Глава 8
– Алло! – ответила я самым светским тоном, на какой была способна. При этом я одной рукой держала руль, а другой делала знаки Дохлому, чтобы он не вздумал подавать голос, так что трубку мне пришлось зажимать между щекой и плечом. Наверное, поэтому светский тон получился не очень убедительным.
– Гражданка Охотникова? – в голосе Алехина звучала только озабоченность, никакого привычного тепла, холодный деловой тон. Неужели что-то случилось? Меня ведь не было в городе всего одну ночь… Да и что может сдвинуться с мертвой точки в деле Гонзалеса?! Сам Константин в морозильнике и помочь следствию никак не может, а единственный свидетель убийства как раз сидит рядом со мной…
– Я слушаю! – Я решила убрать «дурочку» подальше до лучших времен и не трепать нервы капитану – раз он позвонил, значит, на это есть серьезная причина.
– Евгения Максимовна, жду вас через час в моем кабинете.
Ого, как заговорил! Прямо ледяной рыцарь из сказки!
– Я могу узнать, для чего я вам понадобилась? – поинтересовалась я.
– Вы мне нужны для дачи показаний, – отчеканил Алехин.
– Я рассказала все, что знала по делу Гонзалеса! – попробовала возразить я. Меньше всего мне хотелось сейчас ехать в гости к капитану и терять драгоценное время в его кабинете с красивым видом на кирпичную стену.
– В деле появились новые обстоятельства! – голосом капитана можно было резать мягкие металлы. – Или вы не хотите сотрудничать со следствием?
– Хочу! – сказала я и повесила трубку.
Дело наконец сдвинулось с мертвой точки, я так долго этого ждала! Милу вот-вот выпишут из больницы, и мне так хотелось закончить все к ее возвращению домой. Ведь тетя совершенно права – я уделяла ей преступно мало времени и внимания. И теперь у меня наконец появился шанс все исправить. А тут капитан…
И еще одно обстоятельство не давало мне покоя. Я прекрасно понимала, что по-хорошему должна пристегнуть Дохлого покрепче, втопить педаль газа в пол и как можно скорее доставить ценного свидетеля прямиком к капитану. И при этом наплевать на все обещания, что я дала этому несчастному дурачку. Ведь если я помогу парнишке убраться из города, то стану сообщницей преступника.
Но это было мое дело! Мое с самого начала – с того дня, как Костик возник на пороге нашей квартиры с букетом чайных роз! Я хотела сама поставить точку в деле. И теперь у меня появился реальный шанс завершить его прямо сегодня!
Все это очень важно… Но было еще одно обстоятельство, в котором мне не хотелось признаваться даже себе самой. Я так и представляла себе покровительственное выражение на лице капитана Алехина, когда я привезу и сдам ему Дохлого, и его снисходительный тон, когда капитан будет говорить: «Спасибо, гражданка Охотникова, вы нам неплохо помогли. А теперь отойдите в сторону, не путайтесь под ногами, действовать будут профессионалы. Ну, вот видите, каким серьезным и опасным оказалось это дело! Хорошо, что вы не стали самостоятельно соваться куда не следует! Я рад, что вы не пострадали. Отправляйтесь домой, вас это уже не касается…» Ну, как-то в этом духе.
У меня просто зубы сжимались от ярости, когда я представляла себе высокомерную красивую физиономию Алехина, точно сошедшую с советского милицейского плаката. Нет уж, голубчик! Мы еще поиграем.
Я ведь частное лицо, верно? И никакого расследования не веду. Я всего лишь пытаюсь разобраться в семейном деле, которое касается только нас, Охотниковых. Кто такой Дрюня? Просто сын моих знакомых. С чего я взяла, что именно он был свидетелем убийства Гонзалеса? Во-первых, сделала собственные умозаключения. Поскольку я частное, как уже говорилось, лицо, то мои соображения никого не касаются, к делу их не подошьешь, к тому же ведь я могу и ошибаться… А во-вторых, с собственных слов Дрюни. Но ведь Дохлый – наркоман, он мог выдумать всю эту историю от начала до конца. Как можно ему верить? Он ведь явно врет, крутит и виляет, у меня нет возможности проверить его слова, потому что он единственный свидетель, остается верить ему на слово.
Конечно, в глубине души я понимала, что это отговорки. Вряд ли я пошла бы на прямое преступление – помочь Дохлому смотаться из города. Но и сдать его Алехину я тоже вроде бы не могла – ведь я дала слово. Я пока не знала, как собираюсь поступить. Скорее всего, в последний момент что-нибудь придумаю – так, чтобы и слово сдержать, и свидетеля не упустить. Мало ли что там себе Дохлый воображает, но ведь речь идет о террористах. Нельзя продать им контейнер, содержимое которого способно прикончить целый город, а потом просто отойти в сторонку: «Ой, извиняюсь, я не хотел!» Конечно, Андрей – взрослый человек, но мозги себе он явно повредил, раз не понимает таких простых вещей…
Придется ехать. Я повернулась к Дохлому. Парень сидел, вцепившись в ремень безопасности, и смотрел на меня остановившимся взглядом. Дрюню колотила крупная дрожь – кажется, у моего подопечного начался очередной приступ паранойи.
– Вы что, сдать меня решили? – Дрюня скорее не спрашивал, а утверждал. Классный у меня союзничек! Да и я тоже хороша, честно говоря… Я собираюсь кинуть его, а Дохлый – меня. Я вот-вот сдам парня полиции, а Дрюня тоже, скорее всего, в последний момент выкинет какой-нибудь фортель… В общем, мы друг друга стоим.
– Да не трясись ты! – сказала я. – Никто тебя сдавать не собирается.
Дохлый явно мне не поверил. Он медленно опустил руку под сиденье, стараясь тихонько расстегнуть пряжку ремня. Ага! Выскочит из машины – и лови его по всей Тарасовской области!
– Не вздумай! – сказала я, доставая пистолет.
Дрюня вжался в спинку сиденья. Глаза у него сделались круглые и совершенно прозрачные от страха. Еще чуть-чуть – и он описается прямо у меня в машине…
– Я хочу тебе помочь. Сейчас я отвезу тебя в одно место, удобное и безопасное. Ты часа два отдохнешь, телик посмотришь, а я съезжу по делам. Потом я вернусь за тобой, и мы продолжим наше путешествие. Договорились?
Дрюня сглотнул и медленно кивнул.
– А это зачем? – он указал на пистолет дрожащим пальцем.
– Это? Да так, просто чтобы ты понял серьезность моих намерений. Я понимаю, что ты мелкая сошка, но само дело невероятно важное. А ты – единственный, кто может мне помочь.
Дрюня поднял брови.
– Я очень нуждаюсь в твоей помощи, – продолжала я психическую атаку. – А ты, кстати, в моей. Ну кто тебе еще поможет? Твоя девушка? Да она сама мне тебя продала. Родители? Что они могут – прятать тебя под диваном следующие пятьдесят лет? Нет, Андрей. Тебе надо держаться за меня крепко-крепко, и тогда, если ты мне поможешь, я постараюсь замолвить за тебя словечко. Чистосердечное раскаяние и помощь следствию – вот на что тебе остается рассчитывать. А все твои планы – билет на автобус, уехать в глушь – детский лепет какой-то. Я же нашла тебя в погребе у бабки? А ты небось считал себя в безопасности. Теперь представь, что может сделать полиция для того, чтобы найти такого важного свидетеля, как ты, и сразу расхочется убегать.
Андрей кивнул. Ну что ж, будем считать, что подействовало…
Я решила отвезти Дрюню к себе домой. Возможно, это была не самая удачная мысль, но я не представляла, где еще могу запереть парня так, чтобы он был в безопасности и в то же время не мог пуститься в бега. Сейчас Андрей согласен сотрудничать со мной. Но кто знает, какая мысль придет в его наркоманскую голову в следующую минуту? Нет, рисковать я не могу…
Оставалось доставить Дохлого ко мне так, чтобы никто его не видел. Я приняла все возможные меры предосторожности – для начала я дала парню спортивную кофту и велела поднять капюшон. Со всякими темными очками я заморачиваться даже не стала. Внешность у Дрюни самая обычная, вряд ли кто-то будет его внимательно рассматривать. А вот бинт на голове – настолько заметная деталь, что ее не забудешь, поэтому в первую очередь необходимо позаботиться, чтобы никто не увидел именно повязку. До квартиры мы дошли по лестнице, и правильно сделали – за то время, что мы поднимались, кто-то дважды вызвал лифт. А я точно знаю – когда человек выходит из кабины лифта и перед ним внезапно возникает незнакомец, то пассажир лифта испытывает стресс, потому что незнакомец может оказаться кем угодно – грабителем, маньяком. Жители современных городов обычно напуганы заранее, слишком уж много негатива вокруг. Так что на неожиданно возникшего перед ними человека они смотрят во все глаза. И запомнить, а впоследствии описать его внешность для них не представляет труда, потому что в состоянии стресса организм, и мозг в том числе, включает так называемый экстремальный режим. Это именно он – экстремальный режим – позволяет хрупкой девушке голыми руками разогнуть железные прутья решетки во время пожара и спастись. Знаю одного мужика, который приподнял автомобиль, чтобы другие смогли вытащить из-под него попавшего туда ребенка, а впоследствии он сам не мог поверить, что оказался способен на такое. Ну вот и мозг тоже очень хочет жить и включает сверхвозможности. Мне не хотелось давать повод для этого моим любимым соседям, так что мы дошли до нашей двери по лестнице и никого не встретили.
– А чья это хата? – поинтересовался Дрюня, разваливаясь в моем любимом кресле. Парню явно льстило мое внимание – похоже, роль главного свидетеля была звездным часом в его короткой жизни.
– Моя, – мрачно ответила я. – И если что-нибудь сломаешь или вздумаешь где-нибудь покопаться, ну просто ради интереса – я тебя предупреждаю, что вся моя квартира прямо-таки нашпигована капканами и всяческими техническими новинками. Так что, если не хочешь получить в лицо струю нервно-паралитического газа, не открывай ни одну дверь, ясно?
Я все-таки забыла сделать поправку на возраст моего подопечного – глаза Дрюни немедленно загорелись азартным блеском. Я вздохнула:
– Нет, дружок, так дело не пойдет!
Я велела парнишке посетить туалет, а потом отвела его в свою комнату. Из-за невозможности пользоваться сейфом все свои примочки я в комнате не хранила, так что ничего опаснее видеотеки с коллекцией фильмов лучших режиссеров мира Дохлый здесь при всем желании найти не мог. Я дала парню бутылку воды и пакет чипсов, включила ему «Шальные деньги» – весьма поучительное кино для таких, как Дохлый, пообещала вернуться часа через два, после чего заперла дверь своей комнаты на замок.
– Ну, ты как там? – поинтересовалась я через дверь.
– Нормально! – без особого энтузиазма откликнулся Дохлый. – А у тебя закинуться ничего нету?
– Могу морковку предложить. Очень полезно для здоровья, – крикнула я.
Мрачное молчание было мне ответом. Ну вот и хорошо, на какое-то время я свободна от необходимости заботиться об этом типе. И куда только смотрят его родители?! Оба – приличные люди, а сынок – мелкий барыга…
Капитан Алехин встретил меня на пропускном пункте и проводил в свой кабинет. Вернее, он шел по коридору за мной, и я все время чувствовала спиной его недобрый взгляд. Как под конвоем, честное слово… Хотя, если бы Алехин знал, чем я сейчас занимаюсь, чем намерена заняться сегодня во второй половине дня, а главное – кто валяется сейчас на моей кровати и хрустит чипсами – не миновать бы мне конвоя на самом деле…
– Присаживайтесь, гражданка Охотникова! – жестом указал мне Алехин, занимая свое место за следовательским столом. Я присела на стул для посетителей, устроилась поудобнее и приготовилась к допросу. Ты меня позвал, ты и начинай разговор, красавец. Но Алехин не спешил. Стальные глаза капитана излучали арктический холод. Алехин зачем-то взял ручку и слегка постукивал ей по столу. Я едва не улыбнулась. Такое поведение свидетельствует о том, что собеседник еще не выработал линию поведения и сейчас прикидывает, как лучше повести разговор. А ручка – способ занять руки, это означает, что собеседник нервничает. Я ждала, приятно улыбаясь.
– Евгения Максимовна! – наконец заговорил Алехин. – Я получил информацию, что вы все-таки пытаетесь вести самостоятельное расследование по делу гражданина США Константина Рамона Гонзалеса!
– Какую такую информацию? – удивилась я.
– Мне казалось, что мы с вами заключили негласное соглашение о том, как вам следует себя вести, что вы прислушались к моим доводам и не станете…
Он чуть не сказал «путаться под ногами». Но вовремя поправился и закончил:
– …мешать следствию!
Нет, ну как говорит – как пишет! Все-таки приятно иметь дело с образованным человеком! Но неужели капитан каким-то образом узнал, что у меня есть свидетель убийства? Как такое возможно?
– На вас поступила жалоба. Вы врываетесь в частное жилище и задаете вопросы, касающиеся следственной процедуры! Вы понимаете, что это уголовная ответственность?
– Куда это я врывалась? – искренне удивилась я.
– Вот гражданка Комарова Ольга Петровна сообщает, что вы своими расспросами довели до сердечного приступа ее супруга, Комарова Вячеслава Васильевича, тысяча девятьсот пятидесятого года рождения. Кто дал вам право подменять собой следственные органы?!
Комарова?! Ольга Комарова жалуется на меня капитану?! Ничего не понимаю!
– Послушайте, – начала я, надеясь как-то оправдаться. Ольга Комарова. Это же надо! Вот уж от кого не ожидала!
– Нет, это вы меня послушайте, гражданка Охотникова! – вскипел Алехин. Скажите, какие страсти таятся под этой ледяной оболочкой! Кстати, я так и не выяснила, женат капитан или холост…
– Я наводил о вас справки. Многие люди, которых я искренне уважаю и к чьему мнению прислушиваюсь, отзывались о вас очень хорошо. Послушать их – так вы профессионал экстра-класса, серьезный человек, никаких скидок… гм, на ваш пол. И что я вижу? Вы ведете себя как дилетант! Я делаю вам последнее предупреждение. Если вы не прекратите вмешиваться в расследование убийства Гонзалеса, я устрою вам неприятности. И не посмотрю на ваших влиятельных знакомых. Закон для всех один.
О, точно рыцарь! Как это он ухитрился сохранить такие идеалистические представления о законе и все-таки дослужиться до капитана? Ума не приложу…
– Никого я до сердечного приступа не доводила, – мрачно сказала я. – Мы с Вячеславом Васильевичем побеседовали на тему «История отечественной биохимии», вот и все. В ходе разговора никакой секретной информации озвучено не было. После этого я подвезла Комарова, которому было нужно на работу, до «Вируса». Кстати, Комаров очень мило со мной попрощался и, когда входил в двери института, никаких признаков сердечной недостаточности не обнаруживал…
– А о чем конкретно вы пытались расспросить Комарова? – поинтересовался Алехин, все еще недоверчиво глядя на меня.
– Вам как – по пунктам? Сначала я попыталась выяснить, не произошла ли утечка биоматериала из института. Потом поинтересовалась делами давно прошедших дней – ведь Комаров в семидесятые годы участвовал в разработке бактериологического оружия. Кстати, разговаривать на эту тему он не пожелал – наверное, не хочет вспоминать, человек он исключительно мирный… Потом Вячеслав Васильевич рассказал мне, что советская военная программа по биохимии была блефом, на самом деле еще к концу пятидесятых стало понятно, что использовать микроорганизмы в качестве оружия неразумно – последствия просчитать невозможно. Сами понимаете, что партийное руководство это бы не остановило. Главная причина была в том, что производство такого оружия нерентабельно, а использование против вражеских армий малоэффективно… На самом деле меня интересовал всего один вопрос, а остальные были только, так сказать, дымовой завесой для него.
Алехин аж подался вперед – до того ему было интересно, что я имею в виду. Я еще немного потомила его, поняла, что гордый капитан вопроса «Какой именно вопрос?» умрет, но не задаст. И хотя беседа с Алехиным доставляла мне большое удовольствие (особенно приятно было его дразнить), все-таки мне нужно было поскорее завершить разговор. Часики тикают, а дома меня ждет Дохлый. В общем, пора заканчивать.
– Я спросила Комарова, можно ли устроить в Тарасове подпольную лабораторию по производству биологического оружия. Не такую, конечно, как в советские времена, когда все делалось с размахом, а в камерном, так сказать, варианте…
Алехин разочарованно откинулся на спинку стула. На лице его явственно читалось: «А я-то думал, что ты умная! А оказалось, опять какие-то женские фантазии…» В общем, не оправдала ты, Охотникова, надежд капитана.
– Ну, и что он вам ответил? – снисходительно поинтересовался Алехин. Он передвинул на столе блокнот и телефон, взял какие-то ключи, повертел их и положил обратно. Вся эта пантомима означала только одно – капитан стремительно терял интерес к разговору.
– Ответил, что скрыть такое производство невозможно.
– Ну, вот видите! – назидательно проговорил Алехин.
– Вы мне не верите? – усмехнулась я. – Тогда объясните, где Гонзалес взял контейнер с вирусом?
– Предположительно привез из-за границы, – отчеканил капитан.
– Ну и предполагайте, что хотите. А я точно знаю, что в вещах Константина контейнера не было. И с собой он его не привозил. И за все время пребывания в Тарасове Кузен… извините, то есть Константин Рамон Гонзалес не имел возможности получить его, за исключением одного момента.
– Какого? – на этот раз капитан гордым не был.
– А того самого вечера, когда его застрелили. Я полагаю, он получил контейнер за минуту до гибели и только и успел, что положить его в портфель. Я считаю, Гонзалес приехал в Тарасов именно потому, что лаборатория по производству всей этой дряни находится здесь.
Все, я раскрыла карты. Теперь все зависит от того, поверит мне капитан или отнесется к моим словам как к дамским фантазиям.
Алехин с минуту смотрел на меня, изучая. Я спокойно выдержала его взгляд. Совесть моя чиста (ну, почти чиста), все, что знала, я рассказала правоохранительным органам…
Но вопрос Алехина был для меня абсолютно неожиданным.
– Скажите, Евгения Максимовна, какое учебное заведение вы заканчивали?
Я растерялась. Честно говоря, мне не задавали этот вопрос ни разу в жизни. А зачем? Обычно это интересует только начальника отдела кадров при официальном трудоустройстве. А я сама себе и кадровик, и бухгалтер, и ревизор…
– Вообще-то я по образованию переводчик, – осторожно выговорила я. Рассказывать Алехину про Ворошиловский институт и тем более про группу «Сигма» мне совсем не хотелось. Пусть лучше считает меня фантазеркой с мозгами набекрень…
– Ах, переводчик! – Алехин улыбнулся так, словно это все объясняло. – Вы, наверное, считаете нас, сотрудников правоохранительных органов, людьми недалекими, так?
– Почему это? – удивилась я. – Никогда так не думала!
– Тогда почему же вы решили, что можете в одиночку разобраться в деле, которое сообща расследуют полиция и ФСБ? Вы ведь представляете, какие силы брошены на дело Гонзалеса? Прибыла группа усиления из столицы…
Алехин запнулся. Ага, понятно! У тебя, капитан, в отличие от меня, есть начальство. И ждать оно не любит. Как только стало известно о контейнере, в Тарасов прислали столичных специалистов. И, кажется, наши тарасовские не очень-то этому рады. А тут еще и ФСБ… В общем, мне на этом празднике жизни места нету…
– Хорошо, – Я встала, Алехин тоже поднялся. Воспитанный человек, блин. – Я поняла вас. Никаких помех следствию я чинить не собираюсь. Я могу идти?
Алехин с минуту изучал меня так внимательно, словно у него в зрачке был встроенный сканер, потом подписал пропуск и молча кивнул на прощание.
Ну, капитан, держись! Своего слова я не нарушу – веди свое расследование на здоровье, мешать не стану. А я поведу свое, и никто меня не остановит!
Теперь самым драгоценным для меня становилось время. Капитан далеко не дурак, если я до чего-то додумалась, он докопается тоже. И теперь мы с Алехиным несемся к финалу дела наперегонки. Ноздря в ноздрю, как выражаются на скачках. Но у меня есть «темная лошадка» – фаворит, который дает мне хорошие шансы прийти к финишу первой и заставить Алехина глотать пыль далеко позади. Это Дрюня по кличке Дохлый.
Теперь главное – все сделать по-умному. То есть немного подумать, составить план действий. А потом быстро-быстро все провернуть, пока Алехин не перешел мне дорогу. Я прыгнула в машину и на полной скорости понеслась домой.
Входя в квартиру, я прислушалась. Из моей комнаты доносилась стрельба и жуткие вопли. Все в порядке, это Дрюня досматривает финальную сцену «Шальных денег» – там как раз сербские братки сошлись с латиносами от наркомафии, и мало не покажется никому. Пусть досмотрит, начинающему барыге такое кино исключительно полезно. Дает, так сказать, представление, в какой именно канаве он может закончить свою карьеру. А то из фильмов, в которых наркобароны процветают где-нибудь в Мексике в окружении знойных красоток, у них может сложиться неверное впечатление о своем будущем. Кстати, будь у меня такие деньги, как у наркобарона (ну, разумеется, из какого-нибудь легального источника), я нипочем бы не поселилась в Мексике. Бедная страна! Хотя парни там красивые.
Умываясь и наливая себе чашку чая, я прикидывала, на что потратила бы деньги. Наверное, правильнее всего было бы выкупить землю в каком-нибудь депрессивном регионе – к примеру, там, где раньше добывали уголь, а сейчас целые города спиваются без работы. И организовать там какой-нибудь бизнес. Нет, сельским хозяйством я заниматься не стану – куда мне конкурировать с Австралией и Новой Зеландией по производству молока и масла! И строительством заниматься не хочу – слишком уж незнакомая область. Можно было бы открыть детский лагерь – хорошая экология нынче в большой цене. Найти место почище, где-нибудь в глуши. Лагерь – это уже, считай, рабочие места для местного населения. Всякие водители, уборщицы, повара, охранники. А принимать лагерь будет детишек из больших городов. Пусть посмотрят, как выглядит реальная корова. А что? Трудовое воспитание еще Макаренко практиковал, и очень удачно. Десять-пятнадцать процентов мест буду оставлять на благотворительность – давать льготные путевки малоимущим и многодетным семьям. Найму хороших педагогов – тех, кто действительно любит детей и умеет с ними работать, а не просто отбывает повинность…
Я поймала себя на том, что всерьез обдумываю, какие тренажеры лучше всего поставить в спортивном корпусе моего воображаемого лагеря. Да, Охотникова! Стареешь, наверное. Мечтаешь о несбыточном… Хотя почему же о несбыточном? Вот знаменитый Шерлок Холмс, если мне не изменяет память, мечтал, уйдя на покой, заняться разведением пчел в графстве Суррей. Почему же я не могу заняться чем-то «для души»? Правда, уходить на покой мне пока еще рановато… Сначала неплохо бы завершить дело о самозваном племяннике.
Я прислушалась – в моей комнате было тихо. Отлично! Я открыла дверь ключом и вошла. Дрюня сидел на моей кровати, закинув ноги на спинку, и листал какой-то журнал о кино. Услышав, что я вошла, парень даже не повернул головы.
– Привет! – сказала я. – Почему такой мрачный? Вставай, кони застоялись!
– Какие… кони? – удивился Дрюня.
– Воображаемые. Поднимайся, нам пора ехать.
Дохлый медленно сполз с кровати. Я заметила, что он старается не поворачиваться ко мне левой стороной физиономии. Я быстро подошла к парнишке, взяла его за подбородок и развернула к свету. Ого! Левый глаз Дрюни украшал свежий багровый синяк.
– Это кто тебя?! – изумилась я.
– Никто… Сам, с кровати упал, – нехотя пробормотал Дрюня, до ужаса напоминая сейчас не наркодилера, а первоклашку, которого спрашивают, кто подрался на большой перемене.
Я задумалась. Про убийство в запертой комнате я слыхала. Но вот чтобы в запертой комнате получить под глаз такую дулю – этого мировая криминалистика еще не знала! Возможно только одно объяснение… Нет, этого просто не может быть…
Я кинулась в своему сейфу и обнаружила, что дверка приоткрыта. Кулачок на пружине безобидно покачивался в воздухе. Правильно говорил знаменитый сыщик-консультант: «Если какое-то объяснение кажется вам невероятным, просто отбросьте все остальные. Когда останется только оно – вы в него поверите!» Ну, или как-то так…
Сейф, который я безуспешно пыталась открыть, несмотря на весь свой опыт и спецподготовку, за час раздраконил какой-то несовершеннолетний наркоша! Так, придется заказать себе швейцарское изделие солидной фирмы со столетней, не меньше, репутацией – отечественному производителю я верить больше не могу!
– Как… как тебе удалось открыть его? – потрясенно проговорила я, глядя на Дрюню. Тот потупился.
– А че такого? Вообще-то я думал, что у вас там «колеса». Ну, и постарался…
– У меня?! Таблетки?!!
– Ну да. Вы ж сказали, что дадите мне все, чего я захочу. Я и решил, что у вас где-то есть заначка… Я ж не знал, что у вас там такая подлая машинка припрятана!
И Дрюня обиженно засопел, прикрывая ладонью здоровенный синяк.
– В виде исключения я на тебя не сержусь, – задумчиво произнесла я, глядя в недра сейфа. Он казался пустым только на первый взгляд – на дне одиноко лежал тонкий конверт. На нем незнакомым почерком было аккуратно выведено: «Евгении Максимовне Охотниковой». Я вскрыла конверт и бегло прочла ровные строчки: «Дорогая Женя! Извините, что обращаюсь к вам так фамильярно – ведь вы с первой минуты догадались, что я вам никакой не родственник…»
Похоже, передо мной покаянное письмо Кузена! Вот уж чего не ожидала… Но чего ради он засунул это послание в мой сейф?! Могло ведь пройти еще много времени, пока я догадалась бы, как его открыть! Я с интересом принялась читать дальше: «… но я просто не ожидал, что все обернется именно так. Как бы я хотел, чтобы вы и вправду были моей сестрой! А ваша чудесная тетушка Мила – моей настоящей тетей. Я бы отдал что угодно, лишь бы никогда не являться в ваш дом. Роль самозванца не для меня. Я думал, что справлюсь, но не ожидал, что будет так тяжело. Дело, ради которого я приехал в Россию, оказалось…»
– Эй, вы там заснули или че? – поинтересовался Дохлый. – То, говорит, кони застоялись, а то бодягу какую-то читает…
– Это не бодяга… Но ты прав – времени у нас мало. Поехали!
Я заставила Дрюню не только надвинуть капюшон на самый нос, но и нацепить мои модные темные очки – это была модель «авиаторы», и закрывали они половину физиономии. Письмо Гонзалеса я аккуратно положила в нагрудный карман. Дочитаю по дороге… Поскольку я не знала, с чем мне сегодня предстоит столкнуться, то на всякий случай прихватила пистолет и несколько примочек. Когда Дрюня увидел, как я закрепляю под мышкой кобуру на ремнях из натуральной потертой кожи, он присвистнул в восхищении:
– О, кого-то сегодня точно прикончат!
– Типун тебе на язык! – с чувством произнесла я. Кто же говорит такое, отправляясь на опасное задание!
Впрочем, я не была уверена, что готова к активным действиям. Сегодня мы с Дрюней ехали на разведку. Точно читая мои мысли, парень произнес:
– Это… вы случайно не забыли, что я обещал только показать место? Внутрь я не полезу, хоть озолотите меня!
– Да я тебя туда и сама не возьму!
Вот еще – удовольствие ниже среднего, в опасной ситуации иметь за спиной наркошу, который в любой момент может запаниковать и натворить глупостей! Честно говоря, я тоже не собиралась никуда лезть. Сначала разведка, и больше никаких неосмотрительных поступков. Прикинем, что за место, как охраняется. Никуда эта лаборатория не денется – это же не лоток на рынке, который можно за час убрать. Главное – не спугнуть тех, кто там работает. Придется вести себя очень осторожно. «Поедем, посмотрим…» Тут я вспомнила конец этой присказки, которую так любил употреблять к месту и не к месту наш инструктор по взрывотехнике: «…а там, глядишь, чего-нибудь и взорвем!» Конечно, это была такая профессиональная шутка. Но все же нехорошее предчувствие закралось в мою душу.
– Слушай, Андрей…
Парень аж подпрыгнул при звуке своего имени – видно, отвык, что его называют не погонялом, а нормально, как всех людей.
– А ты меня не кинешь в самую последнюю минуту? Вдруг ты сдашь меня… кто там у тебя в этой лаборатории… главному гаду?!
– Да вы что?! – вскипел парень, на вид вполне искренне. – Этот урод мне ухо отстрелил! И чтоб я после этого ему еще помогал…
Тут Дохлый понял, что проболтался, и втянул голову в плечи.
– Так я и думала, что ты врешь, – покачала я головой. – Значит, ты знаешь того, кто в тебя стрелял. Может, скажешь, пока еще не поздно?
– Ни за что! – отчеканил Дохлый. – Тогда он меня точно уроет.
И до того момента, как мы сели в машину, не проронил ни звука. Я вырулила со двора.
– Э, дарагой, слюшай, дорогу покажешь? – пошутила я. Дрюня закатил глаза, как бы говоря: «И шутки-то у вас, старперов, несмешные!» Но затем послушно принялся объяснять, куда ехать. Окраина Тарасова, промзона. Пилить на эти выселки было довольно далеко. Как раз к закату успеем. Ох, нехорошо… Если бы капитан Алехин не отнял у меня столько времени, мы успели бы доехать туда засветло. А теперь, скажите на милость, что я буду делать в темноте? У меня есть прибор ночного видения, но что толку? Машину все равно видно издалека, скрытно туда не подобраться. Ладно, на месте разберемся.
Письмо Гонзалеса жгло мне карман. Вот уж не ожидала от американского гопника такой тонкости чувств… Хотя у него ведь бабушка – баронесса. Братом моим он хотел быть, видите ли… Что же он пытался мне сказать? Я ведь так и не дочитала письмо до конца! Может, посадить за руль Дрюню? Нет, плохая идея. Может, пожертвовать пятью минутами времени и узнать, что содержится в письме? А вдруг там что-то важное? Вдруг Гонзалес помимо лирических отступлений про вину и раскаяние оставил для меня ценную информацию, имеющую отношение к делу? Ведь не зря же он засунул письмо в сейф…
– Кстати, какой там был код, в моем сейфе? – думая о своем, поинтересовалась я.
– А, фигня! – легкомысленно отмахнулся Дрюня. – Год независимости Португалии!
Я с уважением посмотрела на паренька. Надо же, догадался! А ведь это я должна была понять – я же знала, что папа Костика был португалец… А вот откуда об этом знать Дрюне…
Я только собиралась выяснить этот вопрос, как зазвонил мой телефон. Я напряглась. Неужели снова капитан Алехин?! Только этого мне не хватало! Но на экране высветился номер тетушки.
– Женечка! – радостно провозгласила Мила. – У меня превосходные новости! Завтра утром меня выписывают из больницы! Доктор говорит, что я в порядке. Ты можешь подъехать к десяти часам и забрать меня домой! Я так мечтаю поскорее вернуться на свой диванчик!
Я заверила Милу, что ровно в десять приеду за ней, и строго-настрого наказала, чтобы тетя не смела самостоятельно спускаться по лестнице с тяжелой сумкой – как и любой наш соотечественник, Мила в больнице «обросла» множеством вещей. Одни детективы, наверное, весили килограммов десять. К тому моменту как мы попрощались, я обнаружила, что нахожусь почти на месте, и на письмо времени уже не осталось.
Так, ситуация усложняется. Никакого дополнительного дня у меня, похоже, не будет. Завтра я должна забрать Милу из больницы. Да и потом я не смогу оставить ее одну на целые сутки, как раньше, – я и так уделяла тете слишком мало внимания. Придется наверстывать. А это значит, что дело Гонзалеса неплохо бы завершить еще сегодня. Если не получится – все! Хватит суетиться. Не удастся завершить дело сегодня – решено, передаю все капитану Алехину. Пусть получит квартальную премию за успешно раскрытое дело такого уровня! Я не жадная…
Место, куда мы приехали, выглядело на редкость буднично. Ничего зловещего не было в этом приземистом одноэтажном здании. Склад? Ангар? Гараж для фур? Обшарпанное строение под железной крышей стояло в чистом поле. Город здесь как раз заканчивался – до недостоенных девятиэтажек, уже пересекших городскую черту, было добрых пятьсот метров.
– Слушай, ты уверен, что нам сюда? – спросила я. Вокруг не было ни души, ни одна машина не проезжала по разбитой грунтовке.
– Уверен, – отчеканил Дрюня. – Только я туда не полезу, ясно? Покажу, где вход – а дальше вы сами.
Я отстегнула ремень и вылезла из машины. Дрюня неохотно выбрался тоже. Что ж, время не ждет. Чем быстрее мы покончим с этим, тем лучше. Я зашагала к строению, Дохлый поплелся за мной. Я услышала странный стук – как будто мелко-мелко барабанили по столу. Но никакого стола в радиусе километра не было. Наконец я догадалась посмотреть на своего спутника – зубы Дрюни выбивали мелкую дробь. Парень виновато сглотнул и стиснул челюсти, чтобы не клацали. Однако он продолжал идти, и я невольно прониклась уважением к Андрею.
На здании не было никаких вывесок. Солнце садилось, и немытые стекла строения окрасились кровавым цветом заката. Дрюня в темных очках выглядел как марсианин – пришелец с красной планеты. Я потянула за ручку деревянной двери, обитой железом так, что острия гвоздей торчали наружу, но дверь не шелохнулась.
– Там замки, да ну ее, эту дверь. Я знаю, как войти! – сказал Дохлый. Парень обошел здание с торца и наподдал плечом в деревянную дверцу. Ох, что-то мне не верится, что за такой допотопной конструкцией скрывается секретная лаборатория! Но Дрюня вел себя уверенно и продолжал попытки протаранить дверь.
– Погоди-ка! – я отодвинула хлипкого наркошу и ударила ногой в район замка. Тот держал на совесть. Что ж, не получается силой, попробуем по-умному, как говорил наш инструктор по рукопашному бою. Тогда я разбежалась и шарахнула тяжелым ботинком по нижней петле. Отлично! Как я и предполагала, о том, чтобы усилить петли, никто не позаботился. Дверь вылетела из пазов и повисла на одной верхней петле. Оставалось приподнять ее, и вторая петля вышла из своего крепления. А что одна доска, в которую врезан замок, осталась стоять, как часовой на посту, так это нам неважно – не такие уж мы богатыри… Внутри здания было темно и тихо и пахло как-то странно. Оказывается, изнутри окна ангара были закрыты прочными рольставнями, которые выглядели в этом сарае как гаджет в русской бане. Я зажгла фонарик, и луч осветил какие-то допотопные станки.
– Что это за место? – шепотом спросила я.
– Да так, завод по производству удобрений, – в полный голос ответил Дрюня. – Но это так, обманка. Самое интересное внизу. Вы сейчас так удивитесь…
И я удивилась.
– Всем стоять! Руки за голову, лицом к стене! – раздался усиленный динамиком голос.
