4

Напрасные надежды. Праздник в доме отца Глеба не прекращался никогда. Вновь вереница машин при входе, даже больше вчерашней. В окнах свет. Музыка. Было трудно расслышать, но я решила, что это шансон, вывернула руль, развернулась и поехала в обратную сторону, спрашивая себя: «Может ли помешать выполнению моих планов какая-то пьянка в бандитском шалмане?» Тут же пришел ответ: конечно же, нет. Негоже откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. И пусть лучше не стоят на моем пути, иначе им придется горько пожалеть.

Машину я оставила на соседней улице. Облаченная в черный обтягивающий костюм, маску с прорезями для глаз, я легко перемахнула через забор и, крадучись в темноте, стала пробираться огородами к дому настоятеля. Дул сильный ветер. Шелестела листва. Какие-то скрипы, постукивания со стороны жилых построек. Если где и были собаки, то они меня не почувствовали и не услышали из-за завываний ветра.

Я перемахнула через ограду усадьбы отца Глеба и погрузилась в настоящие джунгли нехоженого сада. Иные кусты лебеды были на две головы выше моего роста. На перчатки и одежду нацеплялись репьи. Пришлось сделать остановку, чтобы собрать их. Затем я возобновила движение. Пересекла дорожку, нырнула в бурьян под окнами и затаилась прислушиваясь. На углу дома курила парочка громил. Мои ноздри уловили запах марихуаны — хороша же у настоятеля охрана, ничего не скажешь. Ушей достигал их приглушенный говор. Громилы обсуждали, как, кого да в каких позах они в недавнем времени поимели. Накурившись и исчерпав темы для беседы, охранники ушли. Дождавшись, когда их шаги стихнут, я привстала, аккуратно заглянула в не полностью занавешенное окно и тут же спряталась обратно. За столом в большой, богато обставленной комнате было слишком много людей, и меня могли заметить. Но ничего, я готова ко всему. Сняв с плеча сумку, я достала из нее микрофон в виде засохшей мухи, быстрым движением закрепила его на москитной сетке окна. Затем вставила в ухо наушник-горошину и, включив передатчик, отрегулировала громкость. Пока гости не разойдутся, послушаю их разговоры. Вдруг узнаю что путное, не сиднем же сидеть. Из сумки же я вытащила телекамеру с устройством автоматического управления на полуметровом телескопическом подвижном усе, напоминающую эндоскоп, достала коммуникатор — гибрид сотового телефона и мини-компьютера с небольшим жидкокристаллическим экраном — подобными сейчас начинали оснащать подразделения МВД и ГАИ, а у меня хитрый приборчик стоял на вооружении уже почти год — и вывела сигналы от мини-камеры и микрофона на коммуникатор, чтоб, если что, записать на память особо пикантные моменты. Судя по размаху празднества — недостатка в материале не будет, главное, хватило бы памяти. В случае чего у меня имелись сменные носители.

Медленно я подняла камеру перед окном и заглянула внутрь, наблюдая за происходящим в комнате на экране коммуникатора. За столом по центру сидел отец Глеб в мирской одежде. Рубаха расстегнута до пупа, на шее — массивный золотой крест.

По красному лицу священника и глазам, совершенно спрятавшимся в набрякших веках, я поняла, что человек, называвший себя священнослужителем, успел солидно набраться. Рядом с отцом Глебом сидел мрачный Бубен, не в пример священнику трезвый.

Вокруг куча осоловелых бандитских рож, вперемешку с лицами проституток. Какая-то рыжая девица, спотыкаясь и падая, влезла на стол и стала танцевать, сделала попытку устроить стриптиз, но не удержалась и свалилась на гостей. Тощий тип в черной майке, открывавшей его наколки, приблизившись к окну, достал флакончик с белым порошком и освежил себя понюшкой.

Проститутки за столом не были столь стеснительны, как тощий. Разложив причиндалы на столе, они с наслаждением вдыхали дорожки порошка, запивая его вином. Смуглый с черными кудрями бандит в белой футболке демонстрировал всем владение охотничьим ножом — положил ладонь с растопыренными пальцами на стол и вонзал острие зазубренного лезвия в столешницу, постепенно наращивая темп.

Колоритные картинки, ничего не скажешь. Скандал гарантирован, одна беда — не получалось записать ни одного осмысленного диалога. Только пьяные выкрики. Для прессы и патриархии запись то что надо, а вот для милиции практически бесполезна. При умелом адвокате можно отбрехаться от всего. Например, скажут, что нюхали не наркотики, а сахарную пудру, что у них по вечерам клуб любителей сахарной пудры. Надо их простимулировать, чтоб разговоры потекли в нужном русле.

Я открыла сотовый и набрала номер мобильного отца Глеба. Ответ пришел не сразу. Пока настоятель сообразил, что ему звонят, пока достал телефон из чехла на поясе, пока ответил:

— Ну, слушаю, чего?

— Голов, ты тварь толстопузая, рыпнешься еще на отца Василия, и я из тебя кишки выну. Сиди тихо и не воняй. — Своему шепоту я придала зловещий оттенок. Сказав, что было задумано, сбросила звонок, не дав собеседнику и рта открыть. Лицо отца Глеба на экране мини-компьютера позеленело от злости. Дико заревев, священник вскочил, схватил со стола бутылку с водкой, швырнул ее о музыкальный центр, затем заорал дурным голосом в телефонную трубку:

— Я тебя уработаю начисто, сука! Тебе конец! Копай яму!

В наступившей тишине прозвучал еще один вопль, полный боли и страдания. Лица гостей оторвались от грозного настоятеля и обратились на кудрявого, чьи забавы с ножиком привели к печальным последствиям. Отвлекшись, он всадил нож прямо себе в кисть, пригвоздив ее к столу.

— Замолчи, закрой хавальник, дебил! — в неистовстве закричал отец Глеб, и его лицо от злости налилось кровью. — Уберите его отсюда. Зачем вы все вообще мне нужны? Вы ни на что не годитесь. Не могли с попом разобраться! — он посмотрел горящим взглядом на Бубна. — Ты, я тебе поручал это дело. Че ветошью прикинулся? Нанял каких-то лохов, целую толпу, а их баба измочалила.

— Это не баба — это телохранитель, похоже, профессионалка, — не поднимая головы, ответил Бубен. — Ее поп нанял. Она на днях нищих от ихней церкви отогнала. Прикинь, прям средь бела дня достала гранату. Вообще отмороженная. Мы не ожидали такого расклада.

— Че ты мне тут псалмы фальцетом поешь! — зарычал на него настоятель, скаля зубы. — На какие средства он профессионала нанял? У него из имущества только ряса да крест. Не надо гонок. Ты облажался и меня подставил. Я корешу обещал, что успокою попа. Ты меня фуфлыжником выставил. И мне эта шалава теперь звонит и угрожает. Если ты не разберешься с ней и попом, я разберусь с тобой, Бубен. Понял меня? Найми пару нотных писарей, и пусть они мне принесут голову отца Василия на блюде.

«Перепил, — подумала я, — голову на блюде. Тоже мне Ирод выискался».

— Я все сделаю, — злобно пробормотал Бубен, глядя в стакан с водкой.

— Да уж сделай милость, сын мой, — куражась, произнес отец Глеб, расправляя бороду. — Не забывай, что меня Муса назначил за делами смотреть. С тобой или без тебя, я разберусь с этим святошей, потом поставлю раком весь город. Я не такой добрый, как Муса. Кто попрет — получит бесплатное отпевание. Все у меня вот здесь. — Он показал собравшимся сжатый кулак. — Я епархию натянул по полной. Поп настучал на меня, только я его писульку на почте перехватил. Я все предвижу. У меня, на хрен, дар. Со временем я весь бизнес в Карасеве подомну, у меня везде свои люди. Потом мы пойдем на Тарасов, отобьем то, что потеряли, и снова станем в авторитете.

Слушая браваду отца Глеба, братва тихо переговаривалась. Бубен тоже слушал, и по его лицу нет-нет да и проскальзывало брезгливое выражение.

— Решай проблемы, Толян, — пихнул его в плечо разъяренный настоятель. — Я могу потерять на этом деле большие бабки, и часть из них принадлежит Мусе. Догоняешь? Найми нормальных ребят. С первого раза не получилось, не тормози, дави его дальше, до конца.

Бубен не вытерпел тычков босса, вскочил, раскрыл рот, но одумался и усилием воли подавил свой порыв.

— Ну чего? — с самодовольной улыбкой спросил Глеб. — Сказать че хочешь или приспичило?

— Приспичило, — проворчал Бубен, повернулся и пошел к выходу. Мимо него к авторитетному батюшке протиснулся хлипкий парнишка в очках, интеллигентного вида. Он никак не вписывался в общую картину бандитского логова.

— Здорово, Денис, для тебя дело есть, — поздоровался с ним отец Глеб.

Парень, поморщившись, осмотрелся и осторожно спросил:

— Что за дело?

Отец Глеб показал ему на стул повелительным жестом, налил стопку водки, однако гость отказался.

— Дело простое, — продолжал отец Глеб. — Надо сделать в вашей газете серию статей о целительнице из Карасева, чтоб народ в Тарасове узнал о ней. С редактором я договорился. Дело за тобой. Чтоб все пучком было. И напиши, что продажные попы из Карасева не дают ей жизни, травят и вымогают деньги. — Он протянул Денису свернутый лист бумаги. — Здесь я кратко все набросал. Попа зовут Василий, бывший спецназовец. Короче, отмороженный кент, отъявленный убийца, трупов навалял немерено и теперь из себя святого строит. Так и напишешь.

Денис ответил, что напишет любую статью, и поинтересовался гонораром. Десять тысяч, обещанные отцом Глебом, его удовлетворили. Желая быстрее выбраться из чуждой ему обстановки, журналист заторопился к выходу.

Вскоре веселье в комнате закипело вновь. Один из амбалов наладил музыкальный центр. Отец Глеб подозвал и усадил на колени проститутку. От угла дома послышались шаги, и я увидела, что это Бубен. Он нервно курил, время от времени выкрикивая ругательства. Я присела в бурьян, убрав аппаратуру.

— Урод, козлина, порчак, строит из себя цветного, — бормоча, Бубен приблизился к кустам, за которыми я пряталась. Его словно что-то манило к этому месту. Остановившись, он затянулся сигаретой, пригляделся к окну. Неизвестно, что бандит там хотел увидеть, но, очевидно, не получилось издали, и он полез через кусты. Стиснув зубы, я выхватила револьвер. Бандит раздвинул ветви и уперся лбом в ствол. Я взвела курок и шепотом приказала:

— Тихо. Я очень нервная. Дернешься, и в голове одной дыркой станет больше.

Бубен молчал и смотрел на меня округлившимися глазами.

— Не стой столбом, заходи, садись и не привлекай внимания, — приказала я.

Он подчинился, однако тихо предупредил:

— Если шмальнешь, выстрел услышат, и тогда тебя тут порвут.

— Ой, напугал, — вздохнула я. — На землю, падла! — Когда Бубен распластался на земле, я приступила к допросу:

— Кого ты нанимал для покушения на священника? Говори, у меня мало времени!

— Кривого нанял. Дальше что? — с вызовом спросил Бубен, сопя в землю.

— А раньше кого? — давила я. — Первые случаи, парень с ножом, потом на машине какой-то хрен.

— Я про это ничего не знаю, — буркнул бандит.

— Не отвечай сразу, успокойся, подумай, — предложила я сердечно. — Может, отец Глеб сам кого-то нанял и тебе не сообщил?

— Нет, Глеб мне поручил это дело. Я рулю боевиками, — ответил Бубен с уверенностью. — Никто другой не мог в обход меня. Значит, это кто-то не из наших.

— Уверен? — я похлопала его рукой в перчатке по лысой голове.

— А че мне перед тобой шифроваться? — надменно спросил Бубен. — Ты телохранительница того попа. В милицию не побежишь. Скажи, сколько он тебе платит, — я заплачу тебе больше и сверху, если вразумишь своего клиента, чтоб не лез куда не следует. Делай с ним что хочешь, мне по барабану, лишь бы он не высовывался.

— Не пойдет, — спокойно ответила я, — твой шеф хочет голову моего клиента на блюде.

— Да у него крыша потекла. Дебил, подфартило, вылез как-то, но долго, зуб даю, не продержится с такими претензиями. — Бубен покосился на меня. — Слушай, девочка, я предлагаю реальный выход для нас обоих. Ты сохраняешь жизнь своему клиенту, я плачу тебе бабки за беспокойство, потом ты, может, даже станешь на меня работать, когда Глеб отойдет, так сказать, от дел. Пока я позабочусь, чтоб он передумал насчет головы на блюде. По-иному, ты разносишь мне сейчас башку, парни слышат и мочат тебя прямо здесь. Ты не выберешься отсюда живой. Небогатый выбор, по-моему.

Его угрозы вызвали у меня улыбку. Я вынула из браслета на руке лезвие и прижала к горлу Бубна.

— Так твои парни ничего не услышат, — сообщила я ему с насмешкой. — Или могу убить тебя голыми руками, потом уйду отсюда, и твои обнаркоманенные друзья ничегошеньки не заметят. Уверена, что даже найдут тебя здесь в бурьяне не сразу. Где-то через месяц. По запаху.

— Что тебя не устраивает? Что еще хочешь? — спросил бандит.

— Мне надо знать, кто послал парня с ножом и того, другого, — пояснила я. — Если это не твои ребята, то кто?

— Да не знаю я! — проворчал Бубен возмущенно. — Спроси попа, на кого он еще наезжал.

— Кореш, которому Глеб обещал разобраться с моим клиентом, — кто он? — мое лезвие слегка пощекотало бандитский кадык.

— Я не знаю. В натуре тебе говорю, — поклялся Бубен. — Слышал, что вроде штопорила какой-то — то есть грабитель, недавно откинулся с зоны и надыбал какое-то верное дело с большим кушем. За ним, типа, должок был перед Мусой. Вот он и решил отдать долю с дела. Еще пообещал долю Глебу за прикрытие. Поп лез в дело, и из-за него могло все сорваться. Поп-то и нам мешал, поэтому Глеб с радостью взял этот кант на себя. Если на попа до нас наезжали, то наезжал точняк тот духарик, хотел сам решить вопрос, да не вышло.

— Кличка этого духарика, — потребовала я.

— Не знаю, спроси у Глеба, — предложил Бубен ворчливо. — Ты как на мое предложение смотришь?

— Никак, — честно призналась я и вырубила бандита ударом рукоятки револьвера по голове.

Меня не прельщала должность сборщицы дани либо штатного киллера у Мусаевских. При том, что скоро им моими стараниями придется ох как несладко. Запись забойной вечеринки и разговора с Бубном отправятся как в епархию, так и в милицию. Налицо признание в сговоре с целью убийства. Потом обыск в этом доме может выявить много интересных вещей.

В голову пришло, что пора убираться. Однако не успела я двинуться, как окно заслонила тень. Уголовник, вздумавший полюбоваться видом из окна, мгновенно разглядел нас — меня в черном костюме, маске с прорезями для глаз и распластавшегося рядом Бубна. Разбираться он не стал. Просто выхватил пистолет и стал палить через окно в меня. Я успела обернуться, откатиться, тут же открыла ответный огонь, прострелив бандиту оба плеча.

Пулями противника отбросило от окна, но его место заняли другие. От угла послышался топот ног охраны, бряцанье оружия и матюги. Стреляя, я перекатилась под окно. Неожиданно на меня кинулся очнувшийся Бубен. Он отклонил мою руку с револьвером и вложил всю силу в удар, целясь кулаком мне в солнечное сплетение. Свободной рукой я отвела удар. Костяшки бандитского кулака только скользнули мне слева по ребрам. Бубен, не останавливаясь, ударил головой. Я, оттолкнувшись руками, нырнула ниже, под его тело, и бандит врезался головой в цоколь здания. Сочный, звучный удар. От такого легко можно загнуться. Без звука бандит сполз на меня, обливаясь кровью. Из-за угла выскочили, озираясь, четверо охранников. Взгляды и оружие четверки были направлены в сад. Свет в доме погас. Внутри тихо переговаривались. Я аккуратно оттолкнула Бубна и бесшумно поползла вдоль дома к охранникам.

— Что за кипеш? — крикнул старший из охраны, адресуя свой вопрос к тем, кто находился в доме.

— Менты! Нас спалили! — крикнули из дома.

— Где менты? Я не вижу никого, — прокричал старший из охраны, поводя из стороны в сторону стволом многозарядного ружья.

Для эффекта он передернул подствольным магазином, демонстративно досылая патрон. Его коллеги, вооруженные карабинами, едва сдерживались, чтобы не начать пальбу. Они стояли в свете уличного фонаря. Я их отлично видела, а они меня нет. Расстояние между нами быстро сокращалось.

— Менты в кустах, по нам стреляли, — крикнули из дома.

— Нет тут никого, — закричал в ответ охранник, снял с пояса фонарик, укрепил его на стволе, включил и стал светить по кустам, одновременно целясь. — Че вы там гоните! Чисто! Кто стрелял?

Фонарик осветил место под окном, где я до этого разговаривала с Бубном. Охранник заметил тело бандита и крикнул:

— Под окном жмурик. Вы кого-то на мясо пустили!

До охранника оставалось несколько шагов. Я напряглась для прыжка, и тут в доме врубили свет, посчитав, что опасности больше нет. Противники изумленно вскрикнули. Стволы пошли на меня.

Я прыгнула на парня с фонарем. Ударом ноги выбила ему левое колено, резко вывернула и выдернула из рук ружье и, прикрываясь его корпусом, выстрелила в остальных по ногам. Двое, вопя, рухнули, а третий, выстрелив по мне, метнулся за угол здания.

Пуля вошла охраннику под лопатку и вышла из-под мышки. Я передернула подвижный магазин ружья и пальнула по окнам, бросила охранника и в три прыжка достигла ограды. Перемахнув через нее, я легла на землю. На ограду обрушился град пуль, срезая ветки с деревьев, кося траву. Вокруг начался настоящий листопад. Несколько секунд, затем стрельба стихла.

В усадьбе стонали раненые. Кто-то крикнул:

— Он туда побежал. Перепрыгнул на соседский участок. Он один.

Потом голос отца Глеба:

— Пацаны, по машинам и в обход! Мы возьмем этого фраера!

Что ж, рассиживаться некогда. Я вскочила, побежала через сад, ломая кусты, давя подошвами армейских ботинок упавшие на землю яблоки.

Перемахнув забор, я бросилась к «Фольксвагену». Откуда-то сбоку послышался рев мощных двигателей бандитских джипов.

Я вывела «Фольксваген» из проезда, притормозила на перекрестке и через окно пальнула из трофейного ружья в приближавшиеся джипы. Передернула магазин, стрельнула еще, а затем дала по газам, так как джипы летели прямо на меня, не останавливаясь. Из окон бандитских машин высунулись стволы. Пространство вокруг наполнил грохот выстрелов и свист пуль. Пара пуль пробила заднее стекло. Другие снесли оба зеркала заднего вида.

Я выругалась сквозь зубы, бросая машину в поворот, и с досадой подумала: «Зачем поехала на дело на своей машине? Надо было угнать!»

Прошла поворот, глянула назад, и салон осветил слепящий свет фар появившихся сзади джипов. Бандиты нагоняли меня. Взгляд скользнул на экран навигатора. Впереди еще один достаточно крутой поворот у гипермаркета. Можно попробовать стряхнуть хвост, хотя и опасно. Рассчитав время, я позволила двум передним джипам настичь меня. Передернула магазин ружья, дослав в патронник очередной патрон. Пригнулась, уклоняясь от перекрестного огня из окон поравнявшихся со мной машин, и резко вывернула руль, входя в поворот. От удара «Фольксваген» повело, а джип, вылетев с дороги, наехал на пандус у гипермаркета, подпрыгнул на несколько метров вверх, врезался в витрину, обвалил ее и ушел в торговый зал, круша стойки с товаром. В следующую секунду я вывернула руль в другую сторону, толкнув джип слева на столб.

От мощнейшего удара столб уличного освещения накренился. Брызнули стекла. Из-под капота джипа ударил пар. Автомобиль занесло, и он остановился навсегда.

Я свернула в боковой проезд. Преследования не было. Мысли переключились на отца Глеба. Сейчас он остался в своей усадьбе без охраны, а мне позарез надо узнать, что у него за кореш, которому мой клиент перешел дорогу. Поболтать лучшего времени не представится.

Проложив с помощью навигатора кратчайший путь к набережной, я до отказа вдавила педаль газа. Следовало спешить, а то вдруг отцу Глебу придет идея свалить из дома. Где его потом искать? На максимальной скорости «Фольксваген» летел по улицам спящего города. Я легко обходила редкие попадавшиеся по пути машины. Наконец набережная. Я сбавила ход. Привлеченные стрельбой, здесь могли ошиваться милицейские патрули. Завывание сирены раздалось откуда-то сзади. Я напряглась, однако быстро осознала, что звук не приближался, а, наоборот, удалялся. Чем они там занимаются? Я включила рацию и настроилась на милицейские переговоры.

Оказалось, что никто не собирается в ближайшее время навещать дом отца Глеба. Он позвонил в дежурную часть и сообщил, что у него все в порядке, просто рядом какая-то шпана стреляла, а потом они вроде бы уехали. Дежурный при мне отменил вызов и велел наряду отправляться к гипермаркету. Остальные наряды были либо там, либо прочесывали город в поисках моего «Фольксвагена».

Новость была не очень приятная. Притормозив недалеко от дома отца Глеба, я забрала из машины все ценные вещи, сложила их в две сумки и оставила в кустах. После подъехала к дому отца Глеба. Из машин на заасфальтированной площадке остался только зеленый джип Бубна. Я припарковалась прямо перед воротами, чтоб меня не видели из дома, и пошла к входу.

Из открывшейся двери высунулся охранник. В лицо ему ударила струя усыпляющего газа. Судорожно вздохнув, охранник рухнул на крыльцо. Я убрала в карман газовый баллончик и, вынув из рук охранника автомат, шагнула внутрь.

Прошла через темный холл с колоннами и небольшим фонтаном. Миновала пустой коридор и оказалась перед дверью в гостиную, из-за которой лился свет. В этой комнате и были накрыты столы. В данную минуту вместо музыки из гостиной доносились шаги и хруст разбитого стекла.

С автоматом на изготовку я вошла в комнату.

— Ну, что, эту тварь достали? — спросил отец Глеб, поворачиваясь к двери. Увидев автомат, он застыл с выпученными глазами.

— Нет, тварь ускользнула, — ответила я ему, быстро оглядев комнату. Две проститутки, собиравшие с пола осколки в мусорное ведро, замерли, не зная, что им делать. Я велела продолжать приводить комнату в благообразный вид и посмотрела на Бубна, сидевшего в кресле. В руке он держал большой мешок со льдом и прикладывал его к разбитой голове. Правая рука бандита потянулась за пистолетом, но я угрожающе прикрикнула: — А ну, брось! Жалеть тебя я больше не буду — пристрелю как собаку! — С огорченным видом Бубен убрал руку от оружия. — Так-то лучше, — похвалила я.

— Что тебе нужно? — тщательно скрывая в голосе страх, спросил отец Глеб.

— Я хочу услышать о твоем кореше, заказавшем моего клиента, отца Василия, — ответила я спокойно.

Переминаясь с ноги на ногу, отец Глеб оглянулся на Бубна.

— Он тебе не поможет, — заверила я. — И не думай тянуть время, твои ребята, поехавшие за мной, не вернутся. Я о них позаботилась. Не веришь, позвони кому-нибудь из них на сотовый.

С растущим в глазах ужасом настоятель схватил со стола сотовый и безрезультатно сделал три звонка. На четвертый ему ответили, однако не тем голосом, который он ожидал услышать. Молча, отец Глеб выключил телефон и взглянул на меня. Ужас в его взгляде дополнило отчаяние. Для усиления эффекта я немножко присочинила:

— Тебя, Глеб, никто не спасет. Дом окружен моими людьми. Если понадобится, они будут и ментов сдерживать, пока я тут с тобой не разберусь и не прикажу им отступить.

— Кто вы такие? — прохрипел отец Глеб.

— Спецназ патриархии, — улыбнулась я сквозь маску. — Наверху очень озабочены твоим поведением. Мне велели привести тебя к покаянию и потом посадить на кол.

— Что? — выдохнул настоятель, не понявший моей шутки.

— Покайся, — рявкнула я, схватила со стола диванную подушку и пальнула через нее под ноги отцу Глебу. Священник, взвизгнув, отскочил. Я приблизилась к нему и прижала еще не остывшее дуло автомата к подбородку. — Я хочу слышать о твоем кореше. Больше повторять не буду. Получишь пулю в башку.

— Я-я-я все расскажу, — залепетал священник, зеленея.

— Слушаю тебя внимательно, — сухо произнесла я, искоса наблюдая за Бубном.

— Мне Муса позвонил, — заговорил отец Глеб, тщательно подбирая слова. — Сказал, что парню одному надо помочь. Он должен был позвонить мне и позвонил, представился, как было условлено, Рябчиком. Помощь… в общем, он просто попросил покалечить отца Василия. Я согласился. Он еще попросил у меня наколку на антиквара. За это обещал долю. Ему у антиквара надо было кое-что проверить. Я ему указал одного. Но он к нему почему-то до сих пор не обратился. Я звонил, проверял. Было интересно, что он спер там такое из церкви, что сам Муса за него просил.

— Он говорил, что украл что-то из церкви? — перебила я его, отстранив от головы священника ствол автомата.

— Нет, я сам так решил, потому что он антиквара спрашивал, и поп ему чем-то мешал. Прикинул — все к этому. Спер или икону, или какие-то хреновины старинные, — ответил отец Глеб.

— К какому антиквару ты его отправил? — спросила я, предполагая, что антиквар ведет свою игру и давно получил желаемое, но предпочел умолчать об этом. В мире антиквариата волчьи законы. Я знала это по собственному опыту общения с людьми, занимавшимися древностями.

— Салов Павел Иванович, он круто шарит в этом дерьме, — просветил меня отец Глеб. — Я у него сам кое-что прикупил. Конкретный мужик старой закалки.

— Знаю я этого конкретного, — пробормотала я и уточнила: — Ты его не видел в лицо? Я про Рябчика?

— Нет, мы только по телефону базарили пару раз, — сообщил отец Глеб, усердно кивая. — Муса велел вопросов не задавать.

— Бубен, — повелительно позвала я, скосив глаза на кресло. Бандит отнял от головы пакет со льдом и с мукой посмотрел на меня.

— Чего?

— Дай ключи от твоего джипа, — приказала я не терпящим возражений голосом.

— На, жри. — Он вытащил и зло швырнул мне связку с брелоком. Я на лету поймала. У ноги Бубна я заметила кожаный портфель, указала на него дулом автомата: — Там что?

— Ничего, — буркнул Бубен, отвернувшись.

— Открой и покажи мне это ничего, — велела я, приблизившись к креслу.

Он не стал искушать судьбу, схватил нервно портфель, открыл его и предъявил содержимое мне на обозрение. Какие-то бумаги и несколько пачек долларов.

— Беру, — вздохнула я. — Будет мне за моральный ущерб от ваших выкрутасов. — Я схватилась за портфель, но Бубен попытался воспрепятствовать, потянул портфель на себя.

— Пусти, зараза, — я саданула ему прикладом под дых и все же забрала портфель. — Никому не совершать резких движений. Эх, пристрелить бы вас всех, да добрая стала я что-то в последнее время.

— Оставь бумаги, — попросил отец Глеб с болезненной гримасой.

— Хрен тебе, — ответила я со злорадством.

Пятясь, поставила на стол газовый баллончик, отошла к дверям и всадила в него пулю, так что баллон отшвырнуло к стене. Я поспешно захлопнула дверь. Подперла ее автоматом и побежала к выходу. За спиной в комнате раздались стоны и звуки падающих тел — газ подействовал моментально, и все, кто был в комнате, попадали в отключке.

Пробежав по коридору, я завернула к двери в пристроенный к дому гараж. Включила свет. Внутри кроме белого «Мерседеса» священнослужителя в законе стоял еще черный, навороченный внедорожник.

«Наверное, это неслучайно, — подумала я, подсаживая под капот каждой машины по маячку. — На белой отец Глеб ездил в церковь, а на черной выезжал на разбой и на встречи с корешами».

Мероприятие отняло у меня от силы три минуты. Сделав дело, я выскочила из дверей, перепрыгнула через спящего охранника и побежала к зеленому джипу Бубна. На улице было тихо и спокойно, будто и не было никакой стрельбы несколько минут назад. Видно, соседи отца Глеба сплошь люди со стальными нервами.

Забравшись в машину, я завела двигатель, проехалась по набережной, забрала свои сумки и спокойно поехала домой.

— Что в сумках? — подозрительно спросила тетя Мила, встретив меня в прихожей в наспех запахнутом халате.

— Золото, бриллианты, — мрачно пошутила я.

— Ты ограбила церковь! — ужаснулась тетя.

— За кого ты меня принимаешь? — устало возмутилась я и, зевая, стала стаскивать с ног ботинки.

— А что мне еще думать? — спросила тетя. — Ты оделась во все черное, взяла маску с дырками для глаз и вернулась в начале второго с большущими сумками.

— О-о-о! — простонала я, волоча сумки к себе в комнату. — Что ты вечно придумываешь. По-моему, ты излишне подозрительна. Я просто забрала из машины свои вещи, подержу их временно здесь.

— Женя, я все время боюсь, что ты принесешь в дом какую-нибудь бомбу и мы взорвемся, — призналась тетя. — Иной раз заснуть не могу, все думаю. Женя, у тебя в сумках нет опасных предметов?

— Тетя, успокойся, я не смертница, — поставив сумки, я приобняла ее, хотела выпроводить, но тетя заупрямилась.

— Женя, я хочу посмотреть, что у тебя там.

Я возвела глаза к потолку, вздохнула, покачала головой и, расстегнув обе сумки, предъявила для осмотра содержимое. Тетя мало понимала в технике, поэтому смотрела на все с нескрываемым удивлением.

— Только ничего не трогай, — попросила я. — Электроника очень дорогая и хрупкая.

— Вот эта штука выглядит опасно. — Тетя указала на сканер. — Для чего она нужна?

Я не решилась шокировать тетю правдой, что сей прибор используется в основном для угона машин и проникновения в дома. Вместо этого произнесла запутанную фразу, чтоб было как можно непонятнее:

— Эта штука нужна для определения частоты электромагнитных излучений.

— А-а-а, — протянула тетя с понимающим видом и зевнула, прикрывая рот ладонью. — Ладно, пойду спать. Надеюсь на твою честность.

Она ушла к себе, а я сварила кофе, взяла пару гренок, удобно устроилась в мягком уголке и предалась размышлениям. Для меня лечь спать без четкого плана на завтра было просто немыслимо. Сегодня я растревожила осиное гнездо. Неплохо бы завершить начатое, иначе отец Глеб успеет организовать ответный удар. Наверное, в этот самый момент он обзванивает самых отъявленных головорезов области с предложением купить за хорошее вознаграждение наши головы на блюде — мою и отца Василия.

Сейчас же пойду и солью весь полученный компромат куда следует. Это первый шаг. Дальше надо вычислить Рябчика. На тюремном жаргоне рябчик — тельняшка. С тельняшкой у меня пока ассоциировался только Александр, сторож церкви. Однако вор необязательно из числа людей, работавших при церкви.

Если он все же из своих, то почему не сбежал, сделав задуманное? На ум приходили два ответа: не хотел обнаруживать себя до определенного момента, когда, скажем, не найдется покупатель на икону; или же вор действительно из чужих. В любом случае все сводилось к иконе. Завтра же подробным образом выясню, что она из себя представляла. Надо съездить еще в музей и поинтересоваться, с чего там икону посчитали копией без тщательной экспертизы. Вдруг все специально подстроено и никакая она не копия?

У меня закончился кофе. Дожевывая гренки, я налила себе еще бокал кофе и, размышляя, переместилась в свою комнату, чтоб заняться компроматом. Из сумки достала видеокамеру, вытащила из нее флэшку с информацией и включила ноутбук. Главным аспектом будущих действий являлось — определить личность Рябчика. Муса, знавший Рябчика в лицо, находился в кутузке у черта на куличках. Его этапировали куда-то на Дальний Восток, в Хабаровск, что ли. Пообщаться с ним будет проблематично. Остается антиквар. Рябчик мог с ним видеться. Икона-то украдена. С другой стороны, он мог обратиться к другому специалисту, а Салова держать про запас, чтобы в случае чего проверить, не кидает ли его тот, первый, к кому он обратился.

Следовательно, начну с Салова, следом проверю остальных акул антикварного бизнеса в области. Их было не так уж много. Список адресов у меня имелся с одного дела. Тогда я охраняла одного антиквара. Правда, эта акула сейчас мотает срок. Я разыскала в компьютере список и стала помечать, кто вышел из игры. Директор школы искусств Литвин — тоже в тюрьме. Далее — умер. Голованов Богдан Иванович — в дурдоме.

Илюмжинов — на этой фамилии остановилась. Вспомнилась наша с ним встреча. Опасный тип с обширными связями и бригадой качков прикрытия. Такой возьмется за любое темное дело, со спокойной душой купит краденый раритет и вывезет в любую точку мира. С ним надо обязательно повидаться.

Коли икона впрямь стоящая, то только он способен решить вопрос с ее сбытом в максимально сжатые сроки. Будь я уголовником по кличке Рябчик, то обратилась бы к нему.

Я отметила еще пару имен и, убрав список, переключилась на снятый сегодня документальный фильм о тайной греховной жизни отца Глеба. Присовокупила к фильму то, что раскопал Юзер, загнала всю информацию в письмо и отправила по электронной почте в газеты, на телевидение, ГУВД области, а также в епархию. Убедившись, что письмо отправлено успешно, я хотела еще поискать Рябчика в базе данных МВД, но, посмотрев на часы, решила, что пора ложиться.

Завтра ответственный день, а недостаток сна снижает реакцию и внимание. Полусонный взгляд наткнулся на портфель Бубна. Интересно, что он так не хотел мне отдавать? Присев на постель, я подтянула портфель к себе. При свете ночника взялась рассматривать содержимое. Деньги. Пачки долларов. Я аккуратно выложила их на постель, пересчитала. На новую машину как раз хватит.

Утром не забыть бы сообщить в милицию об угоне старой. Из портфеля я вытащила стопку бумаг. Бумаги оказались долговыми расписками. Среди должников отца Глеба оказались и бизнесмены, и члены городской администрации. Суммы приличные. Глеб дал им в долг и теперь, верно, шантажировал.

В будущем расписки могут очень пригодиться и мне, и отцу Василию. Что-то вроде страхового полиса.

Между тем глаза начинали слипаться. Я сложила все обратно в портфель, разделась и заползла в постель. Не понадобилось на этот раз никаких самовнушений. Сон завладел мной, едва голова коснулась подушки.