Глава 4
— И, как ни странно, я туда вписался. Это было довольно стремно сначала, но потом — ничего, привык. Хорошая раскрутка, хорошая реклама. Рейтинг быстро пошел вверх. Представляешь, меня даже в отпуск ни разу не отпустили — каждую неделю вынь да положь.
— А как же сейчас? Ведь ты на целую неделю выпал из графика.
— Поднапрягся, сделал две в неделю плюс две нарезки из старых. Последний проект, кстати, должен пойти на видеокассетах, — похвалился Роальд. — Мне еще и с этого процент капнет.
— О\'кей, — поощрительно кивнула я. — Все это классно, но я до сих пор не поняла, за каким… э-э… счастьем, так скажем, ты сюда поперся.
— Я же говорю — за новым имиджем, — раздраженно отозвался Роальд.
Он встал с кресла и принялся прохаживаться по веранде, заложив руки за спину.
— В общем, меня хотят… пихнуть на эстраду, — с трудом признался Роальд.
«Снова он употребляет такую же конструкцию! — отметила я. — Меня хотят. А сам?»
— Так ты еще и поешь?
— Ну не то чтобы пою, — замялся Голицын. — Если ты помнишь, то во втором фильме я что-то мурлыкал. Ну вот и решили…
— Подожди-ка, — прищурилась я. — Сдается мне, я читала в одной газетенке, что у вашего телеканала дела не ахти. Да-да, речь шла о продлении лицензии, и вопрос висел в воздухе, пока пакет акций не был продан новому владельцу. Значит…
— Все верно, — обреченно кивнул Голицын. — У него свое видение канала, и мне там места не найдется. Сама понимаешь — новое начальство, новые порядки. А вокруг хозяина — тоже плотное кольцо из своих людей, а у тех — свои кандидаты. В общем, мне осталось маячить по ящику от силы месяц.
— Да-а, — покачала я головой, — вам, звездам, не позавидуешь.
— В общем, решено было меня срочно перепрофилировать, — продолжал Роальд. — Там наверху, у спонсоров, возникли кой-какие сверхценные идеи насчет здешних деятелей. Ну и меня бросили сюда.
— Пока не понимаю.
— Все очень просто, — вздохнул Роальд. — На самом деле тут замешана политика.
— Каким образом?
— Ваш вице-губернатор уходит в Москву, в администрацию президента.
— Я неоднократно слышала о таком варианте, — медленно проговорила я. — Практика отправления в Москву второго лица в губернии, кстати сказать, довольно распространенная. Очень удобно.
— А я вот никак не врублюсь в эти тонкости, — пожал плечами Голицын.
— Все очень просто, — пояснила я. — Сначала губернатор и вице-губернатор идут в одной связке, потом неизбежно начинается скрытый антагонизм, который впоследствии выходит на поверхность. Второе лицо набирает силу и начинает мешать главе администрации. Идеальный вариант — отправить его подальше. Но я не знала, что дело уже решено. И когда это произойдет?
— Через пять дней в Москве должен быть подписан указ. И меня позвали сюда принять участие в торжественном собрании по этому поводу.
— В каком же качестве? — удивилась я. — Свадебного генерала от эстрады?
— Я буду петь, — скромно сказал Роальд. — Такой сингл про Россию, где упомянуты рядом Москва и ваш город. Слова заказывали…
Он назвал фамилию известного поэта, который в последнее время столь же активно, сколь и успешно работал на эстрадной ниве, осваивая нелегкий труд песенника; само собой — не от хорошей жизни.
— Попса, конечно, — с грустью в голосе произнес Роальд, — но ничего, сойдет для начала. Кусок концерта будет транслироваться по первому каналу, потом сингл будут крутить по коротковолновым радиостанциям. Уже оплачена пятиразовая ежедневная трансляция.
— Постой, — удивилась я. — А зачем сюда прилетал Костяков?
— Не знаю, — пожал плечами Голицын. — Наверное, не на шутку разволновался после наших звонков. Милиция опять же…
— Но он говорил, что получил какую-то информацию, которую решил проверить, — напомнила я. — Есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
— Откуда? Ведь он ничего не успел сказать. Глотнул этой гадости — и все…
Голицына передернуло. Он снова поднес ко рту бутылку пива, помедлил, зачем-то понюхал ее содержимое и выпил остаток портера.
— Бедный Сима, — с грустью проговорил Роальд. — И кому он помешал?
— Да не Сима же! — вскочила я с места. — Неужели ты такой тупой, что не понимаешь: убить хотели тебя! И тогда, на балконе, и на лавочке, когда ты расслаблялся с Марго, и в отеле!
Казалось, Роальд все же не был готов признать, что его жизни угрожает опасность. Ему было удобнее считать все это досадными — хотя и ужасными — случайностями и недоразумениями.
— Но я никому не сделал ничего плохого! — возразил он. — Никто не может желать моей смерти! У меня столько поклонников…
— Хорошо, — решительно сказала я и, пододвинув стул к дивану, села прямо напротив устроившегося на нем Роальда. — Ответь мне на один вопрос. Мы с тобой будем работать дальше или нет?
— Конечно, Женя, — протянул ко мне руки Голицын. — Раз судьба нас свела…
Я с силой хлопнула по его ладони. Нашел время, дитя малое, неразумное!
— Не судьба, Ромочка, — напомнила я ему. — Отнюдь не судьба, а покойный Симон Аронович. Именно с ним я и заключила устное соглашение относительно охраны вот этого самого тела, в котором мозгов чуть меньше, чем следовало бы ожидать.
Я ткнула пальцем в распахнувшийся на груди Голицына махровый халат.
— А Костяков мертв. И что ты теперь мне прикажешь делать?
— Ну… ты же не можешь так просто меня бросить? — всполошился Роальд. — Ведь речь идет не только о деньгах, правда?
— А о чем же еще?
— Ты мне симпатична… и вообще… Ты не беспокойся, кто-нибудь заплатит!
— Кто-нибудь?! — возмутилась я. — Ну ты даешь, милый! Значит, так, давай-ка припоминай координаты своих московских спонсоров и называй мне людей, с которыми ты должен был встретиться здесь.
— Пожалуйста, — Роальд даже немного обиделся, что я так настойчиво интересовалась судьбой своего гонорара. — Вот мой контракт, там все указано. Вот моя программа на ваш городишко. Изучай, сколько влезет, а я пойду пока передохну. Разбуди через полчаса.
Голицын потуже затянул пояс на распахнувшемся халате и, не глядя в мою сторону, скрылся в спальне и плотно закрыл за собой дверь.
Я углубилась в изучение документов. Да уж, те еще бумажки!
Инфантильность Голицына была прекрасно известна и покойному Костякову — Симон Аронович тщательно расписал все, что должен делать Роальд в нашем городе, о чем, с кем и как говорить.
Общая картина в целом соответствовала рассказу Голицына. Роальд должен был присутствовать на торжественной церемонии и спеть там свой шлягер. В описании поведения на этом мероприятии были расписаны даже реплики, которые Роальду следовало подавать.
Что любопытно — до этого парадного сборища Голицыну предоставлялась полная свобода действий. Практически никаких запланированных встреч, никакого официоза, никаких пресс-конференций.
«Ну да, — задумчиво размышляла я. — Все рассчитано довольно верно».
Кино — и телезвезда прибывает в город. Об этом идет утечка информации. Газеты стоят на ушах, так как Роальд не проявляет к ним интереса и отказывается давать какие бы то ни было интервью.
Тайна разогревает любопытство газетчиков и читателей. Наконец, происходит то, что должно будет произойти, и Роальд появляется на сцене.
Это резко подымает интерес как к Голицыну, так и к перемещению вице-губернатора в Москву. Одним залпом убивают двух зайцев.
А шлягер с упоминанием нашего города рядом с Москвой, который будет раскручиваться с этого дня на радиостанциях, должен, по замыслу устроителей всего этого эстрадно-политического шоу, напоминать о весе нашего региона, о недавнем подписании договора, разграничивающего полномочия между центром и губернией и создавать нашей области имидж кузницы правительственных кадров. А там, глядишь, и сам губернатор в вице-премьеры взлетит. Короче, все было рассчитано очень верно.
Но Костяков и его хозяева не учли одного. Трех попыток покушения на Роальда.
А ведь если информация о покушениях просочится в газеты, то неизвестно, как это может повлиять на запланированное мероприятие.
Я еще раз перелистала скрепленные степлером страницы и, положив их на столик возле кресла, задумалась. Кое-какая ясность уже имелась, но пока что только в одном пункте — смысл визита Роальда в родной город. Удачное совпадение дня рождения его матушки и дальнейшей раскрутки Голицына в качестве певца.
Еще раз бросив взгляд на бумаги, я кое-что заметила. Схватив листки и поднеся их к самым глазам, я пыталась разобрать нацарапанное наспех желтыми чернилами на оборотной стороне слово — кажется, четыре буквы. И знак вопроса. Черт, до чего же неразборчиво!
Иглы? Игры? Игги? Стоп. Кажется, я на верном пути. Ведь среди звонивших в тот день, когда Роальд «отрывался» под родительским кровом, был и некто из фирмы «Игги». Может быть, это и есть ниточка, которая приведет меня к разгадке случившегося за эти дни.
Собственно, я вовсе не собиралась расследовать покушения на своего подопечного. В конце концов, мне никто за это не заплатит.
Но мне не заплатят и в том случае, если Роальда все-таки угрохают. Так что хочешь не хочешь, придется немного пошевелиться в этом направлении.
Я села к телефону и набрала московский номер. Спонсоры Роальда были практически недосягаемы, но я сумела вызвонить нужного человека, которого убедила в том, что мне просто необходимо с ними поговорить.
В конце концов меня соединили с неким Гариком, который соблаговолил меня выслушать.
Я быстро, но четко поставила его в известность о том, кто я и чего мне надо. Когда Гарик услышал о смерти Костякова, он тихо матюкнулся, но продолжал разговор таким же спокойным голосом.
— В общем, так, — сделал он выводы из моей информации. — Считайте, что работаете на меня. Я вам заплачу, как вы договаривались с Симой. Роальд нужен мне живым и здоровым, как минимум на мероприятии. Потом тоже было бы неплохо, но необязательно. Касательно денег… Я проплачу половину гонорара сегодня по безналу, получите в вашем банке «Амина» как раз в день, когда состоится собрание. После завершения вы усаживаете Голицына в самолет и звоните мне. Я плачу вам вторую половину. Устраивает?
— Нет, — твердо сказала я. — К вашему Голицыну смерть липнет как мухи к варенью. Костяков не предупреждал меня о таком развитии событий. Умножайте сумму на два и половиньте ее по-другому. Первую долю я получаю до мероприятия, вторую — после.
Послышалось недовольное мычание. Немного поторговавшись, мы сошлись на том, что сумма моего гонорара должна быть увеличена в полтора раза и я получаю первую долю завтра в том же банке.
Мне был прямой резон подстраховаться — деньги есть деньги, а кто знает, вызвоню ли я еще раз Гарика, если он вздумает меня кинуть.
А так у меня по крайней мере появилась уверенность, что я получу хотя бы семьдесят пять процентов первоначально оговоренной с Симоном Ароновичем суммы.
Будет вторая проплата по завершению моей работы — хорошо. А не будет — удовлетворюсь хотя бы двумя третями обещанного.
— А что представляет собой фирма «Игги»? — спросила я Гарика.
После непродолжительной заминки тот ответил — по-прежнему лениво и не спеша, разве что с легким холодком в холеном голосе:
— Не вникайте. Просто работайте и охраняйте Голицына. Остальное мы сами разрулим.
На этом разговор оборвался. Ну что ж, придется удовольствоваться и этим…
Из спальни Роальда вдруг раздался сдавленный крик. Я вскочила с кресла и одним прыжком достигла двери. Рванув ее на себя, я остановилась на пороге, приготовившись к самому худшему.
Голицын сидел на кровати, прижав руку к сердцу, и тяжело дышал.
Увидев меня, он жалобно скривил рот и с невыразимой тоской проговорил:
— Дурной сон. Как будто меня заперли в серпентарии. Кругом одни кобры. С детства боюсь змей. У вас нет под рукой валидола?
Я подошла к Роальду и села рядом с ним на кровать. Подняла руку и осторожно погладила его вьющиеся волосы. Он взволнованно схватил мою ладонь и крепко прижал ее к своей груди.
— Слышите, как бьется? — прерывистым шепотом проговорил он. — Аритмия…
«Сейчас попросит аппарат для измерения давления», — подумала я.
— Нет ли здесь…
— Есть, — уверенно сказала я. — У меня есть все, что тебе сейчас нужно.
И, пододвинувшись поближе, обняла его шею руками. Потом поцеловала в губы. До Роальда дошло, каким образом о нем хотят позаботиться.
И он не возражал.
* * *
— М-м… — проговорил он, наконец оторвавшись от меня, — а ты вкусная…
— Фу, пошляк, — отмахнулась я, стараясь отдышаться. — Чуть не раздавил…
Я только что имела возможность оценить мышечную массу Роальда Голицына. И не переставала удивляться мужественности его облика и инфантильности рассудка — даже в постели он вел себя как ребенок, которого нужно направлять и поощрять, чтобы он делал все правильно. Кайф, конечно, своеобразный, но что-то в этом есть.
«Ему нужна женщина, которая станет для него женой и матерью сразу, — думала я, глядя, как потягивается Роальд. — Только в таком случае возможны идеальные отношения. Любой другой расклад превратит его жизнь в непрерывный и тягостный кошмар».
— С тобой интересно… это самое… заниматься любовью, — похвалил меня Роальд, напоследок неловко ткнувшись губами в шею.
— Гран мерси, — отозвалась я. — Ты тоже очень даже ничего.
— С другими как-то не так… — продолжал Голицын. — Вроде все путем, а не так…
— У тебя было много женщин? — для приличия поинтересовалась я.
Роальд пустился в нудные подсчеты, но так и не смог назвать точную цифру.
— А у тебя?
— Хватало, — коротко ответила я. — Но не женщин. Как-нибудь на досуге подсчитаю. Но, увы, досуг у меня бывает крайне редко.
— А кто был самым первым?
— О-о! — воскликнула я. — Мой первый парень чем-то походил на тебя. Такие же мускулы, такая же комплекция. Только более щуплый. Я провела с ним первую ночь, а наутро ему нужно было уходить в армию. Через неделю он погиб в Афганистане.
Я вдохновенно врала, буквально на ходу сочиняя историю покрасивее.
Не могла же я сказать Роальду, что моим первым мужчиной был физрук, с которым мы трахнулись во время выпускного вечера в тренировочном зале прямо на матах! Правда, этот секс был незабываемо прекрасен, но на словах этого ведь не передать!
* * *
Наутро Роальд заявил, что ему нужно ехать в город — позвонив по указанным Костяковым телефонам, он «забил стрелки» и теперь требовал, чтобы я отвезла его на своем автомобиле в центр.
— Мог бы и со мной посоветоваться, — пожала я плечами. — Впрочем, почему бы и не отвезти! Куда ты намерен двигаться?
— Мы договорились встретиться с Мухановым — это директор местного филиала «Эха столицы», который курирует концертную деятельность в городе. Я должен выяснить, как обстоят дела со сценой, на которой я буду петь во время мероприятия, — звук, свет, кордебалет. Заодно обсудим возможные гастроли в составе команды, которую будут сюда десантировать перед выборами.
— Думаешь, найдется местечко и для тебя? — не без иронии спросила я.
— А как же! — с гордостью отозвался Голицын. — Это вопрос почти решенный.
И мы поехали.
Здание радиостанции располагалось в центре города неподалеку от рынка. Я припарковала свой «Фольксваген» на платной стоянке возле универмага и, купив по пути газеты, направилась вместе с Роальдом к администратору «Эха столицы».
— Не хочешь полюбоваться на себя? — остановила я Голицына перед дверью и сунула ему в лицо газету со снимком на первой полосе.
Роальд смотрел на читателей с идиотской улыбкой. Фотка была аккуратно обрезана по пояс, так что рук, застегивающих ширинку, не было видно — очевидно, полный снимок приберегли «до лучших времен».
— Это дома у меня, что ли? — удивленно спросил Голицын, рассматривая свое изображение. — Н-да, ну и рожа вышла…
— Просто пить надо меньше, дорогой мой клиент, — выдала я сакраментальную фразу, распахивая перед Роальдом тяжелую дверь.
Черт! Кажется, мы с Роальдом снова вляпались. Такое впечатление, что я нахожусь во власти «дежа вю» — синдрома ложного узнавания.
Точно так же, как было в тот раз! Будто мы вошли не в здание бывшего института мелиорации, а в подъезд, где живут Иван Абрамович и Василиса Гавриловна, — здесь тоже толпился народ в ожидании Голицына.
Правда, теперь Роальд вел себя несколько увереннее. Он не корчил недовольной физиономии, а упорно продирался вслед за мной сквозь толпу, не отвечая на вопросы журналистов и не реагируя на фотовспышки.
Таинственность, которую напустил на себя Голицын, лишь разогрела всеобщий интерес. Судя по вопросам, которые выкрикивали газетчики, тыча диктофонами в лицо Роальда, они еще не были информированы о предстоящем шоу, — Костяков все рассчитал точно.
На третий этаж, где располагалась дирекция радиостанции, проникнуть ни писакам, ни телевизионщикам было невозможно — вход охранялся, и, судя по наличию большого количества людей в хаки, сегодня охрана была усилена. Нас пропустили беспрепятственно, а представители средств массовой информации остались ждать нашего возвращения, порядком заинтригованные и обозленные.
Господин Муханов ждал нас в своем офисе. Директор радиостанции принял меня за сопровождающее лицо и, выдав мне минимум положенной любезности, усадил пить кофе, а сам стал обсуждать с Голицыным предстоящее выступление. Когда Муханов полез в бар за бутылкой, я заметила загоревшиеся от превкушения выпивки глаза Роальда и решила, что это не должно повториться.
— Никакого алкоголя, Ромочка! — непререкаемым тоном заявила я. — Спрячьте, пожалуйста, бутылку, если вы не хотите, чтобы Голицын съехал с катушек в такой ответственный период.
— А вы запойный, да? — без тени смущения спросил Роальда Муханов.
Затем, поколебавшись, вздохнул и убрал продолговатую бутыль «Джонни Уокера» в недра бара.
— Впрочем, мне тоже нельзя, — виновато проронил Муханов. — Что ж, будем пить тоник без виски. А вы, может быть, пропустите за наше здоровье?
— Исключено, — покачала я головой. — Я — как Роальд. А он сейчас не пьет.
— Ну, — попытался было проявить инициативу Голицын. — Если по чуть-чуть, то…
— Не пьет, — твердо повторила я и поспешила перевести разговор на другую тему: — Послушайте, как вы можете работать в такой обстановке? Там, похоже, газетчики совсем разбушевались.
Действительно, из-за неплотно прикрытой двери доносился шум. Для представителей прессы это было чересчур громко, да и вряд ли корреспонденты радио и местного телевидения стали бы повизгивать.
Муханов послал человека и велел ему выснить, что там происходит.
Оказалось, что к газетчикам прибавилось полчище молодых людей обоего пола — фанатов, которые вели себя гораздо более нетерпеливо.
— Чего хотят? — мрачно спросил Муханов у секретаря.
— Известно чего, — спокойно ответил тот. — Вернее, кого.
И показал пальцем на Роальда. Голицын поежился. Перспектива быть растерзанным возбужденными подростками его явно не прельщала.
— Скажите, господин Муханов, а откуда здесь все эти люди? — поинтересовалась я. — Со времени звонка Голицына к вам прошло от силы минут сорок. Встреча не была намечена заранее. Выходит…
— Есть грех, — кивнул Муханов. — Понимаете, эксклюзив есть эксклюзив. Особенно в такой ситуации, когда Роальд ни с кем из средств массовой информации не общается, и мы знаем почему.
Директор радиостанции прошелся по комнате, остановился у двери, чуть наклонился, прислушался к глухо доносившемуся шуму и покачал головой.
— Представляете, что я — директор «Эха столицы» — должен испытывать! У меня под боком сам Голицын, а я даже не могу взять у него интервью! Вот я и решил хоть немного выпендриться и дал объявление по радио, что у меня состоится встреча с Роальдом. И время указал: с двенадцати до половины первого.
— И все? — подозрительно спросила я. — Больше никакой конкретики?
— Ни единого словечка, клянусь! — воздел руки Муханов. — Просто время и место. Я думал, что это разогреет интерес. Впрочем, не предполагал, что до такой степени. Хотя, не буду скрывать, мне приятно, что столько народа слушает наше радио и оперативно реагирует.
— Черный ход есть? — поинтересовалась я. — Ведь разогнать их не удастся.
— Есть, — кивнул Муханов. — Выйдете из здания без проблем.
— Они хотят автографов и цветочки подарить, — снова подал голос секретарь. — В рекламных целях, наверное, можно.
— Собери открытки, — велел Муханов, — не больше десяти. Цветы тоже, сложишь здесь на тумбочку. Роальд черкнет автографы, пусть поразомнутся. Но до драки не доводить, дай там команду.
Роальд достал авторучку и отвинтил колпачок, готовый к заочной раздаче автографов.
— Это ведь не оговаривалось в наших переговорах с Гариком, — внушал Муханов Голицыну. — Ты же с прессой по-прежнему не общаешься, а пара автографов делу не повредит, даже наоборот…
Цветов оказалось больше, чем рассчитывали. Розы, гвоздики, хризантемы, каллы, нарциссы, пионы и даже орхидеи заполонили комнату.
Пока Роальд расписывался на открытках, я внимательно следила за прибыванием флоры.
Мое внимание привлекла большая корзина с розами, которую внес запыхавшийся секретарь. С трудом установив ее возле сейфа, он вытер со лба пот.
— Конца-краю не видно. Может быть, пора завершать? — с надеждой спросил он.
— Завершайте, — кивнул Муханов и вручил ему пачку открыток. — Мы еще по чашечке кофе выпьем, а когда народ рассосется, я лично провожу к черному ходу Роальда и… кстати, как вас зовут?
— Меня зовут Женя, — тихо сказала я, уже чуя приближение беды. — Замолчите, пожалуйста, и закройте поплотнее дверь.
Удивленный Муханов подчинился приказу. Проделав требуемое, он снова уселся за стол и с интересом посмотрел на меня.
— Тихо! — проговорила я, прикрыв глаза ладонью. — Очень тихо.
— Что такое? — нетерпеливо и в то же время настороженно проговорил Муханов.
— Часики у вас электронные, — кивнула я на стену, где мерцал циферблат.
— Ну…
— А что тогда тикает? — поднялась я с кресла и направилась к корзине с розами. — Поклонники решили подарить Роальду швейцарские часы?
Осторожно разворошив мокрые розы, я извлекла оттуда маленький прямоугольничек, обернутый в плотную промасленную бумагу. Нащупав циферблат, я аккуратно надорвала бумагу и посмотрела на цифру, возле которой была установлена стрелка.
У нас оставалось от силы две минуты. Надо было что-то решать, причем немедленно.
— Бомба! — завопил Муханов. — Господи, да выбросьте ее в окно!
— Как раз на улицу, — кивнула я. — Вот будет весело! И для радиостанции вашей реклама замечательная. Скажите лучше, где вы брали этот сейф?
— Привозной, прямо из Цюриха, — подскочил ко мне Муханов.
— Быстро выгребайте бумаги! — приказала я, держа на весу тикающее устройство.
Бумаги Муханов не тронул, а вынул из потайного отделения три пачки долларов и запихнул их себе за пазуху. Я положила бомбу в сейф и закрыла дверцу на ключ. Уф, теперь можно расслабиться.
— Выйдем в соседнюю комнату, — предложила я, — сейчас рванет. Хоть мощность и не очень большая, но все же… Стенки у вашего сейфа, конечно, прочные, сантиметров пятнадцать?
— Восемнадцать.
— Тем лучше. И все же — береженого Бог бережет. В крайнем случае недосчитаетесь стены с потолком, — обнадежила я Муханова.
Когда мы расположились в соседней комнате, директор радиостанции поинтересовался:
— А с чего вы взяли, что ЭТО должно вот-вот взорваться? Вдруг придется долго ждать?
— Не-а, — помотала я головой. — Все очень просто, господин директор. Бомба предназначалась для Роальда, а он в половине первого должен был уйти. Вы же сами назвали время в сообщении, помните?
— Для Роальда? — выпучил глаза Муханов. — Голицын, так за тобой охотятся террористы? С какой это стати, милый ты мой?
— Я кому-то перешел дорогу, — не без гордости заявил Голицын. — Со мной вообще опасно иметь дело. Видишь, какие подарочки преподносят?!
— Слушайте, ребята, а вы ничего не придумываете? — прищурился Муханов. — Может, цену себе набиваете, а? Вдруг эта бомба для меня?
— Считайте, как вам удобнее, — пожала я плечами. — О! Вот, уже и грохнуло. Ну что, пойдем посмотрим, какова прочность брони из Цюриха?
Швейцарцы не подкачали. Даже дверцы не сорвало — бомба была малой мощности, но останься мы в комнате рядом с этим милым «сюрпризом» — всем троим бы не поздоровилось.
— Фу, какая мерзость! — заткнул нос Муханов, когда открыл дверь сейфа.
— Да уж, запашок у этого вещества весьма специфический, — согласилась я.
— Вижу, вы разбираетесь во взрывчатке, — сказал Муханов.
— Есть немного, — не стала возражать я. — Попросите, чтобы нам принесли еще кофе. Кстати, как там поклонники, не передрались?
Я намеренно перевела разговор на другую тему. Директор радиостанции просек, что я птичка непростая, а мне было влом отвечать на его вопросы.
Не могла же я, в конце концов, выкладывать ему, что изучала взрывчатые вещества на протяжении целого семестра в разведшколе.
Конечно, я могла бы ему рассказать, что здесь действовал явный дилетант: бомба с часовым механизмом — вчерашний день террористов. Сейчас в ходу радиоуправляемые взрывные устройства. Могла бы рассказать… Но зачем?
— Уф, вроде все обошлось, — снова появился в офисе секретарь. — Открыточки ваши факсимильные, господин Голицын, поклонники, само собой, не поделили. Драка небольшая вышла, но ОМОН всех выгнал. Кажется, одной девице нос разбили.
— Охрана?
— Да нет, что вы, господин директор, — даже ужаснулся секретарь. — Как можно! Свои, фанатки. А чем это у вас так пахнет?
— Бенгальские огни жгли, — поднялся Муханов и загородил собой сейф. — Ну все, нам пора двигаться. Пусть охрана проверит черный ход — мне надо проводить гостей. Как будет готово — свистни!
Мы вышли из здания беспрепятственно. Муханов, как и обещал, проводил нас до двери, но наружу выходить не стал и попрощался на пороге.
Перед тем как выйти, я бегло осмотрела подходы к радиостанции. Не обнаружив ничего подозрительного, сделала Голицыну знак рукой.
Мы обошли здание и, пройдя по противоположной стороне улицы, вернулись к стоянке.
— Одну минуточку, — послышался сзади вежливый голос, когда я уже взялась за дверцу своего «Фольксвагена».
Я обернулась. Передо мной стоял высокий смуглый мужчина в дорогом плаще из тонкой ткани. Он приветливо улыбался мне и Роальду.
— Разрешите с вами побеседовать? — обратился он к Роальду.
— А вы кто? — спросила я. — Часом не из фирмы «Игги»?
— Какой «Игги»? Зачем «Игги»? — искренне удивился человек в плаще. — Я от Кахи Палиашвили. Помните, вам звонили на квартиру?
— Угу, — так же угрюмо кивнула я. — Припоминаю. И что дальше?
— Мне нужно с вами поговорить, — мягко повторил человек.
— Не нужно, — грубо ответила я, покачав головой, и, открыв дверцу, дождалась, пока Роальд сядет на заднее сиденье.
Потом залезла сама и вырулила на магистраль, предоставив незнакомцу стоять на том же месте и глядеть нам вслед с той же доброжелательной улыбкой.
— Грузины какие-то, — пожал плечами Роальд. — К чему бы это?
— Посмотрим, — ответила я, гоня машину по городским улицам и изредка бросая взгляд в зеркальце заднего вида. — А что это за «Игги»?
— Понятия не имею, — без интереса отозвался Роальд. — Откуда ты взяла это слово?
— Да так… тоже звонили, — отозвалась я. — Домой поедем или как?
— Может быть, перекусим в ресторанчике? — предложил Роальд. — Должны же быть в этом городе хорошие рестораны. Как идея?
— Честно говоря, не очень. Знаешь, на сегодня, пожалуй, хватит с нас публичности, — настаивала я. — Стоит тебе выбраться на люди, как сразу происходит какая-нибудь поганка. Поехали домой.
Роальду такая перспектива была явно не по душе. Он насупился и запыхтел.
— Не хочу домой, — капризно заявил он. — Сидеть в четырех стенах… Что это за удовольствие! Давай хотя бы заедем к родителям!
— А давай не будем, — снова осадила его я. — Давай не будем нарываться на неприятности. Ты же под угрозой, дорогуша, и мое присутствие рядом — ма-аленький шанс, что тебе все же удастся выжить.
— Вот как? А что бы ты сделала на моем месте? — с вызовом спросил Роальд.
— Собрала бы вещички и умотала в Москву, наплевав на мероприятие, — соврала я.
На самом деле, окажись я на месте Голицына, я приложила бы все силы для того, чтобы найти этого таинственного злодея. Найти и наказать.
— Ну уж нет! — с дрожью в голосе проговорил Роальд. — Ты меня принимаешь за кого-то другого. И вообще… Ты не обижайся, но временами, Женя, ты бываешь просто невыносима. Говоришь со мной как с ребенком. Я привык к другому обращению.
— Да-а? — съязвила я. — Это когда тебе восьмиклассницы на шею вешаются и говорят: «Я вся твоя навеки!» Так, что ли?
— А хоть бы и так!
— Вот умотаешь к себе после мероприятия, там и целуйся с ними. А пока что, голубь мой, изволь слушать умную тетю и не спорь с ней.
— Останови, — глухо сказал Роальд. — Немедленно останови машину.
Тут я поняла, что переборщила и надо как-то выправлять положение. Притормозив на ближайшем перекрестке, я повернулась к Голицыну.
* * *
— Ромочка! — взяла я его за руку. — Ну давай не будем ссориться!
— Это ты со мной ссоришься! — не желал уступать Роальд. — Что ни слово — то оскорбление. В конце концов, у меня тоже есть гордость!
— Хорошо, я виновата…
— Что касается меня, то я к тебе со всей душой, — так же обиженно продолжал Голицын. — А у тебя, как в старой песенке Миронова, «ко мне интерес небольшой»… Вот и смотри, кто виноват!
«Кажется, оттаял, — подумала я. — Если стал цитировать эстрадные песенки».
— Ну все, прости, я больше не буду, — заверила я его. — Мир?
Но Роальд Голицын был крепким орешком. Соглашаться просто так он не желал.
— Какой же может быть между нами мир, когда ты на меня просто плюешь!
— Да когда же я на тебя плевала, Ромочка, миленький? — не сумев сдержать улыбку, спросила я. — Назови хоть один пример.
— В переносном смысле, — поиграл желваками Роальд. — А пример — пожалуйста. Я хочу есть. И не какие-нибудь полуфабрикаты из супермаркета.
— Ты же сам давеча ел и хвалил! Три котлеты умял за один раз!
— Потому что проголодался. Мой организм был ослаблен стрессами. Я тогда бы и картошку с вермишелью съел и не заметил, — возразил мне Роальд. — А сейчас меня воротит от их пищевых добавок. Подумаешь — голландские котлеты… Ну филе индюшки, ну сыр с грибами они под кляр засунули. Ну и что?
— А чего бы ты хотел?
— Я уже сказал, — раздраженно отозвался Голицын. — Нормально пообедать, посидеть в каком-нибудь ресторанчике. Я так привык, чтоб не дома, у меня на людях пища лучше усваивается.
— Ну хорошо, — согласилась я. — Давай заедем в одно местечко.
— А там приличная кухня? Это не «Макдоналдс» какой-нибудь? От «фаст-фуд» у меня потом изжога, и никакая сода не помогает. Ни с виски, ни без виски. Сирийская кухня тут есть?
— Могу предложить французское заведение с поваром из Марселя. Пицца вполне нормальная, вина привозные, — устало сказала я.
— Ну хоть французская… — милостиво согласился Роальд.
Пока я разворачивала машину, Голицын заметно повеселел. Он положил голову на локти, облокотясь на переднее сиденье рядом с моим.
— А когда ты сердишься, ты еще красивее, — стал он подлащиваться.
— А когда ты капризничаешь… — начала я, но прикусила язык. Ляпнешь что-нибудь, а потом утешай целый час. Черт, мне теперь придется еще следить и за своей речью, чтобы не обидеть бедного Ромочку!
— …то ты становишься похож на Антонио Бандераса, — сказала я первое, что пришло в голову.
Роальд просмаковал мое сравнение, и, похоже, оно пришлось ему по вкусу. Он сразу выпрямился, поднял подбородок и посмотрелся в зеркальце.
— Да, что-то есть…
«Господи, да ведь ему нужна аудитория!» — наконец-то поняла я.
Нужно, чтобы кто-то постоянно им восхищался! В нормальных условиях у него есть для этого все возможности, а тут вместо толпы девочек и мальчиков — одна я. И на мне он будет отыгрываться все время нашего общения!
Подогнав машину к ресторану, я припарковала ее, и мы вошли внутрь заведения.
