Глава 8
Жильцы дома двадцать дробь один по Первому Краснодарскому проезду и не подозревали, что живут практически на пороховом погребе. В обычной квартире на втором этаже хозяева устроила настоящий склад боеприпасов, где было все, начиная от кремневых ружей, кончая боевыми отравляющими веществами.
— Из-за тебя нас могут не пустить, — заметил Зеленый, вдавливая кнопку звонка. — Они всегда на стреме. Забьются в берлогу и никому не открывают.
— Мне откроют, — заверила его я.
— Тебе чего, Зеленый? — спросили из-за двери.
— Да вот, маслят решил прикупить, хожу ищу грибные места, — ответил Зеленый упавшим голосом.
— А с тобой кто?
Я незаметно ткнула пистолетом Зеленому в крестец.
— Она проверенная, отвечаю, — с жаром воскликнул он, понукаемый стволом.
— Смотри, — сказали из квартиры, и дверь открылась. На пороге стоял косолапый мужик с густой черной бородой и длинными спутанными волосами, напоминавший мне медведя-шатуна. Дух от него исходил, соответственно, тоже медвежий.
— Прошу, господа, в мою скромную обитель, — пригласил нас жестом бородатый, корча из себя не то благородного графа, не то принца из сказки.
На поясе у него на кожаном ремне болталась внушительного вида булава со стальным шаром, усаженным длинными шипами. Шагая за хозяином квартиры к гостинной, я думала, много ли он черепов раскроил этой штукой? В гостиной нас ждали еще двое, оба, как на подбор, гренадерского роста, накачанные, бритые, с ног до головы в наколках. Один из них точил камнем длинный прямой меч, другой вязал кольчугу из стальной проволоки. Я оглянулась и задала себе вопрос: «Куда я попала?» Везде по стенам клинки, щиты древних рыцарей, на почетном месте арбалет с набором стрел и шлем, напоминающий ведро с рогами. Стол занимала куча стальных пластинок и колечек, предназначающихся, очевидно, для кольчуги.
— Когда я имела в виду оружие, то говорила про банальные пистолеты и автоматы, — сказала я обеспокоенно. — Я не собиралась драться на мечах и размахивать пращой. Не те времена.
Хозяин квартиры громоподобно рассмеялся от моих слов, а татуированные качки его охотно поддержали.
— Это я не продаю, — хрюкая от смеха, выдавил из себя бородач, обводя вокруг себя рукой, — это мое хобби. Мы с ребятами изредка выбираемся на природу и играем в рыцарей. Оружие для продажи в другой комнате. — Он указал рукой на межкомнатную дверь, за которой находился интересующий меня арсенал.
— Пойдемте сюда, сами увидите, — повел меня бородатый под руку, — вещи высший класс.
Посмотреть действительно было на что. Широкий ассортимент оружия времен Гражданской войны, времен Великой Отечественной и, конечно, современное оружие.
— Не знаю, войдет ли столько в мою машину, — озадаченно пробормотала я, шокированная изобилием смертельных игрушек.
— По этому поводу не волнуйтесь, — успокоил бородатый, — у нашей фирмы есть на чем доставить товар. Кроме того, у нас действует система скидок — каждый десяток патрон бесплатный; покупаешь три гранаты, четвертую получаешь бесплатно, а за покупку десяти килограммов пластита приз — набор ядов: К-2, дигитотоксин, фторацетат и, конечно, курарин.
— Шутник, что ли? — посмотрела я на бородача пристально.
— Есть немного, — ухмыльнулся он в ответ. — Я же в театральном учился, но яды действительно имеются. Некоторые я сам изготовляю. Тоже, так сказать, хобби.
— Нет, спасибо, яды мне ни к чему, — вздохнула я, — мне бы пластиковой взрывчатки.
— А сколько надо? — поинтересовался бородач.
— А сколько есть? — ответила я вопросом на вопрос.
Бородач задумчиво почесал затылок.
— Здесь, в квартире, килограмма два, да в схороне восемь. Дома-то опасно много держать.
— Да, конечно, — согласилась я, — много опасно, а два килограмма безопасно. Соседний квартал вообще при взрыве не пострадает, только стекла выбьет.
— У меня ничего не взорвется. Я профессионал, — авторитетно заверил меня бородатый. — Ну говори, сколько тебе надо?
— Значит, только десять? — разочарованно переспросила я.
— Да куда тебе больше? — схватился он за голову. — Что, весь город хочешь взорвать, что ли?
— Нет, только этот дом.
Бородатый не засмеялся шутке.
— Да шучу я, — хлопнула я его по плечу. — Давай сюда свою взрывчатку, а потом поедем за остальной.
— Хотелось бы взглянуть вначале на деньги, — произнес бородатый, глядя на меня с опаской и недоверием.
Я повертела перед его лицом внушительным брикетом долларов, но, когда он потянулся за ними, быстро спрятала в сумку. Не стоило ему раньше времен знать, что я собираюсь расплатиться искусно изготовленный куклой.
— Деньги получишь, когда я увижу весь свой товар, погруженный в машину, — заявила я ему твердо.
Неудовольствие явно проступило на лице бородатого, но он промолчал.
Пока я пялилась на пулемет «РПК», установленный на санках в углу комнаты, бородач надел спортивную сумку и положил туда имевшуюся у него пластиковую взрывчатку.
— А что, взрывчатку у вас часто покупают? — спросила я, размышляя о том, как легко в современном мире преступнику приобрести любое оружие.
— Если честно, то не часто. Вы первая, — признался бородатый. — Мне этот пластит уже надоело хранить. Вот гранаты, динамитные шашки берут хорошо, а пластиковую я даже и предлагать кому-либо боюсь. Сейчас же как с терроризмом борются? Возьмут меня и припишут все теракты за последние десять лет и еще скажут, что я сам Бен Ладен после пластической операции.
Я перешла к оружейной полке с дробовиками.
— Может, еще гранат возьмешь, — предложил бородач с надеждой, — лимонки, противотанковые.
— А… гулять так гулять, — махнула я рукой, — возьму все.
— Деньжат-то хватит? — прищурился торговец. — У меня в схороне целый ящик. Со скидкой отдам по штуке.
— Не твоя забота, — отбрила я его, — давай товар, бабки не проблема.
Торговец заметно повеселел и, понизив голос, почти шепотом произнес:
— Имеется еще эксклюзивный товар.
— Что за товар? — заинтересовалась я.
Порывшись в шкафу, бородатый продемонстрировал мне два баллона примерно по литру каждый и сказал:
— Вот в этом зоман, сделанный еще в Германии во время войны, а в этом американский ВИ-ИКС.
— Не тряси, — вскрикнула я, тараща глаза на ветхую емкость с зоманом. Все тело покрылось холодным потом. «Проест оболочку, и хана, — думала я лихорадочно. — Какой идиот! Хранить такое!»
— Да все в норме, не дрейфь, — оскалился бородач, видя, какой эффект произвели на меня заряды нервно-паралитического газа, — возьми, не пожалеешь.
Возьми, как же. В этот момент я больше всего хотела оказаться на другом конце страны, подальше от логова бородатого психолога. Однако, поразмышляв, я все же решила забрать баллоны, не оставлять же их в жилом доме. Кроме прочего, хранение подобной гадости будет считаться более тяжелым преступлением, чем какая-то взрывчатка. Я ведь собиралась подставить Тарика по-крупному, чтоб уж точно не отмазался. В дополнение к имеющемуся оружию я потребовала у торговца пулемет, динамитные шашки, две противопехотные мины, одну противотанковую, заряды к гранатомету и весь запас пороха.
Бородатый погрузил все в свой джип, и вместе мы поехали к его схорону, который оказался обычным гаражом. Я подождала, пока бородатый торговец с Зеленым перетаскают взрывчатку с гранатами в джип, а потом заперла их в этом гараже и под аккомпанемент их проклятий, уехала на машине торговца.
Крутой джип с блатными номерами не отваживался тормозить ни один гаишник. Не напрягаясь, я добралась до дома тети Милы за пять минут, поставила машину на стоянку на пустыре за домом подальше от людей и пошла готовиться ко второй части моего плана.
Стоило мне войти в квартиру, как ко мне с расспросами бросилась тетя. Что с лицом, кто меня побил и не тошнит ли меня?
Я терпеливо отвечала ей, одновременно фабрикуя на компьютере улики против Тарика. К уликам относились: карта города Тарасова с отмеченными красным промышленными предприятиями, зданиями правительства города, ФСЮ, УВД и двумя военными частями; план террористической атаки на город, прейскурант цен за каждый пункт плана. К пяти я закончила с документами. Оставалось только вернуться в особняк Тарика, незаметно подкинуть почти полтонны оружия и незаметно уйти. Задача казалась невыполнимой, но я еще и не такое проворачивала.
Перетрясая поддельные документы, я решила, кого буду изображать на этот раз. Вспомнились слова охранника в доме Тарика о фирме ОАО «Электра», которая ремонтировала сигнализацию в особняке. Тогда охранник что-то говорил о вызове монтера для устранения неполадок, возникших в системе по моей вине. Через справочную я выяснила телефон «Электры» и позвонила туда, представившись секретаршей Тарика. Меня интересовало, вызывали ли их монтеров в особняк или нет.
— Понимаете, шеф велел мне вам позвонить, а я забыла. Может, он уже сам вас давно вызвал, а я тут мучаюсь чувством вины, — объяснила я представителю фирмы ситуацию.
— Нет, по вашему адресу вызова монтера фирмы не было, — помолчав, ответил он. — Желаете сделать вызов?
— Позже, — бросила я и положила трубку.
Тут облом. Ну ничего, есть еще варианты.
Я связалась с Юзером и попросила узнать о компании, страховавшей снимаемое Тариком здание. Устроенный Алиной пожар мог сыграть мне на руку. Ответ от Юзера пришел через полтора часа.
Владельцы особняка застраховали постройку в местный страховой компании «Щит». Вообще же владельцем здания являлась жена мэра города. Страховщикам еще не сообщили о пожаре, и я решила действовать. Нашла удостоверение главного пожарного инспектора, вклеила туда фотографию одной из самых оригинальных своих личностей и принялась гримировать лицо. На форме пожарного инспектора пришлось заменить погон с лейтенантских на полковничьи, хотя кто в них там разбирается, кроме самих пожарных? Из выдвижного ящика шкафа я вынула силиконовое пузо с полостью внутри, предназначавшейся для оружия, силиконовые штаны, создающие иллюзию толстых ног и огромной задницы, накладные груди шестого размера.
— Женя, я борщ сварила… — начала тетя Мила, залетев ко мне в комнату. Остальные слова застряли у нее поперек горла, и она закашлялась, рассматривая меня дикими глазами. Рука ее произвольно потянулась к сердцу.
— Мне идет форма? — спросила я, поправляя необъятные груди.
— Господи, — только и вымолвила тетя и, перекрестившись, выскочила за дверь.
— Никто меня не любит, — подмигнула я своему отражению в зеркале.
Мне самой было страшно от того монстра, которого я создала. Одутловатое лицо, покрытое толстым слоем грима, длинный тонкий нос, немного загнутый крючком книзу, острый подбородок с огромной бородавкой. Искусственные морщины, мешки под глазами делали меня на тридцать лет старше, а огненно-рыжие волосы, окутывающие мою голову как пух одуванчика, придавали мне вид злой ведьмы из темного леса. Я повязала на шею галстук, одернула юбку.
— Ну все, кажись готова.
Полученные в драке синяки и порезы надежно скрыты силиконовыми накладками и гримом, а уродливое лицо с чудовищной бородавкой на подбородке будет сеять смятение в рядах врагов, отвлекая их от трезвых мыслей. Моим уродством можно объяснить и большое использование грима и косметики. К тому же мой костюм был универсальным. Отстегнул женскую грудь, пристегнул мужскую — и ты уже гадкий пузан. Удобно, практично и дешево. Что до остальных различий, то как у женщин, так и у мужчин случаются волосатые ноги, руки и отталкивающее лицо. Но главное достоинство образа Шмуглевской Маргариты Арнольдовны — главного пожарного инспектора — это то, что Тарик никогда не заподозрит во мне ту женщину, что в маске с прорезями для глаз на лице посещала его особняк нынешней ночью.
Перед дверью я затормозила, хлопнув себя по лбу. Как я могла забыть! В тумбочке у меня нашелся полупустой флакон одеколона «Шипр», приберегаемый мной среди массы духов для особых заданий. Остатками одеколона я щедро пропитала свою одежду, таким образом поставив заключительную точку в образе. Я улыбнулась толстыми, как вареники, размалеванными губами, не имеющими четкого контура, и отметила, что вставные лошадиные зубы перепачканы помадой, но так было даже лучше. Бог еще не создавал более отвратительного существа. Я буду иметь сумасшедший успех.
Первой жертвой моей красоты стал сосед по лестничной площадке, по роковому стечению обстоятельств решивший выбить половики на улице. Я прижала его бюстом к задней стенке лифта и, асексуально улыбаясь, осведомилась грубым скрипучим голосом:
— Мужчина, вам на какой?
— На первый, — прохрипел он, закатывая глаза от бьющего в нос запаха «Шипра».
— Ой, какая я глупая, — захихикала я так, будто водили ржавым гвоздем по стеклу, и прижала соседа к стене еще плотнее, будет знать, как жаловаться насчет громкой музыки.
Дверцы лифта разошлись, я вышла, а сосед остался в кабинке, видно забыл, зачем спустился вниз.
Дети, игравшие у подъезда, при моем появлении ударились в панику. Кто побольше — убежал, совсем маленькие заплакали, прижимаясь к матерям, застывшим с открытыми ртами. Пьяный дворник, боровшийся с тошнотой, решил, наверно, что я его белая горячка. Я уверенной походкой продефилировала мимо и, оглянувшись, увидела, что дворника рвет на газон. Теперь я была уверена, что все сделала правильно.
Заряженный смертью джип ждал меня на стоянке. Садясь в него, я чувствовала, как шевелятся под париком мои собственные волосы. Малейшая оплошность — и на месте машины останется здоровенный котлован. Вспомнив про наши ухабистые дороги, я не удержалась от стона. Хорошо еще, что я не занималась перевозкой нитроглицерина. Рядом на сиденье стояла сумка с пластиковой взрывчаткой и детонаторами. Вынув парочку брикетиков, я запихала их в полость накладного пуза, туда же отправилось двенадцать детонаторов и устройство дистанционного подрыва заряда. Проходивший мимо служитель стоянки, загипнотизированный тем, как я поправляла силиконовую грудь, налетел на соседнюю машину.
— Эй, извращенец, любишь подглядывать? — заорала я ему, высовываясь из машины. — Постыдился бы, я тебе в матери гожусь.
Паренек, очевидно, только сейчас разглядевший меня, красный, словно рак, испуганно прижался к машине. Рот его беззвучно шевелился, но слов не было.
— Скажи спасибо, что мне некогда, — продолжала я разоряться. — Сдать бы тебя в милицию… Пусть бы все узнали, что ты псих.
— Я, я… — прохрипела моя жертва, силясь что-то сказать.
— Ты — животное! — крикнула я с надрывом и, дав по газам, умчалась, оставив парня в облаке пыли. О случившемся служитель стоянки будет молчать, постарается забыть, как дурной сон, — я не сомневалась в этом. Кому охота прослыть любителем подглядывать за страшилищами бальзаковского возраста?
Чтобы не привлекать внимания гаишников низкой осадкой джипа, до дома Тарика я добиралась окольными путями, стараясь выбирать дорогу поровнее. Подъехав к сломанным въездным воротам, я дважды просигналила и стала ждать реакции охраны. Камеры слежения, укрепленные на воротах, неподвижно смотрели в одну сторону, а значит, система видеонаблюдения по-прежнему не действовала. Хороший знак. По радио звучала песня Тома Джонса «Секс-бомба». Я сделала радио погромче и посмотрела на приближающегося охранника. Он пританцовывал в такт музыке. Видать, наши вкусы совпадали.
Заглянув в машину, охранник вскрикнул и невольно попятился, защищаясь рукой.
— Ай, придурок, ты меня напугал, — протянула я, мерзко гнусавя. — Почему не открываешь ворота? Я уже час сигналю!
— Вас ждут? Вы договаривались о встрече? — поинтересовался охранник, сконфуженно пряча глаза. Смотреть на меня было выше его сил.
— Меня не ждут, я прихожу сама! — рявкнула я на него, тыча под нос удостоверение.
— Подождите, пожалуйста, минутку. Я узнаю у начальства, — извиняющимся голосом попросил охранник.
— Я что, тут буду стоять и ждать? Открывай ворота, — потребовала я.
— Извините, но внутрь приказано никого не пускать, тем более на машине, — развел руками охранник и добавил: — Ворота-то все равно сломаны. Я при всем желании не смогу вас пропустить. Если что, можете оставить машину здесь, я пригляжу.
— Большое спасибо, — ответила я ему зло, размышляя, как теперь доставить гору оружия на территорию особняка. Оставь я ее перед воротами, Тарик скажет ментам: «Ничего не знаю. Что за оградой, то может принадлежать кому угодно». И его отпустят. Ведь улик, указывающих, что оружие принадлежит ему, нет.
Пока охранник консультировался у шефа, я напряженно придумывала выход из создавшейся ситуации. В «бардачке» у меня хранилась жидкость со стойким запахом чесночного перегара, которую я приобрела как-то в секс-шопе Гамбурга как средство быстро отвадить нежелательного поклонника или любовника, с которым решено порвать. Я старательно прополоскала им рот и сплюнула прямо под ноги вернувшемуся охраннику.
Он отпрыгнул и ошарашенно спросил, какова цель моего визита?
— А что, трудно догадаться? — спросила я его склочно. — Мне позвонили от Лугиной, владелицы этого дома, и попросили лично разобраться с причинами пожара, произошедшего у вас тут. Что, кажется, гараж сгорел?
Охранник, не сказав ничего, а нервно поглядывая на меня, достал рацию и затараторил по-персидски.
— Лугина уже знает о пожаре. Она прислала эту уродину, чтобы осмотреть место. — Он замолчал, выслушивая ответ, а потом сказал: — Извините, но не велено вас пропускать.
— Чего ты сказал, засранец? — завопила я истошно. — Меня ты не будешь пропускать? Да я щас вернусь с отрядом ОМОНа, и вас всех тут повяжут! Мне стоит только позвонить Лугиной и сказать, что вы меня не пускаете. Сожгли тут уже полдома, понимаешь!
— Да там немножко, только в гараже. Мы быстро затушили, — заблеял охранник, пятясь.
— Ты, — я нацелила на него палец, — первым пойдешь по статье о поджоге и умышленном уничтожении имущества частных лиц — от десяти лет, а в случае причинения тяжкого вреда здоровью или смерти лиц, проживающих в уничтоженном жилье, — до пожизненного.
От обилия непонятной информации охранник осоловел и стремглав кинулся сообщать услышанное по рации руководству. Успокоенный, он вновь возвратился ко мне и потребовал предъявить документы.
— Да пожалуйста, — протянула я корочки, — только я тебе это запомню.
Он сбегал с моими документами на проходную, вернулся и радостно сообщил:
— Можете пройти. Машина останется за воротами. С ней ничего не случится.
Я сделала вид, что оскорблена до глубины души. Кряхтя и отдуваясь, я вытащила из машины свое раздувшееся тело. В спине что-то хрустнуло, отдавшись больно в поясницу, — шутка ли, таскать на себе сорок килограммов дополнительного веса. Кроме того, я чувствовала, что под силиконовым костюмом моя лишенная нормального теплообмена кожа начинает буквально вариться. «Еще немного, и я грохнусь в обморок от теплового удара», — подумала я, ковыляя за охранником.
Остальные охранники высыпали из помещения проходной и с любопытством смотрел на меня, словно на редкого зверя.
— Мальчики, не желаете меня проводить? — кокетливо улыбнулась я им, приобнимая охранника, с которым шла. Тот, бедняга, не знал, куда ему деться, шумно дышал, морщился, краснея и бледнея одновременно. Под хихиканье его коллег я ухватила парня за задницу и томно прошептала, обдавая его ароматом чесночного перегара: — Красавчик, сегодня вечером я совершенно свободна и жду любви.
Дежурная улыбка, которую он титаническим усилием поддерживал на лице, превратилась в гримасу непередаваемого ужаса, а когда я сделала своими брежневскими накладными бровями движение вверх-вниз, означающее в Индии признание в любви, он вообще чуть не упал.
Я убрала руку с зада охранника, вытащив попутно из кармана джинсов его документы. Ни он, ни остальные зрители ничего не заметили.
К нам подошел черный от гнева Тарик.
— Шмуглевская Маргарита Арнольдовна, главный пожарный инспектор, — представилась я, изящно протягивая Тарику руку для поцелуя, и, подмигнув, добавила: — Для вас я просто Марго.
Если бы у Тарика была при себе сабля — ходить мне однорукой. Но так он просто поскрежетал зубами и выразил свое мнение о происходящем на персидском, подыскав для меня много самых неожиданных и образных сравнений с различными частями тела представителей животного мира аравийского полуострова.
— Ты, мой пухлый и знойный красавец, говори по-русски, — посоветовала я Тарику. — Мне очень нравится, когда мужчины делают мне комплименты.
Не удостоив меня ответом, Тарик развернулся и пошел к дому.
— Какой обидчивый, — толкнула я охранника в бок, — наверное, у него газы или геморрой, потому что, например, когда у меня газы, я тоже становлюсь злой и раздражительный.
Далее я стала объяснять охраннику, как правильно следует ставит клизмы. Парень был близок к истерике и буквально волоком тащил меня под руку к гаражу.
— Вы посоветуйте этому толстячку, чтобы он почистил кишечник от шлаков. Увидишь, как он подобреет сразу.
— Это наш шеф. Посоветуйте ему сами, — процедил охранник сквозь зубы, суетясь у остатков гаражной двери. — Я отогну металл, а вы пролезайте, — сказал он, ухватившись за лохмотья металлических жалюзи.
— Ох у меня и работа, — вздохнула я охраннику в лицо и полезла внутрь. Он за мной.
В помещении невыносимо воняло горелым, а под ногами хрустело расплавленное стекло, головешки от сгоревшей резины и пластика. От трех шикарных машин, стоявших в гараже, осталась одни почерневшие остовы. Подсвечивая себе фонариком, я имитировала работу эксперта.
— Судя по температуре горения, воспламенилось горючее, — говорила я, прохаживаясь мимо сожженных машин, — очаг возгорания прямо посреди помещения. Это видно по изменению цвета бетонной плиты потолка от центра помещения к стенам. Вы что, хранили запасы бензина прямо в гараже?
— Нет, нет, — бурно запротестовал охранник, — может, только одну канистру.
— Или кто-то курил рядом с этой канистрой, или это поджог, — сделала я вывод, приближаясь к двери, ведущей из гаража в дом. — Версия с поджогом выглядит наиболее правдоподобной.
— Да какой поджог? — убеждал меня охранник. — У нас все друг друга знают, целый день на виду. Кому это надо?
— Кому-то надо, — подозрительно прищурилась я на него. — А ты где был сегодня с четырех до шести утра?
— Дома, — ответил охранник нервно. — Я заступил только в семь утра.
— А может, это короткое замыкание в проводке? — пошла я вдруг на попятную. — Мне надо осмотреть проводку в доме.
— Но мы же договорились про гараж, — осторожно заметил охранник, — об осмотре дома речи не шло.
— Теперь мне нужно в дом, — гнула я свое. — Тебе что, сопляк, свобода надоела? Я уже начинаю подозревать тебя.
— Ладно, ждите и смотрите свои провода, — выкрикнул он мне, отпирая дверь в дом, — только быстро.
— Не тебе мне указывать, — произнесла я сварливо, — молод еще старших учить.
Я вошла в дом. Шторы на окнах в комнатах были закрыты, и везде царил приятный полумрак и прохлада.
— Тебя как зовут? — спросила я охранника, осматривая стены на предмет электропроводки. Не видно было даже распределительных коробок, так они были замаскированы.
— Расим, — ответил охранник нехотя.
— А маму твою как зовут? — продолжала я его доставать.
— Гульсина, — враждебно буркнул парень, зыркнув на меня.
— Ты уважительно относишься к своей маме? — поинтересовалась я строго.
— Да! — почти выкрикнул охранник. — Вы уже посмотрели проводку?
— Как же я ее посмотрю? Она в стенах, скрытая, — возмутилась я и, не дав ему открыть рот, застонав, схватилась за живот.
— Что еще? — Охранник в отчаянии заломил руки.
— Меня что-то пучит, — сообщила я парню. — Не знаю, может, не надо было утром выпивать два стакана оливкового масла. Но по телевизору говорили, что это очень полезно и выводит из организма шлаки.
— Вам надо уйти, — произнес охранник, чуть не плача.
— Сынок, мне надо в туалет, иначе я обделаюсь, — сказала я ему наставительным тоном.
Охранник схватился за голову.
— Боже мой, меня уволят с работы из-за вас.
— Где здесь туалет? — деловито поинтересовалась я, не слушая его причитаний.
— Вам здесь нельзя, пойдемте на проходную, — заныл охранник.
— Идиот, я не дотерплю, — рыкнула я на него, толкнув в грудь. — С дороги!
Я сделалась похожей на буйвола во время гона.
— Туалет там, — сдался охранник, потянув меня в противоположную сторону.
— Я сама пойду! Не трогай меня своими потными ручонками.
Ворвавшись в туалет, я, бросив папку с бумагами в раковину, закрыла дверь на засов и начала быстро расстегивать рубашку.
— Вы там недолго, — попросил охранник из-за двери, — меня с работы уволят.
В ответ я губами вывела длинную сочную руладу.
Охранник заткнулся, а я повытаскивала из тайников на своем теле взрывчатку, детонаторы и баллон с БМ-Иксом. Сложив это все на пол, я привела в порядок свое тело, заправила одежду. Из-за двери послышались вопли Тарика. Он частил незадачливого охранника на чем свет стоит. Что, если он в ярости сломает дверь и увидит мои подарки?
От этой мысли у меня мороз пошел по коже. После того как я его опустила, он может убить меня, не задумываясь. Успокоив себя тем, что убить меня не так-то просто, я забралась с ногами на унитаз, тихо и аккуратно сняла вентиляционную решетку и запихала туда принесенные улики, затем водворила решетку на место и слезла с унитаза. Осторожный стук в дверь заставил мое сердце подпрыгнуть до горла. Тарик на персидском советовал охраннику сломать дверь и выволочь меня за волосы. Из сумочки я достала небольшой баллончик как для зарядки зажигалки, но наполненный смесью метана и сернистого газа, и выпустила его содержимое в помещение, заглушая шипение серией звуков, напоминающих игру на тромбоне. Вонь, заполнившая комнату, заставила заслезиться глаза. Сунув баллончик в сумочку, я слила воду и вышла к ожидавшим меня Тарику и охраннику Расиму. Видать, Тарику некстати приспичило, поэтому он так разорялся и, как только я вышла, рванулся в освободившийся туалет. Его яростный вопль мог поднять и мертвого. Охранник смертельно побледнел, не зная, то ли ему бежать, то ли сразу застрелиться.
— Я забыла побрызгать там освежающим, — попыталась я его успокоить.
Парень тоскливо посмотрел на меня и пробормотал:
— Меня точно уволят…
Тарик выскочил из туалета и, зажимая нос, понесся наверх, крича что-то про задницу шайтана.
— Точно уволят, — вздохнул охранник, провожая взглядом своего боса.
— Ну что я могла сделать? — оправдывалась я. — У меня нервная работа и куча болячек. Иногда так пучит, что думаешь, сейчас разорвет…
— Давайте я провожу вас к выходу, — слезно попросил охранник.
Я послушно последовала за ним. Мы прошли через двор к воротам, и там, обнимая его, чтобы как-то ободрить в связи с предстоящим увольнением, я стянула у него мобильник, пристегнутый на поясе.
Дело почти сделано. Осталось немного. Бросив разрешение на ношение оружия, которое, как оказалось, я стянула у Расима из заднего кармана, в багажник джипа, где стояли два ящика гранат и ящик динамита, я села в джип и начала газовать на нейтралке, расходуя остатки горючего. Указатель уровня бензина был заблаговременно сломан и показывал всегда полный бак, но на самом деле я рассчитала так, чтобы топливо кончилось аккурат перед резиденцией Тарика.
Не выдержав рева двигателя, ко мне подошел один из коллег Расима, здоровенный смуглый детина со свернутым набок носом. Он что-то говорил мне, но ничего не было слышно. Слушая его, я в ответ глупо улыбалась и качала головой, пока двигатель, сожрав весь бензин, не заглох.
— Говорю же, уезжайте отсюда! — заорал охранник во все горло. — Здесь нельзя стоять.
— Нечего так орать, я не глухая, — ворчливо сказала я. — У меня машина сломалась. Я не разбираюсь, что к чему, но она что-то не едет. Бензин есть, я недавно заправилась. Ума не приложу, что случилось?
— Давайте я попробую, — предложил охранник нетерпеливо.
Я вылезла из машины, уступив ему место.
— Попробуйте, попробуйте, но, если честно, сомневаюсь, что у вас что-то получится.
Сев за руль, охранник огляделся и с радостью, словно открыл великую истину, закричал:
— Да она на нейтралке!
— Ну разумеется, я ее сама поставила, — холодно произнесла я, всем своим видом показывая, что он идиот.
Улыбаясь, охранник повернул ключ в замке зажигания раз, другой, однако двигатель не хотел реагировать, лишь стартер вхолостую проворачивался, расходуя заряд аккумулятора.
— Гм, странно, — сказал охранник, постучал по указателю уровня топлива, почесал затылок, вышел из машины и залез под капот.
— Ладно, когда закончите, то позовете, — небрежно бросила я, доставая мобильник Расима, — мне надо позвонить кое-куда.
Охранник не придал моей реплике значения, сосредоточившись на моторном отделении джипа.
Кое-куда позвонить означало позвонить на горячую линию ФСБ, организованную при разработке мер по борьбе с терроризмом в нашей области.
— Я вас слушаю, — отозвался дежурный оперативник.
— Меня зовут Гульсина Ахмирова. Мой сын работает в доме человека по фамилии Пехлеви. Мой сын хороший и добрый мальчик, вовремя совершает намаз, чтит Коран и уважает старших… — начала я свою исповедь.
— Можно ближе к делу? — попросил оперативник.
— Да, конечно, я просто очень переживаю за сына. Он влип в такую историю. Пообещайте, что не посадите его в тюрьму? — заливалась я соловьем.
— Эй, дамочка, я не могу слушать вас целый час. Говорите по существу. Если ваш сын пойдет с нами на сотрудничество, то мы проведем его как свидетеля, не беспокойтесь. — Оперативник говорил спокойно, доверительным тоном, как его учили в спецшколе. Не знавший подноготную работы спецслужб, может быть, и купился бы на эту туфту, но не я. Им бы только ухватиться, а раскрутят они и мать Терезу, так что она признается в убийстве. Шмыгая носом и всхлипывая, я начала рассказ.
— Мой сын Расим работает в доме этого Тарика Пехлеви. Так вот, он готовит серию терактов по городам области, и моего сына втягивают в это дело. Он мне вчера вечером признался во всем. Я сказала ему, иди в милицию, но он боится, говорит, что в милиции все куплено. Вот тогда я в тайне от него решила позвонить вам, чтобы вы предотвратили этот кошмар.
— Подробнее, пожалуйста, о личности Пехлеви, — нервно перебил меня оперативник. — Кто он, где живет, чем занимается?
— Он представитель благотворительной организации, живет на Красноармейской. Знаете, такой старинный дом с оградой? — Я сделала паузу. — По национальности он араб, недавно вернулся из Ирака, воевал там.
— Понятно. Сколько их человек, что планируют и какое у них оружие? — поинтересовался оперативник.
— Не знаю, наверно, человек двадцать, — ответила я, наблюдая за охранником, который по-прежнему копошился под капотом моего джипа. — У них много взрывчатки, какие-то яды, газы, я не понимаю в этих вещах. Часть оружия у них спрятана где-то в доме.
— Какова роль вашего сына? — спросил оперативник.
— Он обычный охранник, ничем таким не занимался, — затараторила я, — знаете, он такой домосед, никуда не ходит…
— Хорошо, объясните, пожалуйста… — начал оперативник.
— Нет, я не могу больше говорить, — оборвала его я, — я звоню с мобильника сына без его разрешения. Он меня будет ругать, если я потрачу все его деньги, а так, может, не заметит.
— Подождите минутку… — попросил оперативник.
Я отключила телефон. Дожидаться приезда милиции мне не хотелось. Я сходила, положила мобильник в «бардачок» джипа и поинтересовалась у охранника, как идет ремонт. Охранник уже перемазался с головы до ног маслом. Вынырнув из-под капота, он бодро сказал:
— Мне кажется, я понял, в чем дело. Выпускной клапан бензонасоса заело или электрика полетела. — В его глазах загорелся задор механика-любителя.
— Ну-ну, вижу, вы специалист, вам и карты в руки, — ободрила я его. Когда охранник опять нырнул под капот, я перешла улицу и принялась ловить машину с одной мыслью в голове: уехать бы до того, как появятся федералы. Они точно не пропустят мимо своего внимания такую колоритную личность, как я, когда начнут суживать кольцо оцепления. Возможно, среди них даже найдется умная голова, способная определить подделку в моих документах.
Подлецы-шоферы как один не желали подвозить страшную бабу, проносясь мимо. Ну не пешком же мне уходить. Взгляд упал на прикованный к столбу велосипед напротив маленького магазинчика. Я обошла по кругу, осматривая велик. Обычная «Сура». На багажнике, расположенном у руля, сетка для продуктов. По катафотам, развешанным во всех возможных местах, проволочным антеннам, пружинкам и наклейкам с обнаженными женщинами на крыльях я поняла, что велосипед принадлежит какому-то подростку. «Придется угнать велосипед у ребенка», — подумала я, ощупывая замок на цепи. Но я в безвыходной ситуации. Если что-нибудь не придумать, дело может кончиться тюрьмой. Конечно, в джипе нет моих отпечатков, однако использование фальшивых документов и пребывание рядом с местом преступления в столь экстравагантном наряде любого следователя наведет на определенные мысли.
— Что вы делаете с моим великом? — раздался мальчишеский голос над моим ухом. Я посмотрела на говорившего. Вихрастый паренек в майке и шортах стоял на тротуаре с пластиковым пакетом в руках. Из пакета торчали буханка хлеба, молоко — в общем, мама в магазин послала.
— Я просто смотрела, какой клевый у тебя велосипед, — сказала я, улыбаясь. В серых глазах паренька страх и возмущение сменились любопытством и гордостью за своего железного коня.
— Ясен перец, клевый, — усмехнулся он. — Ну ладно, мне пора.
Он стал отковывать свой велосипед от столба.
— Можно мне прокатиться? — попросила я.
— Вам? — Паренек окинул меня взглядом. — Вы слишком толстая, можете сломать.
— Правда, что ли? — ядовито осведомилась я. — А ты знаешь, где я работаю?
Паренек, прищурившись, посмотрел на меня.
— В милиции, наверно, ну и что?
— Ну и что, действительно? — сказала я себе и ему громко. — А вот что, ты должен предоставлять мне свое транспортное средство, я преследую преступника.
— Да фигу тебе, — дерзко бросил мальчишка, прыгнул на велосипед и умчался.
Я пробежала за ним несколько метров и остановилась, задыхаясь. Силиконовый костюм просто душил меня.
Я посмотрела назад. Мой джип и охранника у ворот от взора скрывали деревья и живая изгородь. Пора переходить к решительным действиям. Я вышла на дорогу, широко расставив руки перед очередной проезжавшей машиной, и была сбита ей. Благодаря тому, что я умела бросаться под машины при невысокой скорости транспортного средства, я отделалась легкими ушибами. Вскочив с асфальта, я запрыгнула в машину, так что находившийся в ступоре водитель ничего не понял, его глаза за толстыми стеклами очков напоминали блюдца, а отвисшая челюсть достигала уровня груди, — и застонала, хватаясь за голову.
— Умираю, в больницу, быстрее в больницу!
— Вы, вы… — заикаясь, забормотал водитель.
— В шоке я была, — пояснила я, — вот и вскочила, а сейчас чувствую, что мне конец!
— Да, да, — хотел что-то сказать водитель.
— Ты придурок, если сейчас не отвезешь меня в больницу, то до конца жизни будешь париться на нарах, — прикрикнула я на него и, жалобно постанывая, прикрыла глаза.
Это подействовало. Машина тронулась с места. Метров через пятьсот мимо нашей машины пронеслось несколько машин, груженных серьезными спортивными парнями, и автобус с группой захвата при полном параде. Вовремя я убралась.
— Как вы себя чувствуете? — спросил шофер, глядя на меня с испугом.
— А как ты думаешь я себя чувствую? — зло спросила я и приказала: — Тормози здесь.
— Тут нет больницы, — удивился шофер, поглядывая в окошко.
— Я уже выздоровела, — рявкнула я на него. Стоянка, где стоял мой «Фольксваген», находилась поблизости.
В деревню Смелую я приехала выжатая, словно лимон. Баба Маня, встретив меня в огороде, рассказала, что Алина целый день искала по деревне телефон, куда-то хотела позвонить, но не сумела, так как в Смелой, после кражи телефонного кабеля со столбов в прошлом году, единственной связью с миром стал мобильник председателя колхоза. Председатель же на прошлой неделе уехал в город и до сих пор не возвращался. Я поинтересовалась у бабы Мани, где дети находятся в настоящий момент.
— Да на речку пошли купаться, — махнула она рукой в сторону холма за дорогой. — Я им сказала, чтобы осторожнее. Там ведь везде тележки от комбайна потоплены, да берег крутой, можно расшибиться.
— Как замечательно-то, — пробормотала я, соображая, умеют ли дети вообще плавать.
Словно услышав мои мысли, баба Маня сказала.
— Вроде Алинка собиралась малого плавать научить. Я им говорила, что на нашей речке учить нельзя, но их разве удержишь. Залезла в погреб за сметаной, вылезла — их нет. Кинулась к речке — как сквозь землю провалились.
— Или в воду канули, — закончила я свою мысль, срываясь с места. — С этими детьми я точно сдвинусь.
Пробежав через холм, я спустилась к небольшой речушке, текущей по дну неглубокого оврага, заросшего камышом. Из зарослей неслось кваканье лягушек, тихо журчала вода. Прикрывая ладонью глаза от бликов клонящегося к закату солнца, я обозрела окрестности. Детей нет и в помине, только гнущийся от ветра камыш.
— Алина, Ринат! — закричала я и побежала вдоль берега. — Где вы, отзовитесь немедленно!
Ответом мне было кукование кукушки, укрывшейся где-то в ветвях скрюченных акаций на склоне холма.
— Алина! Ринат! Вашу мать! — кричала я.
По рукам словно полыхнуло огнем. Я посмотрела вниз и увидела, что забежала в густую поросль молодой крапивы. Под ногами чавкала черная грязь. Пробежав еще метров двести, я потеряла в прибрежной трясине правую босоножку.
— Алина! — закричала я так пронзительно, что испугала ворон на деревьях.
От шороха за спиной встрепенулось сердце. Я резко обернулась, замахиваясь для разящего удара, но успела вовремя остановиться. Перепачканный грязью и каким-то пухом, на меня налетел Ринат и, обхватив руками, заревел.
— Что за дела? — принялась я его успокаивать. — Где Алина?
— Она бросила меня и пошла к шоссе ловить машину в город, — признался, хлюпая носом, Ринат. — Она сказала, что я сын грязного араба и меня тут в овраге съедят бомжи.
— Спокойно. Бомжей я беру на себя, — сказала я бодро. — Теперь пойдем искать твою сестру, чтобы надрать ей задницу.
— Пойдем, — согласился Ринат. Его глаза вспыхнули мстительной радостью.
Алину мы настигли голосующей на шоссе. Увидев нас, она попыталась скрыться, но была схвачена мной и в принудительном порядке доставлена в дом бабы Мани.
— Ну, слава богу, нашлись, — сказала баба Маня, ставя на стол чугунок с картошкой и сковороду с жареной свининой и луком. — Раньше, когда на деревне были дети, часто случалось, что кто-нибудь тонул на речке или терялся в лесу. Поэтому родители всегда пороли ребятишек перед тем, как отпускать гулять, наказывая строго-настрого не отходить далеко и не купаться в незнакомых местах, — посвятила она нас в прошлое своей деревни.
— Пороть? А неплохая мысль… — протянула я, сидя на лавке у стены и поглядывая на Алину, примостившуюся рядом.
— Только попробуйте, — насупилась Алина и, обращаясь к хозяйке, добавила: — Я не буду есть эту гадость.
Баба Маня от души отвесила ей подзатыльник.
— Ты, старая… — завопила Алина в ярости, вскакивая с лавки.
Я закрыла девчонке рот ладонью и вытащила вон из избы.
— Чего ты добиваешься? — напустилась я на нее на улице. — Зачем ты хотела убежать?
У Алины на глазах выступили слезы.
— Я хочу домой! — закричала она, дубася меня кулаками. — Отдай мне телефон! Я позвоню маме!
— Успокойся! — Преодолев сопротивление девочки, я прижала ее к себе. — Мы скоро поедем домой.
Алина затихла, всхлипывая, а я, порывшись в карманах своих бриджей, сунула ей телефон.
— На, возьми. Можешь позвонить матери, но не говори, где мы.
— Почему? — удивленно спросила Алина, отстраняясь от меня.
Я тяжело вздохнула. Приходилось признаваться, иначе быть беде.
— Один из людей отца Рината, который хотел нас похитить, находится в вашем доме и сообщает ему все о нас. Я не знаю, кто это, и, пока Тарик на свободе, рассказывать о нашем местоположении опасно даже маме. Поняла?
Алина согласно кивнула и в следующее мгновение огорошила меня заявлением:
— Я знаю, кто шпион в нашем дом. Это Виталий.
Зная о ее предвзятом отношении к начальнику службы безопасности и прошлых конфликтах с ним, я деликатно промолчала. Однако Алина, заметив недоверие в моих глаза, возмутилась.
— Я правду говорю. Почему ты не веришь? Я сама слышала, как он болтал с Тариком по телефону.
Я насторожилась. Это было серьезным обвинением, и если девочка говорила правду, все вставало на свои места. Да вот только «если».
— Знаешь, Алина, прежде чем обвинять человека, надо все досконально проверить, собрать факты, улики, — сказала я рассудительно. — Нельзя спугнуть преступника пустым обвинением, иначе он затаится, и ничего не докажешь. Когда мы вернемся домой, ты должна будешь вести себя как обычно. Никому не говори о своих подозрениях. Договорились?
— Лады, — улыбнувшись, ответила Алина. — Так я звоню матери?
— Звони, конечно, — кивнула я.
— При вас я стесняюсь, — сказала она, сжимая в руках мобильник.
— Я ухожу. Пойду есть картошку, — сказала я ей, поворачиваясь спиной. — Не задерживайся, а то тебе ничего не достанется, — бросила я через плечо.
— Попробуйте только не оставить, — пригрозила мне Алина.
Поскольку мое доверие к Алине стремилось к нулю, я, закрыв дверь, осталась на пороге подслушивать ее разговор, благо через открытое окно веранды слышимость была отличная.
— Да, мама, в порядке… Да, с Ринатом нормально… Обещала, что скоро… Нет, сказать не могу. Потом, мама… Нет, я же говорю, что не могу сказать… Объясню потом. Евгения Максимовна нормально. Ну ладно, пока, мы садимся ужинать.
Разговор оборвался. Послышались мягкие шаги девочки к двери. Я молнией метнулась в комнату. Проклятая дверь с веранды на кухню предательски скрипнула. Сдержав рвущиеся ругательства, я осторожно прикрыла дверь и как ни в чем не бывало пошла за стол.
— Ну что, оттаскала сопливку за уши? — поинтересовалась баба Маня, придвигая ко мне тарелку с аппетитно пахнущей картошкой. У меня аж слюнки потекли от вида кушанья.
— Да, — ответила я, хватаясь за ложку, — и за уши оттаскала, и выпорола.
— Хворостиной не пробовала? — полюбопытствовала сердобольная бабулька.
— Это в другой раз, — пообещала я и набросилась на еду.
— Вкусно, — заметил Ринат с полным ртом. Он потянулся к тарелке с блинами и сразу схлопотал ложкой по лбу от бдительной бабы Мани.
— Кудыть? Сначала картошку доешь!
«Довольно действенная методика воспитания», — подумала я, глядя как Ринат, скривившись, потирает ушибленное место. Странно, почему Алина до сих пор не пришла? Проглатывая обжигающую пищу, я придумывала всякие варианты, чем там сейчас может заниматься девочка, и последний показался мне наиболее правдоподобным. Бросив ложку, я выскочила за дверь.
— Пока, Мегавольт, потом перезвоню, — крикнула Алина в трубку, воровато глянув на меня.
— Ты же обещала, что только позвонишь матери? — сказала я обвиняюще.
Алина спрятала мобильник за спину и с отчаянием в голове выкрикнула:
— Не отдам! Я позвонила только другу из школы. Я не говорила, где мы.
Браться за хворостину мне ой как не хотелось.
— Ладно, — махнула я рукой, — больше не обманывай меня, и пошли есть.
— Хорошо, — пробормотала Алина с недоверием и последовала за мной, тем не менее держась сзади на некотором расстоянии.
Хитрая бестия. Я резко бросилась на Алину, но ее реакция оказалась такой же стремительной, как мой бросок. Короткая борьба — и растоптанный мобильник валялся у наших ног.
— Да уж, — протянула я, отпуская Алину.
— Это ты во всем виновата, — сказала она, тяжело дыша.
— Теперь чтобы позвонить, придется ждать председателя колхоза, — подытожила я.
В тяжелом молчании, хмурые, мы вернулись к столу. Даже блины со сметаной и клубничным киселем не подняли испорченного настроения. Совершенно вымотанная адским днем, я повалилась на постель. За окнами сгущались сумерки. Тускло светился старинный черно-белый «Рекорд», установленный на маленьком столике в красном углу избы прямо под образами.
— Меня комары кусают, — пожаловался Ринат, лежавший неподалеку.
— Надо «Фумитокс» включить, — предложила Алина. Мы одновременно посмотрели на бабу Маню, дремавшую под сводку новостей.
— Какой такой «Фумитокс»? — встрепенулась та.
— Да штучка такая, — пояснила Алина, — включаешь в розетку — и от ее дыма все комары убегают.
— А, так это канифоль, — воскликнула баба Маня. — Когда от комаров становится невмоготу, я ей дымлю. Сейчас принесу.
От канифоли мы чуть сами не сбежали из избы вперед комаров. Надрывно кашляя, я распахнула окно.
— Это надо привычку иметь, — сказала баба Маня, с жалостью рассматривая наши скривившиеся физиономии.
— Да я лучше сдохну, — прохрипела Алина.
— А сейчас криминал, — объявил диктор по телевизору. Я сделала погромче. Все притихли. — Сенсационная новость, — продолжал диктор. — Сегодня в Тарасове благодаря долгой и кропотливой работе спецслужб задержана банда террористов, готовивших взрывы по всей области. У террористов изъяты взрывчатые вещества, оружие и даже боевые отравляющие вещества американского и немецкого производства — нервно-паралитические газы, так называемые БМ-Икс, и зоман. Страшно подумать, в какие жертвы могла вылиться акция этих отморозков. Информационной службой ФСБ нам были предоставлены кадры задержания преступников.
— От ироды! — выдохнула баба Маня, глядя на экран.
По телевизору мельтешили люди в черной форме, в бронежилетах и ковдаровых шлемах. Группа захвата лавиной ворвалась в ворота резиденции Тарика. Промелькнул кадр, как от подогнанного к воротам джипа оттаскивают чумазого охранника, потом двор и вся охрана Тарика с заломленными за голову руками в ряд отдыхает на газоне. Крупный план вырывавшегося из рук федералов избитого Тарика. После этого под комментарии ведущего показали, как изымали бандитский арсенал.
— В интересах следствия мы не называем фамилии и имена преступников, но, по информации из ФСБ, бандиты входили в группировку известного арабского террориста Абу Ибн-Синха. Задержанные при предварительном допросе охотно дают показания и идут на сотрудничество.
— Там в телевизоре твой отец был, — ехидно сказала Алина Ринату. — Оказывается, он бандит.
— Нет, неправда, — заголосил Ринат, — он бизнесмен, торгует оборудованием. А по телевизору не его показывали.
— Нет, его, — заупрямилась Алина. — Помнишь, мама показывала фотографию. Говорю тебе, это он.
— Не он, — противился Ринат.
Баба Маня, продолжавшая слушать новости, обернулась с грозным видом.
— Хватит, всем спать! — рявкнула я на детей. Мой план сработал, и завтра можно будет возвращаться в город.
— Я еще не хочу спать, — заявила Алина, приподнимаясь на своей постели.
— Зато я хочу, — сказала я ледяным голосом.
— Выпори ее ремнем, — посоветовала баба Маня, — она наплачется и уснет.
Проснулись мы поздно. Я посмотрела на часы — пятнадцать минут одиннадцатого. Тело зудело от укусов комаров, которых мы не смогли уничтожить во время ночного «великого комариного побоища», как его назвал Ринат, размазывая напившихся крови насекомых по стенам.
Остывший завтрак стоял на столе. Мрачные и невыспавшиеся, мы молча сели за стол. Дружно грянули ложки, вычерпывая из тарелок щи. Пошел черед гречневой каши с маслом и молоком. В этом момент из сельмага возвращалась баба Маня.
— Это вы только встали? — всплеснула она руками. — Все же, наверное, уже остыло, подогрели бы.
— Нормально, — сказала я с набитым ртом.
— А я вот за продуктами ходила. К обеду потушу капустки, — произнесла баба Маня с кухни, рассовывая содержимое авосек в холодильник.
— Не надо капусты, — крикнула я, — мы съезжаем.
— Так быстро! — растерялась баба Маня. Она вошла в комнату с грустью в глазах. — Может, останетесь еще на пару деньков?
— Нет, спасибо, нам пора, — решительно сказала я, отсчитывая положенные ей деньги.
Баба Маня приняла их, пересчитала и, вздохнув, спросила:
— А кто мне оплатит съеденную клубнику?
— Что? — спросила я, как-то не въехав в тему. — Какую клубнику?
— Ваши дети поели. Я ведь ее на базар в горд вожу, а деньги внучкам посылаю, — сказала она жалостливо. — Еще яблочки, смородину…
— Может, что-нибудь еще? — осведомилась я.
— Да. Малину почти всю оборвали, несколько кустов помидоров сломали и два семенных огурца малой выбросил в колодец, — продолжала перечень съеденного баба Маня.
— Что вы на словах, вы список напишите и проставьте цену напротив каждого пункта, — предложила я участливо.
— И то верно, — закивала она, — сейчас найду бумажку да очки и напишу все как есть.
— Малой, что ж ты с семенными огурцами наделал! — покачала я головой сокрушенно. — Мамка-то из-за вас разорится.
— Да я не специально, так получилось, — жалобно заныл Ринат, — хотел посмотреть, какая глубина у колодца, бросил туда огурец.
— А второй — контрольный? — спросила я, сдерживая улыбку.
— Да, — с готовностью поддержал Ринат. — Я брал только плохие огурцы. Они были все желтые, а один коричневый.
— Дурак, — запричитала баба Маня. — Это и были семенные огурцы. Чем я теперь сажать буду?
Она с серьезным видом достала откуда-то тетрадку в клеточку, нацепила на нос очки и стала писать, комментируя.
— Так, первое, семенные огурцы две штуки…
— Ладно, хватит ломать комедию, — сказала я, вытаскивая бумажку. — Дам вам тысячу, а вы напишите расписку, что получили.
Наш разговор прервал джип, подлетевший к калитке бабы Мани. Из джипа вылезли четверо крепких парней при оружии и араб с изуродованным ухом и черной окладистой бородой, которого я видела во время своего первого посещения резиденции Тарика. Тогда ушастый, как я его мысленно окрестила, в свете пожара в упор расстреливал наш лимузин и отскочил из-под колес лишь в последний момент.
«Значит, не все сообщники Тарика попались в сети ФСБ. Что ж я тогда его не придавила, при бегстве, сейчас бы не было проблем?» — подумала я с досадой.
