Глава 7
— Никита Андреевич, здравствуйте, очень рад вас здесь видеть!
Навстречу нам шел толстоватый и лысоватый мужчина в спортивном костюме. Однако на спортсмена он явно не тянул. Зато был похож на хозяина дома. Это умозаключение я сделала из того, что все находившиеся тут были одеты более официально, чем он, и поглядывали на «спортсмена» с некоторой опаской.
— Здравствуйте, Владислав Алексеевич, — Никита протянул ему руку.
— Ты к нам по делу или как? — осведомился тот.
— Конечно, по делу, — подтвердил его предположение Никита.
— А что за прекрасная девушка с тобой? — Арефьев переключился на меня.
— Это Женя, моя невеста, — представил меня Никита.
— Ты никак жениться собрался?
— Да, скорее всего, так.
Никита улыбался во все тридцать два. Если бы мы с ним ни о чем не договорились, я бы поверила в его искренность. Должна признать, что актером Никита был превосходным. Я решила не отставать от него и обняла его за талию.
— Очень рад, Никита Андреевич, что ты изменил свои взгляды на женщин. Понял наконец, что не все они стервы? Извините меня, Женечка, что я так открыто перед вами высказываю точку зрения большинства мужчин. Но если вам удалось убедить Никиту в том, что вы ему нужны, то я снимаю перед вами шляпу. Если уж говорить начистоту, то я, Женечка, не думал, что Никита после предательства Маргариты когда-нибудь женится вторично.
Арефьев наклонился и поцеловал мне руку. Никогда не думала, что обычный поцелуй вежливости может доставить мне столько отвращения. «Спортсмен» обмусолил мне пол-ладони. У меня даже возникло впечатление, будто он специально несколько дней копил слюни, чтобы потом подарить мне «радость» знакомства с ним.
Никита заметил мою реакцию и с силой сжал мой локоть, давая понять, чтобы я воздержалась от каких-либо комментариев. Но я дурой не была и ничего говорить и так не собиралась.
— Пойдемте, гости дорогие, — «папа» Арефьев позвал нас за собой.
— Женя, умоляю тебя, ничего не говори, что бы ты ни услышала! — шепнул мне на ухо Никита. — Я знаю, что ты девушка горячая, но сейчас немного остынь и побудь Снежной королевой.
Я согласно кивнула.
Мы вошли в просторную гостиную, достопримечательностью которой, помимо картин и коллекции холодного оружия, развешанного по стенам, был все-таки камин. Потрясающий, огромный камин. Мне вдруг сильно захотелось, чтобы сейчас стало темно и холодно, чтобы его растопили. Хотелось посмотреть, как танцуют искры. Но пришлось подавить в себе это желание.
Кроме нас с Никитой и хозяина дома, в комнате было еще двое мужчин, вид которых был, мягко говоря, удручающим. Они сидели за накрытым столом, но по всему было видно, что кусок им в горло не лез.
— Вот что, ребята, — обратился к ним Арефьев, — мне кажется, что мы с вами уже обо всем договорились, поэтому пора и честь знать.
Так Арефьев «мягко» намекнул присутствующим, что им пора уходить. Мужчины молча поднялись из-за стола и направились к выходу.
— «Папа», — обратился один из них к Арефьеву, — может, ты подождешь еще немного, хотя бы дня три?
— Ладно, — смилостивился тот, — но не больше. Вы и так уже затянули с этим делом. Вовчик! — крикнул вдруг «папа». — Проводи, пожалуйста, гостей, а то, не дай бог, заблудятся в моем лабиринте.
На пороге появился Вовчик. Им оказался один из тех верзил, которые пытались похитить Егора из-под моего пристального наблюдения. Вовчик тоже меня узнал. Он застыл на месте, соображая, стоит ли сейчас говорить шефу, что я — та самая деваха, которая раскидала трех взрослых мужиков, словно котят.
— Вовчик, ты чего застыл как вкопанный? — вознегодовал Арефьев. — Красивых женщин не видел? Ну так попроси у Никиты Андреевича фотографию его невесты, может, он тебе ее и подарит, повесишь у себя над кроватью.
Вовчик ничего не ответил. Он молча развернулся и пошел. Гости, пришедшие раньше нас, отправились за ним.
— Присаживайтесь, — Арефьев пригласил нас с Никитой к столу.
— Спасибо, Владислав Алексеевич. — Никита сел на указанное ему место, а я последовала его примеру.
— Чем ты меня еще порадуешь? — Арефьев улыбался так наигранно, что меня стало слегка подташнивать от его фальши. Но я обещала Никите держать себя в руках, поэтому засунула все свои эмоции куда подальше.
— Да вот, привез деньги. — Никита поставил кейс, который он все время держал в руках, на стол.
— Отлично, — похвалил его «папа». — Я всегда знал, Никита, что ты парень что надо.
— Да уж станешь таким, когда на каждом шагу тебя ждут мордовороты, взрывают твою машину и стреляют в сына.
— Ну-ну, не горячись, — Арефьев похлопал Никиту по плечу. — Ты сам виноват. Надо было долг сразу платить, а ты закобенился. Пришлось пойти на крайние меры. Хотя, видит бог, я этого не хотел. Но ты сам подумай: спусти я тебе с рук, прости долг, что тогда обо мне подумают остальные, а? Молчишь, Никита? То-то и оно, что не могу я тебе простить долг, как бы ни хотел. А то остальные совсем обнаглеют.
— Ну зачем же в Егора было стрелять, он-то здесь при чем? — кипятился Никита.
— Так никто твоего мальца убивать и не хотел. Мы просто передали тебе таким образом привет. Видишь, как все удачно получилось. Ты теперь здесь, у меня, с деньгами. А не напугали бы тебя, сколько б ты еще тянул, а? Тоже не можешь ответить? А машину твою мы, Никита, не взрывали, поэтому не надо на нас списывать чужие грешки. Нам твоя смерть ни к чему, ты нам живой больше пользы приносишь.
— А кто же тогда? — удивился Никита.
— А этого, мой друг, я тебе сказать не могу, потому как не знаю.
Арефьев налил себе коньяку и принялся попивать его маленькими глотками, закусывая дольками лимона.
— А вы почему не пьете? — удивился Арефьев. — Нехорошо обижать «папу».
— Мне нельзя, я за рулем, — попыталась оправдаться я.
— Хорошо, Женечка, я попрошу, чтобы тебе принесли сок, а тебе, Никита, придется со мной выпить.
Арефьев пододвинул Никите бокал и налил в него коньяку.
— Вовчик, принеси даме сока, — приказал Арефьев своему верзиле.
Через пять минут в комнате появился Вовчик с кувшином сока. Я поразилась, что такая громадина может так быстро передвигаться. Пока Вовчик наливал мне сок, он не сводил с меня жгучего взгляда. Если бы днем раньше я не надавала ему по морде, то сейчас могла бы иметь все основания считать, что привлекаю его как женщина.
— Вовчик, прекрати пялиться на даму сердца Никиты Андреевича, — пожурил его «папа». — Не боишься, что Панкрат разобьет тебе голову за то, что ты так откровенно разглядываешь его невесту?
— Она сама кому хочешь может по морде надавать… — пробубнил Вовчик.
Арефьев вопросительно посмотрел на меня. От его взгляда у меня сердце в пятки ушло. Я подумала, что наша с Никитой игра сейчас будет разгадана, но Никита спас положение.
— Мне надо было уехать ненадолго, и Женя осталась с Егором. Она так любит моего мальчугана, что относится к нему, как к собственному сыну, за что я ее и люблю. — Никита чмокнул меня в щеку для пущей убедительности. — А когда ваши мальчики хотели похитить Егора, то Женя мужественно его отбила, оставив Вовчику не очень приятные воспоминания о себе.
Никита еще раз меня поцеловал в знак благодарности. Мне захотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно, но ничто не вечно под луной, все когда-нибудь кончается. Закончился и «чмок» Никиты.
— Сильную женщину ты себе нашел, Никита, — усмехнулся Арефьев, — с такой никакой телохранитель не нужен.
— Это точно, — подтвердил Никита.
Я с силой сжала под столом руку Панкратова, потому что боялась, как бы он не ляпнул чего лишнего. Никита ответил мне тем же, давая понять, что контролирует ситуацию и волноваться не о чем.
— Завидую я тебе, Панкрат, ох как завидую…
Арефьев взял мою руку в свою ладонь и повторил свой мерзкий поцелуй. Я заметила, что глаза Никиты налились яростью. От «папы» его реакция тоже не укрылась.
— Только не надо, Никита, злиться. Я думаю, что если Женя выбрала тебя, то такой старик, как я, ее вряд ли привлечет. Так ведь? — Арефьев посмотрел на меня.
Я не знала, как отреагировать на вопрос. Сказать правду было бы слишком жестоко, но ничего другого я придумать не могла, поэтому решила просто перевести разговор на другую тему:
— А у вас здесь прекрасные картины.
Арефьев посмотрел на меня и улыбнулся.
— А я смотрю, Женечка, вы не только красивая женщина, но еще и умная. Должен признаться, что я всегда побаивался таких. Никита, — Арефьев перевел взгляд с меня на Панкратова, — ты смелый мужчина, если не побоялся приручить эту женщину.
Я не совсем поняла, из чего Арефьев сделал вывод, что я умная. Нет, я с этим нисколько не спорю, но ведь всего-навсего я похвалила его картины, а не принялась дискутировать по поводу феноменологической концепции эстетического опыта.
— Владислав Алексеевич, вы, может, деньги пересчитаете? — обратился Никита к Арефьеву с деловым предложением.
— А вы что, уже убегать собрались? — удивился Арефьев.
— Да, пора нам уже, — ответил Никита. — Егорка один дома.
— Так надо было его с собой брать.
— Я думаю, это не совсем удачная идея, — довольно резко ответил Никита.
— Опять ты, Никита, кипятишься. Я так рад тебя видеть, а ты все хочешь сбежать от меня.
Никита ничего не ответил.
Арефьев принялся считать деньги. Он медленно перекладывал каждую купюру, чуть ли не пробуя ее на зуб. Я никогда не видела, чтобы так считали деньги. Если честно, то я вообще предполагала, что «папа» поручит это дело кому-нибудь из своих «шестерок», например, тому же Вовчику. Но я ошиблась. Наверное, дело было, по мнению Арефьева, слишком ответственным, и никому другому он его доверить не мог.
— Все верно? — поинтересовался Никита, когда «папа» завершил подсчет.
— Здесь да. Но это еще не все, — «папа» гадко улыбнулся.
— То есть как «не все»? — Брови Никиты поползли вверх от удивления.
— Ты мне должен за неустойку еще столько же, — спокойно пояснил Арефьев с мерзкой улыбочкой на губах.
Если у Павлика Морозова был такой же папа, тогда я понимаю его поступок. Впрочем, я давно уже не осуждаю Павлика за то, что он сдал своего отца. Ну если папаня оборзел вконец, зачем же его тогда терпеть, поганя собственную жизнь?
— Когда я должен отдать вам остальные деньги? — спросил Никита.
— Через неделю сможешь?
— Да, это вполне реально, — согласился Никита.
— Погоди, ты так быстро не подписывайся, я же еще не договорил. Если ты принесешь мне деньги через неделю, то тогда ты мне будешь должен двадцать тысяч. А если принесешь завтра, то меня устроят десять.
— Мне до завтра не выдаст такие деньги ни один банк.
— Так я тебя и не тороплю, ты можешь принести и через месяц, и позже, но только это будет немного больше, и мои мальчики будут периодически напоминать тебе о долге. А то, не дай бог, забудешь, выставишь меня полным идиотом. Я тогда умру от разрыва сердца.
Никита молча встал из-за стола, взял меня за руку, показав, что разговор окончен и нам пора уходить.
— Не надо, Никита, на меня так обижаться. Ты же знаешь, я этого не люблю. Давай будем друзьями. — И Арефьев протянул Никите руку.
Панкратов тоже протянул ему руку.
— Вы мне обещаете, что дня три ваши «шестерки» не будут мне напоминать о долге? Я никуда не денусь за это время. Зато через три дня дня принесу двенадцать тысяч. Согласитесь, это лучше, чем десять.
— Хорошо, даю слово, — согласился Арефьев.
— Тогда до встречи.
— Пока. Сами выберетесь?
— Да, конечно.
Никита взял меня за руку, и мы направились к выходу.
— Не забудьте пригласить меня на свадьбу, — услышали мы вдогонку голос «папы».
— Ага, разбежались… — зло проговорил вполголоса Никита.
При выходе из дома мы снова встретились с Вовчиком, который, увидев меня, шарахнулся в сторону.
— Надо же, как ты его напугала, — улыбнулся Никита.
— Да, я его с приятелями неплохо отделала.
— А почему я о нападении ничего не знал? — укоризненно спросил Никита.
— Потому что мы с Егором договорились: это будет наша маленькая тайна. Он боялся, что ты будешь сильно на него ругаться, когда узнаешь, что он не хотел меня слушаться и пытался сбежать от меня во время прогулки.
— И как далеко ему удалось убежать?
— Метров на двадцать. Он уговорил меня купить ему мороженое, и пока я расплачивалась с продавщицей, Егор дал деру. А тут как раз машина, и из нее полезли «папины» гориллы.
— И ты их тоже раскидала, как тех троих, которые нас встретили сегодня утром.
— Да, все было примерно так. Егор был очень напуган. Его всего трясло.
— Но зато тут есть и положительный момент, — улыбнулся Никита.
— Какой же?
— Я так понимаю, что именно после этого происшествия мой сын понял, что ты — тетка что надо.
— Ты все правильно понял, — улыбнулась я ему в ответ.
Никита резким движением притянул меня к себе и поцеловал. Но поцелуй не был похож на те поцелуйчики, которыми он одаривал меня в присутствии Арефьева.
— Эй, ты чего? — отстранилась я от Никиты. — На нас кто-то смотрит?
— А ты целуешься только в присутствии посторонних? — вопросом на вопрос ответил Никита.
— Нет, просто я думала, что наш спектакль уже окончен, занавес опущен, актеры разбрелись по домам.
— Да, все, кроме нас, разошлись, а мы никак не хотим расставаться. Разве не так?
Никита поцеловал меня еще раз, чтобы я не сомневалась, что он играть еще не прекратил.
Я не сопротивлялась, мне нравилось с ним целоваться. Иногда можно и даже нужно совмещать приятное с полезным.
* * *
Когда мы возвращались в город, начался ливень. Он пошел стеной, и стало совершенно ничего не видно на дороге, поэтому я решила остановить машину на обочине. Торопиться нам было некуда. А такие ливни долго не длятся, поэтому можно было и переждать.
— Ты любишь дождь? — спросил меня Никита.
— Да, очень. Особенно после жаркого дня. У меня как будто открывается второе дыхание.
— Я тоже люблю дождь. Только я не люблю под него попадать. Мне нравится сидеть дома и смотреть, как капельки, превращаясь на стеклах в змейки, танцуя, сбегают вниз.
Я была поражена, услышав такое из уст Никиты. Нет, меня нисколько не удивила его любовь к дождю, мне не казалось странным и то, что во время дождя, в отличие от меня, Никита любит сидеть дома и наблюдать за ним сквозь оконное стекло. Но я не предполагала, что Никита может так художественно выражаться.
— Никита, а я смотрю, ты поэт…
— Да есть немного.
— Что, правда? — удивилась я.
— В юности я этим частенько баловался. Именно на мои стихи и клюнула моя бывшая жена. Я был единственным на курсе, кто мог писать стихи.
— А ты где учился?
— В юридическом.
— Интересная у тебя жизнь, Никита. Учился в «юрике», работал на автомойке, а сейчас — ресторанный магнат. А почему ты не стал работать по специальности?
— Меня эта профессия разочаровала. Когда ты — профессиональный юрист, то люди для тебя не больше чем материал. Я поработал немного в одной юридической консультации и понял, что становлюсь сухарем. И ушел оттуда. Решил начать свое дело. Открыл кафе, потом стал расширяться. Затем появился Арефьев. Он мне очень сильно помог тогда. Егору было только два года, жена уже сбежала, я хватался за голову и не знал, с чего начать и что делать. Вот тут и появился «папа», взяв большую часть забот на себя.
— А теперь требует благодарности?
— Да, только он это делает слишком настойчиво и нагло. Я предлагал ему войти в долю, но он отказался.
— Почему?
— Потому что ему так выгоднее. Понимаешь, он не имеет дел ни с налоговой, ни с санэпидемстанцией. Его не волнует, как идут дела. Но я при любом раскладе должен отстегивать ему по десять тысяч за месяц.
— Баксов? — удивилась я.
— Конечно, рубли в наших расчетах не котируются.
— А ему десять тысяч баксов не много?
— Говорит, что нет.
— Но куда ему столько?!
— Тебе же понравилась дорога, которая ведет к его дому. А картины, а дом… Все это очень дорого стоит.
— Давай его ограбим, — в шутливом тоне предложила я.
— Поверь мне, Женечка, ты далеко не первая, кто это предлагает.
Дождь пошел на убыль. Капли били по крыше все слабее и слабее. Я открыла окно, и из него повеяло свежестью. Я завела «жука», и мы полетели.
До Тарасова мы добрались намного быстрее, чем когда ехали к Арефьеву. Я уже не раз замечала, что обратная дорога кажется короче и быстрее.
— Мы сейчас к тете Миле? — поинтересовалась я у Никиты.
— Да, думаю, что туда. Женя, а ты есть не хочешь?
— Ты голодный?
— Если честно, то очень. Насколько я помню, в последний раз мы ели у твоей тети. Это было часа четыре назад.
— Мы куда-нибудь заедем или сразу к тете?
— Знаешь, поехали в мой любимый ресторан. Я думаю, что тебя не сильно удивит, если я скажу, что этот храм кулинарии принадлежит мне.
— На меньшее я бы и не согласилась. Говори, куда ехать.
— На набережную.
— А у тебя кафе по всему Тарасову раскинуты?
— И не только по нему, еще несколько есть в области.
— Как тебе удалось так быстро раскрутиться?
— Я же тебе говорю: «папа» ко мне благоволил. На самом деле он поначалу очень сильно помогает, только потом ты попадаешь к нему в зависимость, и это начинает напрягать. Знаешь, почему его «папой» кличут?
— Мне кажется, теперь догадываюсь. Он носится с вами, как с родными детьми, так?
— Да, но в случае чего он так же, как и родной отец, дерет с тебя три шкуры. Ему не чужда фраза Тараса Бульбы: «Я тебя породил, я тебя и убью».
— И что, убьет?
— Убьет, у него слово с делом не расходится. Поэтому я теперь с уверенностью могу сказать, что три дня в запасе у меня есть.
— Да, грозный у вас «папа». Послушай, а кто, по-твоему, взорвал твою машину?
— Вот уж не знаю. Но «папе» я верю, значит, не он. Ему незачем мне врать. Он же признался, что в Егора стреляли по его приказу. И все остальное, кроме взрыва, тоже делали по его велению, по его хотению.
— Значит, мой дорогой друг Никита, у тебя есть враги, — заключила я.
— Враги есть у каждого. И я вполне нормально отношусь к ним. Они даже пользу приносят.
— Это какую же?
— Враги нас дисциплинируют. Держат в ежовых рукавицах и не дают права на ошибку. Но все дело в том, что гораздо легче, когда ты знаешь врага в лицо. По крайней мере, тебе известно, чего от него можно ждать. А вот когда враг тайный, гораздо хуже. Начинаешь подозревать всех и каждого, и от этого может развиться паранойя.
— Теперь куда?
— Что «куда»? — не сразу понял Никита, о чем я.
Мы стояли посреди набережной. Вокруг нас гуляли люди. Ни одного кафе в округе не было видно.
— Зачем ты сюда спустилась?
— Ты же сам сказал, чтобы я ехала на набережную. Вот мы и на месте, теперь командуй, куда дальше.
— Теперь тебе придется немного подняться, только сильно машину не гони, а то я опять не успею сориентироваться, и ты снова будешь совсем в другом месте.
— Ну так ты следи за ходом.
Я развернула машину и поехала обратно. Никита вовремя скорректировал мои действия, поэтому «не в ту степь» я уехать не успела.
Мы остановились у ресторана с красивым названием «Царевна-Лебедь».
— Все, приехали, — радостно сообщил Никита.
Я не совсем поняла, чему он больше рад: тому, что мы на этот раз не промахнулись, или тому, что сейчас наконец-то поедим. Пока мы добирались от Арефьева, я сама успела порядком проголодаться, и у меня посасывало под ложечкой.
Никита первым вышел из машины, он обошел ее и, как истинный джентльмен, открыл мне дверь. За его спиной тут же вырос швейцар.
— Здравствуйте, Никита Андреевич, — растянул он рот в улыбке.
— Добрый вечер, как настроение?
— Отличное. Правда, сегодня утром я порядком за вас перепугался, когда услышал выпуск новостей, в котором сообщили о взрыве вашей машины. Очень рад, что все обошлось и вы не пострадали.
— Я тоже рад, что все так удачно вышло.
— Кстати, Никита Андреевич, вас искала милиция.
— Зачем это?
— Не знаю. Они сказали, что им нужно с вами поговорить по поводу взрыва, и просили, чтобы вы к ним зашли.
— Спасибо, но для начала мне бы хотелось поесть. Отгони машину на служебную стоянку.
— Будет сделано, — задорно сказал парень.
Я протянула ему ключи от «жука» и попросила:
— Вы только поаккуратнее с моим насекомым, молодой человек.
— Обещаю обращаться с ним бережно и ласково, — ответил тот, поняв мою шутку.
Мы с Никитой зашли в полумрак ресторана. Было очень приятно оказаться в прохладной комнате после изнуряющей жары, которая воцарилась сразу после дождя.
Мы сели за самый дальний стол, но тем не менее вниманием официанток обделены не были. Нас окружили сразу три девушки, которые улыбались нам во весь рот. Я так понимаю, что эти улыбки относились совсем не ко мне, но зато они были гарантией того, что я голодной здесь не останусь и отравить они меня тоже не собираются. Все-таки я была с их боссом, хотя это им явно не нравилось. Но ничего страшного. Мне кажется, что на их месте было бы глупо надеяться на то, что Никита обратит на них внимание как на женщин.
— Что будем заказывать? — спросил у меня Никита.
— Я полностью полагаюсь на твой вкус.
— Хорошо, тогда принесите нам, пожалуйста, по фирменному блюду и бутылочку белого вина.
— Никита, ты не забыл, что я за рулем? — напомнила я ему.
— Нет, не забыл, но думаю, что ничего страшного не случится, если мы немного выпьем.
Никита улыбнулся обворожительной улыбкой. Я больше не могла сопротивляться и, что называется, сдалась на милость победителя.
— А что подразумевается под словами «фирменное блюдо»?
— Шашлык из осетрины. Ты рыбу ешь?
— Ем. Особенно осетрину, — решительно сказала я.
— Тогда все в порядке. Думаю, тебе понравится. Ты не против, если я закурю?
— Нет, кури.
Никита достал пачку «Captain Black» и закурил. Клубы ароматного дыма окутали нас. И мне захотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко… На необитаемом острове. Чтобы вокруг было только море и чайки. Мне захотелось полежать на теплом песочке рядом с ласкающим ноги морем.
Стоп, Женя, что-то ты совсем размечталась. Никто такой команды тебе не давал. Сейчас же вернись обратно! В нашу серую будничную реальность.
Я послушалась своего внутреннего голоса и перестала мечтать.
Как раз вовремя — нам принесли шашлык из осетрины.
Кто сказал, что чревоугодие — грех? Полностью с ним согласна. Потому что шашлык был отменный. Я никак не могла наесться. Но когда я совершенно случайно подглядела в меню и узнала, сколько стоит фирменное блюдо, то поняла: для того чтобы есть такой шашлык каждый день, надо совершить не один грех. Я наелась до отвала и… вдруг обнаружила, что мне чуть ли не плохо. Тут как раз самое время вспомнить об эпикурейцах, которые утверждали, что наслаждаться едой можно, только зная меру, иначе навредишь себе. Что я, собственно говоря, и сделала.
Не знаю я меры ни в чем, за что бы ни бралась. Если дерусь с кем-нибудь, то, значит, дерусь чуть ли не насмерть. Если я ем, то, значит, ем. И так во всем. А потом страдаю от своей чрезмерности. Эх! Ничему путному древние греки меня не научили, а я так старательно их изучала.
Когда с «легким» ужином было покончено, мы решили больше не откладывать и ехать прямо к тете Миле.
Никита попросил парня, дежурившего на входе, подогнать машину. Пока мы его ждали, снова пошел дождь. Мне так захотелось ощутить прохладу воды на своем теле, что я не выдержала и вышла из-под крыши.
— Что ты делаешь? — крикнул Никита.
— Ничего, просто схожу с ума. Я же тебе говорила, что люблю дождь, люблю гулять под ним. Не бойся, я не сахарная, не растаю, — пообещала я.
— А вдруг заболеешь?
— Спасибо, конечно, за заботу, но меня дождем не испугать. Если честно, то я не помню, когда в последний раз болела. Наверное, мне тогда было лет пять, а может, пять с половиной.
Я подняла руки вверх и закружилась. Никита не вытерпел и присоединился ко мне. Издалека мы были похожи на двух сумасшедших или просто на влюбленных, которым море по колено. Никита обнял меня и прижал к себе.
— Знаешь, Женя, если бы я целый день не был с тобой и не видел, что ничего серьезного ты не пила, то я мог бы предположить, что ты пьяна.
— А может, это именно так на меня действует вино, — смеясь, сказала я, обвив руками его шею.
— Может, и вино, но ты выпила всего один бокал.
— Тогда виноват дождь.
Я попыталась оттолкнуть Никиту и вырваться из его объятий, но Панкратов держал меня крепко и, судя по всему, отпускать не собирался. Никита наклонился и поцеловал меня.
— Ты опять решил сыграть роль влюбленного?
— Нет, я сейчас не играю. Мне очень нравится тебя целовать. А еще мне нравится осознавать, что я держу в своих руках сильную и красивую женщину.
— А по совместительству своего телохранителя. Никита, ты понимаешь, что прежде всего ты — мой клиент. Я не имею права тобой увлекаться, иначе я могу потерять бдительность, а это может плохо кончиться.
— Я все прекрасно понимаю. Но дай мне возможность хотя бы ненадолго почувствовать себя твоим рыцарем. Ты на вид такая хрупкая, что мне сейчас даже страшно обнять тебя посильнее, боюсь сломать.
— Не бойся, — прошептала я.
На этот раз целовать Никиту была моя очередь. Я тоже не играла, мне тоже нравилось. На минуту я позволила себе быть слабой и беззащитной, позволила себе быть женщиной, а не телохранителем. Никита прижимал меня к себе все сильнее и сильнее, и я не сопротивлялась.
Не знаю, сколько времени мы еще целовались бы под дождем, если бы нас не осветили фары моего «жука», которого подогнал швейцар.
Молодой человек вышел из машины и отдал мне ключи.
— Счастливого пути, — сказал он нам на прощание.
— Спасибо, — ответила я ему и села на водительское место.
Мы ехали по Тарасову в тот самый момент, когда он надевал свои лучшие вечерние наряды. Ночной Тарасов — особая история. Ночью город преображается и делается совсем иным, чем днем. Я люблю Тарасов, особенно ночью, когда он зажигает фонари, когда люди уже никуда не торопятся, а просто идут, отдыхая.
Я ехала и любовалась городом. И все было замечательно. До тех пор, пока я не заметила позади бежевую «девятку». Она не отставала от нас ни на йоту. Следовала по пятам. Сначала я не хотела говорить об этом Никите. Вдруг мне «хвост» привиделся? Но когда я поехала дворами, а «девятка» снова шла следом и не собиралась от нас отставать, я поняла — мне не кажется. За нами действительно следят. И Никита тоже это заметил.
— Давно они за нами едут? — поинтересовался он.
— Да уже минут пятнадцать-двадцать. Я сначала подумала, что мне показалось, но теперь уверена на все сто.
— Что будем делать?
— Отрываться. Если не получится, то хотя бы выедем в людное место. Там все-таки безопаснее.
Я покаталась еще немного по дворам, ища выхода. «Девятка» неустанно следовала за нами. На Московской нам удалось ненадолго затеряться среди других машин, но, когда мы выехали на более пустынную магистраль, я снова увидела наших преследователей. «Девятка» сигналила нам, призывая остановиться.
— Никита, тебе не видно, сколько там людей?
Никита оглянулся.
— Точно сказать не могу, слишком темно, плохо видно. Но, по-моему, машина неполная.
— Уже легче.
— Ты хочешь остановиться? — настороженно спросил Никита.
— Но надо же узнать, чего они от нас хотят. Не можем же мы всю ночь кружить по Тарасову. А привести их к тете Миле не самая удачная идея.
Я остановила машину.
— Сиди и не высовывайся, — приказала я Никите.
— Ты хочешь идти к ним одна?
— Только не надо сейчас строить из себя джентльмена и закрывать меня грудью.
— Я и не собирался ничего подобного делать. Но одну к ним отпускать тебя тоже не хочу.
— Ты понимаешь, что мне будет гораздо спокойнее, если ты останешься в машине?
Пока мы с Никитой препирались, наши преследователи подошли к нам сами. Их было двое. Оружия в их руках я не заметила.
Рубашки у них были заправлены в джинсы, поэтому за поясом пистолета оказаться тоже не должно. Впрочем, осталась вероятность, что молодые люди имеют привычку носить холодное оружие в носках.
— Что вам нужно? — спросила я через открытое окно.
— А мы не с тобой пришли разговор вести, а с ним, — один из молодцов-удальцов указал на Никиту.
— Я вас слушаю, — сказал Никита, не выходя из машины и даже не открыв окна со своей стороны.
— До нашего шефа дошли слухи, что ты хочешь сделать ноги. Так вот, мы тебя предупреждаем: просто так тебе не вырваться, мы тебя из-под земли достанем, — угрожающе проговорил один из верзил.
— О каком шефе вы говорите? — не понял Никита.
— О нашем. Тебе пока необязательно знать, кто он такой.
— Я вас правильно понял: вы не от «папы»?
— Правильно ты, мужик, все понимаешь. Но самое главное, что тебе надо усвоить, так это то, что тебе не стоит даже пытаться рыпаться из Тарасова. Не то останутся от тебя ножки да рожки.
Ребята загоготали. Мне страшно захотелось выйти и дать им по морде. Я даже было рванулась, поддавшись желанию, но Никита схватил меня за руку.
— Не надо, Женя, побереги свои силы, они тебе еще пригодятся.
— Ладно, шеф, как скажешь, — покорилась я Никите.
Но ребята, видно, не знали, что будить во мне зверя не стоит. Один из них с силой пнул ногой мой «Фольксваген», а другой достал из-за пояса нож и проткнул им шину. Это было уже последней каплей.
Я выскочила из машины и, крутанувшись, врезала одному ногой в ухо. Второй, не ожидавший, естественно, нападения с моей стороны, сначала даже и не сразу сообразил, почему его товарищ присел и держится за ухо. И тогда я дала второму под дых ногой. Он тоже загнулся, держась руками за живот.
— Никита, можно тебя попросить?
— Конечно. — Никита высунулся из машины.
— Пока я с ними разбираюсь, сними с «девятки» колесо. Я думаю, так будет честно.
— Сейчас все сделаю.
Никита вылез из машины и направился к «девятке».
К этому моменту один из моих противников оклемался и решил продолжить бой. Он снова сжимал в руке тот самый нож, которым несколько минут назад проткнул шину.
— Иди сюда, сука, — зло зашипел он. — Посмотрим, какого цвета у тебя кровь.
— Размечтался, малыш, меня так просто не возьмешь.
Верзила взревел и кинулся на меня. Я успела отпрыгнуть, поэтому «малыш» пробежал немного дальше, чем рассчитывал.
— Куда же ты так побежал? — рассмеялась я.
— Я все равно тебя убью, — продолжал он мне угрожать.
— Кишка тонка!
Я подождала, пока он подойдет поближе, краем глаза наблюдая за поведением второго. Но тот, как видно, в бой вступать больше не собирался.
Когда мой противник номер раз с ножом в руке кинулся на меня, я ловко увернулась и оказалась у него за спиной. Сделав захват шеи, я заставила его пригнуть передо мной колени. Он жадно глотал ртом воздух, но хватка у меня была железная. Парень стал похож на рыбку, выброшенную на берег. Но мне было не жаль эту рыбку. Парнишка выронил нож, я откинула его ногой далеко в сторону и мощным ударом по голове отключила противника.
Теперь настало время разобраться с другим. Он еще не оправился как следует после моего первого удара и поэтому с ужасом наблюдал за тем, как я к нему приближаюсь. Видя, что нападать на меня он не собирается, я немного расслабилась. Но только совсем немного, потому что в следующую минуту мощным ударом кулака отправила противника в нокаут.
Никита к этому времени уже закончил замену колеса. Он сел за руль, подогнал «жука» ко мне поближе и распахнул передо мной дверь со словами:
— Прошу садиться, мадам.
— Спасибо, вы очень милы, — сделала я поклон и села на место рядом с водительским.
— Ты не против, если теперь машину поведу я? — спросил Никита.
— Нет, совершенно. Я, конечно, люблю водить машину, но за сегодня я от нее порядком подустала.
— Извини, я не успел в полной мере насладиться зрелищем боя, но и то, что я успел посмотреть, произвело на меня должное впечатление.
— Я старалась.
Никита вел машину очень аккуратно и осторожно. Он аккуратно останавливался перед всеми светофорами, даже если там не было никаких машин и работников ГИБДД.
— Послушай, Никита, тебе не кажется, что твой тайный враг слишком активизировался и уже начал наглеть?
— Ты тоже это заметила? — вопросительно посмотрел на меня Панкратов.
— Да, я это даже почувствовала. Ты уверен, что «папа» здесь ни при чем?
— На все сто. Я знаю всех «папиных» «шестерок». Это не его ребята. Да и потом, «папа» дал слово, не думаю, что он его нарушит. Иначе он потеряет свой авторитет, а это для него страшнее, чем потеря денег.
— И ты до сих пор не догадываешься, кто же был он, твой враг?
— Нет, — пожал плечами Никита. — Вот сволочи, такой вечер испортили.
— Что правда, то правда, — согласилась я.
— Женя, а ты еще не готова дать мне ответ? Видишь, ситуация накаляется до предела. Я больше не могу ждать. Кто-то каким-то образом уже пронюхал, что я хочу смотаться.
— Ты ни с кем не делился своими соображениями?
— Нет, кроме тебя, ни с кем, — уверенно ответил Никита.
— Я надеюсь, что меня ты не подозреваешь?
— Не переживай, ты вне подозрений, — заверил меня Никита.
После такого признания мне стало значительно легче.
— Никита, а ты уже решил, когда точно будешь уезжать?
— Это зависит не от меня. — Никита посмотрел в мою сторону. — И даже не совсем от тебя, — добавил он после некоторой паузы.
— А от кого тогда?
— Понимаешь, мне, чтобы свалить из города, надо еще уладить кое-какие дела в банке. Я же не могу ехать в другую страну с двумя долларами в кармане, верно?
— Наверное.
— А если я сейчас начну собирать деньги, «папа» меня вычислит сразу. Тогда моя затея не удастся, «папа» сочтет это за предательство, и мне крышка, а Егор отправится в детский дом. А последнего, как ты понимаешь, я допустить никак не могу.
— Но ведь ты «папе» еще должен некоторую сумму. Сделай вид, что собираешь ее, а на самом деле все будет обстоять по-другому.
— Нет, это тоже не выход. Потому что, как только я сниму со счета первый доллар, «папе» об этом тут же станет известно.
— Что, Ермаков доложит?
— Он самый. Петр Александрович и сообщит ему, что я снял со счета не десять тысяч баксов, сколько требует Арефьев, а немного больше.
— А ты разве не хозяин своим деньгам? Почему ты не можешь снять больше?
— Вообще-то могу, но согласись, что будет выглядеть довольно подозрительно, если я сниму кучу бабок и ничего не куплю. На жизнь мне хватает и так. Чтобы купить буханку хлеба, мне совсем не обязательно снимать деньги со счета.
— Так ведь можно сделать вид, что ты собираешься что-то купить, а на самом деле не будешь этого делать.
— Все можно. Зайца тоже можно научить читать. Вопрос в том, зачем это нужно. Правда, я могу сделать своей невесте свадебный подарок.
Никита выжидающе посмотрел на меня. Я знала, что сейчас он ждет от меня ответ на свой немой вопрос.
— Завтра нам надо будет оформить бумаги, — начала я.
— Какие еще бумаги?
— Ну что-то вроде договора, в котором будет черным по белому написано, что я становлюсь Панкратовой сроком на один месяц со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Спасибо, Женя, ты даже и не представляешь, как я рад, что ты согласилась.
— Только не надо из меня делать ангела. Я преследую чисто корыстные цели. Надеюсь, ты оплатишь всю мою работу.
Я сама поразилась своей стервозности. Представляю, в каком шоке находился Никита. Держу пари, что он не ожидал такого поворота событий. Но почему я должна жертвовать своей свободой ради чужого мне человека? Да, он мне нравится, мне приятно проводить с ним время, но не настолько, чтобы выйти за него замуж и посвятить остаток своей жизни ему. Нет уж! Я, конечно, добрая тетя, но не настолько.
— Да не переживай ты так, я тебя не обижу. В любом случае, если ты соглашаешься, то мне наша фикция принесет гораздо больше пользы, чем тебе.
— Тогда без проблем. Только я не хочу, чтобы в моем паспорте стоял штамп.
— Я тебе уже говорил: несложно все устроить, в том числе сделать тебе новый. Когда разведемся, ты сможешь его просто выкинуть.
