Глава 8

У Можно было, конечно, расспросить соседей на предмет визитеров Борщева, да и о нем самом не мешало бы навести справки, но сейчас был не тот момент, когда этим следовало бы заниматься. К тому же эскиз татуировки с лаконичной подписью автора практически не оставлял сомнений по поводу того, кто ее сделал.

Я прямиком отправилась в «Тотем», невольно удивляясь про себя причудливой игре обстоятельств. Четыре дня назад мы с Никитой сидели в этом кафе, и я даже не подозревала, что судьба сведет меня с его хозяином в столь таинственно-непроясненной ситуации, как факт исчезновения Овчаренко и Борщева.

Я не то чтобы чувствовала, что мои пальцы оплетает нить Ариадны, но присутствие в квартире Борщева татуировки за подписью Шнайдера в данных обстоятельствах казалось мне знаменательным. Я отдавала себе отчет в том, что знакомство Борщева со Шнайдером не обязательно должно упереться в мучившую меня проблему пресловутого исчезновения работников «Стилобата», но чем черт не шутит!

Мне казалось, что я на верном пути. Бывают такие моменты, когда логическая способность отступает перед тихим, но настойчивым голосом интуиции, перед ослепительно-ясным броском спонтанности. Сейчас как раз был звездный час интуиции. Я ехала в «Тотем», с трудом сдерживая охватившие меня волнение и радость.

Несвоевременные чувства, скажете вы. Но ведь человек — не робот и может испытывать разного рода положительные и отрицательные эмоции, не только будучи в плену у романтической страсти или в результате какого-нибудь морального потрясения. Он способен на сильные переживания и по поводу незначительных, на первый взгляд, событий. А уж какое моральное удовлетворение приносит хорошо, то есть на совесть выполненная работа!..

Вот и я, проносясь мимо приветливо мигающих зеленым глазом светофоров, носилась, если позволите мне такой каламбур, со своей догадкой как курица с яйцом. Почему бы и в самом деле не посмаковать какое-нибудь предположение, как смакуют вино или экзотическое блюдо, — например, курицу, тушенную в ананасовом сиропе?

В «Тотеме» было все так же прохладно и уютно. Войдя в этот причудливо, но со вкусом оформленный бар, я направилась к стойке. Бармен — худой, долговязый парень в джинсовой жилетке на голое тело и с татуировкой на плече — с интересом вскинул на меня свои глубоко посаженные серые глаза.

— Добрый день, — я непринужденно облокотилась на стойку, — мне нужен Шнайдер.

Услышав имя хозяина, парень посмотрел на меня с еще большим интересом. Кроме всего прочего, в его взгляде я различила что-то похожее на благосклонность.

— Его нет, — лаконично ответил он, продолжая разглядывать меня.

— А когда будет?

— Он нам не докладывается. Обещал, что к вечеру, но это не на сто процентов, — теперь в его голосе звучало пренебрежение.

— У меня к нему срочное дело, не могли бы вы подсказать его телефончик?

— Домашний? — оживился долговязый.

— Именно, — он меня почему-то начинал раздражать.

— Мы не даем домашних телефонов сотрудников, — суховато и как-то меланхолично бросил бармен, всем своим видом демонстрируя, что я ему в тягость.

— А где вообще в такое время его можно найти? — не отступала я.

— Не знаю, — скривив рот, он пожал плечами.

— Адресов вы тоже не даете? — понимающе улыбнулась я.

Он помотал головой с наигранной досадой и поджал губы, выражая таким образом огорчение, что не может мне помочь.

Минуту я поразмышляла, а потом заказала апельсиновый сок. Ну не пушкой же махать у него перед носом! Вынимая деньги, я наткнулась на визитку Давнера-младшего. То, что нужно.

Я села за столик и принялась неторопливо потягивать холодный кисло-сладкий сок, одновременно набирая номер «Арх-Модерна».

— «Арх-Модерн», строительный отдел, — донесся до меня звонкий девический голосок.

— Добрый день, пригласите, пожалуйста, Давнера Родиона Викторовича к телефону.

— Секундочку, переключаю, — в трубке послышалось въедливо-противное «пи-и-и-и», которое вскоре сменилось сладким баритоном Родиона.

— Давнер слушает.

— Привет, — непринужденно поздоровалась я, хотя мы с Давнером в тот вечер так и не перешли на «ты».

— О-о-о! — радостно протянул он, давая понять, что узнал мой голос. — А я уж думал, что вы не позвоните.

Его «вы» мне показалось смешным. Он произносил его так, что чинная, а порой и чопорная дистанцированность, присущая этому личному местоимению, мгновенно испарялась.

— Приятно слышать, что ты меня узнал, — с энтузиазмом подхватила я. — Родион, у меня к тебе неотложное дело.

— И только? — с насмешливым разочарованием произнес он.

— Мне нужен телефон и адрес твоего приятеля Шнайдера, ты можешь мне помочь?

— Ты решила сделать тату или пирсинг? — Я услышала в трубке иронический смешок.

— Я звоню тебе из «Тотема». Шнайдера здесь нет, — только и нашлась я, что ответить.

— Тебе не терпится подвергнуть испытанию свою нежную, гладкую кожу?

Разговор начинал приобретать опасный характер. «Не давай волю чувствам», — скомандовала я себе.

— Хочу сделать тату, причем срочно, — со всей непринужденностью, которую только могла разыграть, ответила я, — так ты мне скажешь, где живет Шнайдер? Телефон у него есть?

— Представь себе, нет.

— А сотовый?

— Насчет сотового ничего сказать тебе не могу, — уклончиво ответил Родион.

— Тогда адрес, — настаивала я.

— Только при одном условии, — лукаво сказал он.

— Согласна на любое, — шутливо отозвалась я.

— Я заеду за тобой и сам отвезу к Шнайдеру.

А если он окажется дома, в чем, конечно, я очень сомневаюсь, попьем кофе, поболтаем, идет?

— Родион, не хотелось бы тебя разочаровывать, но у меня определенно нет сегодня времени для дружеских бесед…

— Тогда займемся чем-нибудь получше… — в трубке повисла пауза-намек.

Я поняла, куда он клонит. При других обстоятельствах я, может быть, и отважилась бы «заняться чем-нибудь получше» с таким симпатичным малым, как Родион, но сейчас…

Я почувствовала знакомое еканье в нижней части живота. И там же медленно рождалась и теплыми волнами растекалась по всему телу сладкая истома. Только не это! Я вздрогнула и больно прикусила нижнюю губу.

— Родион, мне нужен просто адрес…

— Я отвезу тебя. Жди меня в «Тотеме», договорились?

— Ты не можешь… — в трубке послышались короткие гудки.

Черт!

В тупом оцепенении я уставилась на недопитый стакан сока, а потом как-то механически перевела взгляд на долговязого парня за стойкой. Бармен, обслуживший за это время всего одну клиентку — очкастую девицу с лоснящимися от жира волосами и воспаленным прыщавым лицом, — внимательно наблюдал за мной.

Ладно, будь что будет! По крайней мере, нанесу визит Шнайдеру.

Однако, решительный этот Давнер. Мне почему-то вспомнился его папаша. Нет, Родион скорее всего похож на мать. А что же он унаследовал от отца? Способность входить в доверие, стремление поставить на своем, хватку, азарт, а может быть, холодный расчет?.. Ну и воображение у тебя, Женечка!

Бармен продолжал пялиться на меня с каким-то ехидным прищуром: мол, как ты, девочка, будешь из положения выходить?

Родион не заставил долго себя ждать. Он вошел стремительной походкой и направился ко мне. На его красивом загорелом лице сияла улыбка, которая, надо признать, ему очень шла.

На нем были узкие голубые джинсы и фирменная бежевая рубашка навыпуск. На ногах — мокасины, — Привет, — непринужденно поздоровался он, как будто нашего разговора по телефону не было, — прекрасно выглядишь.

— То же самое можно сказать и о тебе, — я не удержалась от улыбки.

— Спасибо. Я вообще-то за тобой. Ты едешь?

— Еду, но с одним условием. — ..

— Согласен на любое, — теперь наш разговор повторял телефонный с точностью до наоборот. Родион произносил мои реплики, я — его.

— Ты будешь меня безоговорочно слушаться. Если я скажу: «Родион, пожалуйста, подожди меня в машине» — ты без обиды и лишних вопросов…

— Комплекс старшей сестры? — пошутил он. Его карие глаза сузились, а на губах заиграла лукавая улыбка.

— Ты обещаешь? — спросила я тоном маленькой девочки. Обычно так дети напоминают родителям об их обязательстве купить мороженое или сводить в цирк. Иногда неплохо срабатывает. Притворство и искренность здесь слиты в нерасторжимое единство, что и обеспечивает нужный эффект.

Я посмотрела на парня у стойки. Он пялился на нас с утроенным интересом.

— Обещаю, — Родион наклонился над столом и поцеловал мне руку, — пошли?

— Вперед.

Родион галантно помог мне встать, и мы направились к выходу.

— Классная у тебя машина, — искренне восхищаясь родионовским джипом «Массо», сказала я.

— Корейская, но мне тоже нравится, — он затормозил у светофора, — так ты действительно хочешь сделать тату или Шнайдер тебе нужен по другому поводу?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну, это обещание… От него веет какой-то тайной… — он скосил на меня глаза.

— У тебя, Родион, богатое воображение, — пошутила я, — мне действительно нужно сделать татуировку.

Проницательный этот Давнер, весь в папашу!

— К чему тогда столько условностей?

— Я не хочу, чтобы Шнайдер видел нас вместе…

— Это еще что за причуда? — Родион в недоумении посмотрел на меня, забыв на минуту, где он находится.

Загорелся зеленый, и сзади уже недовольно сигналили.

— Поехали, — я повернула к Родиону голову.

Он спохватился и тронулся с места.

— Ты что-то скрываешь, — не унимался он, — мне-то ты можешь доверить свою тайну?

— А ты заслуживаешь доверия? — намеренно затягивала я разговор, лихорадочно соображая, как наиболее правдоподобно объяснить ему мое нежелание нашего совместного посещения квартиры Шнайдера.

— А что, я не похож на человека, которому можно доверять? — В его голосе звучала наигранная обида.

— Не скрою, ты вызываешь большое искушение доверить тебе пару-другую своих самых заветных тайн, — я лукаво улыбнулась, — так слушай же и внимай. У меня есть жених, очень ревнивый субъект. Его неплохо знает Шнайдер, и, если мы явимся к Шнайдеру вместе, мой жених не знаю что может себе вообразить, а мне лишние скандалы ни к чему.

— У тебя есть жених? — разочарованно переспросил Родион.

— В этом есть что-то странное? — усмехнулась я.

Кто бы знал, как я потешалась внутри! Да простит мне это наивный Родиоша.

— Да ничего странного, просто как-то неожиданно…

— Можно подумать, что ты меня знаешь с детства! Так обычно бывает: живут в одном дворе, а потом вдруг — бах! — кто-то выходит замуж. Вот это действительно неожиданно. У тебя ведь тоже есть жена.

Родион скептически улыбнулся.

— А после Шнайдера, надеюсь, мы сможем где-нибудь пообедать?

— Все будет зависеть от того, сколько времени займет посещение Шнайдера… — уклончиво ответила я.

— Но ты же только договоришься? — с надеждой в голосе спросил Давнер.

— Если его не будет дома, мне придется подождать его. Все-таки было бы лучше, если бы ты мне просто объяснил, где живет Шнайдер.

Я бы поехала на своем «жуке» и спокойно бы подождала, если бы вдруг нашего мастера тату не оказалось дома.

— Твой «жук» мирно покоится у «Тотема», — пошутил Давнер, — а я буду только рад составить тебе компанию. До следующей пятницы я абсолютно свободен, — привел он слова Пятачка.

Я рассмеялась. Видно, он настроен решительно.

Мы въехали в один из бесчисленных, образованных пресловутыми пятиэтажками дворов на Бахметьевской. Ну хоть какая-то тень и прохлада. После изматывающей жары залитых солнцем улиц даже слабый намек на тень казался раем.

— Я остановлю вот здесь, — Родион затормозил у неухоженного газона, упиравшегося в разворотную площадку, и выключил мотор, — третий подъезд, квартира сорок семь.

— О'кей, — я сняла ремень безопасности и выскочила из машины.

Не оглядываясь, я вошла в чистенький подъезд со свежевыкрашенными стенами. Ремонт, наверное, недавно был. Поднявшись на третий этаж, я остановилась перед стальной дверью «Кайзер» и позвонила. Минута, другая — ни ответа, ни привета. Я повторила манипуляцию. То же самое. Конечно, будет такой крутой мастер тату и вообще известная в городе личность сидеть дома! Проникать в квартиру резона не было — вдруг в это время нагрянет хозяин! — и я не нашла ничего лучшего, чем спуститься к машине и подождать Шнайдера в компании Давнера.

— Ну, что я тебе говорил! Вовку в такое время дома не застанешь, — сказал Родион, когда я заняла свое место в машине.

— Придется подождать, — вяло отозвалась я.

— Покурим? — Давнер прикурил сигарету и протянул ее мне.

Не выпуская из поля зрения подъезд, я откинулась на спинку сиденья и с удовольствием затянулась.

— Послушаем что-нибудь? — Давнер нашел волну «Европы-плюс» и прибавил громкость.

«Я буду твоим другом», — пел чувственный, глухой и одновременно нежный голос Шаде.

— Может, хочешь выпить? — неожиданно предложил Родион и дотронулся до моей руки. — У меня здесь есть кое-что.

— «Мартини»? — удивилась я, видя, что Родион вынимает из пластикового пакета небольшую знакомую бутылку.

— Я и стаканы прихватил, — улыбнулся он, осторожно высвобождая их из картонной упаковки, — по дороге купил: подумал, вдруг Евгения захочет чего-нибудь выпить…

— Боже, какая предусмотрительность, — сказала я, а про себя подумала: хорошо подготовился!

— Ну так «Мартини»?

— Чуть-чуть… — улыбнулась я.

Родион протянул мне наполовину наполненный стакан и приобнял за плечи, развернувшись ко мне всем корпусом. Я узнала тонкий, с горчинкой, запах — «Кашарель».

— А твоя жена хорошо знает Шнайдера? — как бы между прочим спросила я, чтобы немного остудить его пыл.

— Неплохо, мы не раз бывали у него дома.

Она училась с ним в одной группе, да и я тоже, — неуверенно добавил он. — Вовка ведь поначалу был ее парнем.

— Понятно. Так что же, она оставила Шнайдера из-за тебя или они просто, как это говорится, не сошлись характерами? Извини за банальность.

— Какое это имеет значение, когда мы сейчас вот так с тобой… — он не договорил. Его рука медленно развязывала узел на моей кофточке.

— Не слишком ли быстро… — я попыталась отвести эту осторожную, но настойчивую руку.

— Мне кажется, что мы знакомы целую вечность, — Родион проникновенно посмотрел на меня.

Что это: искренний порыв или отработанный прием обольщения?

Пока я задавалась этим вопросом, он развязал заветный узел. Благо окна были тонированными, что обеспечивало безопасность подобным играм. Дело не только в полиции нравов — зачем лишний раз травмировать неустойчивую благодаря всем этим экономическим кризисам и крутым порно психику обывателей?

— И все-таки…

Родион уже ласкал мою грудь, и, уступая его нежным пальцам, я закрыла глаза. Стоп! Этак я Шнайдера не увижу!

Я резко выпрямилась.

— Тебе не нравится? — Он наклонился к самому моему лицу. — А так?

Его губы, а вслед за ними и язык заскользили по моему лбу, щекам, подбородку.

— Если бы не Шнайдер, мы могли бы этим заняться на атласных простынях… Ты ничего не имеешь против атласных простыней? — Его голос был хриплым от желания. По этой столь вожделенной в иных случаях хрипотце да еще тяжелому, прерывистому дыханию я узнавала о недвусмысленных желаниях мужчины.

«Смахивает на бульварный роман», — не удержалась я от иронического замечания, которое тем не менее не высказала вслух. И правильно сделала, потому что одного взгляда на Родиона было вполне достаточно, чтобы увидеть, что он захвачен по-настоящему.

— Ничего… — выдавила я из себя, — но…

Мое «но» потонуло в горячем омуте долгих поцелуев. Чем дольше это длилось, тем бесповоротное я теряла контроль над ситуацией. Мои губы уже не только отдавались его поцелуям, но сами жадно искали рот Родиона, который, откинув сиденье, вдавил меня в него всей тяжестью своего мускулистого тела.

— Подожди, — прорываясь сквозь ласки и поцелуи, прохрипела я, — Шнай…

— Пошел он к черту! — Родион принялся стягивать с меня брюки и разоблачаться сам.

Целуя меня, он не закрывал глаз, как это делает большинство людей, а смотрел на меня, точно изучал. Он не прикрыл век даже тогда, когда вошел в меня, только на его лице появилась сладострастная улыбка.

Он так крепко и в то же время бережно зажал мое лицо в своих сильных и сухих ладонях, что не было никакой возможности уклониться от его сумасшедших поцелуев. Он следил за малейшим проявлением эмоций на моем лице, точно боялся упустить что-то важное в самом бытии, не отведать драгоценной эссенции жизни.

Вскоре улыбка на его лице сменилась почти страдальческой гримасой. На секунду он закрыл глаза, его руки выпустили мое лицо и сжали мои ягодицы. Я что было сил обняла его и, немного приподнявшись, стала осыпать поцелуями его разгоряченное лицо, чувствуя накатывающую волну оргазма.

Перед самым финалом Родион так сильно прижал меня к себе и так глубоко вошел в меня, что я невольно вскрикнула. Страшная судорога сотрясла его тело, ив ту самую секунду на невидимой, но сладкой границе взлета и падения, когда я ощутила, как меня захлестывает дикое острое наслаждение, Родион издал приглушенный вскрик и потом громко застонал.

Целую минуту я путешествовала по эдемским садам, не отдавая себе отчета, где нахожусь.

Все смешалось в моем воспаленном воображении. Потом на меня снизошла такая первозданная тишина, что я почувствовала себя вырванной из потока жизни и погребенной под сводами египетской пирамиды, подобно фараоновой жене.

Когда я разомкнула веки, первое, что я увидела, было отрешенно-блаженное лицо Родиона, который смотрел на меня немигающим взглядом. С нас градом струился пот, Родион все еще учащенно дышал, но мы были счастливы.

— Я знал, что мне повезет с тобой, — удовлетворенно сказал он и облизнул мокрые от пота губы.

— Хоть выжимай, — со смехом Сказала я, имея в виду свою блузку.

— Поехали, примем душ, выпьем. Мы могли бы провести ночь вместе…

— А как же твоя жена?

— Перестань, у нас свободные отношения.

Думаешь, у нее любовников нет? — с горькой иронией произнес он.

Я вспомнила встречу с Мариной в квартире Борщева. Бр-р! Сколько событий может вместить один день детектива!

— Тебе понравилось? — Он как-то застенчиво улыбнулся и, вынув из пачки две сигареты, одну протянул мне. Потом щелкнул зажигалкой и дал прикурить.

— Черт, «Мартини»! — Упав с бардачка, вермут залил рубашку Родиона, который в порыве страсти снял ее и бросил. Она оказалась на полу, впитав в себя невыпитый «Мартини».

— Хрен с ней, — небрежно сказал Родион, поднимая рубашку и перекладывая ее на заднее сиденье.

— Хорошо еще, что мы твой клевый джип не разворотили!

— Он еще и не такое видел! — Родион хитро улыбнулся.

— Так это твое хобби — затаскивать бедных девушек в свой джип и… Стой, это ведь Шнайдер?

Я посмотрела в окно, за которым, несмотря на все наше безумство, текла обычная, скудная на развлечения и радости жизнь. Шнайдер, не глядя по сторонам, шел торопливой походкой.

На нем был джинсовый комбинезон и тельняшка. К моему удивлению, его коротко остриженные волосы переходили на затылке в рахитичную косичку, которая как-то бессмысленно торчала над его массивной шеей. В полутемном зале «Рондо» я не заметила этой пикантной детали.

— Он самый, — невесело констатировал Родион.

Я мигом застегнула брюки, завязала узел на блузке и, поправив волосы, схватилась за ручку дверцы.

— Он никуда не денется, — Родион попытался задержать меня.

— А твое обещание? — напомнила я.

— Хорошо, я подожду.

Я хлопнула дверцей и устремилась к подъезду, в котором только что исчезла невысокая фигура мастера тату.