Утром Фродо проснулся отдохнувшим. Он лежал в беседке из живых ветвей, протянувшихся до земли; постель была из травы и мха, очень мягкая и удивительно ароматная. Солнце светило сквозь трепещущие листья деревьев, не успевшие пожелтеть. Хоббит вскочил на ноги и вышел на поляну.

Сэм сидел на траве под крайними деревьями. Пин стоял на открытом месте, глядя в небо, и прикидывал, какая будет погода. Эльфов и след простыл.

— Они нам оставили фрукты, питье и хлеб, — сказал Пин. — Иди ешь. Хлеб на вкус почти такой же, как вчера. Я тебе не хотел ничего оставлять, но Сэм заставил.

Фродо присел рядом с Сэмом и начал есть.

— Какой план на сегодня? — произнес Пин.

— Поскорее дойти до Бакленда, — ответил Фродо, не отрываясь от завтрака.

— Как ты думаешь, мы сегодня этих Всадников встретим? — весело спросил Пин. При утреннем свете возможная встреча даже с целым их отрядом не казалась ему такой уж страшной.

— Весьма вероятно, — сказал Фродо, которому такое напоминание не понравилось. — Но я надеюсь оказаться за Рекой раньше, чем они нас увидят.

— Ты о них что-нибудь узнал у Гилдора?

— Очень мало — одни намеки и загадки, — уклончиво ответил Фродо.

— Ты спросил, почему они нюхают?

— Мы об этом не говорили.

— Зря. Я уверен, что это очень важно.

— Но Гилдор, наверное, не стал бы это объяснять, — резко ответил Фродо. — А теперь оставь меня в покое хоть ненадолго. Не хочу отвечать на бесконечные вопросы за едой: дайте спокойно подумать.

Но у Фродо, несмотря на яркое утро («Предательски яркое», — подумал он), страх перед преследователями остался, и слова Гилдора не выходили из головы. Потом до него дошел веселый голос Пина, который с песней носился по траве.

— Нет, не смогу, — сказал Фродо сам себе. — Брать юных друзей на прогулку, чтобы, устав и проголодавшись, вместе вкусно поесть и лечь в мягкую постель — это одно; а звать их в изгнание, где будет настоящий голод и усталость, — совсем другое. Даже если захотят, не возьму. Это наследство мне одному досталось. Наверное, даже Сэма брать не следовало бы… — он взглянул на Сэма Гэмджи и увидел, что тот за ним наблюдает.

— Ну, Сэм, — сказал он. — Что скажешь? Я уйду из Хоббитшира, как только смогу. Дело в том, что я решил в Кричьей Балке ни дня не задерживаться.

— Очень хорошо, хозяин!

— Ты не раздумал идти со мной? Но это, наверное, будет очень опасно, Сэм. Это уже опасно. Похоже на то, что мы оба не вернемся.

— Если вы не вернетесь, хозяин, так и я не вернусь, а как же иначе? — сказал Сэм. — «Не бросай его!» — сказали они мне. «Как это бросить? — сказал я. — Я бросать не собирался. Пойду за ним, даже если он полезет на Луну. А если эти Черные Всадники попробуют ему помешать, им придется иметь дело с Сэмом Гэмджи», — сказал я. А они смеялись.

— Кто они, и что ты болтаешь?

— Да эльфы, хозяин. Мы прошлой ночью разговаривали. Похоже, они знают, что вы уходите, так что я и не отрицал. Удивительное племя — эльфы, хозяин! Удивительное!

— Да, — сказал Фродо. — Тебе они по-прежнему нравятся?

— Про них, вроде, нельзя говорить «нравятся — не нравятся», — не сразу ответил Сэм. — Они как бы выше этого. Что я про них думаю, им все равно. Они совсем не такие, как я ожидал: старые и молодые, веселые и грустные, — вот так.

Фродо несколько удивленно посмотрел на Сэма, словно ожидая в нем внешних признаков произошедшей перемены. Говорил не тот Сэм Гэмджи, которого, как ему казалось, он хорошо знал. Но увидел он того самого, только необычайно задумчивого.

— Ты что, почувствовал, что тебе надо уходить из Хоббитшира после того, как сбылась твоя мечта их повидать? — спросил он.

— Да, хозяин. Не знаю, как вам сказать, но после этой ночи я стал какой-то не такой. Будто вперед вижу, что ли. Знаю, что дорога перед нами очень длинная, в темноту; и знаю, что мне нельзя сворачивать. Я уже не эльфов хочу увидеть, и не драконов, и не горы — точно не знаю, чего хочу, но что-то я должен сделать, и я здесь, не в Хоббитшире. Я должен все пройти, хозяин, вы меня поняли?

— Совсем не понял. Понимаю только, что Гэндальф нашел мне хорошего спутника. Я согласен. Пойдем вместе.

Фродо встал, посмотрел на раскинувшуюся внизу долину и окликнул Пина.

— Идти все готовы? — спросил он, когда Пин подбежал. — Надо сейчас же трогаться. Мы долго спали, а впереди немало миль.

— Это ты спал долго, — сказал Пин. — Я давным-давно встал, а теперь мы ждем, когда ты кончишь есть и думать.

— Уже кончил. Я собираюсь как можно скорей добраться до Баклендского Парома. Возвращаться на дорогу, с которой мы свернули вчера ночью, я не собираюсь. Отсюда пойдем напрямик.

— Тогда придется полететь, — сказал Пин. — В этих местах напрямик нигде не пройдешь.

— Все равно, можно найти путь прямее, чем по той дороге, — сказал Фродо. — Паром — к юго-востоку от Шатровых Полян, а дорога отсюда сворачивает влево — вон видите, петля и поворот на север. Она обходит болота с севера, а потом упирается в дамбу, насыпанную между Мостом и Слупками. Для нас это несколько миль в сторону. Мы могли бы срезать путь на четверть, если проберемся к Парому по прямой.

— Больше срежешь, дольше выйдет, — возразил Пин. — Я эти места знаю. А если ты беспокоишься из-за Черных Всадников, то, по-моему, встретить их в поле или в лесу так же опасно, как и на дороге.

— В лесу или в поле им нас найти будет труднее, — ответил Фродо. — И если кого-то ждут на дороге, то на дороге и будут искать, а мы с нее сойдем.

— Убедил! — сказал Пин. — Пойду за тобой в любое болото и через все канавы. Но будет трудно! А я собирался до заката успеть в «Золотого Окунька» в Слупках. Там лучшее пиво в Восточном Уделе, во всяком случае, было: давно я его не пробовал.

— Вот поэтому и пойдем болотом! — сказал Фродо. — Путь напрямик может оказаться долгим, но трактиры задерживают еще дольше. Надо любой ценой провести тебя подальше от «Золотого Окунька» и до ночи добраться в Бакленд. Что скажешь, Сэм?

— Я с вами, господин Фродо, — сказал Сэм, борясь с собственными предчувствиями и сожалея о лучшем пиве в Восточном Уделе.

Было почти так же жарко, как в предыдущий день, но с запада набегали облака. Похоже было, собирался дождь. Хоббиты с трудом слезли с холма по крутому травянистому склону и углубились в густые заросли деревьев. Они решили пойти правее, оставив Шатры слева, наискось пересечь рощу на восточном склоне холма, выйти на равнину, а потом идти по открытой местности к реке. Фродо подсчитал, что получится восемнадцать миль по прямой. Но когда они двинулись, оказалось, что роща была очень густой, ветви переплетались, корни мешали идти. Пробирались они наобум, без тропы и очень медленно. Продравшись, наконец, через чащу, они оказались у ручья. Его крутые берега поросли вьющимся кустарником, и через него нельзя было перепрыгнуть, вообще нельзя было перебраться, не поцарапавшись, не измазавшись и не вымокнув. Пришлось остановиться.

— Первое препятствие! — невесело усмехнулся Пин.

Сэм Гэмджи оглянулся. Через просвет в деревьях был виден зеленый гребень холма, с которого они спустились.

— Смотрите! — сказал он, хватая Фродо за руку.

Они все подняли головы и увидели над собой на гребне силуэт коня на фоне неба и рядом — черную фигуру, нагнувшуюся над обрывом.

О возвращении речи быть не могло. Фродо первым быстро нырнул в густой кустарник у ручья.

— Фью! — присвистнул он, обращаясь к Пину. — Мы оба правы. Путь напрямик уже горбатым оказался. Еле-еле успели спрятаться. У тебя чуткие уши, Сэм, ты ничего не слышишь?

Они стояли тихо-тихо, затаив дыхание и прислушиваясь, но погони, похоже, не было.

— Не верится, чтобы ему удалось свести коня по такой крутизне, — сказал Сэм. — Но он, наверное, догадался, что мы тут спускались. Лучше пойти дальше.

Пойти дальше оказалось совсем не просто. У них были мешки, а кустарник не пускал их. Холм позади защищал долину от ветра, было тихо и душно. В конце концов они выбрались на открытое место, но устали, взмокли, исцарапались, а самое плохое — потеряли ориентир и никак не могли понять, куда идти дальше. На равнине берега ручья стали ниже, он мельчал, но разливался, направляясь к болотам и к Реке.

— Это же ручей Слупянка! — сказал Пин. — Надо его опять перейти и свернуть вправо, если мы не хотим заблудиться.

Ручей они перешли снова вброд, почти бегом пересекли открытый луг, вошли в рощу. Деревья здесь росли большие, в основном дубы, но попадались и ясени и вязы. Земля оказалась ровной, подлеска почти не было, но деревья стояли так близко друг к другу, что за ними все равно ничего не было видно. Поднялся ветер и внезапным порывом взмел опавшие листья. С затянувшегося тучами неба упали первые капли, ветер стих, и полил ливень. Хоббиты спешили вперед по островкам намокшей травы и кучам старых листьев. Они не разговаривали, но все время оглядывались. Через полчаса Пин сказал:

— Надеюсь, мы не слишком круто взяли к югу. Мы же топаем вдоль леса. Он здесь растет полосой не шире мили, — пора бы нам из него выйти.

— Если мы начнем петлять, ничего хорошего не выйдет, — сказал Фродо. — Идем в одном направлении. Может, нам и не стоит выходить на открытое место.

Они прошли еще пару миль. Солнце снова выглянуло из рваных туч, и дождь унялся. Время шло за полдень, давно было пора второму завтраку. Они сделали привал под вязом: листья дерева пожелтели, но не осыпались, и под ним было сухо. Эльфы наполнили их фляги светло-золотистым питьем, которое пахло цветочным медом и удивительно бодрило. Скоро они уже смеялись и прищелкивали пальцами, глядя на дождь и вспоминая Черных Всадников. Сверху не капало, и казалось, последние несколько миль скоро тоже будут позади.

Фродо прислонился спиной к дереву и прикрыл глаза. Сэм с Пипином, сидевшие рядом, вполголоса завели:

— У фляги пробку отверну!.. — пропели они громче. И вдруг замолчали. Фродо вскочил на ноги. Ветер донес протяжный вой, чей-то зловещий крик, в котором было вместе с тем безнадежное одиночество. Он нарастал, потом стал стихать и вдруг оборвался на высокой пронзительной ноте.

Они оцепенели, кто сидя, кто стоя, а первому крику уже отвечал второй, такой же жуткий и леденящий, но слабее и издалека. Потом наступила тишина, которую нарушал только шум ветра в листьях.

— Ты думаешь, кто это? — спросил, наконец. Пин, стараясь говорить бодрее, но еще вздрагивая. — Если даже птица, я таких в Хоббитшире ни разу не слышал.

— Не птица и не зверь, — сказал Фродо. — Это был зов или сигнал, — в крике слова были, хотя я их не понял. У хоббитов таких голосов не бывает.

Все замолчали. Все думали о Всадниках, но языки у них присохли. Было одинаково страшно и оставаться на месте и двигаться дальше; однако рано или поздно надо было идти к Парому по открытой местности, и им показалось, что лучше все-таки скорей, пока светло. Поэтому, еще немного помедлив, они взвалили на плечи мешки и зашагали вперед.

Лес внезапно кончился. Перед ними раскинулись широкие луга. Теперь они поняли, что и вправду взяли слишком круто к югу; вдали слева за равниной угадывались очертания невысокой Брендигорки за Рекой. Осторожно выйдя из-за деревьев, хоббиты почти бегом поспешили через луг.

Вначале боялись: ведь из-под деревьев они вышли, а в поле не спрячешься. Холм, где завтракали, был уже далеко позади. Фродо посмотрел туда, со страхом подумав, что сейчас увидит темный силуэт всадника на гребне, но там никого не было. Солнце вырвалось из облаков и катилось к горизонту. Страх прошел, осталось беспокойство. Но уже показались неподалеку обработанные поля, покосы, ухоженные огороды, изгороди, канавы для поливки… Пейзаж был спокойным и мирным, обычный уголок Хоббитшира. С каждым шагом путники веселели. Лента Реки придвигалась все ближе, а Черные теперь казались призраками, оставшимися позади вместе с лесом. Хоббиты прошли краем большого поля, где росла репа, и подошли к забору с крепкими воротами.

— А я знаю, чье это поле и ворота! — сказал Пин. — Мы на земле старого Мотыля. Там в деревьях его усадьба.

— Час от часу не легче! — произнес Фродо, вдруг испугавшись так, словно Пин объявил, что дорога ведет в логово дракона.

Друзья удивленно воззрились на него.

— Чем тебе старина Мотыль не нравится? — спросил Пин. — Он друг всем Брендибакам. Гоняет тех, кто вторгается в его владения, держит злющих псов, — но тут весь народ такой, граница близко, приходится быть начеку.

— Знаю, — сказал Фродо. — Но все равно, — добавил он со смущенным смешком, — я его боюсь, и его собак тоже. Много лет обходил его усадьбу дальней дорогой. Я ведь рос в Брендихолле и несколько раз попадался, когда лазил к нему за грибами. В последний раз он меня отколотил, а потом показал собакам. «Смотрите, ребята, — сказал он им, — если этот шалопай еще раз сунется на мой участок, можете его съесть. А сейчас — проводите». И они за мной гнались до самого Парома. Мне до сих пор страшно, хотя, я вам скажу, звери свое дело знали и кусаться по-настоящему не стали бы.

Пин рассмеялся.

— Ну вот, самое время все уладить. Особенно, если ты собираешься вернуться жить в Бакленд. Старый Мотыль надежный малый — если не трогать его грибы. Идем по дороге, чтобы не подумал, что мы покушаемся на его собственность. Когда встретим его, говорить буду я. Мерри с ним в дружбе, я частенько с ним здесь бывал.

Они довольно долго шли по дороге, потом увидели за деревьями соломенные крыши большого дома и приусадебных строений. Мотыль, как и Глиноступ из Слупков, и почти все здесь в Топком Доле, жил в доме. Дом у него был кирпичный, а вокруг высокая ограда, как стена. В этой стене открывались еще одни деревянные ворота.

Как только они подошли ближе, раздалось рычание и заливистый лай, потом громкий голос окликнул псов:

— Тяп! Клык! Волк! Вперед!

Фродо и Сэм замерли на месте, а Пин прошел вперед еще несколько шагов. Ворота открылись, три огромных пса вырвались на дорогу и с яростью бросились к путникам. На Пина они не обратили внимания; Сэм прижался к стене, и две собаки, похожие на волков, подозрительно его обнюхали, а когда он попытался шевельнуться, показали зубы; самый крупный и злющий с виду пес встал перед Фродо и зарычал, вздыбив шерсть на загривке.

Из ворот появился широкоплечий коренастый хоббит с круглым краснощеким лицом.

— Привет, привет! Кто вы и зачем сюда пожаловали? — спросил он.

— Добрый день, господин Мотыль! — сказал Пин. Фермер внимательно посмотрел на него.

— Кого я вижу! Это ж малыш Пин — я хотел сказать, господин Перегрин Тук! — воскликнул он, и нахмуренное его лицо расплылось. — Давно я вас не видел, и ваше счастье, что мы знакомы. Я ведь собирался натравить собак на чужака, кем бы он ни был. Сегодня странные дела начали твориться. Мы, конечно, разных бродяг навидались. У самой Реки живем, — продолжал он, качая головой, — но этот был совсем из диковинных краев, я таких никогда не видел. И больше он на мою землю не ступит: помру, а не пущу!

— О ком вы говорите? — спросил Пипин.

— А вы что, не видели? — сказал фермер. — Он совсем недавно поехал отсюда по дороге на дамбу. Очень странный посетитель и вопросы задавал странные. Но, может, вы войдете в дом, и мы обменяемся новостями в более удобной обстановке. У меня немного свежего пива есть, если вы с друзьями не против, господин Тук.

Было ясно, что фермеру хотелось рассказать им больше, но в свое время и так, как ему удобно. Поэтому они приняли приглашение.

— Но собаки?.. — со страхом спросил Фродо.

Фермер засмеялся.

— А они вас не тронут — если я им не прикажу. Сюда, Тяп! Клык! К ноге! — воскликнул он. — К ноге, Волк!

Псы отошли к хозяину, а Фродо и Сэм с облегчением вздохнули, получив свободу. Пипин представил их обоих фермеру.

— Господин Фродо Торбинс, — сказал он. — Вероятно, вы его не помните, но он когда-то жил в Брендихолле.

При имени «Торбинс» фермер вздрогнул и бросил проницательный взгляд на Фродо. На секунду Фродо подумал, что его имя пробудило воспоминание о краденых грибах, и что сейчас собакам прикажут его выпроводить. Но Мотыль взял его за руку.

— Это уж совсем странно! — воскликнул он. — Неужели господин Торбинс? Входите, входите! Надо поговорить.

Они прошли в кухню и уселись у большого камина. Госпожа Мотылиха принесла большой кувшин пива и наполнила четыре объемистые кружки. Пиво было сварено отлично, и Пипин почувствовал себя вознагражденным за то, что не попал в «Золотого Окунька». Сэм цедил пиво недоверчиво. Он не очень верил обитателям других Уделов и не собирался быстро заводить дружбу с тем, кто отколотил его хозяина, пусть даже давным-давно.

После обмена несколькими замечаниями о погоде и видах на урожай Мотыль отставил кружку и оглядел всех гостей по очереди.

— Вот теперь, господин Перегрин, выкладывайте, откуда вы и куда? Не ко мне ли в гости собирались? Тогда как же вы прошли к воротам, что я вас не заметил?

— Правду сказать, нет, — ответил Пипин. — Как вы догадываетесь, мы с другой стороны на вашу дорогу вышли: через поле… Но это все получилось случайно. Мы сбились с направления в лесу, недалеко от Шатровых Полян, старались сократить путь и пройти напрямик к Парому.

— Если вы спешили, то лучше шли бы по дороге, — сказал фермер. — Но это ваше дело. Ходите по моей земле, куда хотите, господин Перегрин, и вы тоже, господин Торбинс, — хотя… вы по-прежнему грибы любите? — он засмеялся. — Да, да, я вас по имени узнал. Помнится, юный Фродо Торбинс был одним из самых отъявленных шалопаев во всем Бакленде. Но я не о грибах хотел сказать. Имя Торбинса я услышал как раз перед вашим приходом. Думаете, о чем меня спрашивал странный чужак?

Фермер помедлил, явно получая удовольствие от того, как они его слушали, потом продолжил:

— Ну так вот, подъехал он на большой черной лошади к воротам, которые как раз были открыты, и от них — прямо к дверям. Сам весь черный, в плаще, капюшон надвинут, словно не хотел, чтобы его узнали. «Чего ему надо в Хоббитшире?» — подумал я. Громадины изредка переходят границу. Но о таких, как этот, я никогда не слыхал. «День добрый! — говорю я, подходя к нему. — Дорога здесь кончается, дальше пути нет, так что куда бы вы ни направлялись, лучше возвращайтесь обратно». Не понравился он мне. А когда Тяп подбежал и разок понюхал, то взвыл как ужаленный, хвост поджал и попятился. Черный сидел тихо-тихо, потом сказал странным голосом: «Я оттуда, — и показал на мои поля. — Ты Торбинса видел?» Тут он ко мне наклонился. Лица не видно, капюшон опущен очень низко. У меня мурашки по спине поползли. Но все равно мне не понравилось: чего он ездит по моей земле без разрешения! «Убирайся! — сказал я, — нет здесь никаких Торбинсов. Ты не в том Уделе. Езжай-ка назад на запад, в Хоббиттаун — и по дороге».

«Торбинс оттуда уехал, — ответил он шепотом. — Он сюда направился. Он уже недалеко. Я хочу его найти. Если он здесь проедет, скажешь? Я привезу золота».

«Не привезешь, — ответил я. — Ты уедешь туда, откуда приехал, только вдвое быстрее. Даю минуту — и зову собак».

Он зашипел, вроде засмеялся. Потом пришпорил коня, чуть на меня не наехал; я успел отскочить, позвал собак, а он тогда развернулся и как молния умчался к дамбе. Ну, что вы на это скажете?

Фродо молчал, глядя на огонь, но думал только об одном: смогут ли они теперь пробраться к Парому?

— Не знаю, что и думать, — произнес он наконец.

— Ну, тогда я скажу, что вам думать, — сказал Мотыль. — Нечего вам было путаться с Хоббиттаунской родней, господин Фродо. Народ там дурной. — Тут Сэм заерзал на табурете и недружелюбно взглянул на Мотыля. — Но вы всегда поступали опрометчиво! Когда я услышал, что вы оторвались от Брендибаков и поехали к старому господину Бильбо, я так и сказал, что нарветесь на неприятности. Помяните мое слово, это все из-за странных дел господина Бильбо. Говорят, что деньги он в чужих краях добыл непонятно как. Может быть, кто-то теперь интересуется, что стало с золотом и драгоценностями, которые, как я слышал, он в Хоббиттауне зарыл?

Фродо ничего не сказал: проницательный Мотыль угадал довольно точно, это его смутило.

— Ну так вот, господин Фродо, — продолжал Мотыль, — я рад, что у вас хватило здравого смысла вернуться в Бакленд. И мой совет: оставайтесь здесь! И не путайтесь с разными чужаками! Друзей здесь найдете. Если кто-нибудь из Черных снова за вами явится, я с ним разделаюсь. Скажу, что вы померли или уехали из Хоббитшира, или что сами захотите. И это почти правда будет: они наверняка не про вас хотят узнать, а про старого господина Бильбо.

— Наверное, вы правы, — сказал Фродо, избегая смотреть фермеру в глаза и поэтому уставившись на огонь.

Мотыль задумчиво окинул его взглядом.

— Да, я вижу, у вас свои соображения есть, — сказал он. — Яснее ясного, что вы тут не случайно оказались в одно время с этим всадником. Мои новости для вас, поди, и не удивление. Если вы желаете оставить то, что вам известно, при себе, спрашивать не буду. Но сдается мне, вы в затруднении. Наверное, думаете, что теперь будет нелегко добраться до Парома и не попасть к этому Черному в лапы?

— Да, я думал как раз об этом, — сказал Фродо. — Но придется все равно идти: сидеть и думать бесполезно. Боюсь, что нам пора прощаться. Большое спасибо за вашу доброту! Я ведь вас и ваших собак больше тридцати лет боялся, господин Мотыль, хотите — смейтесь. Жаль, что мы с вами раньше не подружились. А сейчас расставаться жаль. Но я, может быть, еще вернусь. Когда-нибудь, если удастся.

— Возвращайтесь — гостем будете, — сказал Мотыль. — А пока у меня есть предложение. Скоро солнце зайдет, мы ужинать собираемся, потому что ложимся сразу после заката. Будем рады, если вы с господином Перегрином и всей компанией перекусите с нами!

— Мы тоже были бы рады, — сказал Фродо. — Но боюсь, что нам надо спешить. Мы и так до темноты к Парому не дойдем.

— Да погодите вы! Я не договорил. После ужина я повозочку возьму и довезу вас до парома. И ноги бить вам не придется, и другого беспокойства можно будет избежать.

Фродо с благодарностью принял приглашение — к большой радости Пипина и Сэма. Темнело. Подошли два сына и три дочери Мотыля, на большом столе появился обильный ужин. В кухню принесли свечи, подбросили дров в камин. Мотылиха захлопотала у стола. Пришло еще несколько хоббитов — работники Мотыля. Когда все уселись, за столом оказалось четырнадцать едоков. Пива было много, пища простая и сытная, в том числе громадное блюдо грибов с ветчиной. Собаки, лежа у камина, грызли хрящи и кости.

После ужина фермер взял фонарь и пошел с сыновьями запрягать повозку. Гости вышли во двор в полной темноте. Забросив мешки, они вскарабкались в повозку под тент. Фермер сел за кучера и хлестнул двух крепких пони. Его жена стояла в дверном просвете.

— Ты там поосторожнее, Мотыль! — крикнула она. — Не ввязывайся в разговоры с чужаками, и сразу домой!

— Ладно! — сказал он и выехал за ворота.

Ветер улегся, в прохладной темноте было совершенно тихо — ни звука, ни шелеста. Ехали без фонарей и очень медленно. Через пару миль проселок сбежал в глубокий ров, вылез из него на крутую насыпь, уперся в дамбу и кончился. На дамбе Мотыль сошел с повозки, попробовал вглядеться в темень на севере и на юге, но ничего не увидел. Было по-прежнему очень тихо. Тонкие полосы тумана еле различались над Рекой и ползли вдоль канав по полям.

— Темная будет ночь, — сказал Мотыль. — Но фонари я зажигать не стану, пока домой не поверну. Если кто нагонять нас будет, мы его издалека услышим, а он нас не увидит.

До Парома от усадьбы Мотыля было миль пять. Хоббиты завернулись в плащи, только уши навострили, ловя всякий звук, не похожий на скрип колес и мерный стук копыт пони. Фродо казалось, что повозка движется медленней улитки. Пин рядом с ним клевал носом, Сэм вглядывался в туман.

Вот уже подход к Парому — впереди справа два белых столба. Они словно выросли вдруг из темноты, и фермер Мотыль резко натянул поводья. Повозка заскрипела и остановилась. Хоббиты собирались было вылезти, как вдруг услыхали то, чего все боялись: стук копыт на дороге впереди. Звук приближался.

Мотыль спрыгнул на дорогу, обхватил лошадиные морды и вгляделся в темноту. К ним подъезжал всадник: клик-клак-клок… Клацанье копыт громко разносилось в сыром воздухе.

— Спрячьтесь лучше, господин Фродо, — встревожено сказал Сэм. — Лягте и накройтесь одеялами, а мы этого всадника пошлем, куда надо!

Сэм вылез из повозки и встал рядом с Мотылем. Теперь Всадники подъедут к повозке только через его труп.

Клик-клак, клак-клок… Всадник совсем близко.

— Эй, там! — крикнул фермер. Клацанье копыт прекратилось. В тумане всего в нескольких локтях от них показались очертания всадника в плаще.

— А ну, стой! — окликнул его фермер, бросая поводья Сэму и выходя вперед. — Ни шагу дальше! Что тебе надо и куда едешь?

— Мне нужен господин Торбинс. Вы его не видели? — раздался приглушенный голос, очень похожий на голос Мерри Брендибака. Подъехавший открыл фонарь, его луч упал на удивленное лицо фермера.

— Господин Мерри! — воскликнул он.

— Ну конечно! А вы думали, кто? — сказал, приближаясь, Мерри.

Выехав из тумана, страшный всадник вдруг уменьшился до обычных хоббичьих размеров. Ехал он верхом на пони, а шею до самого носа замотал шарфом, спасаясь от сырости.

Фродо выпрыгнул из повозки ему навстречу.

— Так вот вы, наконец! — сказал Мерри. — Я начал бояться, что вы сегодня не появитесь, и уже собирался вернуться и поужинать, но тут туман упал, и я поехал наперерез, к Слупкам, посмотреть, не упали ли вы где-нибудь в канаву. Чтоб я пропал, понять не могу, откуда вы появились. Где вы их подобрали, господин Мотыль? У себя в утином пруду выловили?

— Нет, я их поймал, когда они в мою усадьбу без спросу забрались, — сказал фермер. — Хотел собаками травить. Но они вам, конечно, все сами расскажут. А вы меня извините, господин Мерри, господин Фродо и все остальные, я уж теперь домой поеду. Как еще стемнеет, моя Мотылиха будет волноваться.

Он развернул повозку на дороге.

— Доброй ночи вам всем, — сказал он. — Чудной сегодня день был, это уж точно. Но все хорошо, что хорошо кончается, хотя это мы с вами скажем, когда до своих дверей доберемся. Не стану отрицать, я буду рад поскорее дома оказаться. — Он зажег фонари и встал в повозке во весь рост. Но вдруг нагнулся и достал из-под сиденья большую корзину. — Совсем забыл, — сказал он. — Госпожа Мотылиха собрала это для господина Торбинса и велела передать ему большой привет!

Они посмотрели, как растворяются в туманной ночи бледные круги света вокруг его фонарей. Вдруг Фродо засмеялся: он унюхал запах грибов из закрытой корзины.