Глава 7

Мои мрачные предчувствия подтвердились.

Тарик Пехлеви въехал в страну под видом представителя исламской благотворительной организации «Аль-Хармейн», и на завтра он заказал билеты на самолет для четырех человек на рейс до Бендер-Абаса в Иране. Время рейса восемь вечера. Юзер выяснил это для меня за четыре минуты. Я посмотрела на часы — четыре утра. У меня в запасе было шестнадцать часов.

Резиденция Тарика находилась в здании бывшей музыкальной школы. Недавно отремонтированный фасад дома, искусная подсветка, голубые ели вокруг создавали идиллическую картинку.

Я всмотрелась в черные глазницы окон. Свет горел только в будке охраны перед въездными воротами да в одном из окон пристройки к правому крылу, где, как я решила, располагался гараж. Способы проникновения в оплот врага возникали в мозгу один за другим, но сразу отбрасывались, как невыполнимые. Ограда с коваными железными решетками не являлась для меня серьезной помехой, но вот куча суперсовременных камер слежения, понатыканных и там и сям, могла осложнить дело. Площадка перед домом хорошо просматривалась, а ели служили плохим прикрытием. Раз владельцы дома разорились на камеры, то и в самом деле следует ожидать массу сигнализации. И потом, не надо забывать, что хозяин дома — человек, торгующий по всему миру оружием, а стало быть, он отлично вооружен и, следовательно, очень опасен.

До того как позвонить Юзеру, я несколько раз обошла здание по периметру, но не нашла слабых мест. Вспомнился белый лимузин, спешно покинувший резиденцию Тарика недавно. С помощью «жучка», подкинутого мной к будке охраны, я слышала, как водитель говорил начальнику караула, что вернется часа через полтора, обещал привезти какой-то пакет. «Может, остановить его, забраться в машину и заставить отвезти за ворота через охрану?» — подумала я. Потом спросила себя, что будет, если машину обыщут? А что обыщут — это факт.

Время шло, а в голову ничего не приходило. Тогда я решила импровизировать. Подъездная дорога была одна, и для начала требовалось остановить лимузин, когда он будет возвращаться назад. Тщательно проверив участок пути до проспекта, я выбрала наиболее подходящее место рядом с девятиэтажным жилым домом. Дорога там сужалась. С одной стороны — мусорка и пустырь, заваленный стволами спиленных тополей, которые повалило во время последнего урагана. С другой стороны — стихийно возникшая стоянка автомобилей жильцов дома. До резиденции Тарика метров пятьсот — то что надо для моей задумки.

Первым делом я при помощи пистолета с глушителем погасила уличный фонарь — единственный действующий до самого поворота на проспект Труда. Темнота сию же минуту скрыла очертания предметов. Не спеша я прошлась вдоль ряда машин, размышляя как в супермаркете, какую бы выбрать. В итоге, чтобы не возиться с сигнализацией, я выбрала гнилой «четыреста двенадцатый» «Москвич» на полуспущенных шинах с кузовом, покрытым вековой коркой пыли с надписями на ней: «Танки грязи не боятся», «Помой меня» и тому подобными. Не заводя двигателя, я вытолкала машину на дрогу, перегородив дорожное полотно, а чтобы машину не сдвинули, подсунула под днище обломок толстой ветки, валявшийся на куче деревьев за мусоркой. Один конец ветки я уперла в днище, а другой в выбоину в асфальте. По моим расчетам, если водитель решится сдвинуть машину с дороги, то он будет толкать ее вперед, а не назад, где будет стоять его машина. Я же проберусь внутрь лимузина, а там уж видно будет. Окинув взглядом сотворенную мной преграду, я осталась довольна проделанной работой. Выглядело все вполне естественно. У какого-то придурка закончился бензин, он бросил машину на дороге и отправился искать топливо, не удосужившись даже освободить проезд. На ходу в голову проникла другая мысль. Что, интересно, у «Москвича» в багажнике? Как я и думала, там оказался дорожный знак, который водители выставляют на дорогу при поломке машины, — треугольник из жести, белое поле, окаймленное красной полосой. Я выставила его на дорогу в двух метрах перед «Москвичом». Хотелось дополнительно включить аварийное освещение, но аккумулятор в этом чудовище отечественного автопрома сдох еще на заре перестройки. «Ничего, и так сойдет», — решила я, хоронясь в густой траве за мусорными баками.

Минут десять спустя послышалось тихое мурлыканье мотора роскошной машины. Ожидаемый мной белый лимузин плавно остановился перед преградой. Его двигатель работал на холостых оборотах. Водитель оценивал ситуацию. Объехать препятствие для подобной машины являлось непосильной задачей. Хлопнула дверца. Водитель лимузина вышел, озадаченно осмотрел «Москвич», нахмурился, затем вернулся к лимузину и просигналил два раза, выждал немного и снова просигналил. Ответом ему было эхо сигналов, затихающее меж домов, да встревоженный лай бездомных собак. Я четко видела в свете открытого салона машины недовольное лицо водителя — широкое, скуластое, с восточным разрезом глаз и смуглой кожей.

Видя, что никто не приходит ему на помощь и владельцу «Москвича», похоже, плевать на свой ржавый рыдван, водитель лимузина пошел к преграде с самым решительным видом, изрыгая проклятия. Примерившись, он уперся в зад «Москвича», стал толкать, не замечая упор под днищем. От натуги он даже закричал, как штангист, берущий вес, однако и это ему не помогло. Я выждала момент, когда водитель полностью сосредоточится на своих упражнениях с «Москвичом», и бросилась к лимузину.

Открытая дверца водителя в последний момент показалась мне мышеловкой. Я изменила первоначальный план — быстро и аккуратно, вполглаза приглядывая за водителем, я открыла багажник лимузина, забралась туда, а потом тихо прикрыла крышку, предварительно повредив привод замка, чтобы его можно было без проблем открыть изнутри. Раздался резкий хруст, следом послышались маты, и я догадалась, что водитель лимузина или обнаружил ветку-упор, или сломал ее в процессе толкания. Ручку с мощной присоской, которой я обычно вынимала вырезанные стекла, я приспособила, чтобы держать крышку багажника в закрытом состоянии. Прислушиваясь к звукам снаружи, я гадала, чем там занимается водитель и когда он поедет. Лежать в тесном душном багажнике, упираясь спиной в запасное колесо, до скончания века не хотелось. Да еще какие-то железки, всевозможные инструменты и емкости из-под горюче-смазочных материалов больно давили в бока. От вороха тряпок прямо перед моим лицом исходил густой аромат смеси бензина, масла и грязи. С отвращением я отгребла ветошь подальше от носа и из-за этого едва не чихнула, так как с ткани полетела пыль.

Наконец-то хлопнула дверца водителя, и мотор взревел. Поблагодарив бога, я шумно вздохнула, чувствуя, как по телу побежали липкие струйки пота. Становилось все жарче и жарче, кислород заканчивался. Когда машина двинулась, я отважилась чуть приоткрыть багажник, чтобы глотнуть свежего воздуха. На ухабах машину здорово трясло. У меня было также ощущение, будто великан засунул меня в шейкер вместе с железками и как следует взболтал, да так, что на теле живого места не осталось — сплошные синяки, царапины и раны.

У шлагбаума при въездных воротах лимузин притормозил. До моих ушей дошел приглушенный разговор водителя с охранниками. Слов не разобрать, какой-то шелест, словно мяли пластиковый пакет, а затем машина вновь тронулась, мягко свернула и осталась у ворот гаража, подождав несколько секунд, пока откроются гаражные двери с дистанционным управлением, въехала внутрь. Остальное было уже делом техники. Я честно дождалась, когда водитель уйдет из гаража, но он взял и полез за чем-то в багажник. Я вырубила его ударом ноги и запихнула на свое место.

Дверь в противоположной от ворот стене вела внутрь дома. Я заперла гаражные ворота на засов, погасила свет и вошла внутрь спящего дома. Перед тем как идти на дело, я изучила проект, по которому возводилось данное здание в тридцатых годах. Не так давно я позаимствовала целый архив на дисках, где было большинство архитектурных проектов нашего города, и теперь могла в любой момент узнать план почти любого интересующего меня дома. При моей работе такой архив просто необходим. Конечно, со временем в домах что-то переделывается без согласования с соответствующими органами, но все это несущественные мелочи, в которых легко разобраться на месте.

Вспомнив планировку первого этажа, я проверила комнаты для гостей. Три закрыты, а в четвертой обнаружилась парочка клюющих носом охранников. Ринат и Алина спали перед ними на большом диване, обнявшись. Моего неслышного появления никто не заметил. Я резко выбросила вперед руку, и ближний ко мне охранник, дернувшись, свесил на грудь голову и затих. Второй, заметив какое-то движение, начал поворачиваться, но также свалился без чувств. Я проворно подскочила к постели и стала будить детей. Надо было немедленно убираться из этого места.

— Это ты! — воскликнул Ринат, протирая глаза.

— Молчать! — скомандовала я. — Мы сейчас едем домой.

— Домой, — прошептал мальчик, словно пробуя слово на вкус.

Мрачная, осунувшаяся Алина, мельком глянув на меня, соскочила с дивана и начала обыскивать одного из охранников.

— Ты чего делаешь, идем, — зашептала я.

— Эта скотина забрал мой мобильный, — пояснила девочка, и ее лицо озарилось улыбкой. Из внутреннего кармана охранника она достала свой телефон и со злостью ткнула охранника в лицо. — Будешь знать, урод!

— Нам надо вести себя тихо и действовать быстро, — пояснила я. — Мы сейчас пойдем в гараж, я посажу вас в машину, а сама схожу поговорю с хозяином дома. Вы меня подождете, а потом вместе поедем домой.

— Хороший план, — иронично подтвердила Алина, — но не лучше ли смотаться прямо сейчас?

— Нет, не лучше, — ответила я. — Мне надо позаботиться о том, чтобы некому было организовывать преследование, ясно?

— Яснее некуда, — буркнула Алина.

Мы гуськом на цыпочках пошли по коридору. Нейтрализованная мной система наблюдения не действовала. Омертвевшие глазки телекамер слепо таращились на нас в полумраке. Внезапно из-за угла раздался недовольный голос. Я, чтобы не быть разоблаченной, быстро закрыта ладонями детям рты, так как те готовились закричать, и прижала своих подопечных к стене.

— Да проверял я, проверял. Наверно, какая-нибудь лажа с электропроводкой. Позвони завтра в эту ОАО «Электру». Пусть чинят. Система-то на гарантии.

Тяжелые шаги медленно приближались к нам.

— В общем, в порядке. Если что, я тебе сообщу, конец связи, — произнес охранник, выходя из-за угла. С быстротой кобры я вырвала у него из рук выключенную рацию и, обхватив рукой за шею, придавила сонную артерию за ухом. Вяло посопротивлявшись, охранник повис на мне. Я тихо опустила его тело на пол, пожелав ему спокойной ночи.

— Эй, прекратите, — зашипела я на детей. Они вдвоем налетели на лежащего на полу охранника и с остервенением стали пинать его. — Когда мне понадобится ваша помощь, то я сообщу! Марш за мной!

Дети нехотя послушались. Я отвела их в гараж и усадила в машину.

— Ничего не делайте, не трогайте, никуда не ходите. Сидите на месте, — строго-настрого наказала я им, уходя. Они обещали не доставлять мне проблем, но я уже привыкла скептически относиться к обещаниям людей ростом ниже метра пятидесяти сантиметров.

Тарик, как и полагается боссу, занимал самую лучшую комнату в доме. Нападения он не ожидал и спал, сладко похрапывая, на своей необъятной постели, застланной шелками. Его необъятное тело, обтянутое пурпурной пижамой, содрогалось в такт могучему храпу. Словно бесплотный дух, я беззвучно приблизилась к кровати, взяла со столика богато украшенную «беретту» Тарика, разрядила ее, чтобы не было соблазна пристрелить этого подонка, потом обошла кровать и, сняв со стены внушительный ятаган, похлопала им плашмя спящего по пузу. Тарик отмахнулся от клинка, едва не порезавшись о лезвие, и перевернулся на бок. Через несколько секунд храп возобновился с удвоенной силой.

«Крепко же он спит, — подумала я, усмехаясь, — аж будить жалко». Воспользовавшись припасами из своей сумки, я связала спящего Тарика по рукам и ногам и заклеила рот скотчем.

— Ну, держись, — посоветовала я ему, размахивая ятаганом. Другой рукой я взялась за его бычью шею и нанесла удар. Звонкий шлепок разнесся по комнате. Араб рванулся и замычал, словно бык на бойне.

«Больно, наверное», — решила я с мстительной радостью, сильнее придавила Тарика к кровати и врезала хорошенько еще раз. Нанося каждый удар, я вспоминала, как меня избивали его подручные в лодочном сарае. С покрасневшего сморщенного лица Тарика катились крупные капли пота, глаза вылезали из орбит. Когда я поняла, что он теряет сознание, то моментально прекратила экзекуцию и, перевернув Тарика на спину, уперла острие ятагана ему в горло. Наверное, он решил, что настал его смертный час, так как лицо сделалось пепельно-серым, а глаза начали закатываться к переносице.

— Слушай меня, жирный боров, очень внимательно, — произнесла я медленно с расстановкой, — у меня нет приказа тебя убивать, однако в следующий раз, когда мы встретимся, ты непременно умрешь. Если ты дорожишь своей жалкой никчемной жизнью, то оставишь в покое Елену Васильевну Прохорову и ее детей. Понял?

Тарик, не отрывавший от меня глаз, что-то замычал.

— Если понял, то просто кивни головой, — велела я. Точно не слыша меня, Тарик продолжал мычать. Его глаза чего-то требовали, хотя я объяснила все предельно понятно.

— Ладно, я освобожу тебе рот и послушаю, — сказала я, склоняясь к нему, — только помни, заорешь — голова с плеч.

Для убедительности я лихо махнула ятаганом. Тарик согласно закивал. Я сорвала с его губ скотч. Тарик скривился и сжал зубы, сдерживая стон. Половина его бородки осталась на скотче.

— Можно использовать в спектаклях как накладную, — усмехнулась я, демонстрируя липкую ленту с его волосами.

— Ты грязная шлюха, — заявил Тарик с лютой ненавистью в глазах. — Клянусь Аллахом, я лично убью тебя.

— Такое мне говорят каждый день, — равнодушно бросила я. Мой план напугать Тарика с треском провалился, но я виду не подавала, что разочарована. А Тарик все расходился.

— Ты, тварь, если рассчитываешь, что я оставлю сына этой суке, не достойной даже работать в борделе, не то что воспитывать детей в вашей разлагающейся и смердящей стране, ты ошибаешься. Можешь меня убить. Я не боюсь смерти, но я не отступлюсь. Никто меня не остановит.

— Значит, не боишься смерти? — протянула я задумчиво.

— Я отрежу тебе голову, — захрипел Тарик, извиваясь.

Его мышцы вздулись в тщетной попытке разорвать путы, стягивающие руки за спиной. Тяжело вздохнув, я отправила его в нокаут. Что с ним теперь делать? Я посмотрела на ятаган, потом на Тарика и одернула себя. Я не мясник. По этой причине я покинула спецподразделение и отказалась от карьеры в КГБ. Нужно искать другой выход. С досады я по рукоять вонзила ятаган в замаскированный в стене платяной шкаф.

«Главное теперь — вывезти детей, а с арабом я потом как-нибудь разберусь», — решила я, спускаясь к двери в гараж.

Условный стук, чтобы дети не угробили меня по ошибке, и в ход пошла отмычка. Я вошла. При свете тусклой лампочки над верстаком Алина колдовала над бутылкой из-под пива. Из горлышка торчал тряпичный фитиль. В другой руке девочки появилась зажигалка.

— Не смей этого делать! — закричала я, позабыл о конспирации.

— Я видела, как это делают в боевиках, — сообщила мне Алина. — Мы прикроем свое бегство пожаром.

Удушливый запах бензина и вид открытой канистры побудили меня к действию. Я прыгнула к Алине, выхватила бутылку с горючей смесью из руки девочки и с ужасом заметила пламя на фитиле, распространяющееся на всю бутылку и на меня.

Сгореть заживо на сегодня я не планировала, поэтому быстро, как только можно, я отшвырнула зажигательный снаряд в дальний конец гаража, где он тут же взорвался, превратившись в огненный шар. Жаркое пламя с воем взметнулось к потолку, объяло джип у стены и поползло дальше.

— Алина, твою мать! — выругалась я, хватая несносную девчонку за шиворот. — В машину, Ринат.

Оглянувшись, я увидела, что последний уже на пассажирском сиденье изнемогает от ожидания, и толкнула к лимузину девчонку. Под ноги попалась откинутая в пылу борьбы канистра. Оказывается, я топталась в луже бензина, к которой быстро подбиралось пламя.

«Да, с такими подопечными и врагов не надо», — подумала я, прыгая на водительское сиденье. От мысли, что двигатель лимузина может не завестись, мои внутренности превратились в глыбу льда, а сердце бешенно заколотилось.

— На пол, — скомандовала я детям, поворачивая ключ зажигания и до отказа вдавливая педаль газа.

Проникающий во все щели дым разрывал мои легкие. Гаражные ворота открывались со скоростью сонной улитки, и я, взглянув на наступающую стену огня, решила их не ждать. Удар. Скрежет рвущегося металла. Лимузин с натугой прорвался через преграду и выскочил на двор. Сзади глухо ухнуло. Раннее утро осветила яркая вспышка, и клубы пламени, вырвавшиеся из пролома, лизнули капот лимузина, а затем опали, потеряв силу. Охранники беспорядочной толпой высыпали из проходной, закрыв проезд лимузину. Я погнала машину прямо на них, не разбегутся — их проблемы. Охрана стала палить по машине, но для бронированного кузова и стекол их пули были как горох. Подряд друг за другом над лобовым стекле у моего лица появлялись белые отметины — следы попадания пуль.

— Это все, на что вы способны? — пробормотала я себе под нос, прибавляя скорости.

Охранники бросились врассыпную. Я с разгона протаранила въездные ворота. От удара меня швырнуло вперед на руль. Ремень безопасности больно врезался в грудь, сдавил легкие, так что я не могла вздохнуть. Сзади загремела канонада орудийной пальбы. По корпусу машины застучали пули. Я свернула, и все прекратилось. Погони не было, главным образом, потому, что мы спалили машины, стоявшие в гараже, иначе нам бы пришлось туго. Раздолбанный лимузин быстро терял скорость. Из-под покореженного капота валил дым.

— Уже все? — спросила Алина, заглядывая из окошка салона в водительское отделение.

— Надеюсь, что все, — сказала я, вглядываясь в зеркало заднего вида. — Сейчас мы пересядем на мою машину и отправимся в одно место.

Я притормозила у подъезда хрущевки, спрятавшейся в глубине дворов.

— В какое место? — насторожилась Алина. — Я хочу домой.

— Дома опасно, — терпеливо объясняла я. — Эти уроды, насколько я понимаю их подлые мысли, станут охотиться за вами именно там. Здесь недалеко есть полупустая деревня. Мы снимем там дом и переждем.

— Да в деревне отстой. Там даже клуба приличного нет. Давай лучше в городе снимем квартиру.

— Нет, — ответила я. — Раз я сказала в деревне — значит, в деревне. И не смей мне перечить.

— Когда ты так говоришь, то похожа на Гитлера, — сделала мне комплимент Алина, — на Гитлера-ниндзя.

— Хорошо, что не на Сталина, — промурлыкала я себе под нос. — А почему ниндзя?

— Потому что ты в маске, как у ниндзя, — напомнила мне Алина.

— Фу ты, черт. — Я сорвала с головы чеченку с прорезями для глаз.

Хорошо еще, что я не стала разгуливать по улице в таком виде. Сказывалась усталость. Еще немного — и я свалюсь. Спецагенты в таких случаях накачивались стимуляторами. Но у меняя в походной аптечке их не было по одной простой причине — я вообще из принципа не имела дела с химией, рассчитывая на силы собственного организма, и, когда они подходили к концу, я давала себе отдых. Если же ситуация была вовсе безвыходной, то мой организм и без помощи стимуляторов открывал скрытые резервы.

Когда мы выехали за город, на душе у меня стало поспокойнее. Заря величественно поднималась на небосклоне, окрашивая облака в нежные оттенки розового. Из-за горизонта блеснул долгожданный край солнца, стал расти, разбрасывая яркие лучи.

Мои руки, влажные от пота, задеревенели на рулевом колесе, и я, попробовав их разжать, с удивлением обнаружила, что получилось это не с первого раза. Вот дожилась. Длительное напряжение, раны, недосыпание меня просто с ног валили. Ничего, немного осталось. Дорога до деревни занимала минут тридцать.

— Алина, дай свой мобильник, я звякну твоей матери, — попросила я девочку. Алине моя просьба не понравилась.

— У меня там в памяти секретные телефоны, я не хочу тебе показывать, — сказала она, хмурясь.

— Так ты же моя напарница. Мы должны доверять друг другу, — заметила я, хитро подмигивая ей в зеркало заднего вида.

— Как же, напарница, рассказывай, — бросила Алина ворчливо, — помыкаешь мной, как тюремный надзиратель. «В машину!», «Из машины!», «Лечь!», «Встать», «За мной!».

— Ты что, не рада, что еще не в Арабских Эмиратах, не в парандже под присмотром жирного евнуха? — поинтересовалась я. — Про то, что ты сегодня нас всех чуть не сожгла заживо, я вообще молчу.

— Я старалась помочь, — надулась Алина. — Я смотрела фильмы, там показывали, как делаются эти бутылки с зажигательной смесью. Ведь ты же сама говорила, что у меня способности к этому.

Отвернувшись от дороги, я сурово зыркнула на Алину.

— Ты дашь мне наконец телефон или нет?

— Щас. — Алина кинулась удалить из памяти «секретную» информацию, потом протянула аппарат мне.

— Где вы? Куда вы пропали? — затараторила в трубку Елена, стоило мне набрать ее номер.

— Все в порядке. Дети со мной, — сказала я, рассматривая дорожные указатели. В трубке — буря восторга и лавина вопросов.

— Да, да, не пострадали, — буркнула я, — но домой мы не едем. У меня есть план, как избавиться от Тарика.

— Не смейте таскать с собой моих детей! Я хочу их немедленно видеть! — завопила Прохорова в трубку. — Куда вы их везете? Немедленно отвечайте!

Я тут же прикинулась, что связь забарахлила, так как прекрасно знала, что спорить с Еленой бесполезно.

— Але, але, Елена Васильевна, я вас не слышу, — кричала я в трубку. — Але!

— Евгения Максимовна, везите детей домой! — надрывалась Елена.

— Я вас не слышу, — спокойно сказала я и прервала звонок.

Алина хмуро смотрела на меня с заднего сиденья.

— Что, нравится дурить мою мать?

— Связь правда испортилась, — нагло соврала я, глядя в глаза девочке. — Вот возьми свой телефон, спасибо.

Краем глаза я увидела боковую дорогу, отходящую от шоссе. Ржавый дорожный указатель висел, покосившись, на одном винте. Все в норме. «Деревня Смелая», — прочитала я вслух.

— Там, наверно, живут одни герои, — ухмыльнулась Алина, довольная своей шуткой.

Проехав указатель, мы достаточно далеко въехали в глубь леса. Поворот. Асфальтированная дорога закончилась, и начались ухабы. За очередным поворотом нам открылся прекрасный вид на деревню Смелую, раскинувшуюся в лощине между холмами. В центре деревни, если ее так можно назвать, мы остановились у здания клуба и, оставив машину, поплелись искать жилье. Какой-то старик, выглядевший как живой участник Куликовской битвы, на мой вопрос, где здесь можно найти хату, ответил, что тут, дескать, недалеко имеется домик. Хозяйка баба Маня как раз тем и занимается, что сдает комнаты.

«Интересно, кому она их сдает в этой глуши?» — подумала я про себя и решила, что старик направил нас к своей родственнице. Мы двинулись в указанном направлении. Я вглядывалась в таблички с номерами домов, ища нужный. А вот и он. Немного покосившийся ветхий дом, утопающий в зарослях дикого винограда, производил благоприятное впечатление.

— Баба Маня, баба Маня! — закричала я во все горло. — Принимай дорогих гостей.

Из зарослей бодренько выбежала сухонькая старушка и, подскочив к калитке, распахнула ее перед нами.

— Надо было руку-то просунуть да открыть, — улыбнулась она нам. — Что хотите?

— Комнату снять. Нам сказали, что вы сдаете. На пару дней, нам больше не надо, — ответила я и добавила: — Хорошо бы еще с кормежкой, а то мне готовить некогда.

Старушка задумалась, наверно подбирала достойную сумму, способную компенсировать ее труды.

— Это будет где-то в день рублей…

Я не дала ей закончить.

— Плачу триста в день за комнату, включая завтрак, обед и ужин.

Старуха аж закашлялась от удивления.

— Мы с вами договорились. Но я беру деньги вперед. Сейчас аферистов тьма, вот и приходится быть осторожной.

— Нет проблем, — ответила я и вручила ей три бумажки по сотне.

— Спасибо, — с горящими глазами поблагодарила старуха и спросила, указывая на детей: — Ваши поди?

— Да, — соврала я, — мои. Познакомьтесь. Это Алина, — я потрепала девочку по плечу, — это Ринат. — Ринат кивнул старухе с важным видом.

— А что у вас с лицом? — бесцеремонно поинтересовалась старуха. — Муж бьет, да?

— Да, бьет. Я вот от него и сбежала, — ответила я. — Если он вдруг будет искать меня здесь, то скажете мне.

— Ох тебе и досталось, миленькая, — покачала головой старуха, разглядывая меня. — Сволочь он, а не человек. Сволочь. Слушайте, у меня скоро будет завтрак готов. Если еще не ели, то позавтракаете со мной.

— А что на завтрак? — поинтересовался Ринат. — Я люблю кашу с вареньем, курицу, конфеты.

— Щи, картошка с жареным луком со сметаной, компот из сушеных фруктов.

— Годится, — кивнул Ринат.

— Мама, я хочу пи-пи, — кривляясь, сказала Алина, — в деревнях бывают туалеты?

— Туалет вон в конце огорода, — махнула рукой баба Маня в сторону дощатой будки.

— И это туалет? — удивилась Алина.

— Дочка, ты прямо как дикая. Туалетов, что ли, никогда не видела? — вздохнула старуха, глядя на нее.

Сердито поджав губы, Алина прогулялась до туалета, произвела ревизию и вернулась с неутешительным заключением:

— Это не туалет, а ужас какой-то. Во-первых, нет унитаза. Вместо него дыра в полу, в которую можно провалиться и утонуть; во-вторых, воняет сильно, и, наверно, повсюду бациллы холеры, и еще нет туалетной бумаги.

— Не нравится, вали в штаны, — предложила я, зевая. — Делай что хочешь, только меня не доставай.

Возмущенной Алине, дабы не осрамиться прилюдно, пришлось возвращаться в ужасный туалет. А нас с Ринатом баба Маня повела в дом, показала, где мы будем спать, выдала постельное белье и велела готовиться к завтраку.

Завтрака я так и не дождалась. Непреодолимая сила земного притяжения затянула меня в постель, и я забылась в беспокойном сне.

Череда кошмаров преследовала меня до полудня, когда я проснулась в холодном поту от прикосновения чьих-то рук.

— Алина, что ты забыла у меня в карманах? — резко спросила я свою подопечную.

— Ничего, — ответила Алина с самым невинным видом, какой только можно себе представить, — я просто хотела подоткнуть одеяло.

— Какая ты заботливая! — делано восхитилась я, лихорадочно проверяя содержание своих карманов. — Где электрошок?

— Я взяла его для защиты, — обиженно заныла Алина.

— Что ж, ладно, забирай, — махнула я рукой. — А кстати, твой мобильник пашет?

— Пашет, — осторожно сказала Алина. — Если тебе нужен — бери. Я не жадная и с ближним готова поделиться последним.

«Это камень в мой огород. Ну засранка», — подумала я, забирая у девочки сотовый.

— Сделаю пару звонков и отдам. У тебя тут есть Интернет?

— Да, — гордо ответила Алина, — мой телефон самый крутой. Мама выложила за него где-то под тридцатку.

Я с интересом посмотрела на мобильник. Ни золота, ни бриллиантовых кнопок, за что же тут платить тридцать тысяч?

— Вас, наверно, кинули, — подзадорила я ее.

— Да пошла ты в задницу! — вспылила Алина и попыталась вырвать у меня из рук свой телефон.

— Да шучу я, шучу, — засмеялась я, поднимая руку с мобильником над головой.

— Смотри, дошутишься, — грозно предупредила меня девчонка.

— Слушай, пойди погуляй, мне надо поговорить, — велела я Алине, набирая номер телефона старого друга Зеленого.

— Мы же напарники, — с сарказмом сказала она, — какие могут быть секреты?

— Это с работой не связано. Я звоню своему любовнику, — соврала я Алине.

— Поняла, — отрезала Алина раздраженно и, развернувшись, пошла в огород, где ее брат ползал по грядкам клубники.

— Да, слушаю, — раздался в трубке голос Зеленого.

— Ты где? — быстро спросила я.

— Дома, — ответил он, недоумевая, — а кто это?

— Проверка телефонов, — бросила я и отключилась. «Хорошо бы теперь Зеленый никуда не свалил, пока я не подъеду», — подумала я, шагая к грядкам клубники.

— Эй, «мелкие неприятности», мне ненадолго надо отлучиться в город. Тут вы будете в полной безопасности, если, конечно, — я выразительно посмотрела на Алину, — кое-кто не начнет изобретать зажигательные бомбы.

Фыркнув, Алина повернулась ко мне спиной.

— В общем, — продолжала я, — слушайтесь бабу Маню. Если у нее будет хорошее настроение, она даже, может быть, вас покормит. Если же нет — переходите на подножный корм, как вы это уже делаете.

— Мобильный верни, — потребовала Алина.

— Потом, — пообещала я, — он мне пока нужен.

Обратно до города я добралась без всяких приключений. Припарковав машину и купив пакет ананасового сока, я пошла к дому отвратительного розового цвета. Геннадий Владиславович Зеленов по кличке Зеленый, обнаженный до пояса, задумчиво курил на балконе. Я метнулась за угол, чтобы он меня не заметил, и, обойдя дом вкруговую, села на лавочку у соседнего подъезда. От взора Зеленого лавочку скрывали буйно разросшиеся карагачи. Я наблюдала за Зеленым, ожидая, когда он накурится и уберется с балкона, чтобы мне войти в подъезд. Если уж он меня заметит, то будет держать оборону до последнего. Да даже если и не заметит, в квартиру будет пробраться чертовски трудно. Только начни шерудить отмычкой, и этот гаденыш задергается. Попивая ананасовый сок, я напряженно думала, как незаметно проникнуть в квартиру Зеленого. Рядом со мной на лавочку присел тип с ярко выраженной уголовной внешностью лет под шестьдесят. Седой ежик волос, смуглое лицо, изрезанное морщинами. Поправив лямки засаленной тельняшки, он проникновенно произнес:

— Скучаем, красавица?

Я смерила его взглядом:

— Но не настолько…

— Ух ты, какие мы, — осклабился уголовник, вытащил из кармана широких штанин поллитру, продемонстрировал мне ее с важным видом. — Смотри, что есть. Будешь? У меня ведь сегодня день рождения.

— Чувствуется, — заметила я, отмахиваясь от винных паров, прущих с его стороны. Мои глаза не отпускали Зеленого. Вот он бросил бычок с балкона, харкнул на белье, висящее у соседей на веревках, и у шел в квартиру. Отлично. Теперь осталось как-то вскрыть дверь.

— Слушай, ну чего ты такая, — ткнул меня в плечо уголовник. — Давай знакомиться. Вова, — он протянул мне заскорузлую ладонь.

— Вова! — воскликнула я так, что он вздрогнул. — А не тот ли ты самый Вова?..

— Какой тот? — насторожился уголовник. — Базарь яснее. Я намедни откинулся, так что…

— Ты Зеленого знаешь, Генку, вон его балкон? — Я указала на дом.

— Ну знаю, мы с ним кореша. Правда, прижимистый, падла, — пробормотал уголовник, задумчиво рассматривая балкон. — У нас тут во дворе все как с одной шконки.

— А ты знаешь, что про тебя твой кореш базарит? — спросила я его. — Что ты на зоне с петухами ручкался.

Сказав это, я напряглась, готовая, если что, приложить зэка, но гнев Вовы вылился в трехэтажные маты по отношению к Гене Зеленому. Не осознавая своих действий, уголовник разбил об лавку бутылку самогона и закричал, что немедленно порешит гниду.

— Пойдем вместе к нему и перетрем базар, — предложила я свою помощь.

— Пошли, — пьяно мотнув головой, согласился Вова. — Но хавалку не разевай, пока мы будем разбираться.

Мы вместе поднялись на третий этаж. Я отошла в сторону, чтобы не быть в поле видимости дверного глазка, а Вова, страшно матерясь, принялся колотить в дверь.

— Ну чего тебе, Чалый? — недовольно отозвался Гена из-за двери, — иди проспись.

— Пошел на хер, петух! — взвыл в ответ Вова. — Считай, что ты уже ласты склеил.

— Ну все, ты дождался, — с угрозой прорычал Зеленый и распахнул дверь.

Я, как по команде, ринулась вперед. Сжимающий в руке «розочку» Вова, оглушенный, рухнул на пол. Зеленый же вообще пикнуть не успел. Я втащила его в квартиру и захлопнула за собой дверь.

— Зачем ты опять пришла? — заныл он, поняв, кто перед ним. — Прошлый раз мне лажу устроила. Я еле ушел от твоих друзей арабов.

— Они мне не друзья, — ответила я. — А пришла я потому, что подумала, что ты сможешь мне помочь.

— Помочь? — мрачно сказал Зеленый. — В прошлый раз ты меня классно поблагодарила за приют. Накормила, напоила и спать уложила. До сих пор все болит.

— Радуйся, что еще есть чему болеть, — буркнула я и спросила: — Хочешь, устрою тебе пару дырок, или предпочитаешь разрезы?

— Хватит, все! — замахал руками Зеленый. — Забудем о дырках. Скажи, чего хочешь, и отваливай.

— Ты как-то похвалялся, что можешь достать сколько угодно оружия любых мастей. Что на это скажешь?

— Ну могу, — тихо сказал Зеленый после короткого раздумья. — А тебе зачем?

— Мы что, в прокуратуре? Учиняешь мне тут, понимаешь, допрос, — обиделась я. — Какая разница зачем? Мне надо, и все.

— Хорошо. Нет проблем. Давай бабки, и завтра будут стволы, — пошел на попятную Зеленый.

Я чутко следила за каждым его движением, помня о его коварстве и вероломстве. Прикинувшись безобидным, он в любой момент мог всадить нож в спину, стоило только отвернуться.

— Ну список, что ли, напиши, чего надо, — попросил Зеленый, плюхнувшись в старое потертое кресло неопределенного красноватого цвета, и напомнил: — Про бабки, кстати, не забудь.

— Нет, завтра мне поздно, — отвергла я его предложение. — Поехали к твоим торговцам прямо сейчас.

— Так дела не делаются! — воскликнул Зеленый, подскакивая. — Опять хочешь подставить, как с врачами вчера? Да?

Я сплела пальцы в замок и, с хрустом выгнув их, угрожающе спросила:

— Ты что, хочешь мне перечить?

— Не надо гнать! — завопил Зеленый, вставая на дыбы. — Думаешь, будешь угрожать мне, а потом я буду для тебя шестерить?

— Думаю, да, — ответила я. — Отказываться не советую, так как я очень давно не отрабатывала удары на «груше» и тоскую по этим ощущениям. Ты же мне очень ее напоминаешь. Просто одно лицо, так и подмывает врезать.

Я сделала вид, что борюсь с желанием напасть на него, и Зеленый испуганно шарахнулся к балкону.

— Там высоко, третий этаж, — предупредила я на всякий случай.

Не выдержав прессинга, Зеленый согласился мне помочь.

— Они все такие милые, когда спят, — сказала я, когда мы проходили мимо спящего на ступеньках лестницы Вовы-уголовника.

Зеленый криво улыбнулся и спросил у меня, почему его кореш так ломился в квартиру к нему, пылая желанием порешить?

— Представляешь, ему кто-то наплел, что ты распространяешь слухи о его петушиной природе, — сообщила я ему. — Будто он в тюрьме был опущенным и все такое.

— Да он меня порешит, — тоскливо скривился Зеленый и, подозрительно глянув на меня, произнес: — А интересно, кто ему наплел это?

— Не знаю, — пожала я плечами, открывая перед ним дверцу «Фольксвагена», — враги, должно быть.