Глава 5
Конечно, потакая капризам Роальда, я изрядно рисковала. Но, право же, у моего терпения тоже есть предел. Оно почти безгранично, но рано или поздно понимаешь, что лучше уступить на чуть-чуть, чем стоять до конца, держа глухую оборону.
Ведь кто знает, что предстоит нам в ближайшее время! Хитрый маньяк наверняка захочет довести свой замысел до конца, и ссориться с Роальдом в такой обстановке было бы неразумно.
Честно говоря, идеальным вариантом был бы такой: я связываю Ромочку по рукам и ногам и складирую где-нибудь в теплом погребе, а сама предпринимаю меры по устранению убийцы.
Когда дело будет сделано, я извлекаю Ромочку на свет Божий, он поет на мероприятии что ему положено и, сделав мне ручкой, отбывает в Москву.
А если говорить серьезно, то проблема человека, который так хочет отправить Голицына к праотцам, с каждым днем становилась все более острой.
По-хорошему стоило бы совместить два дела — охранять Роальда и одновременно вести поиск убийцы. Риск безмерно велик, что и говорить, но…
Но так ведь просто нельзя жить — зная, что человека, которого ты охраняешь, подстерегает опасность буквально за каждым углом!
Стоит обмозговать эту проблему. Собственно, даже две проблемы: убийца и Роальд. Как сделать так, чтобы Ромочка был послушен и помогал мне в работе, а не «качал права», да еще по пустякам.
Пообещав себе, что за этот вечер я составлю план дальнейших действий, я решила не забивать голову перед едой мыслями о работе, а отдать должное качеству пиццы и салату с оливками.
Роальд съел две порции. Кажется, я все же была к нему несправедлива. При его комплекции мои обеды действительно были ему, как слону дробинка.
Значит, Женя, делай вывод: если ты хочешь, чтобы клиент был с тобой добр, нежен и покладист, надо его как следует кормить.
— Я одного не понимаю, — лениво говорил Роальд, потягивая коньяк из пузатой рюмки. — Почему во французском ресторане подают пиццу? Вот, скажем, во французском ресторанчике на «Мосфильме», там тебе и салатик с утиным филе, и уточка под соусом из малинового уксуса, и супчик-пюре из порея с тмином…
«Лопай, что дают!» — хотела я сказать, но вслух произнесла:
— Так то Москва, дорогой мой. Но ведь здесь тоже неплохо, правда?
— Правда, — нехотя согласился Роальд. — Коньячок очень даже ничего.
Вот гад! Когда мы входили в ресторан, он обещал мне, что будет пить только красное вино, а когда официант принес меню, сразу заказал коньяк. И теперь «употреблял» уже шестую рюмку!
— Я сейчас, — с трудом приподнялся со своего места Голицын.
— Ты куда?
— Я же сказал: сейчас приду, — раздраженно повторил Роальд.
— Я хочу знать, куда ты идешь, — настаивала я. — Да еще и пошатываешься.
— В сортир! — намеренно громко ответил Голицын. — Хочу отлить.
— Мог бы и не орать, — попробовала я урезонить Роальда. — Кстати, в Москве давно уже употребляют английские эквиваленты: to piss, например.
— Ни разу не слышал.
— А для этого места подошло бы и другое выражение: to see France — посмотреть на Францию, — прибавила я с улыбкой, видя, что Роальд снова настроен довольно агрессивно. — Возвращайся поскорее.
— Айн момент, — пообещал Голицын и нетвердой походкой направился к выходу из зала.
Я проводила его взглядом.
Честно говоря, мне не следовало оставаться на месте — на душе было неспокойно.
Решено. В кабинку я с ним, конечно же, не пойду, а вот в холле подожду. Выйдет — скажу, что тоже ходила в туалет. А то станет возмущаться, что ему одному и шагу ступить нельзя!
Отложив салфетку, я быстро прошла в холл и остановилась возле зеркала, ожидая, пока Роальд выйдет из двери, на которой нарисован мужской силуэт.
Через некоторое время послышался шум сливного бачка, дверь открылась и… И передо мной возник лысый старичок с довольной физиономией, который мурлыкал себе под нос песенку из репертуара Эдит Пиаф.
Я бросилась к двери, не обращая внимания на удивленные возгласы пожилого джентльмена, и быстро осмотрела туалет на предмет количества кабинок.
Одна! Роальда тут не было! Черт возьми, куда же он подевался?
— Мадам! — продолжал увещевать меня старичок. — Женская комната — там!
— Мерси, но мне была нужна мужская, — на бегу ответила я и бросилась к выходу.
И тут моим глазам предстала жуткая картина — растерянное лицо Роальда, на мгновенье мелькнувшее за стеклом зеленого «Линкольна», который быстро набирал скорость, отъезжая от ресторанчика.
Запомнив номер и убедившись, что цифры отпечатались в моем мозгу намертво, я спросила у швейцара, что здесь произошло.
— Это ваш кавалер? — с участием осведомился тот. — К нему подошли двое кавказцев — нет, не то чтобы бандиты, а очень симпатичные, знаете, в таких дорогих тонких пальто… Ваш спутник явно не хотел с ними идти, но они заставили его сесть в машину.
Видя мое растерянное, искаженное лицо, швейцар на всякий случай спросил:
— Милицию будем звать?
— Не будем, — коротко ответила я и, сунув швейцару в ладонь смятую сотню, поспешила к стоянке. Тот остался очень доволен — и что денег дали, и что шум поднимать не собираются.
* * *
«Фольксваген», конечно же, не «Линкольн», слов нет. Тем более мой «жук». Народный автомобиль он и есть народный автомобиль.
И все же в этой погоне у меня было одно преимущество. Пусть я проигрывала в скорости, машина, которую я преследовала, была хорошо видна на трассе. Размеры «Линкольна» не могли позволить ему остаться незамеченным среди потока машин.
Сначала я хотела догнать похитителей, но потом решила, что будет разумней проследить за ними, а там уже действовать в соответствии с обстановкой.
«Черт, как же они нас вычислили?» — думала я, стараясь не терять из виду горбатый багажник «Линкольна», маячивший впереди.
Голову даю на отсечение — «хвоста» за нами не было. Я, конечно же, отвлекалась на спор с Роальдом, но не заметить следовавшую за нами машину не могла. Значит, они меняли автомобили.
Да, выходит, что контора серьезная, слов нет. Но зачем им Роальд?
И тут я поняла самое главное — это не убийцы. Человек, который стреляет из арбалета, потом режет горло ножом, травит кислотой, подкладывает бомбу, не стал бы похищать Голицына.
Он ведь ориентирован на конкретную цель — убийство. Убить, и как можно скорее.
Что, скажем, мешало людям этого Кахи Палиашвили пристрелить Роальда Голицына тут же, у порога ресторанчика? Абсолютно ничего.
И тем не менее они этого не сделали. Значит, у них другая цель.
И потом — их много! А таинственный убийца наверняка один — я это чуяла!
Маньяк — всегда одиночка, даже если он пользуется чьей-то помощью. Скопище маньяков, устраивающих заговор против Голицына, — это уже чересчур, явный перебор. Значит, моя гипотеза верна.
Но от этого не легче. Во всяком случае — мне. Пока я в минусах — и Голицына похитили, и гонорар мой завис. Надо выправлять ситуацию.
Ага, они свернули. Так-так… Шоссе на Утес. Что ж, видно, Роальда везут на какую-нибудь загородную виллу. Теперь можно чуть сбавить скорость, чтобы, не дай Бог, не попасться им на глаза.
Машин на этой трассе было не так уж много, и мой «Фольксваген» ехал на довольно значительном расстоянии от «Линкольна».
К счастью, дорога петляла и я могла рассчитывать скорость так, чтобы появляться из-за поворота, давая «Линкольну» изрядную фору.
Наконец зеленая каракатица притормозила возле двухэтажного особняка.
Всего два этажа, но каких!
Окна в форме крестоцвета на втором этаже, лилиеобразные — на первом, украшенные каменной лиственной гирляндой и орнаментом из переплетенных лент, сатиры, поддерживающие подоконный парапет, колонны тосканского ордена на крыльце, наконец, фонтан перед входом, изображающий Меркурия в крылатых сандалиях. Веселая струйка воды хлестала из полового органа резвого бога.
Особняк — да что там особняк, самый настоящий дворец! — выгодно отличался от новорусского новостроя в округе. Как ни изощрялись другие архитекторы, они все равно не могли бы переплюнуть это здание.
«Линкольн» въехал в ворота и притормозил возле фонтана. Опустив боковое стекло, я смогла увидеть, как двое сосредоточенных молодых людей осторожно выводят Роальда из машины под руки, а он беспомощно оглядывается. Да, похожи на кавказцев…
Я оставила свой автомобиль в посадках, надежно заблокировав рулевое колесо.
Осторожно пробираясь вперед по тропинке, я старалась держаться в тени высоких деревьев. Хорошо, что я надела свитер цвета палой листвы — для осенней погоды это все равно что «хаки».
Мне удалось обойти здание кругом. Я внимательно изучила возможные пути проникновения внутрь — во-первых, главный вход, потом — заднее крыльцо, еще окна на обоих этажах. Судя по тому, что решеток не было, они запирались изнутри железными шторами.
Хозяин дома был, скорее всего, очень крутым деятелем. Настолько крутым, что был уверен: никому в голову не придет забираться в его обиталище, именно поэтому тыл особняка, выходящий к лесу, в отличие от фасада, не был огорожен забором.
— Через полчаса обещал быть, — донеслись до меня тихие голоса с торца здания.
Я затаилась за толстым стволом дуба. Отсюда мне хорошо было видно, как двое мужчин — те самые, что привезли сюда Роальда, — курили на улице.
— Со всеми? — спросил другой. — Ну а мы чего тут торчать будем?
— Нам еще на таможню, в администрацию и в банк, — подтвердил другой. — Мы и так потеряли много времени с этим типом.
— Парня приказал привезти хозяин. Но ведь он не отменял нашу трассу на сегодня, — согласился его собеседник. — А у нас уже цейтнот.
— Значит, едем. Я пойду проинструктирую Роберта, а ты выводи машину. Смотри не разбрасывай окурки, а то Кахи прибьет на месте.
Второй кавказец кивнул и заспешил к «Линкольну». Первый появился через несколько минут, и я услышала, как хлопнули дверцы машины.
Ловящий на своем корпусе солнечных зайчиков «Линкольн» уже отъезжал, когда я заметила, что на втором этаже чуть приоткрылось окно.
В проем высунулась круглая физиономия, изрытая оспинками. Мужик торопливо закурил, с наслаждением глубоко затягиваясь и аккуратно стряхивая столбики пепла в бумажный кулечек.
Закончив это занятие, он плевком загасил сигарету, смял кулек и исчез из поля зрения. Раму окна, как мне удалось заметить, он не прикрыл до конца. Вот этим проколом мы и воспользуемся.
«Вот что значит запреты! — думала я, подбегая к дому сзади. — Похоже, у хозяина бзик насчет курения, и домочадцы смолят только в его отсутствие. А раз нарушен один запрет, то на другой обращают меньше внимания, поэтому этот тип и позабыл закрыть окно как положено».
Я стояла прижавшись к стене возле широкой водосточной трубы. На мое счастье, архитектор и с тыла набросал на наличниках окон разнообразные лепные украшения, и, прикинув, я убедилась, что смогу забраться на второй этаж без особых проблем.
Я ухватилась за подоконник, подтянулась на руках, затем поставила ногу на картуш в виде цветочной корзины, и, снова подтянувшись, была уже на уровне второго этажа.
Теперь переступить со скобки, поддерживающей водосток, на макушку сатира… И вот я уже стою на карнизе возле окна.
Осторожно потянув на себя раму, я вкатилась внутрь и распласталась на персидском ковре, который заглушил шум моего вторжения.
Полежала несколько секунд, прислушиваясь. Вроде все тихо.
Теперь оставалось добраться до двери и провести рекогносцировку помещения.
Вот черт! Дверь оказалась запертой. Как я ни дергала ручку, она не поддавалась.
Я быстро осмотрела комнату в надежде найти какой-нибудь предмет, который можно было бы использовать в качестве отмычки.
Но, как назло, такового под рукой не обнаружилось. Обстановка скорее напоминала интерьеры Останкинского дворца, нежели комнату в загородном доме.
Среди диванов, сработанных под антиквариат, и бюро из красного дерева вряд ли можно было надеяться найти коробку с гвоздями или ломик.
Впрочем, у меня было кое-что при себе. Отстегнув булавку, на которой держалась бирюзовая брошь, я осторожно ввела иглу в скважину замка и, как опытный взломщик, сосредоточилась на еле внятных мышечных ощущениях руки. Ага, кажется, поддается.
Замок, крякнув, открылся. Но меня ждал новый сюрприз — кроме английского замка, дверь блокировалась и сбоку и сверху.
Это препятствие, конечно же, тоже можно устранить, но время, время!..
И я приняла неординарное в такой обстановке решение. Если гора не идет к Магомету, то остается лишь пригласить в гости самого Магомета. Которого, как я услышала, звали Робертом.
Для начала я достала из кармана брюк пачку «Мальборо» и, выудив сигарету, закурила. В три затяжки с сигаретой было покончено. После каждой из них оставался длинный столбик пепла, который я осторожно стряхивала на пол перед окном.
Потом я с силой ударила рамой о косяк — как будто налетевший порыв ветра распахнул окно, и теперь створка будет биться о дерево, пока окно не запрут как следует.
Когда я дважды повторила этот маневр, в коридоре раздались торопливые шаги.
Сработало!
Я отбежала за пузатое бюро, стоявшее напротив окна, и спряталась за ним. Надеюсь, все обойдется без крови…
Заскрежетал замок, и дверь отворилась. В комнату вошел встревоженный Роберт и быстро направился к окну, озабоченно качая головой.
Но, не дойдя до рамы с протянутой рукой, он увидел на полу пепел, ахнул и нагнулся.
Уж и не знаю, каким образом он хотел убирать его с паркета. Может, в ладошку, а может, был готов и слизнуть. Но главное — он все-таки нагнулся!
Бесшумной змеей я выпрыгнула из-за бюро и с силой ударила его ребром ладони за ухом.
Роберт застонал и был готов осесть на пол, но я не учла его габариты. Злостный курильщик уже поднимался с четверенек, когда я обрушила на его голову журнальный столик из мореного дуба.
Проверив карманы упавшего, я извлекла оттуда пистолет и связку ключей.
С трудом оттащив тело к шкафу, запихнула его внутрь на аккуратно сложенное постельное белье. Заперев дверцу, я на всякий случай придвинула к ней диван, чтобы Роберт не смог выбраться, когда очухается.
Выбежав из комнаты и захлопнув дверь, я быстро пошла по устланному ковровой дорожкой коридору, держа в руке снятый с предохранителя пистолет.
Особняк был совершенно пуст, и мне не встретилось ни души ни на втором этаже, ни внизу. Похоже, нейтрализованный мной Роберт на данный момент был его единственным обитателем.
Но где же Голицын?!
— Роальд! — закричала я, сложив руки рупором возле рта. — Роальд! Это я, Женя!
Откуда-то слева до меня донеслись глухие звуки. Кажется, это где-то возле кухни.
Я проследовала в направлении голоса. Так, где же это может быть?
Мойка, разделочная… А это что у нас за дверь? Без ручки, только со скважиной замка. Не дверь, а настоящий железный щит.
Неужели здесь?
Я перетряхнула связку ключей и, найдя нужный, вставила его в скважину. Дважды повернув, распахнула дверь, ожидая увидеть связанного по рукам и ногам Роальда Голицына с кляпом во рту.
Но ожидания меня обманули.
Руки-ноги Роальда не были отягчены путами, а вот рот действительно забит.
Комната оказалась тесной, но уютно обставленной и предназначалась, очевидно, для отдыха обслуги. На кожаном диванчике сидел Голицын и за обе щеки уплетал утиную ногу, обмакивая ее в сметанный соус.
— Привет! — пробормотал он с набитым ртом, салютуя мне свободной рукой.
Хм, а он без меня тут неплохо проводит время. И, похоже, совсем не волнуется.
Я прошла в комнату и остановилась напротив Роальда. Интересно, что он собирается делать? Может быть, сначала хочет закончить свою трапезу?
А ведь полчаса, о которых говорили мужики из «Линкольна», истекают уже через пять минут!
— Посмотри, там «Мартини-Россо» в бутылке еще осталось? — попросил Роальд.
— По-моему, нам пора, — стараясь сдерживать гнев, проговорила я.
— Но я…
Я молча взяла бутылку, выхватила у него из-под носа тарелку с едой и зашвырнула ее в мусорное ведро. Голицын в недоумении смотрел на мои действия, но возражать не попытался, лишь попросил:
— Бутылку только не выкидывай, ладно? Ну что, я готов…
Мы быстро вышли из дома и, бегом добравшись до лесопосадок, уселись в мой автомобиль.
— Что произошло-то? — спросила я, выруливая на тропинку, ведущую в глубь дачных построек, а не на шоссе, откуда я приехала.
— По-моему, нам в другую сторону, — озабоченно проговорил Роальд.
— Так надо, — скупо ответила я, стараясь ехать побыстрее.
В зеркальце заднего вида уже замаячил «Линкольн», подъезжавший к особняку. На мою машину наверняка обратили внимание, но сначала они должны зайти в дом. А вот потом уже пустятся в погоню.
— Что-что… Подошли двое с гор, прикинутые от Версаче, у одного ствол в рукаве, — объяснял Роальд. — Говорят: поедешь с нами, ничего не бойся. С тобой, мол, хозяин хочет поговорить.
— Кахи Палиашвили?
— Во-во, — кивнул Голицын. — Привезли сюда, спросили, не голоден ли. Ну, посадили в этот чулан, дали жратву и выпивку. Вот и все.
— А причина?
— Понятия не имею! — воскликнул Голицын, к тому времени незаметно завладевший бутылкой с мартини. — А тебе они тоже не сказали?
«Наивный ты мой! — умилилась я про себя. — Наверное, думаешь, что я поехала следом и меня вот так запросто впустили в дом!»
— А я и не спрашивала, — сквозь зубы процедила я. — Как-то не успела…
Ну вот и «Линкольн» появился. Гнали ребята во всю мощь, ветки придорожных кустов безжалостно хлестали по машине, царапая роскошное покрытие.
По щебенке шибко не разгонишься, но расстояние между нами сокращалось с каждой секундой. О, вот и очередной сюрприз!
Из-за поворота появилась идущая навстречу машина, которая явно не собиралась уступать нам дорогу. Да и нам уже некуда было свернуть.
— Что вообще происходит, я не понимаю! — заверещал Роальд, видя, как неумолимо приближается к нам черная туша «БМВ» спереди и нагоняет «Линкольн» сзади. — Я же никому не сделал ничего плохого!
— Охотно верю, — резко затормозила я, развернув машину поперек.
Сунув руку в бардачок, я извлекла оттуда пистолет, гранату и несколько дымовых шашек. Роальд с ужасом наблюдал за моими действиями.
— Даже так? — спросил он меня, выпучив глаза. — Слушай, может, не надо, а?
— Посмотрим, — коротко ответила я. — Война план покажет…
Обе машины затормозили метрах в пяти от моего «Фольксвагена».
Уже хорошо, а то могли бы и протаранить своими литыми корпусами. Или подъехать так близко, что нельзя было бы открыть дверцы…
«Линкольн» мрачно поблескивал сзади. Его пассажиры продолжали оставаться в салоне, а вот из «БМВ» неторопливо вышел человек восточной наружности, на вид лет сорока. Одет он был в строгий смокинг, элегантные чуть расклешенные брюки и лакированные ботинки.
Помахав нам рукой, он стал медленно приближаться к моему «Фольксвагену», предусмотрительно вынув руки из карманов. Наклонившись к моему окну, он постучал и, когда я опустила стекло, представился:
— Кахи Палиашвили.
Последовала пауза. Я не намеревалась называть себя, так что мужчине пришлось продолжить свою речь. Говорил он медленно и с улыбкой:
— Теперь я понимаю свою ошибку, милая леди. Несмотря на все мое уважение к дорогому господину Голицыну, мне следовало сначала побеседовать с вами.
Кахи снисходительно посмотрел на Роальда, судорожно сжимавшего в руках горлышко бутылки. Затем повернулся ко мне и продолжал:
— Дело в том, что я никогда не позволил бы себе действий, которые имели место, если бы мне удалось с вами поговорить. А я присылал своих людей, которые оказались недостаточно расторопными.
— Ну, если вы имеете в виду тех двоих парней, — я кивнула на «Линкольн», — то они сработали весьма результативно.
— Вынужденная мера, — виновато улыбнулся Кахи. — Позвольте мне объяснить все по порядку, чтобы больше не возникало недоразумений.
Он взялся за ручку двери и вопросительно посмотрел на меня.
Что ж, раз он хочет сесть в машину, то у него действительно нет дурных намерений. Я вытянула утопленную защелку, и Кахи уселся рядом со мной.
— Может быть, вы соблаговолите назвать свое имя? — обратился ко мне Кахи.
— Женя.
— Прекрасно, — кивнул Палиашвили. — Итак, Женя, все дело в моей подруге.
— Кажется, я начинаю понимать, — теперь настала моя очередь улыбаться.
— Тем лучше. И все же я кое-что объясню, чтобы не возникало двусмысленностей. Моя подруга жизни Элла — очаровательное, но, надо признаться, на редкость своенравное существо — во время оно просмотрела оба фильма с вашим участием, дорогой Роальд, — Кахи повернулся к Голицыну. — И эти киноленты произвели на нее неизгладимое впечатление.
— Приятно слышать, — откашлявшись, проговорил Роальд. — И что же?
— Когда она узнала, что вы приезжаете в наш город, то просто места себе не находила, — развел руками Кахи. — Хотела встретиться с вами в непринужденной обстановке. Нет-нет, разумеется, без интима! Просто посидеть, поговорить… Но когда я узнал, что вы намерены провести здесь время в уединении, так сказать, и не собираетесь идти на контакты, то обстановка в моем доме стала невыносимой!
Палиашвили машинально поднес руку к щеке, на которой я различила тщательно запудренную царапину. Кахи вздохнул и проговорил с горечью:
— Понимаете, от Эллы в некоторой степени зависит успех моего бизнеса. Она меня, что ли, вдохновляет, если выражаться прилично. А тут началось такое, что я был просто вынужден решиться на похищение. Заверяю вас, что сегодня же вечером я доставил бы Роальда домой в целости и сохранности, — закончил Кахи.
Роальд заметно приободрился. Зашвырнув в окно опорожненную к тому времени бутылку, он подался вперед и крепко пожал руку Палиашвили.
— Поехали! — решительно проронил он. — Нельзя отказывать такому хорошему человеку.
Мне оставалось покориться.
Три автомобиля — мой «Фольксваген», «Линкольн» и «БМВ» вернулись к особняку.
Ужин прошел, как говорили дикторы телевидения в незапамятные советские времена, «в теплой дружественной обстановке».
Взбалмошная Элла, оказавшаяся крашеной блондинкой с короткой стрижкой, и Кахи проявили себя на редкость радушными хозяевами.
Роберт с поваром подавали блюда, вино, водка и коньяк текли рекой. Вот только Роберт иногда на меня косился, но я лишь подмигнула ему: нечего, мол, поддаваться на детские уловки, приятель!
Зверски хотелось курить. Но в чужой монастырь со своим уставом, как известно, не лезут. А в этом «монастыре» устав насчет курения был очень строгим. Пришлось перетерпеть…
На прощание все вместе сфотографировались. Элла даже заставила Роальда приобнять себя, впрочем, долго упрашивать его не пришлось.
Уже внизу, почти на самом пороге, Кахи Палиашвили попросил меня на два слова.
— М-м… а как вы, Женя, отнеслись бы к предложению поработать у меня?
— Спасибо, нет, — вежливо ответила я. — Думаю, что ваша подруга так же ревнива, как вы, дорогой Кахи. Могут возникнуть осложнения.
— Вы правы, — рассмеялся Палиашвили. — Что ж, тогда доброго вам пути!
Кахи предложил мне звонить ему «в случае чего», подарил свою визитку и, стоя с Эллой в обнимку, долго махал нам рукой с крыльца.
