись мне навстречу.
«Их всего трое, — повторяла я себе, — главное, сильно не покалечить». Шорох, послышавшийся сзади, заставил меня обернуться. Из зарослей по обеим сторонам дорожки выбрались еще трое подростков. Один с дубинкой, другой с обрезком трубы, а у третьего в руках была бейсбольная бита. Ловушка захлопнулась. Им велели меня покалечить. Но даже если я сними справлюсь, жители дома, перед окнами которого будет происходить побоище, вызовут милицию, и я окажусь за решеткой на неопределенное время. А пока стражи порядка будут разбираться, моего клиента укокошат.
Последний раз оглянувшись по сторонам и поняв, что бежать некуда, я бросилась на нападавших. Все произошло быстрее, чем я думала. Юный бритый мутант с хорошо накачанными мышцами налетел на меня с поднятой битой, намереваясь одним ударом раскроить мне череп. Я резко вскинула вверх прямые, сомкнутые в ладонях руки — простой, но эффективный прием против ударов дубинкой сверху. Бита скользнула по руке справа, не причинив мне особого вреда. Ударом ноги в солнечное сплетение я свалила парня с трубой, а прикрываясь телом бритого с битой, врезала нападавшему ребром ладони по ключице и швырнула его на третьего шпаненка с дубинкой, при этом бита осталась у меня в руках. Сзади налетела остальная компания бритоголовых, вопя, как стало бешенных макак.
Передо мной замелькали дубинки, унизанные остро заточенными смертоносными гвоздями. Я парировала удары, нападала сама, каждым выпадом отправляла в аут очередного противника. Девчонка же, стаявшая немного в стороне от места основных событий, горячо болела за своих, оглашая поле боя визгами и выкрикивая советы, что конкретно надо сделать со мной, куда что запихнуть, что оторвать. Когда же я удушающим приемом отключила последнего еще державшегося на ногах пацана, девка швырнула в меня булыжником, целясь в голову.
— Ну ты пошла, малявка, — крикнула я и, уклонившись от камня, метнулась к девчонке. Та кинулась бежать, я за ней. Позади осталась площадка, усеянная телами бритоголовых, жалобно стонавших и пытавшихся куда-то ползти. Через сотню метров отчаянной погони я ухватила беглянку за волосы, свалила на газон в заросли цветов и, достав из кобуры пистолет, ткнула дуло девице в лицо. — Кто вас послал? — закричала я, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Девчонка смотрела на меня расширенными от ужаса глазами и молчала. — Считаю до трех и стреляю! — завопила я, разыгрывая приступ неконтролируемой ярости. Мой палец щелчком сдвинул предохранитель. — Раз! Два! — зловеще сказала я, стискивая пленнице горло. При слове «два» девчонка словно очнулась и заорала:
— Я все скажу, все, только не убивайте.
— Говори, малолетняя дрянь, немедленно! — проревела я, приставив дуло к ее ноге. — Кто велел меня изуродовать? Говори!
Часто дыша и всхлипывая, девчонка пролепетала:
— Это один крутой! Вар! Я слышала. Когда мы сидели в «Осьминоге», он подошел, показал вашу фотографию и велел уложить в больницу.
Со стороны супермаркета донесся вой милицейских сирен. Бросив свою жертву, я стремглав понеслась прочь, на ходу пряча револьвер. Нельзя, чтобы меня сегодня взяли, ни в коем случае. Ведь недаром же Вар именно сегодня приказал вывести меня из игры.
Показался дом антиквара. Я вбежала в подъезд, лихорадочно соображая. Может быть, они уже напали на квартиру, пока я тут возилась? Перед глазами как живые вставали картины расправы с антикваром и домработницей. Как можно было так опростоволоситься? С выпрыгивающим из груди сердцем я взбежала вверх по лестнице, опасаясь воспользоваться лифтом, позвонила в квартиру антиквара и стала ждать. Дверь открылась. На пороге стоял Дмитрий Иванович. Его губы кривила самодовольная улыбка.
— Где же ваши покупки? Ходили в супермаркет, а вернулись пустой? — спросил он и добавил: — Да еще запыхались, будто кто за вами гнался.
Я растерянно посмотрела вниз, на руки. Черт возьми, он прав — мои покупки рассыпаны по асфальту там, где я дралась. Собирать же их времени не было, подоспела милиция.
Ничего не ответив, я прошла в квартиру, а антиквар закрыл дверь.
— Что-то случилось? — спросил Дмитрий Иванович уже серьезно. — У вас рукав порван и кровь. На вас напали?
— Да, хотели вывести из игры, — буркнула я, рассматривая царапину на руке, — какие-то сопляки с дубинками.
— Понятно, — протянул Дмитрий Иванович, глядя на меня долгим взглядом. — А мне, представляете, звонила невестка. Сказала, что Ваську ночью задержала милиция на улице в голом виде. Бегал по городу в чем мать родила. Представляете?
— Да, легко представляю, — кивнула я, — что, долго его будут держать?
— Недолго, хе-хе, — ответил антиквар, хихикнув. — Его из милиции переправили в дурдом. Хотят проверить, нормален он или нет. А по мне, так и проверять ничего не надо. И так видно — дурак дураком.
— Занятная история. — Я прошла в ванную комнату, чтобы умыться. Дмитрий Иванович не отставал.
— Что у вас на уме, Евгения Максимовна?
— Оставьте меня на минуту в покое, — попросила я и захлопнула перед его носом дверь в ванную. Умывшись в спокойной обстановке, я обработала царапину на плече и ссадины на руках. Благо перекись водорода нашлась здесь же, в ванной комнате, в аптечке. Хотелось немедленно лечь в постель и отдохнуть, ни о чем не думая, но я понимала, что расслабляться рано. Будто в ответ на мои мысли ожил мобильник. Музыка из «Смертельной битвы» в гулком помещении показалась оглушительной. Я взяла трубку.
— Да, я вас слушаю.
— Ты, шалава, советую тебе убраться туда, откуда ты выползла, и сидеть там тихо и не высовываться, — прохрипел в ухо совсем не дружелюбный голос, — иначе я тебе кишки на уши намотаю! Поняла? За клуб мы с тобой поговорим отдельно. Может, даже не стану отрывать тебе голову. Отработаешь ущерб, лежа на спине. Ты меня слышишь?
— Да, а кто это? По-моему, вы ошиблись номером, — проговорила я, изображая удивление. Можно было даже не гадать, откуда Вар или кто-то из его подручных достал мой телефон. Если я могу такое проворачивать, то могут и другие.
— Не ломай комедию, паскуда! — зарычал незнакомец в трубку. — Я тебя на кусочки порву! Не стой у нас на пути!
— Хорошо, не буду. Только не трогайте меня, пожалуйста, — вскрикнула я с притворным ужасом. — Обещаю, сейчас же собираюсь и уезжаю домой.
Незнакомец промолчал.
— Я правда напугана, — пискнула я в трубку жалобно. — У меня даже руки трясутся.
Неизвестный отключил телефон.
— Вот и поговорили, — пробормотала я, опуская телефон на тумбочку. Однако не успел мобильник коснуться ее, как вновь зазвучала та же музыка. — Что вам угодно еще? — спросила я, сдерживая ярость. Я решила, что если это опять с угрозами, то пошлю говорившего к такой-то матери.
— Дело в том, что я сижу тут в вашем «Сулрепе», кофе давно остыл, а вас нет, — сказал в трубку Илюмжинов недовольным голосом.
Еще этот на мою голову, подумала я озлобленно и сказала:
— Ой, извините, пожалуйста, я по дороге попала в аварию, поэтому опоздала.
— Иконы не пострадали? Тьфу ты, я хотел спросить, вы в порядке? — сказал Илюмжинов, заметно волнуясь.
— Я в порядке, иконы тоже. Не могли б вы подождать еще минут пятнадцать, может, полчаса, пока я улажу формальности с милицией. Авария-то пустяковая, — попросила я.
— Хорошо. Нет проблем, я подожду, — ответил Илюмжинов, смягчившись, — выпью еще чашечку кофе, а вы приезжайте и привозите иконы. Если вдруг что не получится, звоните, перенесем встречу на более удобное для вас время.
— Ничего не надо переносить! — бурно запротестовала я. — Я обязательно приеду, можете не сомневаться.
Мы простились. Я выключила телефон и улыбнулась своему отражению в зеркале.
Немного, но настроение улучшилось. Илюмжинов, наверно, и в меню не смотрел, а просто велел официантке принести чашечку кофе, иначе он бы заметил, сколько эта чашечка стоит. Людей его типа не так легко провести, но если он до сих пор спокоен, значит, пребывает в неведении о цене напитка. Я пожалела, что меня не будет там, в кафе, когда ему предъявят счет. Однако, думаю, коллекционер мне обязательно позвонит, чтобы поделиться впечатлениями, а я позлорадствую.
Из ванной я отправилась прямиком на кухню. Облазив все в поисках съестного, я обнаружила лишь черствую горбушку хлеба, полпачки чая да подозрительный пряник. Остальные продукты перестали годиться в пищу еще месяц назад. Запах из холодильника едва не убил меня, как только я отворила дверцу: на полочках тухлая колбаса, мослы, от которых откажется даже самая голодная бродячая собака, рыбьи головы с душком, застарелая простокваша в трехлитровой банке. Все это рождало непередаваемый аромат. Мой аппетит как рукой сняло.
Вернувшись в свою комнату, я с мстительной радостью повалялась на антикварной кровати, а пока прибежал Дмитрий Иванович, я успела уничтожить все следы.
— Вы что-то хотели? — поинтересовалась я у него, отрываясь от компьютера.
Скрипя зубами от бессильной злобы, старик предложил обсудить за чаем сложившееся положение. Признаться, что он наблюдает за мной с помощью скрытой камеры, антиквар явно не собирался. Чаепитие проходило по заранее известному сценарию. Я, опасаясь за свое здоровье, не прикасалась к тому, что мне предлагала Валерия Евгеньевна. На этот раз она порадовала нас супердешевым сыром, купленным у какой-то старухи, сидевшей за оградой рынка на коробках из-под овощей. Сыр был неприятного белого цвета с зеленоватым оттенком и вовсе без дырочек. Ощущая легкую дурноту, я наблюдала за тем, с каким аппетитом антиквар и домработница лакомятся сыром, запивая его помоями вместо чая. Дмитрий Иванович напомнил мне об обещании рассказать про план действий.
— Сегодня я вновь собираюсь посетить ночной клуб «Осьминог». Отвечающий там за безопасность сменил свои апартаменты на небольшую уютную камеру с крепкими решетками на окнах.
— Думаете, вас туда пустят после драки? — изумился Дмитрий Иванович.
— Можете не волноваться, я решу эту проблему, — отмахнулась я, уже воображая себя в гриме цыганки.
— Смелое заявление, хе-хе, — захихикал антиквар и предупредил: — Только подождите немного, ко мне через несколько минут должен приехать клиент забрать кровать. Я хочу, чтобы вы присутствовали при этом.
— Хорошо, тем более что раньше десяти в ночной клуб нечего и соваться, — ответила я.
Соловьиная трель звонка заставила нас застыть. Валерия Евгеньевна, вскрикнув, выронила поднос с посудой, которую собирала.
— Это, наверно, ваш клиент, — предположила я и оказалась права. На экране у двери красовался высокий, пижонского вида старик в желтом костюме с черным платком, повязанным вокруг шеи. За стариком были видны два квадратных мрачных типа в черных костюмах, очевидно, охрана старика.
— Узнаете? — спросила я Дмитрия Ивановича, тыча пальцем в орлиный профиль клиента, повернувшегося к камере боком.
— Это Стан, откройте пожалуйста, Валерия Евгеньевна, — приказал он, а сам отошел подальше от двери. Домработница впустила гостей.
— Здорово, Митрий, все такой же хитрый, — хохотнул Стан, протянув антиквару руку.
— Здравствуй, здравствуй, — пробормотал Дмитрий Иванович недовольным тоном, пожимая протянутую руку. — Сколько лет, сколько зим!
— Да и не говори, — буркнул Стан, оглядываясь по сторонам. Его масляные глазки остановились на мне, и гость спросил: — Дим, а это случаем не твоя ли молодая жена? Ты как-то по телефону обмолвился…
— Нет, она мне не жена, — оборвал клиента антиквар. — Это мой телохранитель.
— Да ты что! — восхитился гость, поедая меня глазами. — Мне бы такого телохранителя. Ах ты, старый озорник! — Он погрозил антиквару пальцем, отчего Дмитрий Иванович побагровел. — Какие у тебя интересные вешалки, — переключился клиент, — только сдается мне, что они…
— Стан, ты будешь смотреть кровать? — не выдержал Дмитрий Иванович.
Он схватил гостя за локоть и поволок в спальню, не давая ему комментировать наваленные вокруг вещи. Кровать Стану понравилась. Он осведомился, кто занимает спальню, а когда узнал, что я, то спросил обрадованно:
— И как вы находите кровать, юная прелестница?
— А я не сплю на кровати, — ответила я, — сплю на полу, вот тут в углу.
— Да вы, девушка, большой оригинал! — подмигнул мне Стан. — Надо же, спать на полу, когда рядом такое ложе с балдахином. Не побоюсь предположить, что на нем раньше спали особы знатные, так что не понимаю вашего нежелания воспользоваться ею.
Я промолчала, а Дмитрий Иванович начал торг. Торговались они долго. Гость находил какие-то изъяны и снижал цену. Антиквар, напротив, старался подчеркнуть достоинства кровати. От их трескотни у меня заболела голова. Я вышла из комнаты на цене в двадцать одну тысячу долларов, которую предлагал Стан. Эту цену Дмитрий Иванович считал оскорбительной. И я поняла, что поладят они не скоро.
За дверью скромно топтались охранники гостя, за которыми внимательно следила домработница. Я села в свободное кресло и ответила на звонок по сотовому. Звонил Илюмжинов, про которого я успела забыть. С плохо скрываемой яростью он спросил, что меня задержало на целый час.
— Вы еще в кафе? — спросила я.
— Да, — зло бросил он. — Я уже обпился вашим кофе!
— Пробки на дорогах, — не морганув глазом соврала я. — Что поделаешь?
— Ах ты, чертова сучка, издеваешься надо мной! — закричал Илюмжинов в трубку. — Какие, на хрен, пробки в нашем захолустье.
— Знаете, я не могу продолжать разговор с вами в таком тоне, — обиженно сказала я. — Если вы не извинитесь… — Я не успела договорить, как телефон в моей руке замолчал. Проорав что-то нечленораздельное, но, наверно, обидное, Илюмжинов отключил свой сотовый.
Минут через сорок из комнаты появились довольные старики. Нагрудный карман антиквара оттопыривала солидная пачка долларов. Стан приказал своим ребятам аккуратно разобрать кровать и вынести. Мы все вместе наблюдали за этим процессом. Когда дверь за клиентом закрылась, Дмитрий Иванович отдал приказ готовиться ко сну, хотя на улице едва успело стемнеть.
— Ко мне это не относится, — сказала я ему. — Если вы не забыли, то мне еще нужно посетить ночной клуб.
— Хорошо, делайте, что считаете нужным, — проворчал антиквар.
Из кухни выбежала взбудораженная Валерия Евгеньевна.
— Дмитрий Иванович! Дмитрий Иванович! — закричала она с ужасом. — Нас соседи сверху заливают.
— Что?! — завопил старик и бросился на кухню. Я двинулась следом. Большие пятна сырости расплывались с углов от стыков стен с потолком. Вода уже небольшими ручейками стекала вниз.
— Черт бы их побрал! — закричал антиквар, схватившись за голову. — Да что они там наверху творят?
— Вы же говорили, что в квартире сверху сейчас никто не живет, — напомнила я.
— Наверно, въехали, — выкрикнул зло Дмитрий Иванович, — перед вашим приходом я слышал, как они там возились. — Старик в отчаянии заметался по кухне. — Господи, они же мне все зальют, скоты! — выбежав из кухни, он увидел, что и в коридоре на потолке стали появляться мокрые пятна. Отчаяние антиквара перешло в панику.
— Идите и разберитесь с ними! Велите, чтобы прекратили меня топить! — приказал он мне истеричным голосом. Я подошла к двери, взглянула на экран. На лестничной площадке ни души, но что-то меня останавливало. — Что вы тянете, из-за вас я останусь без гроша! — верещал сзади антиквар.
— Дмитрий Иванович, заткнитесь, пожалуйста, — попросила я.
Старик замолчал, пораженный моими словами.
— Вам не кажется, что нас стараются выманить из квартиры? — поспешно добавила я.
— Вы думаете… — протянул антиквар, сосредоточившись на этой мысли, — и что же делать? Тут же все зальет.
— Выходить все равно так просто нельзя.
Я лихорадочно придумывала план действий. В квартиру сверху можно было проникнуть через балкон, заглянуть в окно, а уж дальше по обстоятельствам. Если, конечно, меня сразу же не обнаружат, когда я буду лезть через ограждение балкона.
Я побежала в свою комнату. Быстро переодевшись, достала из своей походной сумки шашку со слезоточивым газом, взвесила ее в руке, примериваясь. Должно получиться.
— Что это, какая-нибудь мина? — испуганно спросил антиквар, появляясь в дверях. — Я запрещаю что-то взрывать в моем доме.
— Это слезоточивый газ, — пояснила я, крепя шашку к поясу при помощи карабина.
Пристегнув револьвер, я натянула на голову черную маску с прорезями для глаз.
— Вы своими приготовлениями меня пугаете, — пожаловался Дмитрий Иванович, бледный, точно мел.
— В милицию позвонили? — спросила я, проходя мимо него в гостиную к балконной двери. Выглянула наружу и вернулась.
— Да. Обычный телефон не работает, обрезали, наверно, — но я позвонил с сотового, — торопливо заговорил Дмитрий Иванович, подстегиваемый страхом, — сообщил свою фамилию, адрес, сказал, что в мою квартиру рвутся трое с оружием, уже стреляли в дверь и отгибают ее ломом.
Усмехнувшись, я двинулась в коридор.
— Молодцом, — похвалила я антиквара. Сняв револьвер с предохранителя, я встала у двери, а Дмитрий Иванович месте с домработницей бесшумно распахнули ее. Я вышла на лестничную площадку. Никого. Взгляд отметил обрезанные телефонные провода. Быстро выхватив из кармана небольшой кусок веревки, я привязала один конец за ручку двери напротив, второй — к низу лестничного ограждения. Затем выкрутила укрепленную в патроне на стене лампочку при помощи тряпки, поданной мне домработницей. Оставив площадку без света, я взглянула на натянутую веревку — почти не видна, и вернулась квартиру. Антиквар немедленно запер дверь и пристал ко мне с вопросами, но я, проигнорировав их, кинулась на балкон.
Дмитрию Ивановичу оставалось только гадать, что я задумала. Стараясь шуметь как можно меньше, я встала на перила балкона антиквара и дотянулась до решеток ограждения балкона наверху. Стиснув их, подтянулась на одной руке, второй вцепилась в перила. Оставалось самое трудное — перемахнуть через ограждение. Я собрала все силы в кулак и на счет «три» перелезла через ограду, каждую секунду ожидая пули. Но и на этот раз ни звука. Может, я ошибаюсь. Что тогда? Я заглянула через прибор ночного видения в окно. Такая же, как у антиквара, планировка квартиры — зал, за ним коридор, ведущий к выходу. В темноте у входной двери пустой квартиры притаились пятеро бандитов с пистолетами на изготовку. Они только того и ждали, что я вот-вот позвоню им в дверь. Вот тогда бы они меня и «приласкали» из пяти стволов сразу, тем более что все пистолеты у них были с глушителями, поэтому о потревоженных соседях не стоило и беспокоиться.
Я перевела взгляд на свешивающуюся с крыши веревку — вот как они проникли в квартиру, спустились с крыши по веревке. Я отстегнула от пояса шашку, поставила ее под окно балкона, вытащила из кобуры револьвер.
Что ж, представление начинается.
Глубоко вздохнув, я прижалась к балконному ограждению и выстрелила три раза в окно. Оконное стекло рухнуло. Я без промедления выдернула терочный запал из шашки и швырнула ее внутрь комнаты. Тут же последовал шквал пуль. Балконная дверь превратилась в решето. Пули с визгом рикошетили у меня над головой. Из окна густыми белыми клубами повалил газ. Внутри квартиры слышался надрывный кашель, неслись матюки, в окно беспорядочно стреляли. Насчет пуль я не волновалась. Меня защищала бетонная плита стены под окном. А вот газ был проблемой. От него у меня самой уже побежали слезы.
Выбрав секундный перерыв в стрельбе, я перепрыгнула через ограждение, намереваясь спуститься на балкон к антиквару. Но вдруг дверь отворилась и на балкон вырвался бандит, весь в слезах и соплях. Заходясь кашлем, он стал палить по всему пространству балкона, думая, что я там. Я подтянулась, ухватила бандита за руку с пистолетом и выбросила с балкона. С воплем ужаса бандит полетел вниз. Затрещали ветви росшего под балконом дерева.
— Арам! Арам! — прокричал кто-то из комнаты, непрерывно кашляя. Я выхватила револьвер и пальнула пару раз в оконную раму. Посыпались остатки стекла. Дерево дало трещину.
— Уходим! — прохрипел неизвестный внутри.
Я расслышала, как отрывается входная дверь в квартире. Больше здесь нечего было делать. Я осторожно стала спускаться. Слетевший с балкона бандит катался внизу по клумбе, завывая и держась за сломанную ногу.
Дмитрий Иванович с Валерией Евгеньевной, словно приклеившись, торчали у экрана наблюдения.
— Что, интересно там показывают? — поинтересовалась я, входя в гостиную через балконную дверь. Вслед за мной с дуновением ветра в комнату заполз газ. Я закашлялась и бросилась закрывать дверь.
— Четверо или пятеро бандитов с оружием понеслись вниз по лестнице и навернулись через веревку, — сообщил мне антиквар, глядя, как я перекрываю доступ воздуха в квартиру. — Не знаю, что с ними, но надеюсь, они свернули себе шеи.
— А вода все капает, — с беспокойством проговорила домработница, рассматривая мокрые пятна на потолке.
— Вы перекрыли воду? — спросил антиквар, щурясь на меня.
Не ответив, я побежала на кухню закрыть форточку. На улице завыла милицейская сирена. Я выглянула в окно. К дому подъехала обшарпанная «копейка» белого цвета, с включенной мигалкой.
— Вы не перекрыли воду! — завопил антиквар, врываясь за мной на кухню.
— Сейчас перекрою. Вон милиция приехала, — кивнула я ему в окно. Как будто он звуковой волны моего голоса большой кусок штукатурки вывалился с потолка посередине комнаты и рухнул под ноги Дмитрию Ивановичу. Из поврежденного места ручейками полилась вода.
— Смотрите, что происходит! — заорал старик, схватившись руками за волосы. Замкнуло проводку. В коридоре взорвалась лампочка и погас экран. Наступившая тьма огласилась воплем Валерии Евгеньевны. — Да заткнись ты! — проорал ей взбешенный антиквар. — Просто свет погас от воды.
Во входную дверь яростно забарабанили.
— Кто там? — спросила, всхлипывая, Валерия Евгеньевна.
— Милиция. Откройте, пожалуйста, дверь, — раздался голос с лестничной клетки.
— Как они быстро приехали, — пробормотал Дмитрий Иванович.
Я с нехорошим предчувствием посмотрела вниз на милицейскую машину.
— Сейчас открою, — крикнула домработница, звеня засовами.
— Не открывайте! — завопили мы с Дмитрием Ивановичем хором.
— Немедленно откройте! — по двери опять требовательно забарабанили.
— Почему мне им не открывать? Это ж менты, — спросила удивленно домработница.
— Кажется, это не те, за кого они себя выдают, — проговорила я тихо и обратилась к Дмитрию Ивановичу: — Позвоните еще раз в милицию.
Антиквар набрал нужный номер, нажимая на светящиеся в темноте кнопки мобильника.
— Когда к нам пришлют наряд милиции? — требовательно спросил старик у дежурного, представившись. — Я вызывал вас двадцать минут назад. Ко мне ломятся в квартиру люди с оружием! Почему вы ничего не предпринимаете?
Из-за двери между тем опять потребовали открыть, затем, матерясь, забарабанили. Очевидно, приехавшие уже теряли терпение. Дмитрий Иванович отключил телефон. В темноте его голос прозвучал потерянно:
— Они сказали, что пришлют машины, как только смогут. Говорят, что в городе в этот момент начался настоящий ад. У озера подожгли коттеджи, банда подростков бесчинствует в летнем лагере. Кого-то там вроде взяли в заложники. Да еще кто-то позвонил и сообщил о десяти взрывных устройствах, заложенных в разных частях города, которые будто бы сработают через час. Велели держаться.
— Кажется, я знаю, откуда ветер дует, — пробормотала я, выглядывая в окно. Бандита со сломанной ногой на клумбе уже не было. Куда это он подевался?
— Если вы не откроете дверь, то мы вынуждены будем ее вскрыть, — сообщил озлобленный голос из-за двери.
— Скажите ему, что в темноте потеряли ключи, как найдете, так сразу откроете. Пусть немного подождут, — посоветовала я домработнице. Та передала мои слова людям за дверью. Лжемилиционеры потребовали, чтобы она быстрее искала ключи. Наступило затишье.
— Что дальше? — спросил антиквар.
— Ваше древнее оружие, что на стенах кабинета, действует? — спросила я у него.
— Даже и не думайте об этом! — взвился Дмитрий Иванович.
— Вы что, хотите, чтоб нас тут всех положили? — поинтересовалась я.
— Нет, конечно, — поспешно сказал антиквар, — но зачем вам древнее оружие, если у меня имеются более современные образцы тульских ружей, они и действуют лучше.
— Отлично! Пошли за ними, — скомандовала я. — Мы прошли в кабинет. Дмитрий Иванович отпер шкаф, в котором одно отделение целиком занимал пульт наблюдения с четырьмя экранами и подключенным к ним компьютером и еще бог знает какой шпионской аппаратурой, а в другом была сделана полка для ружей и склад боеприпасов.
— Что это? — спросила я, освещая фонариком пульт.
— Вас это не касается, — рявкнул на меня антиквар. — Берите ружья и делайте, что хотели.
— У вас есть утиная дробь? — спросила я, выбирая оружие.
— Конечно, — буркнул Дмитрий Иванович. — Вон внизу в мешочке, или возьмите вон те патроны. Я ведь демонстрирую поздние образцы обычно на охоте, так сказать, в деле, поэтому у меня все есть, даже патроны с уменьшенным зарядом для ветхих ружий.
— Знаете, что это противозаконно, — весело спросила я, — держать дома незарегистрированные стволы?
— Да не может быть! — зло воскликнул антиквар.
— Вы нашли ключи или нет? — спросил угрожающе голос из-за входной двери.
— Что мне делать? — с ужасом зашептала Валерия Евгеньевна, налетая на меня в темноте.
— Делайте вид, что открываете, позвякайте металлом, — велела я. — Когда начнут злиться, соврите, что заклинило замок.
Домработница, спотыкаясь в темноте, поплелась к двери, а мы во всеоружии двинулись в гостиную. Зарядив ружья, я укрепила их к ножкам перевернутого журнального столика и уперла прикладами в батарею. Стволы ружей я нацелила на дверь, а спусковые крючки связала веревкой.
— Столик точно не пострадает? — жалобно спросил Дмитрий Иванович, наблюдая за моими приготовлениями.
— Лучше скажите: ваши ружья сработают? — ответила я вопросом на вопрос.
— Да, они все испытанные, — пообещал антиквар. — Их делали для одного любителя старины под заказ, чтобы он мог ездить с ними на охоту. Конструкция современная и улучшенная, а внешний вид, как у антикварных моделей — серебряные накладки, чеканка, чернь и все такое.
— Отлично, — вздохнула я.
От входной двери послышалось зловещее шипение и треск.
— Господи, господи, — причитая, вбежала в гостинную домработница, — они жгут входную дверь.
— Не жгут, а срезали газовым резаком, — успокоила я ее. На глазах по двери ползла дорожка расплавленного металла, очерчивая кольцом дверной замок. Я выглянула в окно. У милицейской машины, расслабленно оперевшись о крыло, стоял толстяк из клуба. На нем была форма капитана милиции, в зубах дымящаяся сигарета, а в руках рация. По виду бандита можно было судить, что он не ожидал скорого приезда настоящей милиции. Вар хорошо подготовился, все предусмотрел, и стоило ему это огромных денег, а значит, в квартире он намеревался взять намного больше. По тому, как действовали бандиты, можно было предположить, что антикварное барахло их не интересовало. Тогда что же? Я решила на время оставить этот вопрос. Сейчас были дела поважнее.
— Дмитрий Иванович, принесите из вашего кабинета пару бутылок чего-нибудь пожароопасного, — попросила я. — У вас там был бензин, лак, спирт. Что-нибудь из этого набора, но побыстрее.
Антиквар даже не спросил зачем. Срезаемый бандитами замок на корню убил в нем любознательность. Не успела я перевести дыхание, как Дмитрий Иванович уже вернулся с охапкой бутылок и какими-то тряпками. Похвальная сообразительность, — подумала я.
В то же мгновение срезанный замок с глухим стуком свалился внутрь коридора. Дверь дважды вздрогнула от ударов, но не поддалась. Бандиты без промедления опять взялись за резак. Какой-то мужчина за дверью спросил у бандитов, что происходит.
— Это Семенов снизу, — прошептал Дмитрий Иванович, прислушиваясь.
— Идите отсюда! В квартире забарикадировались опасные преступники, — донесся до нас ответ лжемилиционеров.
— Что ж, насчет опасности они, пожалуй, правы, — прошептала я себе под нос, открывая окно.
Изготовленные мной зажигательные бомбы с фитилями из вафельных полотенец, пропитанных лаком, стояли в ряд на полу. Толстяк у машины, услышав звук открывающегося окна, тревожно задрал кверху морду, потянулся за пистолетом.
— Лови! — крикнула я, швыряя в него снаряд с зажженным фитилем. Бандит нелепо отскочил в сторону. Бутылка разлетелась на осколки в том месте, где только что стоял толстяк, и пылающая смесь разлилась по асфальту. Часть ее затекла под «копейку». Я быстро метнула в машину остальные бутылки, не поджигая фитилей, и машину мгновенно охватило жаркими языками чадящего пламени. Бандит снизу открыл стрельбу, но я благополучно успела спрятаться. Секунд через тридцать рванул бензобак «копейки», а Дмитрий Иванович похоронным голосом сообщил:
— Последний засов, сейчас прорвутся.
Я велела ему тоже отойти в угол, сама укрылась за диваном, подтянув к себе веревки от спусковых крючков ружей. Бархатный занавес в арке, ведущей в гостиную, должен был помешать бандитам разглядеть, что для них приготовлено. Я повязала вокруг лица смоченный в воде платок на случай газовой атаки и приготовилась к вторжению.
Резкий удар. Дверь с каким-то лопающимся звуком распахнулась вовнутрь. Следом раздался топот ног и резкие вопли:
— Всем лежать! При сопротивлении валим!
Я по очереди дернула за три веревки, а две другие натянула одновременно. Комнату наполнила ружейная канонада, и от пороховых газов мигом стало невозможно дышать. Вопли раненых бандитов смешались со звуками выстрелов, а вскоре перекрыли их. Ответные пули изуродовали стену, вышибли оконное стекло, но меня даже рикошетом не задели. Я дернула за три оставшиеся веревки. Туча дроби сорвала лохмотья от бархатного занавеса, колыхавшегося в арке. Крики бандитов возобновились. Бросив бесполезные веревки, я отползла в угол к моим подопечным. Дмитрий Иванович дрожащими пальцами нажимал кнопки мобильника, набирая номер милиции.
— Они не приедут или приедут, когда уже будет слишком поздно, — сказала я ему. — Дежурный, наверное, их человек.
— Но что же делать? — выдавил антиквар, выкатывая глаза на револьвер в моей руке.
— Будем отстреливаться до конца, — сказала я. — Три последних патрона я оставлю для нас, чтобы не даться им живыми в руки.
— Но, но, может, отдать им, что они хотят, и они уберутся, — воскликнул Дмитрий Иванович высоким голосом, не обрадованный такой перспективой.
— А что они хотят? — спросила я, прислушиваясь к звукам в коридоре. Было похоже, что раненые выползали из квартиры на брюхе, растеряв свой боевой пыл.
— У меня в сейфе в кабинете украшения, огромные редкие камни, колумбийские изумруды, бриллианты, рубины и кое-какая наличность, — признался Дмитрий Иванович. — Сейф вмонтирован в письменный стол вместо выдижных ящиков.
— Сколько там? — спросила я жестко.
— Много, точно сказать не могу. Одно бриллиантовое колье с четырьмя крупными бриллиантами по десять карат стоит примерно миллион триста тысяч, еще жук с бриллиантами и рубинами, наличности пять миллионов с копейками.
— Сколько всего? — рявкнула я на старика, чувствуя холодок страха в позвоночнике.
— Ну миллионов пятнадцать-двадцать, — жалостливо прохныкал антиквар.
— Да, за такие деньги они сравняют с землей весь дом, — прошептала я, — вы разве никогда не слышали о банках? Это такие дома с толстыми стенами и сейфами, где все нормальные люди хранят свои сбережения.
— Какие, к черту, банки в нашей стране, — зло проворчал Дмитрий Иванович. — Правительство в любой момент может натянуть всех вкладчиков на ваучер.
— Понятно. — Я поползла к окну. Мне не нравилось это затянувшееся затишье. Валерия Евгеньевна мертвой хваткой вцепилась в шею антиквара и, заливаясь слезами, причитала.
— Дима, Дима, что же будет? Дима… — В ответ старик нежно гладил ее по волосам, успокаивая. Может, это стрессовая ситуация, а может, антиквар находился со своей домработницей не только в рабочих отношениях. А как шифровался подлец все это время! — подумала я, осторожно выглядывая в окно.
Погребальным костром догорала «копейка». В свете пламени израненные бандиты, поддерживая друг друга, рассаживались в белой «Газели» с атрибутикой МЧС. Я выстрелила в воздух и спряталась. Пусть попаникуют.
— Ну что, дождались, суки? — дерзко крикнул из коридора бодрый жестокий голос. Следом раздался глухой стук, будто по полу покатился бильярдный шар. Я хорошо знала этот звук. Ручная осколочная граната РГД-5 без кольца предохранительной чеки с оттопыренным спусковым рычагом запала лежала справа от антиквара. Свет от пожара с улицы и привыкшие к темноте глаза позволяли мне хорошо ее разглядеть. Мои подопечные также видели ее. Через секунды в комнате будет три трупа — эта мысль, ясная и четкая, как нож, вошла в мой мозг. Прежде чем я осознала ее до конца, мое тело уже начало действовать: рука вцепилась в край дивана и рванула его верх. Только бы успеть! Но я не успела…
Прилагая все возможные силы, я с максимальной скоростью протащила диван на половину расстояния до гранаты, когда Дмитрий Иванович совершил невероятное. Отпихнув в угол Валерию Евгеньевну, он бросился на гранату и накрыл ее своим телом. Диван от шока выскочил из моих рук и больно придавил мне ногу. Я вскрикнула, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли в кучу. Увидеть такое — это все равно что увидеть у себя в квартире Будду и Шиву, предлагающих выпить с ними на брундершафт, одним словом — невозможное. Я ожидала немедленного взрыва. Однако его не было. Граната просто не сработала. Через минуту я выпустила запертый в легких воздух. Домработница визжала так, что я не сразу расслышала звук приближающихся сирен. На этот раз к дому подъехала настоящая милицейская машина. Лицо антиквара — бледное, с посиневшими губами — напоминало лицо трупа. Осветив старика фонариком, я испугалась, что он окочурился от страха. Но не тут-то было. Ощутив на лице свет, антиквар широко раскрыл глаза и спросил:
— Я уже умер?
— Да, и ты в аду и будешь вечно лежать на неразорвавшейся гранате, — пробасила я, не удержавшись.
Ничего не сказав, Дмитрий Иванович закрыл глаза, замер, а потом вдруг страшно протяжно заорал. От вопля старика я почувствовала, что волосы на голове зашевелились. Так кричат, наверно, грешники в аду. Быстро присев на корточки, я прижала антиквара к полу, ведь любое неосторожное движение могло спровоцировать взрыв.
— Дмитрий Иванович, вы меня слышите? Это я, Охотникова, ваш телохранитель, — сказала я ему громко и четко.
— Я слышу, — с жутким всхлипом сказал старик могильным голосом.
— Не двигайтесь! Под вами неразорвавшаяся граната, и если вы будите лежать спокойно, ничего страшного не произойдет.
Мои слова медленно дошли до Дмитрия Ивановича.
— Хорошо, — едва слышно сказал он.
В углу, закрыв лицо ладонями, выла Валерия Евгеньевна.
Под своими руками я ощущала напряженную спину антиквара. Он боялся лишний раз вздохнуть. Мелкие судорожные вздохи, долгие паузы. Да от такого и поседеть недолго. Из коридора донесся осторожный шорох. Я резко вскинула руку с револьвером, целясь в темный полуовал арки.
— Если вы вооружены, то бросьте оружие и выходите. Дом окружен милицией, вам не вырваться, — сказал командным голосом некто из коридора.
— Мы не вооружены, — ответила я, пряча револьвер в кобуру и засовывая его за пояс под черную водолазку. Шапочку-маску я вообще закинула подальше в глубь комнаты. Еще решат, что я террорист, и получу предупредительный выстрел в голову.
— Сколько вас человек? — спросил голос озадаченно.
— Две женщины и старик, — ответила я, — но выйти мы не можем. Здесь неразорвавшаяся граната. Мы боимся пошевелиться.
— Что, граната? — спросил голос. — Вы уверены?
— Нет, может быть, это апельсин, — сострила я. — Зайдите и сами посмотрите. Мы всего лишь слабые женщины, в гранатах не разбираемся.
Из арки мне в лицо ударил слепящий луч фонаря.
— Не двигаться! Руки чтоб я видел, — скомандовал голос. Я прищурилась на свет, показывая пустые руки. Луч с меня переместился на лежащего на полу Дмитрия Ивановича, затем в угол на Валерию Евгеньевну, прогулялся по комнате и вернулся вновь на мое лицо. — Где граната? — спросил непонимающе голос.
— Она под ним! — указала я на антиквара.
— Да, вот черт, — пробормотал голос, — что же делать?
По голосу я поняла, что милиционер молод, наверно, только из училища и не сталкивался ни с чем подобным.
— Позовите для начала саперов, — предложила я. — А вы, — я обратилась к домработнице, — идите с этим молодым человеком, он вас выведет на воздух.
Домработница вышла. Двигаясь, словно лунатик или зомби.
Возвратившийся милиционер, запинаясь, связался с начальством по рации, доложил ситуацию и получил от них инструкции, как действовать дальше. Подошел его напарник. Низкий голос с хрипотцой спросил из темноты, что за кошмар здесь произошел и проверял ли он меня. Молодой смущенно соврал, что проверил. Я же протянула им свою лицензию телохранителя и разрешение на ношение оружия. Старший присвистнул и сказал:
— Нехило! Нашел на лестнице какого-то толстяка в форме, вроде бы не из наших, — сообщил он далее нам, — без сознания, запутался ногой за привязанный к лестнице обрывок веревки и долбанулся башкой о ступеньки. Я его на всякий случай заковал.
Молодой милиционер, указывая лучом фонарика на антиквара, рассказал о гранате.
— Прям Александр Матросов, мать его так, — восхитился он героизмом моего клиента.
Примерно через час подъехали саперы, которые до этого носились по всему городу, проверяя звонок неизвестного о заложенных бомбах. В гостиную занесли толстостенный стальной ящик наподобие сейфа. Меня из комнаты вытолкали взашей, велели катится на улицу к врачам и принять какое-нибудь успокоительное. Уходя, я слышала за спиной истошные мольбы антиквара, просившего к нему не прикасаться. В противном случае он угрожал всех засудить, обзывал саперов подлецами и скотами. Потом раздался визг, от которого зазвенели стекла.
На площадке перед квартирой антиквара все еще стоял ацетиленовый генератор, валялись шланги и резак, с помощью которых бандиты вскрывали стальную дверь. На лестнице все ступеньки и стены были забрызганы и измазаны кровью, повсюду виднелись кровавые отпечатки ладоней — прямо фильм ужасов, да и только. Ступая по кровавому следу, я вышла на улицу. У дома не было свободного места от служебных машин и людей в камуфляже. В толпе промелькнул знакомый следователь. Он вел дело о нападении снайпера? и я хорошо запомнила, как он пытал меня в прошлый раз своими вопросами. Земляной, кажется его фамилия, — вспоминала я, прячась за широкими спинами омоновцев.
Застывшего в нелепой позе от долгого лежания антиквара вынесли на носилках на улицу и словно статую погрузили в «Скорую помощь». Там уже сидела с безразличным видом Валерия Евгеньевна, получившая дозу успокоительного. Назвавшись дочерью Дмитрия Ивановича, я поехала вместе с ними в больницу. Врачам «Скорой» антиквар закатил просто чудовищную истерику. Нецензурная брань потоком перла из его глотки. Старика беспокоило, что в квартире без присмотра все разворуют. Мне даже пришлось заткнуть уши, чтоб не оглохнуть. Усталый врач с тоскливым видом молча всадил Дмитрию Ивановичу в зад иглу шприца, наполненного снотворным, и в скоре шумный старикашка сладко засопел, уткнувшись в изголовье каталки.
— Вы их долго будете держать у себя? — поинтересовалась я у врача.
— Понаблюдаем за поведением, — уклончиво сказал врач.
— Ну день, да? — не отставала я.
— Не знаю, — пожал плечами врач. — Женщину можно в принципе и сейчас отпустить, вот ваш отец внушает мне некоторое беспокойство.
— Он всегда такой, поверьте мне, — успокоила я врача.
Когда мы приехали в больницу, то туда уже примчался Антон, узнавший о побоище в доме Дмитрия Ивановича. Через секунду он уже выбил для антиквара отдельную палату, где мы с Валерией Евгеньевной остались дожидаться его пробуждения. Я и не заметила, как уснула. Драка у дома и оборона квартиры вымотали меня окончательно.
