5
Утро выдалось хмурым. Небо затянули облака, похожие на грязные перья из подушки. Совсем по-осеннему дул пронизывающий северный ветер и ко всему этому мою пробежку прервал звонок отца Василия. Срывающимся голосом он сообщил, что Александр на лестнице у трапезной обнаружил труп поварихи со сломанной шеей.
— Буду через двадцать минут, — пообещала я и приказала: — Ничего не трогайте и вызывайте милицию.
Сбросив звонок, я развернулась и побежала домой. Происходящее мне совсем не нравилось. Про завтрак пришлось забыть. Переодевшись, я выскочила из дома и прыгнула в поджидавшее меня такси.
У церкви на противоположной стороне улицы мне на глаза попалась подозрительная «Ауди» с затемненными стеклами. Расплачиваясь с водителем такси, я внимательно наблюдала за машиной. На первый взгляд ничего необычного, но мозг упрямо сигнализировал об опасности. Раньше я этой «Ауди» здесь не видела, а все новое мгновенно зачислялось сознанием в список потенциально опасного. С нехорошими предчувствиями я вошла в храм и поздоровалась с отцом Василием, который открыл мне дверь.
— Милицию вызвали, но их что-то нет, — пожаловался бледный батюшка.
— А вы как сказали им по телефону? — осведомилась я.
— Я сказал, что женщина упала с лестницы и убилась насмерть, — ответил отец Василий печально.
— Тогда неудивительно, — кивнула я, — надо было говорить, что произошло убийство. Тогда б они были порасторопнее. Ночью у милиции было много дел, так что сейчас сообщение о несчастном случае их мало взволновало.
— Евгения, я же не мог им лгать, — возразил отец Василий. — Алевтину ведь не убивали. Она просто оступилась на лестнице.
— Я очень на это надеюсь, — искренне призналась я и добавила: — Только что-то много несчастных случаев стало происходить вокруг.
Мы повернули к трапезной. Хмурый и обросший Александр, охранявший подходы к телу, посторонился, пропуская нас. На мое приветствие он ответил злым взглядом исподлобья. Настоятель отец Афанасий и диакон стояли прямо у тела женщины. Причем настоятель зачем-то трогал ее лицо.
— Не делайте этого, — предостерегающе крикнула я.
Дернувшись от окрика, настоятель повернул ко мне свое растерянное лицо.
— Я лишь хотел закрыть несчастной глаза, — извиняющимся тоном пояснил он.
— Не надо, — попросила я, приблизившись к покойнице. Одетая в простое ситцевое платье, Алевтина лежала у основания железной лестницы на животе. Ноги закинуты на ступени. Один тапок с ее ноги валялся на несколько ступеней выше, а второй на самом верху у изножья лестницы. Руки располагались вдоль туловища. Голова повернута лицом к выходу под неестественным углом. Из повреждений обширная овальная рана на щеке да кровоизлияния на шее в области поломанных позвонков.
Я наклонилась и осторожно коснулась ладонью подмышечной впадины, приблизительно определяя температуру тела, ногтем придавила сине-багровое пятно на руке и засекла время, за сколько пятно в месте надавливания вернуло свой первоначальный цвет. Чуть подвигала конечности и нижнюю челюсть. Издали осмотрела лестницу и отошла, встав рядом с отцом Василием.
— Ну, что вы определили? — спросил он с тревогой. Настоятель, диакон и Александр посмотрели на меня с ожиданием.
— Ничего, — соврала я, — определять — это дело экспертов, у меня даже градусника нет. Батюшка, пойдемте лучше на двор, встретим милицию. — И, обращаясь к остальным, сказала: — А вы будьте здесь, не допускайте никого к телу.
Во дворе отец Василий взял меня за руку, останавливая, заглянул в лицо и мягко спросил:
— Может, все-таки поведаете мне правду? Что с ней случилось?
— Труп точно не перемещали? — ответила я вопросом на вопрос.
— Немного, если так сказать, — пробормотал отец Василий. — Александр, когда ее нашел, шевелил, я пульс проверял. Сделал это чисто машинально. Но с места на место мы ее не перетаскивали.
— Тогда вынуждена огорчить вас — это убийство, неумело замаскированное под несчастный случай, — ответила я. — И очень плохо, что на трупе имеются ваши отпечатки пальцев.
— Вы хотите сказать: подумают на кого-то из нас? — спросил взволнованно батюшка и перекрестился: — Господи, спаси от такого позора.
— Ее убили еще вчера, — продолжала я. — Судя по всему, мужчина высокого роста, которого она хорошо знала и которому доверяла, иначе бы не повернулась к убийце спиной. Смерть наступила мгновенно, примерно четырнадцать часов назад, от резкого смещения шейных позвонков. Убийца свернул Алевтине шею и, имитируя падение с высоты, ударил ей по лицу предметом с гладкой плоской поверхностью. Затем спрятал труп в место, где он хранился в вертикальном положении. Ночью, часов через восемь после убийства, труп был подброшен на лестницу. Это можно определить по неярко выраженному трупному окоченению. Конечности насильственно смещали, перетаскивая тело и укладывая его на ступенях. Убийца непрофессионал в этих делах, поэтому сделал все грубо, допустив массу ошибок.
— Вы уверены в том, что говорите? — спросил отец Василий, не сводя с меня глаз.
— Если говорю, значит — уверена, — ответила я спокойно. — Считаете, что я в спецподразделении кройкой и шитьем занималась?
— Нет, ничего такого, — примирительно поднял руки отец Василий. — Не гневайтесь, но все настолько дико и ужасно. У меня в голове не укладывается. Кому она помешала?
— Кому, — задумчиво повторила я. — Одно из двух — либо Алевтина являлась сообщницей убийцы, украла по его заказу икону, и он решил от нее избавиться за ненадобностью, либо она непричастна к краже, а наоборот, как-то узнала, кто украл икону, и вор решил ее устранить. — Тут меня словно молния пронзила. — Стоп! Убийство же произошло после того, как на вас грохнулись с крыши леса. Где она могла находиться в это время?
— На кухне, — ответил оторопело отец Василий, следя за моей мыслью. — Она приготовила ужин. Ваня сказал, что видел ее в этот момент. Алевтина послала его потяпать траву в клубничной грядке под окном, а сама вроде собиралась в город пойти. Поэтому на ужине мы ее и не хватились.
— Так, за мной. — Я потащила отца Василия к торцу пристройки, указала на крышу. — Крыша храма имеет четыре ската, смотрите, вон с той стороны на нас упали леса. Александр с Игорем находились на противоположной стороне, а с этой убийца подкрался к лесам, толкнул их и незамеченный спрыгнул сначала на крышу пристройки, потом в клубничную грядку. Алевтина видела убийцу из окон кухни. Они были с убийцей заодно. Вот почему она послала Ивана с тяпкой на грядку, чтоб он следы приземления уничтожил. — Я указала на взрыхленную землю на грядке. — Ясно теперь? Потом, пока Иван тут тяпал, убийца прошел на кухню к Алевтине. Не знаю, что у них там случилось, но он убил ее и спрятал наверняка там же.
— Боже! — выдохнул отец Василий.
— За мной, — приказала я и втащила его в церковь.
Мы прошли мимо лестницы и под вопросительными взглядами «сторожей» ввалились в кухню. Молодая девушка из церковного хора, стоявшая у плиты, при виде нас ахнула и схватилась за сердце. До нашего прихода она, видимо, плакала. Я заметила влажные дорожки на ее щеках.
— Светлана, не волнуйся, мы посмотреть кое-что пришли, — неуверенно проговорил отец Василий. Я же ринулась к платяному шкафу в углу, из дверцы которого торчал ключ, заглянула внутрь и убежденно кивнула: — Здесь она и была.
— Что, что-то пропало из вещей Алевтины? — нервно спросила Светлана.
— Нет, ничего, не волнуйся, Света, ничего не пропало, — принялся ее убеждать священник.
В этот момент мой взгляд остановился на большой литой чугунной сковороде с ручкой, висевшей на гвозде над рабочим столом. Я подошла, сняла ее и внимательно стала осматривать. Металл был пористый, если били именно ею — экспертиза в два счета выявит следы крови.
— Тяжелый предмет с плоской поверхностью, — догадался отец Василий, глядя на меня.
— В самую точку, — кивнула я и поставила сковороду на стол.
Светлана со слезами в глазах смотрела на нас, как на лунатиков. В коридоре послышался шум, громкие голоса. Я выглянула посмотреть и наткнулась на взгляд сурового упитанного участкового в форме, с папкой в руке.
— Здравствуйте!
— Здрасте-здрасте, — нараспев ответил он. — Вы работаете здесь?
— Нет, она просто прихожанка, — ответил за меня отец Василий, протискиваясь к участковому.
У тела Алевтины я заметила двух парней в штатском. Один из них, солидный мужчина в очках, с чемоданчиком и фотоаппаратом — эксперт, второй — тощий рыжеватый в джинсах, белой рубашке, с папкой, как и участковый. Тот, что с папкой, громко попросил посторонних очистить помещение и, обращаясь к участковому, спросил:
— Альфредыч, а родственники у нее были?
— Нет, — буркнул участковый, — как освободилась, поселилась здесь. Я пару раз заходил, проверял.
— Прекрасно, — обрадовался рыжий и повысил голос: — Так, народ, свидетели происшедшего имеются?
Вперед выступил настоятель:
— Нет, сие произошло ночью. Люди уже спали. Я уже поспрошал.
— Поспрошали? — с улыбкой переспросил отца Афанасия рыжий. — Выходит, следователю здесь уже делать нечего?
— Я не силен в ваших процедурах и не могу вам ответить, — хмуро проговорил настоятель, глядя на следователя из-под мохнатых бровей.
— Эдуард Евстафьевич, что у вас там с трупом? — повернулся следователь к эксперту.
— Тело перемещали, — начал он, но участковый не дал договорить и строго спросил у присутствующих:
— Так, кто двигал труп?
— Мы ее только, чтоб удостовериться, что она умерла, — зычно сказал отец Василий. — Я дотрагивался, наш сторож, отец Афанасий.
— Короче, все кому не лень, — подытожил следователь. — Ладно, все на улицу, на солнышко, на свежий воздух. Альфредыч, опроси бегло народ, я пока здесь протокол оформлю.
Через минуту мы стояли на церковном дворе. Участковый присел на скамейку к маленькому столику в беседке за кухней и подзывал присутствующих по одному, записывая показания. У ворот парень в форме с погонами лейтенанта живо обсуждал что-то с оперативниками из убойного отдела.
Я огляделась. Настоятеля и диакона не было рядом. Толкнула отца Василия в бок и спросила:
— Что вы, батюшка, можете мне сказать о Дмитрии? Охарактеризуйте его в двух словах как человека. Какой он?
— Диакон, — брови отца Василия сошлись на переносице. — Вы на что намекаете? Побойтесь Бога, Евгения Максимовна! Как же можно судить так людей.
— Я задала простой вопрос, — сдержанно произнесла я, прикуривая сигарету. — К тому же я не судья, чтоб судить. Просто спросила.
— Вы-то просто? — горько усмехнулся отец Василий. — Ладно, скажу как есть. Дмитрий шалопай, легкомысленный человек, не узревший истины, до конца не принявший Бога. В нем много сомнений. Уверен, он сам не понимает, чего хочет от жизни. Живет с матерью, не женат. Назначили ему рукоположение в священники, а он взял да и сбег с хиротонии. Видите ли, ему диаконом быть больше нравится, чем священником, а по мне, так он ответственности испугался. Ну, Бог ему судья. Насильно в священники его никто не тянет.
— Интересно-интересно, — протянула я. — А на гражданке он кем был?
— В миру инженер-химик, после университета проработал на заводе только три месяца и сбег, но это ничего не значит. Он добрый, отзывчивый, любознательный, — отец Василий загибал пальцы, отмахиваясь от летевшего на него сигаретного дыма, а я слушала и кивала.
Из двери сарая, превращенного в сеновал, осторожно выглянул взлохмаченный Иван. Вот еще с кем мне бы поговорить.
Я крикнула ему:
— Эй! — и махнула рукой, чтоб подошел.
Он боязливо оглянулся и засеменил к нам, весь в налипших на одежду травинках. Сено было даже у него в волосах.
Остановившись на безопасном расстоянии от меня, Иван надул губы и спросил:
— Что, побить меня хочешь? Только я сам могу дать. — В доказательство он продемонстрировал сжатый кулак. Однако стоило мне пошевелиться, как он приготовился бежать.
— Никто тебя бить не собирается, — пробасил священник. — Мы хотим поговорить.
— Расскажи, как Алевтина вчера тебя полоть клубнику отправила, — попросила я ласково. — Расскажешь, куплю тебе потом большой петушок на палочке.
— Ой, петушок! На палочке! — Иван чуть не напустил в штаны от радости, запрыгал, заплясал на месте, поднимая рваными кедами дворовую пыль.
— Не радуйся раньше времени, — предупредила я. — Сначала расскажи об Алевтине, потом будет леденец.
— Алевтина умерла, мне дядя Саша сказал, — доверительно сообщил Иван. — Он сказал, что она станет привидением, придет ко мне ночью и оторвет мне пипиську. Я и прячусь теперь.
Отец Василий онемел от услышанного, а я, удерживая на лице доброжелательную улыбку, разъяснила, что хочу услышать совсем про другое, про прополку клубники.
— Алевтина была злая, — признался Иван. — Как закричит: «Иди, придурок, прополи клубнику» — и дала мне тяпку. Я пошел, потому что она сказала, что если я не прополю и землю не всковырну, то мне есть не даст. Я полол, полол. Потом устал, на кухню пошел квасу попросить, а там никого нет.
— А где она была? — спросила я.
— Нигде, — ответил Иван, пораженный моей непрозорливостью. — Там ее не было и в других местах тоже. Я на кухне только кружку кваса налил и все. Мед не трогал. Это, наверное, дядя Саша его съел.
— А-я-яй, — погрозил ему пальцем отец Василий.
Я схватила его за палец и отвела в сторону. Нравоучениями пусть занимается в другое время, но не сейчас.
— Ваня, тебе Алевтина не говорила, что собирается куда-то уходить, в город, например? — продолжила я допрос.
— Да, она сказала, что пойдет в магазин, — кивнул Иван с готовностью и засунул палец в нос, отчего его голос приобрел гнусавость. — Я попросил купить мне сока в пакете, а она сказала, чтоб я шел в зад.
— Ты не видел никого рядом с ней? Может, кто-то к ней заходил после тебя или ты видел кого в окне в кухне? — спросила я, затянулась последний раз, затушила сигарету о край металлического контейнера для строительных отходов и выбросила ее внутрь.
— Не, я никого не видел, — затряс головой Иван.
— Так, мне надо переговорить с вашим ненормальным. Где он? — громко спросил подошедший следователь. Взглянув на Ивана и заметив в его волосах сено, он осекся.
— У нас тут нет ненормальных, — заметил отец Василий. — Вы ошиблись и, наверное, хотели поговорить с нашим Ваней?
— Ага, с Ваней, Ванюшкой вашим, — косясь на Ивана, пробормотал следователь. — Он не опасен?
— Ваня и мухи не обидит, — заверил отец Василий. — Ванечка, с тобой хочет поговорить этот дядя.
Иван, со страхом схватив руку священника, глянул на следователя исподлобья и жалобно заскулил.
— Чего это с ним? — спросил следователь, сунул в рот сигарету и достал из кармана зажигалку, чтобы прикурить.
Следивший со страхом за каждым его движением Иван пробормотал отцу Василию, что не хочет разговаривать с дядей, так как тот, по его мнению, был злым.
— Ну, что ты, он совсем не злой, — ласково убеждал его батюшка, поглаживая по голове. — Посмотри, чего ты испугался? Нет ничего страшного.
Уговоры отца Василия не помогали, и ситуация все больше ухудшалась. Сначала Иван разревелся, затем обмочился прямо у всех на глазах и в довершение упал на землю, плача и цепляясь отцу Василию за ноги. Сигарета, которую намеревался закурить следователь, выпала из его рта. Он пытался ее подхватить, однако не успел и, махнув рукой, убрал зажигалку.
— Вот и поговорили. — В голосе следователя звучала грусть.
— Вы его испугали, — пояснил ему причину неудачи отец Василий.
— Да я ж ничего не делал, только стоял, — возмутился следователь, взглянул с гримасой отвращения на бившегося в истерике Ивана и пошел по направлению к беседке, где участковый заканчивал допрос.
Подошла очередь отца Василия. Его допросили в течение десяти минут. Потом мы явились свидетелями выноса тела, накрытого с головой простыней, и все закончилось.
— Несчастный случай, вы только подумайте, — возмущенно шептал мне отец Василий, когда за милицейским «козелком» закрылись ворота. — Они и слушать ничего не стали. Я им пытался объяснить, как вы мне рассказывали, а они говорят — много таких умных.
— Сейчас это не столь важно, — спокойно произнесла я. — Расскажите мне лучше об иконе. — Взгляд стоящего рядом Ивана меня начинал немного нервировать. Тот пялился на меня, как на ожившую святую. — Ванечка, иди-ка портки смени, — посоветовала я ему, и он нехотя ушел, уловив в моих словах скрытую угрозу.
— Так вы все-таки думаете, это из-за иконы? — тихо спросил отец Василий.
Я посмотрела вслед удалившемуся Ивану и выложила перед клиентом карты:
— Да, я порасспросила отца Глеба, и он признался, что приказал разобраться с вами, главным образом, по просьбе человека, орудовавшего здесь у вас. Вам, батюшка, хотели помешать вести расследование похищения иконы. Надеюсь, у вас больше ничего ценного не похищали?
— Нет, подобное кощунство здесь впервые, — пробормотал отец Василий. — Хотите услышать про икону, Евгения Максимовна? Как бы вам понагляднее рассказать. Я-то не художник. Икона в общем была вот такого размера. — Он развел передо мной руки в стороны. — Ширина сантиметров семьдесят, длина под метр. На ней нарисованы Богоматерь с младенцем. Надо сказать, очень реалистично. Тела пропорциональные, не как на других иконах. Красиво очень сделано. Краски свежие.
— А особые приметы у иконы были? — спросила я без надежды.
— Какие особые приметы, вы что? — удивился отец Василий.
— Знаете, батюшка, на основании таких туманных описаний трудновато вести поиски, — буркнула я. — Эту икону, может, кто-нибудь сфотографировал? Вот в музей когда вы ее носили — ее там не фотографировали? Или подскажите икону, которая близко похожа на украденную. Хоть что-то.
— Нет, ее не фотографировали, — покачал головой отец Василий. — И, извините, не могу припомнить никакую другую икону, похожую на похищенную. Она была совершенно особенной, отступлением от традиционных канонов иконописи.
— Отец Василий, вы рисовать умеете? — грустно улыбнулась я, ощущая безысходность. Как найти то, что никогда не видел? Бессмыслица.
— Нет, рисовать я не умею, — ответил отец Василий, сообразив, куда я клоню.
— Чем озабочены, други мои? — заинтересованно спросил диакон Дмитрий. Он тихо подошел к нам сзади и легонько обнял, посмотрел на нас обоих с немым вопросом.
— Дмитрий, а вы видели похищенную икону? — обратилась я к нему, повернувшись.
— Да, конечно. Я даже ее изучать пытался, уж очень необычна.
— Вы ее не фотографировали случайно? — в моей душе блеснул слабый лучик надежды.
— Да, есть, я снял ее на мобильник, — ответил диакон, доставая свой сотовый.
Картинка была довольно четкая. Я скачала ее в свой мобильник, потом задумчиво пробормотала, размышляя вслух:
— Уверена, мне эта икона раньше попадалась на глаза в ходе одного из дел. Где вы ее взяли?
— Прихожанка пожертвовала, — ответил отец Василий. — Приехала из села, из Привольного, кажется, специально, чтобы передать в наш храм эту икону.
— Ясно. Точно, вспомнила! — воскликнула я. — Охраняла как-то одного антиквара, он страстно желал завладеть оригиналом этой иконы. Оригинал, когда моего клиента отправили… ну, не важно, куда его отправили, оригинал я передала в музей, а копию той женщине, она, в свою очередь, принесла ее сюда. Икона действительно ценная. Антиквар мне сказал, что за оригинал на черном рынке можно выручить не один миллион долларов.
— Но у нас же был не оригинал, — с недоумением проговорил отец Василий.
А Дмитрий его поддержал:
— Да, верно, Евгения Максимовна. Но в чем смысл похищения копии? Специалистов же копией не проведешь.
— Не проведешь, — согласилась я, глядя в горящие живым интересом глаза молодого диакона.
В голове в это время крутилась мысль, что не могла же я, возвращая иконы, их перепутать. Это попросту невозможно. И другое — копию иконы делал искусный реставратор, чтоб кинуть моего клиента — антиквара с полувековым стажем. Такой подделкой вполне возможно обмануть человека с менее скромной, чем у них, квалификацией. Но вслух я ничего этого не сказала, так как диакон не внушал мне доверия. Убийца Алевтины был примерно его роста. В дополнение Дмитрий не любил ответственности, стремился к легкой жизни. Выгодная продажа иконы могла стать ключом к подобной жизни. К нему надо бы присмотреться, проверить.
— Евгения Максимовна, скажите нам с отцом Василием, что вы, профессиональный детектив, думаете о смерти нашей поварихи? — серьезно спросил диакон. — Убежден, у вас есть версия, отличная от официальной.
Отец Василий удивленно приподнял брови и посмотрел на меня, ожидая реакции, стану ли я рассказывать о своих измышлениях. А почему бы и нет. Если диакон убийца, мои подозрения заставят его нервничать.
— Да, вы правы, Дмитрий, — ответила я. — Алевтину убили, и весьма грубо инсценировали несчастный случай. Доказательств этому куча, просто следствие предпочло их не заметить. Я знаю, как и где все произошло по-настоящему. Следствие проигнорировало признаки преступления. Списали смерть как несчастный случай. Но если произойдет еще что-нибудь подобное, то они сразу поймут, что ошиблись.
— Вы кого-то подозреваете? — с волнением спросил Дмитрий.
— Да, однако пока предпочитаю умолчать его имя в интересах дела, — ответила я и широко улыбнулась. — Вижу, вы тоже заинтересовались не на шутку? Не терпится разоблачить преступника?
— Естественно, — сказал диакон с пафосом. — Чудовищное деяние в стенах храма. Оно не должно остаться невыясненным, иначе пойдут слухи и сплетни среди прихожан.
Отца Василия позвал настоятель.
— Евгения Максимовна, я потом вернусь, и мы еще с вами поговорим, — бросил мне он, отправляясь на зов начальства.
Я кивнула и пошла дальше по двору бок о бок с диаконом.
— Отца Василия, чует мое сердце, ожидает отлуп, — сообщил мне доверительным шепотком Дмитрий.
— За что? — удивилась я.
— Отец Афанасий счел, что вы — первопричина произошедшего, — ответил диакон, несколько притушив огонь в глазах. — А вас привел в храм отец Василий, следовательно, ему и ответ держать.
— Что за ерунда, с какой стати он обвинил меня?! — возмущению моему не было предела.
— Своими действиями вы подтолкнули вора к совершению более тяжкого преступления, — пояснил диакон учительским тоном. — Мы старались, чтоб он сам признался и покаялся, а вы его стали искать, испугали, смутили и в результате — смерть человека.
— Да, очень удобно свалить всю вину на меня. — Поджав губы, я достала сигарету и закурила. — Вот дела! Стараешься бескорыстно помочь и получаешь.
— Я, например, не считаю, что вы виноваты, — попытался успокоить меня Дмитрий. — Вы просто живете по-иному, чем мы. У вас иная система ценностей, сформировавшаяся под воздействием современного мира, полного греховности и искушений.
— Вон оно как, оказывается, — кивнула я, выпуская облачко дыма. — А вы, значит, уже узрели свет?
— Извините, не могу заявлять, что я совершенство, но стремлюсь к этому, — смутился Дмитрий.
— Почему тогда вы сбежали с посвящения в духовный сан? — язвительно спросила я.
— Я понял, что еще не готов к этому, — еще больше смутившись, ответил диакон. — В настоящий момент, когда я на первой ступени духовной иерархии, у меня больше права на ошибку. Священнику уже ошибаться нельзя. Я нахожусь как бы в поиске самого себя. И в церковь пошел потому, что люблю познавать новое.
— На заводе вы все быстро познали, — с иронией заметила я. — Пять лет учились в университете лишь для того, чтоб проработать по специальности несколько месяцев. Немного странно.
— Вы что, под меня копаете, что ли? — отбросив условности, напрямую спросил диакон.
Я специально не ответила. Загадочно улыбнувшись, посмотрела на небо и изрекла:
— Однако разгулялось. Наверняка вечер будет отличным.
— Не хотите отвечать. — Дмитрий сделал попытку вернуться к прежней теме, однако я была непреклонна.
С «ковра» у настоятеля пришел грустный отец Василий.
— Что, приказано выдворить меня за ограду храма? — весело спросила я у священника.
— Примерно так, — подтвердил он, — но я отказался это сделать. Мы вместе должны закончить начатое.
— Отец Василий, хотите удивлю вас, — предложил Дмитрий. — Евгения считает меня главным подозреваемым.
— Я этого не говорила, — возразила я.
— Но и не опровергали, — едко заметил диакон.
— Давайте прекратим это, — миролюбиво предложил священник.
После ухода Дмитрия отец Василий спросил, как обстоят дела с моей вылазкой к отцу Глебу.
— Неплохо, вероятно, его уже арестовали, так что он не доставит вам больше хлопот, — ответила я. — Только не думайте, что можно расслабиться. Наоборот, следует проявлять повышенную осторожность. Многое еще неясно. Если убийца здесь, то, высказав подозрения, я перевела его ответные действия на себя. Первой устранить он постарается меня. Ваши молитвы и призывы к покаянию вряд ли можно счесть опасными для преступника. Кроме того, преступник побоится устраивать в стенах храма еще один несчастный случай. Слишком уж это будет подозрительно. Он будет ждать, когда вы покинете территорию церкви. Поэтому тут сейчас самое безопасное для вас место. Сейчас я собираюсь проехаться по антикварам. Вы оставайтесь здесь и со двора ни ногой. Все понятно?
— Понятно, — вздохнул отец Василий, — как тут не понять. Буду молиться, чтоб у вас все получилось и чтоб вы не взяли греха на душу. Знаю, что ваш «разговор» с отцом Глебом не обошелся без насилия. Не буду ни о чем спрашивать. Вы сами потом все расскажете на исповеди.
— В обязательном порядке, — пообещала я и двинулась к воротам.
На улице меня уже поджидал парень из сервиса, подпирая задом старенький «БМВ», который хозяин сервиса предоставил мне во временное пользование как постоянному, супервыгодному клиенту. С моей личной машиной вечно что-то случалось, а в «Запасном колесе» никогда не спрашивали, откуда взялось на корпусе то или иное пулевое отверстие либо пятно крови. По дороге к церкви я попросила по телефону пригнать мне какую-нибудь машину. И вот пригнали. Парень из «Запасного колеса» хорошо меня знал, поэтому не стал тратиться на слова, бросил мне ключи и молча зашагал к автобусной остановке. Меньше слов — больше дела.
