Глава третья. ЧЕТВЕРТЫЙ ЛИШНИЙ
— Уходить тебе надо незаметно и поскорее, — сказал Гэндальф.
Прошло уже две или три недели, а Фродо, похоже, еще не был готов идти.
— Да, я знаю. Но мне и то и другое трудно, — возразил он. — Если я исчезну, как Бильбо, весь Хоббитшир тут же болтать начнет.
— Исчезать ни в коем случае нельзя! — сказал Гэндальф. — Этот номер не пройдет! Я сказал «поскорее», но не «сию минуту». Если ты придумаешь, как убраться из Хоббитшира, чтобы не все сразу узнали, можно немножко и задержаться. Только не задерживайся слишком надолго.
— А что если осенью, после Нашего Дня Рождения? — сказал Фродо. — Я, кажется, смогу к этому времени подготовиться.
Сказать правду, когда дошло до дела, выходить из дому ему совсем расхотелось. Торба стала казаться уютной, как никогда, и он не смог отказать себе в удовольствии полностью насладиться последним летом в Хоббитшире. Он знал, что когда придет осень, ему легче будет решиться, ибо осенью к мысли о путешествии относишься терпимее. Про себя он уже решил уйти в день своего пятидесятилетия, Бильбо же исполнится 128 лет. Этот день ему казался самым подходящим, чтобы последовать за стариком. Мысль о том, что он именно следует за Бильбо, была теперь главной и помогала легче относиться к предстоящему пути. Он старался не вспоминать о Кольце и о том, куда оно может его привести. Но с Гэндальфом он своими мыслями не делился. О чем маг догадывался, о чем нет — сказать было трудно.
Гэндальф посмотрел на Фродо и улыбнулся.
— Очень хорошо, — сказал он. — Можно и так — только не позже. Я уже волнуюсь. Тем временем будь предельно осторожен, никому никаких намеков на то, куда пойдешь! И последи, чтобы Сэм Гэмджи не болтал. Если проговорится, я его в самом деле в жабу превращу!
— Что касается того, куда я пойду, — сказал Фродо, — проболтаться трудно, я ведь сам еще не решил, куда.
— Не мели вздор! — сказал Гэндальф. — Я предупреждаю тебя не о том, чтобы ты не оставлял адреса на почте! Ты покидаешь Хоббитшир — вот об этом знать никому не надо, пока не уйдешь подальше. На запад или на восток, — естественно, надо скрыть от всех Направление.
— Меня так расстроила мысль о прощании с Торбой, что я еще не думал о направлении, — сказал Фродо. — Куда мне идти? Что я должен буду сделать? Бильбо ходил за сокровищем, нашел и вернулся; а мне, значит, надо его потерять и не возвращаться, как я вижу.
— Ты пока не очень далеко видишь, — сказал Гэндальф. — Да и я тоже. Может быть, найти Роковые Расселины суждено тебе, а может быть, кому-нибудь другому: я этого не знаю. И ты пока не готов идти до конца.
— Конечно, не готов! — сказал Фродо. — Но пока еще «пока», куда мне идти?
— Навстречу опасности. Только осторожно, на рожон не лезь, — ответил маг. — Если хочешь послушаться моего совета, ступай в Райвендел. Дорога туда не так опасна, хотя может оказаться труднее, чем была до сих пор, а в конце года еще хуже будет.
— В Райвендел! — повторил Фродо. — Отлично. Пойду на восток и в Райвендел. Возьму Сэма к эльфам, он в восторге будет.
Фродо говорил почти шутливо, но в сердце у него вдруг проснулось настоящее желание увидеть Дом Элронда-полуэльфа и вдохнуть воздух таинственной долины, где тогда еще мирно жили потомки Дивного Народа.
Однажды летним вечером до «Укромного Уголка» и «Зеленого Дракона» дошла потрясающая новость. Великанов и прочие чудеса на границах Хоббитшира затмило более важное событие: господин Фродо продает Торбу, даже уже продал — Сумкин-Торбинсам!
— За кругленькую сумму, — произносили одни.
— За бесценок, — говорили другие. — Это больше похоже на правду, когда покупает Лобелия (Отто умер несколько лет назад, разочаровавшись в жизни в зрелом возрасте ста двух лет от роду).
О том, почему господин Торбинс продает свою прекрасную нору, спорили еще больше, чем о цене. Некоторые, ссылаясь на намеки самого господина Торбинса, говорили, что у него деньги кончаются: он-де собирается уехать из Хоббиттауна в Бакленд и тихо жить на капитал, вырученный от продажи, среди родичей Брендибаков.
— Подальше от Сумкин-Торбинсов, — добавляли они.
Но вера в неистощимые богатства Торбинсов из Торбы-на-Круче была настолько крепка, что поверить в эту версию хоббитам было очень трудно, гораздо труднее, чем в любые другие домыслы или бессмыслицы, на которое было способно их воображение. Большинство предполагало мрачную тайну — нераскрытый заговор с участием Гэндальфа. Держался он незаметно и днем не выходил, но всем было известно, что он «скрывается в Торбе». Как в злодейские планы мага вписывался переезд, было непонятно, но факт был налицо: Фродо Торбинс возвращался в Бакленд.
— Да, осенью и перееду, — сказал он сам. — Мерри Брендибак подыщет там для меня уютную норку или может быть, домик.
На самом деле с помощью Мерри он уже подыскал и купил маленький домик в Кричьей Балке за Бакбургом. Всем, кроме Сэма, он сообщил, что переезжает туда навсегда. Эту мысль ему подсказал выбор пути: раз он пойдет на восток, значит, лучше уходить из Бакленда, который лежит у восточных границ Хоббитшира, тем более, что там прошло его детство, и история возвращения прозвучит правдоподобно.
Гэндальф прожил в Хоббитшире больше двух месяцев. Но вдруг однажды вечером в конце июня, вскоре после того, как план Фродо был окончательно составлен, маг заявил, что на следующее утро уходит.
— Надеюсь, что ненадолго, — сказал он. — Но мне надо собрать кое-какие новости с южных границ. Я и так дольше бездействовал, чем полагалось.
Произнес он это все небрежно, но Фродо показалось, что он чем-то обеспокоен.
— Что-нибудь случилось? — спросил Хоббит.
— Ничего особенного. Просто появились новости, в которых надо разобраться. Если обнаружу, что тебе надо уходить немедленно, я тотчас же вернусь или пришлю тебе словцо. Пока действуй по плану, но будь осторожен, как никогда, особенно с Кольцом. Настаивал и настаиваю: не надевай его!
Ушел Гэндальф на рассвете и на прощанье сказал:
— Я могу вернуться когда угодно, но самое позднее — в твой день рождения: думаю, моя помощь тебе понадобится в дороге.
Сначала Фродо сильно расстроился и стал думать о новостях, услышанных Гэндальфом; постепенно беспокойство улеглось, а погода была чудесная, так что он ненадолго забыл свои тревоги. В Хоббитшире давно не было такого прекрасного лета и такой щедрой осени: ветви деревьев тяжелели от яблок, соты переполнялись медом, высокие хлеба наливались полным колосом.
Когда Фродо снова забеспокоился о Гэндальфе, наступила осень. Полсентября прошло, а от него никаких вестей.
Подходил День Рождения, за ним переезд, а Гэндальфа все не было, и писем он не слал. В Торбе началась хлопоты. Приехали помогать упаковываться приятели Фродо: Фредегар Болджер, Фолко Боффин и, разумеется, ближайшие друзья Пипин Тук и Мерри Брендибак. Общими усилиями они всю Торбу перевернули вверх дном.
Двадцатого сентября от Торбы отъехали две крытые груженые повозки и направились к Брендидуимскому мосту. На следующий день Фродо заволновался не на шутку и все выглядывал, не идет ли маг.
В Четверг, в День Рождения, утро было такое же ясное и безоблачное, как давным-давно в День Угощения Бильбо. А Гэндальфа все не было. Вечером Фродо дал прощальный пир; собственно, это был всего лишь обед на пятерых, но ему даже этого не хотелось, настроение было нерадостным. На сердце лежала тяжесть расставания с молодыми друзьями, да еще надо было исхитриться и как-то объясниться с ними.
Четверо молодых хоббитов, однако, были очень веселы, и на обеде скоро почувствовалось настроение праздника. Столовая была пуста, из нее все вынесли, оставив лишь стол и кресла, но угощение они себе организовали отменное и вина принесли самые лучшие, потому что винный погреб в список имущества, проданного Сумкин-Торбинсам, Фродо не включил.
— Не знаю, что будет со всем остальным, когда здесь появится новая хозяйка, но для вина найдется лучшее место, — приговаривал Фродо, осушая последний стакан драгоценного напитка.
Перепев массу песен и припомнив все свои совместные проделки, они выпили за день рождения Бильбо и за день рождения Фродо, и за здоровье их обоих, как заведено. Потом вышли подышать воздухом и посмотреть на звезды, потом отправились спать. День рождения кончился. Гэндальф не пришел.
На следующее утро они все занялись погрузкой остатков мебели в третью повозку. С ней отправился Мерри, взяв с собой Толстика (то есть Фредегара Болджера).
— Кто-то должен добраться туда первым и протопить печку к твоему приезду, — сказал Мерри. — Не горюй, скоро увидимся — послезавтра, если вы не собираетесь спать в дороге.
Фолко ушел домой сразу после второго завтрака, а Пипин остался. Фродо очень волновался, напрасно прислушиваясь, не идет ли Гэндальф. Он решил подождать до темноты. А там, если маг срочно захочет его видеть, пусть отправляется в Кричью Балку, может быть, даже раньше доберется. Ибо Фродо решил идти пешком. По плану, он хотел пройти от Хоббиттауна до Баклендской паромной переправы, чтобы налюбоваться Хоббитширом и облегчить таким образом расставание.
— И потренироваться, — сказал он, глядя в пыльное зеркало в полупустом коридоре. Он давно прекратил дальние прогулки, и собственное отражение показалось ему несколько расплывшимся.
Примерно в полдень к великому неудовольствию Фродо явились Сумкинсы: Лобелия и ее белобрысый сын Лотто.
— Наконец-то все наше! — сказала Лобелия, переступая через порог. Это было невежливо и нечестно: во владение Торбой покупатель вступал с полуночи.
Но Лобелию можно было понять: исполнения давних надежд ей пришлось ждать на семьдесят семь лет дольше, а ей-то стукнуло уже сто! И как бы там ни было, она пришла присмотреть, чтобы все, за что заплачено, осталось на месте. Ублажать ее пришлось долго: она принесла с собой опись купленного и по ней все сверила. Наконец, она ушла вместе с Лотто и запасным ключом, получив обещание, что второй ключ будет ей оставлен у Гэмджи на Пронырной улице. В ответ она фыркнула и всем своим видом показала, что считает Гэмджи способным влезть в дом ночью. Фродо даже не предложил ей чаю.
За ужин Фродо сел в компании Пипина и Сэма, прямо на кухне. Официально было объявлено, что Сэм тоже едет прислуживать господину Фродо и заниматься его садиком. Эту идею дед Гэмджи поддержал, но ничто не могло его утешить в другом: теперь придется соседствовать с Лобелией.
— Последняя наша трапеза в Торбе-на-Круче! — сказал Фродо, отодвигая стул. Мыть посуду они не стали — пусть моет Лобелия. Сэм с Пипином затянули ремнями три мешка и выставили их у порога. Пипин в последний раз пошел погулять в сад, Сэм пропал неизвестно куда.
Солнце садилось, Торба казалась печальной и разоренной. Фродо обошел знакомые комнаты, посмотрел, как гаснут на стенах отсветы заката и из углов выползают тени. Он вышел и направился к нижней калитке, а оттуда прошел на дорогу с Кручи. Он все еще надеялся увидеть подходящего в сумерках Гэндальфа.
Небо было ясным, звезды светили ярко.
— Ночь будет хороша, — сказал он вслух. — Повезло с самого начала. С удовольствием пройдусь пешком. Не могу больше здесь оставаться. Пойду, и пусть Гэндальф догоняет.
Он повернул было назад и вдруг остановился, потому что услышал голоса совсем рядом, в конце Пронырной улицы. Один принадлежал Деду Гэмджи, другой был незнакомый и очень противный. Фродо не расслышал, что он произнес, но ответы Деда разобрал. Дед, похоже, недоумевал.
— Нет, уехал господин Торбинс. Сегодня утром уехал, вместе с моим Сэмом. Все вещи вывезли. Да, все продали, я же говорю, продали и уехали. Почему? Почем я знаю, да и вам какое дело? Куда? А это не секрет. В Бакбург или куда-то в ту сторону. Ну да, эта самая дорога — прямо. А я там не был, там, в Бакленде, дурной народ. Нет, никаких поручений передать не смогу. Доброй ночи!
Потом Фродо услышал шаги, кто-то сходил с Кручи. Хоббит слегка удивился сам себе: он вроде почувствовал облегчение, что этот «кто-то» сошел вниз, а не поднялся. «Мне, пожалуй, уже изрядно надоели вопросы любопытных, — подумал он. — Как они любят всюду нос совать!» Он чуть было не пошел спросить у Деда, кто к нему приставал, но подумал, что лучше этого не делать, повернулся и быстро вернулся к Торбе.
Пипин сидел на мешке у порога. Сэма не было. Фродо шагнул в темный коридор.
— Сэм! — позвал он. — Сэм! Пора идти!
— Иду, хозяин! — послышался ответ из глубины, и вскоре появился Сэм собственной персоной, вытирая губы. Он прощался с пивной бочкой в подвале.
— Заправился, Сэм? — сказал Фродо.
— Да, хозяин. Теперь живем!
Фродо запер круглую дверь и протянул Сэму ключ.
— Беги домой, отдай отцу! — сказал он. — А потом быстрей по Пронырной, встретимся у калитки за Лугом. Через поселок сегодня не пойдем. Там сплошные глаза и уши.
Сэм убежал так быстро, как только мог.
Фродо с Пипином подняли мешки на плечи, взяли палки.
— До свиданья! — произнес Фродо, поглядев на пустые темные окна. Потом махнул рукой, повернулся и (точно как Бильбо, только не зная об этом) поспешил за Пипином по дорожке через сад. Они перепрыгнули живую изгородь и направились в поля, растворившись в темноте, только трава прошелестела.
Под Кручей с западной ее стороны в изгороди открывалась калитка на узкую тропу. Здесь они остановились, подтянули ремни на мешках — и тут появился Сэм, пыхтя и спеша. Тяжелый мешок торчал у него намного выше плеч, а на голове был бесформенный фетровый колпак, который он называл шляпой. В сумерках он был очень похож на гнома.
— Мне, конечно, дали самый тяжелый груз, — сказал Фродо. — Бедняги улитки и все, кто таскает свой дом на спине!
— Я могу еще что-нибудь взять, хозяин! У меня мешок легкий, — соврал Сэм решительным голосом.
— Ничего, Сэм! — сказал Пин. — Ему полезно. У него ничего лишнего нет, только — что сам выбрал. Он в последнее время обленился, сбросит лишний вес — и мешок покажется легче.
— Сжальтесь над бедным старым хоббитом, — засмеялся Фродо. — Я стану как тростиночка, пока дойду до Бакбурга! Но я мелю чепуху. Ты, наверное, больше, чем надо, себе взял, Сэм, я этим на первом привале займусь: остановимся и перепакуем. — Он поднял с земли палку. — Ну вот, гулять по ночам мы все любим: милю-другую перед сном пройдем запросто!
Темная ночь сомкнулась над ними, и в темных плащах они словно стали невидимками, будто у всех были волшебные Кольца. Они ведь все были хоббитами и старались не шуметь, а когда хоббиты так идут, то даже сами себя не слышат. Звери в лесах и полях тоже почти не замечали их.
Через некоторое время друзья перебрались через Реку по узкому деревянному мостику немного западнее Хоббиттауна. Река здесь была узкой и темной, как черная лента; над водой нависли ольховые ветви. Потом дорога свернула на юг, а через пару миль хоббиты уже быстро шли к большому Тракту, который вел на Брендидуимский Мост. Тракт они перебежали, за ним были земли Туков, а к юго-востоку — Зеленое Нагорье. Туда и направились, а взобравшись на первый холм, оглянулись — далеко позади в уютной долине у Реки мерцали огоньки Хоббиттауна. Когда между деревьями последний раз мелькнул фонарь крайней усадьбы, Фродо помахал ему рукой.
— Хотелось бы знать, увижу ли я когда-нибудь снова эту долину, — тихо проговорил он.
Через три часа хоббиты решили отдохнуть. Ночь была светлая, холодная, звездная. От Реки смутными полосами поднимался туман и полз к холмам. На фоне бледного неба резко вырисовывались деревья. Ветер раскачивал полуобнаженные березы с темной сетью ветвей. Путники съели легкий (для хоббитов) ужин и пошли дальше, туда, где от дороги отходила тропа: это был путь к Шатровым полянам, оттуда в Слупки и к Баклендскому Парому. Дорога шла вдоль Тракта по речной долине, а тропа — прямо в холмы Нагорья, мимо Лесного Предела, который считался самым углом Восточного Удела.
Вскоре они вошли в глубокую тень под деревьями, таинственно шелестевшими сухой листвой. Сначала для храбрости они пытались разговаривать и даже что-то напевать, потом замолчали, хотя вряд ли здесь могли их услышать. Потом Пин стал отставать, и в конце концов, перед очередным крутым склоном, остановился.
— Спать хочу, — сказал он. — Скоро на дорогу упаду. Вы что, решили не ложиться? Ведь почти полночь.
— Я-то думал, ты любишь ночные прогулки, — произнес Фродо. — Ну ладно, спешить пока некуда. Мерри нас послезавтра ждет. У нас почти два дня в запасе. Сейчас найдем подходящее местечко и сделаем привал.
— Ветер с запада, — заметил Сэм. — Давайте перевалим через холмы, там будет тише. Если память мне не изменяет, там сухой ельник.
В пределах двадцати миль вокруг Хоббиттауна Сэм знал каждый кустик, на этом его география кончалась.
Сразу за верхушкой холма действительно был ельник. Они вошли в ароматную смолистую темень под деревьями, набрали сухих веток и шишек, развели костер. Веселое пламя затрещало у подножия старой ели, а они сидели вокруг костра, пока не начали клевать носами. Потом пристроились между корнями, завернулись в плащи и одеяла и вскоре уже крепко спали. Часового решили не выставлять: здесь, в сердце Хоббитшира, даже Фродо ничего не боялся. Когда костер погас, посмотреть на спящих прибежало несколько зверьков. Через лес по своим делам пробегал Лис, остановился на пару минут и принюхался.
«Хоббиты! — подумал он. — Что за новости? Ходят слухи о странных делах в этой стране, но редко приходится слышать, чтобы хоббит спал в лесу под деревом. А тут их трое! Чудно!»
Он был совершенно прав, но так никогда и не дознался, в чем дело.
Утро вставало бледное и мглистое. Первым проснулся Фродо и чуть не заорал, что от корня у него в спине дырка, а шея не сгибается. «Приятная прогулка, как бы не так! — думал он. — И почему я не поехал на повозке! Где мои перины и подушки, зачем я только продал их Сумкинсам! Сейчас бы как раз пригодились». Потянувшись, он закричал:
— Вставайте, хоббиты! Чудесное утро!
— Чего в нем чудесного? — Пин открыл один глаз. — Сэм! Подашь завтрак в полдесятого! Воду для ванны вскипятил?
— Ой, нет! — вскочил заспанный Сэм.
Фродо стянул с Пина одеяло и перекатил его на другой бок, а потом вышел на край леса. Далеко на восходе из густого тумана выплывало красное солнце. Деревья будто тоже плавали в тумане, их стволов видно не было, а кроны отливали кармином и золотом. Немного левей из леса выбегала тропинка, круто спускалась вниз и пропадала в том же тумане.
Налюбовавшись, Фродо вернулся к друзьям, когда Пин с Сэмом уже разожгли костер.
— Давай воду! — крикнул Пин. — Где вода?
— Я ее в карманах не ношу, — ответил Фродо.
— Мы думали, ты пошел искать родник, — сказал Пин, раскрывая мешок с припасами и вынимая кружки. — Не ходил, так сходи хоть сейчас.
— Идем со мной, — попросил Фродо. — И все фляги возьми.
Ручеек бежал у подножия холма. Фродо и Пин наполнили фляги у маленького водопада. Вода была холодная, как лед. Хоббиты в ней поплескались и умылись, фыркая от удовольствия.
Пока они позавтракали и собрались в дальнейший путь, было уже десять часов. Стало совсем светло и потеплело. Они сошли с холма, перешли через ручеек, поднялись на следующий холм, потом опять пошли вниз, потом опять вверх, опять вниз, опять на холм… Плащи, одеяла, вода, провиант и все остальное снова стало казаться им невыносимо тяжелым, дорога — ужасно длинной, а день — слишком жарким.
Однако через несколько миль дорога перестала прыгать с горки на горку. Она последний раз зигзагами взбежала на крутой холм, как на стену, и оттуда должна была в последний раз спустить их вниз. С холма открылся вид на широкую долину.
— Эта дорога бесконечна, — сказал Пин, — а я бесконечно идти не могу. Давно пора за второй завтрак садиться.
И он уселся тут же на обочину дороги. Впереди на востоке за туманом была Река и кончался Хоббитшир, где проходила его жизнь до сих пор. Пин взгрустнул. Сэм подошел к нему, широко открытыми глазами вглядываясь в новый горизонт, за которым лежали неведомые страны.
— А в тех лесах эльфы живут? — спросил он.
— Насколько мне известно, нет, — буркнул Пин.
Фродо молчал. Он тоже смотрел на восток и на дорогу, будто видел ее впервые. Неожиданно для себя он медленно продекламировал:
Убегает дорога вперед и вперед,
Уходя от родного порога.
И уйду я по ней далеко на восход,
А оттуда — подальше немного.
Расширяется мир, разветвляется путь,
Я шагаю, шаги убыстряя.
Где придется на этом пути отдохнуть,
И куда он ведет — я не знаю…
— Это, вроде, стихи дяди Бильбо, — сказал Пин. — Или ты ему подражал? Не очень-то вдохновляющие слова.
— Не знаю, — ответил Фродо. — Мне сейчас показалось, что я сам придумал, а может быть, слышал, только давно. Но я вспомнил Бильбо. В последние годы перед уходом он часто говорил, что есть только одна Дорога, и она начинается у любой двери, а полнится тропинками. «Опасно выходить на порог, — говаривал он. — Попадешь на свою Дорогу, и, если не удержишь ноги, неизвестно, куда они тебя заведут. Ты понимаешь, что вот это — начало дороги, которая поведет тебя в Лихолесье, а то еще дальше, до Одинокой Горы, или еще подальше, в нехорошие места?..»
— Ну, меня дорога никуда не заведет отсюда раньше, чем через час, — сказал Пин и снял мешок с плеч.
Друзья последовали его примеру.
Когда они снова тронулись в путь, солнце уже катилось к горизонту. До сих пор они не встречали ни души — по этим тропам мало кто ходил, а к Шатровым Полянам через лес никто не ездил, да повозка и не прошла бы. Еще час или больше они топали вперед, как вдруг Сэм остановился и стал прислушиваться.
— Я слышу, позади нас скачет лошадь или пони, — сказал Сэм.
Они посмотрели назад, но поворот дороги мешал далеко видеть.
— Интересно, не Гэндальф ли нас догоняет? — сказал Фродо. Но, еще открывая рот, почувствовал, что это не так, и его вдруг охватило сильное желание спрятаться от неизвестного всадника.
— Может быть, в этом и нет особого смысла, — продолжал он, словно извиняясь, — но лучше, чтобы нас не видели на дороге — чтоб никто не видел. Мне уже надоело, что все обращают на нас внимание и болтают. А если это Гэндальф, сделаем ему сюрприз, — добавил он. — Отплатим за опоздание. Давайте спрячемся!
Его спутники быстро отбежали влево, нашли поблизости овражек и залегли в нем. Фродо секунду помедлил: любопытство боролось в нем с желанием спрятаться. Звук копыт приближался. В последний момент хоббит бросился плашмя в густую траву за деревом, ветки которого нависали над дорогой, потом осторожно поднял голову и выглянул из-за толстого корня.
Из-за поворота появился черный конь, огромный по сравнению с хоббитскими пони; на нем сидел, сгорбившись в седле, высокий всадник в длинном и широком черном плаще с капюшоном, так что видны были только сапоги в стременах. Лица всадника под надвинутым капюшоном было не разглядеть.
Когда он доскакал до дерева и поравнялся с Фродо, его конь встал. Всадник замер в седле, наклонив голову, словно прислушивался. Из-под капюшона послышалось сопенье; похоже, Черный нюхал воздух, стараясь уловить какой-то запах. Вот он медленно повернул голову в капюшоне.
Внезапно Фродо охватил неудержимый страх быть обнаруженным, и одновременно он подумал о Кольце. Он боялся дышать, но желание вынуть Кольцо из кармана было настолько сильным, что рука медленно сама потянулась. Совет Гэндальфа показался нелепым: Бильбо ведь надевал его. «И я еще в Хоббитшире», — подумал он, дотрагиваясь до цепочки. В этот момент Всадник выпрямился в седле, встряхнул поводьями — и его конь двинулся вперед, сначала осторожным шагом, потом мелкой рысью.
Фродо подполз к краю дороги и смотрел вслед всаднику, пока тот не скрылся вдали. Он не был уверен, что это ему не показалось, но похоже было, что Всадник там, далеко, повернул с дороги направо и углубился в лес.
«Я бы сказал, что это очень странно и меня весьма беспокоит», — говорил Фродо сам себе, направляясь к товарищам. Пипин с Сэмом ничком лежали в траве и ничего не видели, так что Фродо описал им Всадника и его странное поведение.
— Не знаю, почему, но я знал, что он меня разыскивает и вынюхивает; и еще я почувствовал, что не хочу, чтобы он меня нашел. Я раньше в Хоббитшире никогда так себя не чувствовал и такого не видел.
— Но что за дело Громадинам до нас? — сказал Пин. — И что этому надо в наших краях?
— Люди уже тут крутятся, — сказал Фродо. — Мне говорили, что в Южном Уделе доходило до ссор с ними. Но о таких всадниках, как этот, я в жизни не слыхал. Интересно, откуда он взялся?
— Прошу прощения, — вдруг вставил Сэм. — Я знаю, откуда он сейчас взялся. Этот Черный прискакал из Хоббиттауна, если, конечно, он один такой. Еще я знаю, куда он направляется.
— Что ты сказал? — резко произнес Фродо, удивленно воззрившись на него. — Почему ты раньше молчал?
— Да я только сейчас вспомнил, хозяин. Это вот как было: когда я бегал вчера вечером к себе в норку отдать ключи, мой Старик сказал мне: «Привет, Сэм! Я думал, ты утром ушел с господином Фродо. Тут странный чужак спрашивал господина Торбинса из Торбы-на-Круче, вот только сейчас ушел. Я его в Бакбург послал. Совсем он мне не понравился. Он, кажись, здорово расстроился, когда я сказал, что господин Торбинс навсегда уехал из дому. Он на меня прямо зашипел. Меня аж дрожь пробрала». «А что это был за тип?» — спрашиваю я Старика. «Не знаю, — отвечает он, — но не хоббит. Он высокий и черный; когда говорил, нагнулся. Наверное, Громадина из-за границы. Выговор у него странный».
Я не мог задерживаться, хозяин, вы же ждали, и особо не придал этому значения. Старик мой с возрастом подслеповат стал, и темно, наверное, было, когда этот Черный въехал на Кручу и наткнулся на него. Он ничего такого не сказал, от этого хуже не вышло, правда, хозяин? Я ведь тоже беды не хотел.
— Деда, конечно, винить не в чем, — сказал Фродо. — Сказать правду, я слышал, как он говорил с чужаком, который, вроде, меня спрашивал. Я чуть не подошел к нему узнать, кто там был. Жаль, что не подошел, и жаль, что ты мне раньше всего не рассказал. Я был бы тогда осторожнее на дороге.
— Может быть, это разные всадники — чужак Деда и твой Черный? — сказал Пипин. — Мы ушли из Хоббиттауна в полном секрете, непонятно, как бы он нас догнал.
— А вынюхал, — сказал Сэм. — И мой старик говорил, что видел Черного, который сопел.
— Почему я Гэндальфа не дождался? — пробормотал Фродо. — А может быть, если б ждал, хуже было бы.
— Значит, ты что-то знаешь про этого всадника? — спросил Пин, услышав его слова. — Или догадался?
— Не знаю, но про такое лучше не догадываться, — сказал Фродо.
— Ладно, братец Фродо! Хочешь секретничать, молчи пока. А нам что делать? Я бы хотел перекусить и чего-нибудь хлебнуть, но мне почему-то кажется, что отсюда надо уносить ноги. Расстроили меня ваши разговоры про нюхающих всадников с невидимыми носами.
— Да, пожалуй, стоит идти дальше, не останавливаясь, — сказал Фродо. — Но не по дороге, а то вдруг этот всадник вернется или другой проедет. Надо сегодня подальше уйти. До Бакленда еще много миль.
Темные длинные тени лежали на траве, когда они сворачивали с дороги влево, стараясь не уходить все-таки далеко от Тракта, но выдерживать расстояние, чтобы никто их с дороги не мог увидеть. Трава здесь росла густая и так сплелась, что они с трудом продирали через нее ноги.
Где-то позади зашло за холмы красное солнце, наступил вечер, когда они, наконец, вернулись на дорогу в том месте, где она поворачивала влево и спускалась с Нагорья, чтобы мимо Лисьего Хутора направиться к Слупкам. Вправо отходила дорога поуже, вилась между деревьями в старой дубовой роще и вела к деревеньке Шатры.
— Нам туда, — сказал Фродо.
Недалеко от развилки торчал огромный пень и лежал поваленный дуб. Он был жив, и на веточках, выросших из давно упавшего остова, еще не завяли листья. Но дуб был с дуплом, в которое можно было залезть через большую трещину. Входа в дупло с дороги не было видно. Друзья с трудом туда протиснулись, посидели на подстилке из трухи и вялых листьев, слегка даже поужинали и вполголоса поговорили, не забывая время от времени прислушиваться.
Когда они снова подкрались к дороге, были уже сумерки. Западный ветер вздыхал в деревьях, тревожно шептались листья, все постепенно окутывал плотный сумрак. Над темным востоком за лесом взошла первая звезда. Хоббиты шли в ряд, плечо к плечу и в ногу, но все равно им было страшновато. Страх прошел только через некоторое время, когда звезд стало много, и они ярче заблестели в небе. Хоббиты перестали прислушиваться, тихонько запели.
Хоббиты любят петь по дороге, особенно когда приходится возвращаться домой позже обычного. Большинство хоббитов в таких случаях, правда, поют про ужин или про мягкую постель, но наши три хоббита запели дорожную песню (разумеется, не забыв упомянуть в ней и про ужин, и про постель). Песенку сочинил Бильбо, вернее, сочинил только слова, а мелодию использовал старую, как годы. Фродо выучил ее, когда они вместе гуляли по долине под Кручей, и Бильбо рассказал ему о своем Путешествии.
Пляшет пламя в теплой печке,
На камине тает свечка
И постелена кровать,
Ну, а там, за поворотом,
Ждет всегда кого-то что-то,
Что из дома не видать!
Трава, деревья, лист, цветок —
Наш путь далек, наш путь далек!
Лес, небо, озеро, восход —
Шагай вперед! Шагай вперед!
Нынче можем мы случайно
Миновать ворота в тайну,
Завтра можем в них войти,
Тропы новые заметить,
Где луна и солнце светят
На угаданном пути!
Орехи, яблоки, репей —
Ног не жалей, ног не жалей!
Валун, песок, долина, пруд —
Прощайте все; пути зовут!
Дом за нами, мир — пред нами,
Все дороги под ногами,
Мы пройдем сквозь ночи тьму —
Сгинет мрак, зажгутся звезды:
С миром в дом придти не поздно
Никогда и никому!
Дожди, ветра, туманы — прочь!
Вернемся мы, забыв про ночь.
Дом, лампа, мясо, хлеб, кровать —
И быстро спать! Пора нам спать!
Песня кончилась.
— Пора нам спать! Сейчас же спать! — пропел Пипин в полный голос.
— Тихо! — сказал Фродо. — Кажется, опять копыта стучат.
Они сразу остановились и замерли, прислушиваясь. На дороге медленно и мерно стучали копыта. Они были еще далеко позади, звук доносил ветер. Хоббиты быстро скользнули на обочину и побежали в густую тень под дубами.
— Далеко не заходите! — сказал Фродо. — Я не хочу, чтобы нас увидели, но хочу посмотреть, не Черный ли это всадник.
Стук копыт приближался. Лучшего места, чтобы спрятаться, чем темнота, искать было некогда. Сэм с Пипином скорчились за толстым стволом, а Фродо подполз на несколько ярдов ближе к дороге. Она казалась светло-серым лучом, прорезавшим лес. Над ней в туманном небе густо лепились звезды, но луны не было.
Стук копыт смолк. Фродо присмотрелся и увидел, как что-то темное мелькнуло в просвете между деревьями и остановилось. Одна тень была меньше, словно кто-то вел лошадь. Дойдя до места, где хоббиты сошли с дороги, тень закачалась, и Фродо почудилось сопение. Потом тень согнулась до земли и медленно двинулась в его сторону.
Хоббита снова охватило желание надеть Кольцо. На этот раз оно было настолько сильным, что рука его оказалась в кармане раньше, чем он сообразил, что делает. И вдруг откуда-то донеслись песни и смех. Чистые голоса взмыли под звезды и рассыпались в воздухе. Черная тень распрямилась, попятилась, взобралась на тень лошади и растворилась в сумраке за деревьями. Фродо перевел дыхание.
— Эльфы! — хриплым шепотом проговорил Сэм. — Эльфы, хозяин!
Он вскочил и рванулся на голоса, но его удержали.
— Да, это эльфы, — сказал Фродо. — Они возле Шатровых Полян иногда появляются. В Хоббитшире они не живут, но весной и осенью проходят куда-то из своей земли в Столбовое Нагорье. Какое счастье для нас! Вы не видели, а Черный Всадник остановился как раз здесь и полз к нам, а тут песня началась. Он услышал голоса и убрался.
— Ну, а эльфы, эльфы? — сказал Сэм, от волнения начисто забыв про Всадника. — Можно пойти на них посмотреть?
— Слышишь? Они сами сюда идут, — сказал Фродо. — Подождать надо.
Песня приближалась. Один звонкий голос взвился над остальными. Он пел на красивом эльфийском языке, который Фродо разбирал с трудом, а остальные совсем не знали. Но звуки голосов, сплетаясь с мелодией, складывались в их сознании в странные слова, которые они почти поняли. Вот как услышал эту песню Фродо:
Белее белой чистоты, Владычица светла
У заокраинной черты, где не бывает зла.
Бродя в лесах, живя вдали,
Мы помним свет родной земли!
Гилтониэль! А Элберет! Сиянье чистых глаз!
Поем тебе, надежды свет, пролившийся на нас!
Ты звезды сеяла в ночи в полях Семи ветров,—
Взгляните, как горят лучи сверкающих цветов!
Сквозь ветви леса нам видны
Лучи утраченной страны.
А Элберет! Гилтониэль! Когда здесь солнца нет,
Из заокраинных земель доходит ясный свет!
Песня отзвучала.
— Это эльфы Высокого Рода. Они пели об Элберет! — изумленно воскликнул Фродо. — В Хоббитшире это прекраснейшее племя появляется очень редко. Мало их осталось в Средиземье. Странно и удивительно.
Хоббиты присели в тени у дороги. Вскоре на поляну с холма сошли эльфы. Они не спешили, и хоббиты ясно видели мерцание звездного света в их волосах и глазах. Шли они без фонарей, но казалось, что с ними вместе передвигалось тихое сияние, и луч невидимой луны тонкой тропкой ложился им под ноги. Последний эльф обернулся, взглянул на хоббитов и засмеялся.
— Привет, Фродо! — воскликнул он. — Поздно ты гуляешь! Ты не заблудился?
Он окликнул остальных, и эльфы остановились и собрались в круг.
— В самом деле, удивительно! — говорили они. — Три хоббита ночью в лесу! Такого не было с тех пор, как Бильбо ушел. Что это значит?
— А это значит, Дивный Народ, что мы, кажется, идем с вами в одну сторону, — ответил Фродо. — Я люблю гулять под звездами и с удовольствием пойду с вами вместе.
— Но нам незачем идти вместе с тобой; вы, хоббиты, такие зануды! — рассмеялись эльфы. — И почему ты решил, что мы идем в одну сторону, если ты не знаешь, куда мы идем?
— А ты откуда знаешь, как меня зовут? — спросил Фродо.
— Мы много знаем, — сказали они. — Мы тебя раньше часто видели с Бильбо, хотя ты, наверное, не видел нас.
— Кто же вы, и кто вас ведет? — спросил Фродо.
— Я Гилдор, — ответил их предводитель, эльф, первым окликнувший его. — Гилдор Инглорион из Дома Финрода. Мы изгнанники, большинство из нас давно уплыло, а мы задержались здесь, но потом тоже вернемся на родину через Море. Некоторые из нас мирно живут пока в Райвенделе. Ну, Фродо, рассказывай, как дела. На тебе тень страха, мы ее видим.
— О, Мудрый Народ! — вмешался нетерпеливый Пипин. — Расскажите нам сначала про Черных Всадников!
— Черные Всадники? — эльфы заговорили тише. — Почему вы спрашиваете про Черных Всадников?
— Потому что нас сегодня догоняли двое… или один два раза, — сказал Пипин. — Вот только что, когда вы подходили, он убрался.
Эльфы не сразу ответили. Они тихо говорили между собой на своем языке, наконец, к хоббитам обратился Гилдор.
— Не будем здесь о них говорить, — сказал он. — Похоже, вам действительно лучше пойти с нами. Это не в нашем обычае, но мы проведем вас по своей тропе и, если захотите, можете с нами переночевать.
— О Дивный Народ! Я о таком и не мечтал! — произнес Пипин.
Сэм потерял дар речи.
— Благодарю тебя, о Гилдор из рода Финрода, — сказал Фродо, поклонился и добавил на древнеэльфийском языке — Элен сила люмэнн омэнтильмо! (Звезда осветила час нашей встречи).
— Осторожней, друзья! — воскликнул, смеясь, Гилдор. — Не говорите лишнего! Тут знаток древнего наречия. Бильбо был хорошим наставником. Привет тебе, Друг Эльфов! — добавил он, поклонившись Фродо. — Присоединяйся к нам вместе с друзьями! Идите посредине, чтобы не отстать. Дорога длинная, вы устанете.
— Почему устанем? Вы куда идете? — спросил Фродо.
— Сегодня мы идем в Лесной Чертог на холмах. Туда несколько миль, но в конце вы отдохнете, а ваш завтрашний путь сократится.
Дальше они пошли молча, скользя, словно тени, в слабом мерцании звездных огней, ибо эльфы еще лучше хоббитов умеют двигаться бесшумно, если хотят. Пина быстро начало клонить в сон, и пару раз он споткнулся, но каждый раз высокий эльф, шедший с ним рядом, подхватывал его и не давал упасть. Сэм шел рядом с Фродо будто во сне, со смешанным выражением страха, удивления и радости на лице.
По обе стороны тропы лес стал гуще. Молодые деревья росли все теснее. Потом тропа сбежала в лощину между холмами; их склоны с обеих сторон заросли орешником. Наконец, эльфы сошли с тропы. Справа сквозь деревья теперь еле различался зеленый гребень холма, как высокий вал, и они долго шли вдоль него, а потом поднялись вверх и вышли из-под деревьев, на широкую поляну, заросшую травой. Ночью под звездами она казалась серой. С трех сторон вокруг поляны стоял лес, а с востока холм резко обрывался, и верхушки деревьев, росших внизу, темнели у самых ног. А дальше была долина, плоская и сумрачная, в ней лежал туман и мерцало несколько огоньков: они попали на Шатровые поляны, а там, еще дальше — деревенька Шатры.
Эльфы сели на траву и завели тихую беседу; казалось, они больше не замечали хоббитов. Фродо и его спутники завернулись в плащи и одеяла и задремали.
Высоко в небе на востоке качалась Звездная Сеть Реммират, и над туманом медленно выплыл, загоревшись огненным рубином, Боргиль. Потом ветер, сменив направление, подхватил слой тумана, сдвинул его и унес, и из-за края мира встал Небесный Меченосец Менельвагор с сияющим поясом. Эльфы все разом запели. Вдруг под деревьями алым пламенем вспыхнул костер.
— Идите к нам! — позвали эльфы хоббитов. — Сюда! Пришло время беседы и веселья!
Пин сел, протер глаза, поежился от холода.
— В Лесном Чертоге горит огонь, и еда готова для голодных путников! — произнес эльф, стоявший над ним.
С южной стороны в зеленой стене леса был просвет. Туда убегала тропка, за деревьями она упиралась в поляну, здесь был настоящий Лесной Зал с крышей из ветвей. В центре горел костер. Мощные стволы служили колоннами, в них были воткнуты, как светильники, шесты с золотыми и серебряными огоньками на концах. Огоньки горели светло и ровно.
Эльфы сидели вокруг костра на траве или на круглых чурбаках. Несколько эльфов разносили чаши и разливали питье, а некоторые вносили блюда и миски с яствами.
— Сегодня еды мало, — сказали они хоббитам. — Мы на зеленой стоянке далеко от дома. Если когда-нибудь придете к нам в гости, мы вас лучше примем.
— По-моему, это и так, как на дне рождения, — сказал Фродо.
Пипин потом почти забыл, что ел и пил, он был очарован дивным светом красивых лиц и звуками таких разных и таких прекрасных голосов; ему все казалось, что это сон. Он помнил только необыкновенно вкусный хлеб, как бывает, когда голодному протягивают булку; потом фрукты, душистее, чем лесные ягоды, и сочнее, чем садовые плоды; чашу прозрачного питья, прохладного, как родниковая вода, и золотистого, как летний полдень.
Сэм не мог бы описать словами, и так и не смог повторить в своем воображении, что он чувствовал и думал в ту ночь, хотя в памяти у него осталась радость и мысль о том, что это было одно из самых важных событий в его жизни. Самое вразумительное, что он мог по этому поводу сказать потом, было: «Ах, хозяин, если бы я вырастил такие яблоки, я бы смог назваться настоящим садовником. А уж песни их прямо в душу проливались, ну, вы меня понимаете!»
Фродо ел, пил и слушал, слушал… Эльфийский язык он немного знал и изо всех сил старался понять. Время от времени он сам заговаривал с теми, кто передавал ему еду, и благодарил на их языке. Они улыбались в ответ и со смехом восклицали:
— Вот так хоббит — сокровище!
Потом Пипин крепко заснул, его подняли и унесли с пира на удобное ложе под деревьями. Там он доспал до утра. Сэм решил не отходить от хозяина. Когда Пипина уложили, он подсел к Фродо, устроился у его ног и в конце концов тоже закрыл глаза.
Фродо долго не спал, беседуя с Гилдором.
О многих старых и новых событиях говорили они, и Фродо долго расспрашивал эльфа о том, что происходит в широком мире за пределами Хоббитшира. Новости были невеселые и зловещие: наползают тени, воюют люди, бегством спасаются эльфы. Наконец, хоббит спросил о самом дорогом:
— Скажи, Гилдор, ты не встречал Бильбо с тех пор, как он от нас ушел?
— Встречал, — улыбнулся в ответ Гилдор. — Два раза. Он прощался с нами на этом самом месте. А еще раз я видел его далеко отсюда.
Больше он о Бильбо ничего не сказал, а Фродо не спросил.
— Ты не спрашиваешь меня ни о чем, что тебя самого касается, Фродо, — сказал Гилдор. — И о себе не рассказываешь. Но мне уже кое-что известно, и по твоему лицу я о многом догадался; некоторые вопросы ты недаром задал. Ты уходишь из Хоббитшира, не будучи уверен, найдешь ли то, что ищешь, не зная, выполнишь ли свои намерения и вернешься ли назад. Я не ошибся?
— Нет, — сказал Фродо. — А я думал, что мой поход — тайна для всех, кроме Гэндальфа и моего верного Сэма. — Он взглянул на Сэма, но тот лишь тихонько сопел.
— Мы эту тайну Врагу не выдадим, — сказал Гилдор.
— Врагу? — сказал Фродо. — Значит, ты знаешь, почему я ухожу из Хоббитшира?
— Я не знаю, почему Враг тебя преследует, — ответил Гилдор, — но я понял, что он гонится за тобою по пятам, хотя мне это кажется странным. И я предупреждаю тебя, Фродо: гибель позади тебя, опасность впереди — и со всех сторон.
— Ты говоришь о Всадниках? Я боялся, что они служат Врагу. Кто они на самом деле?
— Разве Гэндальф ничего тебе не сказал?
— О них ничего.
— Наверное, в этом случае и мне не следует говорить больше, а то страх помешает тебе продолжать путь. Мне кажется, ты вышел в последний момент, больше медлить нельзя. Может быть, уже поздно. Теперь спеши, не останавливаясь и не оглядываясь. В Хоббитшире тебе уже нет спасения.
— Что может быть страшнее таких намеков и предупреждений? — воскликнул Фродо. — Я, конечно, знал, что впереди опасности, но не ожидал встретить их у себя возле дома. Неужели хоббит не может уже спокойно через Приречье пройти в собственном Хоббитшире?
— Хоббитшир не твой собственный, — сказал Гилдор. — До хоббитов в нем другие жили, и после хоббитов другие будут жить. Тебя окружает огромный мир — можно построить вокруг себя забор, но нельзя перечеркнуть мир этим забором: он все равно существует.
— Знаю, но дома все всегда казалось таким привычным и безопасным. Что мне теперь делать? Я собирался тайно уйти из Хоббитшира и добраться до Райвендела, а меня выследили раньше, чем я пришел в Бакленд.
— По-моему, тебе надо и дальше действовать по плану, — сказал Гилдор. — Такому храбрецу, как ты, дорога должна оказаться под силу. А за советом обратись к Гэндальфу. Я не знаю причину твоего бегства, поэтому не знаю и того, какими способами Враг будет преследовать. Гэндальфу это должно быть известно. Надеюсь, ты с ним встретишься, прежде чем покинешь Хоббитшир?
— Надеюсь. Но поэтому и тревожусь. Я ждал Гэндальфа много дней. Он должен был явиться в Хоббиттаун самое позднее позапрошлой ночью, но не пришел. Теперь я ломаю голову, что могло случиться. Ты считаешь, что мне его надо подождать?
Гилдор минуту молчал.
— Это плохая весть, — сказал он наконец. — Опоздание Гэндальфа ничего хорошего не сулит. Но говорят же: «Не вмешивайся в дела магов, каждый маг хитер и на расправу скор». Так что выбирай сам, идти или ждать.
— Говорят и другое, — отвечал Фродо. — «Эльф не даст тебе совет, ему равно, что Да, что Нет».
— Неужели? — рассмеялся Гилдор. — Эльфы не дают опрометчивых советов, ибо совет — опасный дар даже мудрому от мудрых. Ведь любой путь может обернуться бедой. А ты чего хочешь? О себе ты не все сказал, разве я могу выбирать дорогу за тебя? Однако если настаиваешь, то ради дружбы вот что я скажу: иди сейчас же, куда идешь, не медли. Если Гэндальф не появится в Хоббитшире, то скажу больше: не ходи один. Возьми с собой надежных друзей, которые согласятся тебя сопровождать. Теперь говори спасибо, ибо я неохотно даю тебе этот совет. У эльфов свои труды и горести, им мало дела до хоббитов и прочих созданий, живущих на земле. Наши дороги редко пересекаются даже случайно. Но в сегодняшней встрече я вижу больше, чем случай. Только смысл случившегося мне еще не ясен. И я боюсь произнести больше, чем надо.
— Я тебе глубоко благодарен, — сказал Фродо. — Но хотел бы, чтобы ты мне понятно объяснил, кто такие Черные Всадники. Ведь если я последую твоему совету, может получиться, что я долго не увижу Гэндальфа, поэтому я сам должен знать, чем они опасны.
— Тебе мало знать, что они — слуги Врага? — ответил Гилдор. — Беги от них! Не заговаривай с ними! Они — смерть! И больше не спрашивай меня. Сердце подсказывает мне, что еще до того, как все кончится, ты, Фродо сын Дрого, узнаешь об этих исчадиях зла больше, чем знает Гилдор Инглорион. Да охранит тебя Элберет!
— Но где мне взять смелость? — спросил Фродо.
— Смелость берется там, где не ожидаешь, — сказал Гилдор. — Не теряй надежду! А сейчас спи. Утром мы уйдем. Но мы пошлем вести во все концы. Следопыты узнают про твой поход, и добрые силы будут на страже. Я называю тебя другом Эльфов. Пусть звезды осветят конец твоего пути! Редко нам приносит радость общение с чужестранцами, и приятно услышать слова древнего наречия из уст других странников.
Еще раньше, чем Гилдор кончил говорить, Фродо почувствовал, что засыпает.
— Сейчас я засну, — сказал он, и эльф отвел его под деревья к Пипину.
Фродо повалился на ложе из травы и тут же заснул. Спал он без снов.
