Глава 9
Меня мучил только один вопрос.
Как ушастый оказался пред этим домом, о котором, кроме меня и детей, никто не знал? Я сама выбирала его наугад. Ушастый вышел и, встав перед домом руки в бока, заорал:
— Эй, ты, русская шлюха, выходи! Выходи, и я не убью тебя, а только обезображу лицо!
Предложение араба было мне не интересно. Я повернулась к Алине.
— Кому ты говорила, что мы здесь? Помнишь, по телефону своему дружку Мегавольту. Говорила? Чего молчишь?
Алина не проронила ни звука, а только смотрела на меня полными ужаса глазами.
— Кто это такие? Топчут мои цветы, — спросила баба Маня, возвращаясь в комнату с двухствольным ружьем.
— Ух ты! — выдохнул Ринат, глядя на оружие. — Настоящее?
— Мужнино, — сказала бабулька, бросая на стол патронташ.
Я мягко высвободила ружье из ее рук.
— Дайте-ка лучше мне.
— Да я, вообще-то, и стрелять не умею, — призналась баба Маня, подавая мне патроны.
— С чем они? Дробь, картечь или пуля? — спросила я, переламывая ружье, чтобы зарядить.
— Соль. Муж-то сторожем был в саду. Вот он пацанов и пужал. Кому солью по заднице, кому уши просто надерет, — ответила баба Маня.
— Боже мой! — застонала я, разглядывая патроны. — Считай, что холостые.
— Ты их перестреляешь? — спросила Алина с надеждой.
— Конечно, — ответила я беззаботно. — Баба Маня, у вас есть подпол?
— Как же без него? Вход с кухни, — ответила она.
Дети навострили уши.
— Лезьте туда, а я буду держать оборону, — скомандовала я.
— Я останусь и помогу, — попросила Алина.
— Нет! — резко ответила я.
— Заходите и берите ее! — закричал ушастый с улицы своим людям. — Только не убивайте. Я сам ее зарежу.
На крыльце затопали. Я, резко открыв створку окна, выставила ружье и из обоих стволов жахнула по гостям. Лысому смуглому амбалу заряд превратил брюки на заднице в мелкое сито. Люди вокруг, наверно, подумали, что кто-то прищемил дверьми коровника хозяйство племенному быку — такой был вопль. Мне пришлось спешно убраться из окна, так как трое оставшихся бандитов начали палить в меня с трех сторон. Лежа под окном, я чувствовала, как по мне сыплется битое стекло, щепки и куски штукатурки.
— Не стреляйте, там дети! — надрывался ушастый, пока его не услышали за ружейной канонадой. На некоторое время воцарилась тишина. В высунутое над подоконником зеркальце ничего не было видно. Куда они подевались? Шорох — и мое ружье дулом уперлось Алине в грудь.
— Чего ты приползла?
— Помочь, — огрызнулась Алина, — а что, нельзя, что ли?
В этот момент дверь, почти сорванная с петель, отлетела в сторону, и внутрь влетели громилы ушастого. Дуплет из обоих стволов — и ближайший ко мне бандит повалился на пол, держась за живот, истошно визжа. Перекатившись по полу, я встретила другого ударом приклада в челюсть. Однако третий, стоявший за порогом, успел открыть огонь из своего «узи». Я метнулась к стене так, что передо мной и стрелявшим оказался дверной косяк. Не видя меня, бандит не решился ворваться.
— Ей стреляй только в ноги! — кричал с улицы ушастый. — Но если ранишь детей, ты труп. Тарик сказал, что виновного в смерти сына посадит на кол.
— Лезь в подпол, маленькая дрянь! — крикнула я Алине и ударом ноги вырубила бандита, получившего соляной заряд. Его визг меня уже достал порядочно.
Бандит на улице, отшвырнув автомат, вошел в дом, сжимая в руке нож, больше похожий на мачете или меч — кладенец из былин. Я ударила его прикладом, но промахнулась. Бандит, подвижный как ртуть, выскочил из-под удара, затем, взмахнув мачете, поранил мне руку. Я отшатнулась в последний момент, иначе бы лишилась руки. Подонок оказался неплохо тренированным. Повторяя движение его руки, я перехватила его кисть и, крутанув, вывернула. Вылетевшее из руки мачете воткнулось в деревянную стену и осталось там, покачиваясь, будто трамплин после прыжка ныряльщика. Бандит не растерялся и нанес мне в челюсть короткий и точный удар из техники ближнего боя карате. Удар не достиг цели. Уйдя в сторону, я применила к нападавшему «медвежью лапу», потом врезала ему ногой по корпусу, с удовлетворением услышав хруст ребер. Однако противник не сдался. Поймав мою ногу, он вывернул ее, заставив меня, перевернувшись в воздухе, грохнуться лицом об пол. Бандит попытался сломать мне голень, но получил пяткой в нос и сам приземлился на спину. Мы вскочили одновременно. «Седьмой дан карате, — подумала я, глубоко вдыхая казавшийся обжигающим воздух, — ничего, справимся».
Бандит, хищно оскалив зубы, сжал кулаки так, что захрустели суставы, и кинулся на меня, перейдя в технику ног туй-фа. Я ответила серией ударов по болевым точкам, последний из которых достиг цели. Противник, скорчившись, рухнул. Я двинулась к нему, чтобы окончательно нейтрализовать, но встретила удар внешней стороны стопы в живот и, поскользнувшись на половике, растянулась на полу. Бандит вырвал из стены нож, размахнулся, и вдруг в его груди возникло красное фонтанирующее отверстие, следом послышался звук выстрела. На моих глазах Алина, сжимавшая дымящийся пистолет, выстрелила еще и еще, особенно не целясь, и так пока не закончилась обойма. Изрешеченный бандит рухнул на пол.
— Отдай пистолет, — попросила я Алину из опасения, что там могли остаться заряды. Мой голос дрожал.
Со стеклянными глазами и бесстрастным восковым лицом девочка подошла и протянула мне механическим движением пистолет.
— Все в порядке, малышка, — сказала я спокойным голосом, прижимая ее одной рукой к себе, а другой забирая оружие.
— Нам надо отдать ему Рината, пока еще кто-нибудь не пострадал, — произнесла неожиданно Алина. — Я не хотела, чтобы он тебя убил.
— Все правильно, но отдавать Рината мы не будем, — сказала я твердо, — мы отобьемся.
— Почему ты не хочешь его отдать? Он нам не нужен! Из-за него все неприятности, сын грязного араба!
— Что ты говоришь? — встряхнула я ее. — Это твой брат!
Алина замолчала, и из ее глаз хлынули слезы. «У девочки шок», — решила я, подхватывая ее на руки.
Ушастый, понявший, что его люди более не дееспособны, извлек из багажника джипа «калаш» и, передернув затвор, зашагал к дому.
— Эй, ты, урод! — крикнул он валявшемуся у крыльца бандиту с простреленной задницей. — Поднимайся и внутрь, или я отрежу тебе башку!
Я вынесла Алину на кухню, поставила на пол и, откинув крышку подпола, позвала Рината.
— Мы уходим. Вы, баба Маня, сидите здесь. Вы им не нужны.
Шаги за дверью. Я схватила со стола два кухонных ножа, распахнула ногой дверь на веранду, а затем с размаху вогнала ножи в ноги стоявшего там бандита. Захлопнув дверь обратно и зафиксировав ее скалкой, просунутой в П-образную ручку, я повернулась к детям. За дверью послышался грохот — бандит упал на пол и стал орать, как свинья под ножом мясника.
— Шелудивый пес! — выругался ушастый на него и крикнул: — Шлюха, тебе не уйти все равно, вот увидишь. Меня остановит только смерть!
Я перевела взгляд на трясущегося Рината. Ребенку только этого не хватало, чтобы на его глазах меня изрешетили пулями.
— За мной, — скомандовала я тихо и ринулась в главную комнату. — Дети, за мной!
Я распахнула окно в огород и спустила Рината с Алиной на землю, потом слезла сама. За спиной затрещала выламываемая дверь на кухню.
— Быстрее. — Мы пригибаясь, пробежали мимо окон к «Фольксвагену» и едва успели сесть — я вставила ключ в замок зажигания, когда из-за угла дома вышел ушастый. Его рев перекрыл звук заводящегося двигателя «Фольксвагена».
— Стой, сука!
Я включила задний ход и надавила на газ. «Ушастый» вскинул автомат, целясь по колесам. Надо сказать, стрелок из него был неважный.
Протаранив покосившийся забор из гнилых реек, мы вылетели на грунтовую дорогу. Боковым зрением я видела, как ушастый садится в джип. Еще один очухавшийся головорез садился с другой стороны. Пролетев вереницу домов, я выкрутила руль направо, сворачивая на дорогу к шоссе. Как по мановениню волшебной палочки, сзади возник набирающий скорость джип. Я прибавила газа, тревожно поглядывая в зеркало заднего вида. Ушастый, наполовину высунувшись из машины, прицеливался в колеса «Фольксвагена» из «калашникова» своего шефа. Короткая очередь. Пули ушли левее машины, взрыхлив обочину. Не тормозя, мы вылетели на шоссе. Бандит снова целился. Впереди двое в милицейской форме раскатывали по дороге шипы. Машина с надписью «патруль ДПС» стояла, прикорнув на обочине.
«Сомнительно, чтобы это были настоящие патрульные, скорее всего подстава», — решила я, резко сбавляя скорость. «Джип» преследователей резко пронесся мимо, а потом мы одновременно развернулись перед шипованной стальной лентой, перегораживающей дорогу. Я погнала машину в обратную сторону. Джип догонял медленно, но верно. Гоняться на такой скорости по нашим дорогам — чистое самоубийство, а уж если бандиты прострелят колесо — кувыркание со смертельным исходом обеспечено. Я надеялась, что ушастый понимает это. Дорога пошла на подъем. Стрелка спидометра поползла в противоположную сторону, стремясь к нулю. Компенсируя потерю скорости, двигатель начал наращивать обороты. Джип справлялся с подъемом намного лучше, и вот мы уже поравнялись. Лицо ушастого, изуродованное яростью, было в нескольких метрах от меня. Его черные глаза блестели, как кипящая смола в аду, губы беззвучно шевелились, произнося проклятия. Одной рукой удерживая руль, ушастый второй рукой поднял автомат и прицелился в меня. Лицо бандита рядом с ним было скорее испуганное, чем грозное.
«Нет, он не будет стрелять», — подумала я и улыбнулась ему.
Подъем закончился. Громадный рефрижератор выскочил нам навстречу, и джип, шедший по встречной полосе, снесло, словно пушинку. Воздух разорвал скрежет рвущегося железа. На асфальт брызнуло битое стекло. Завизжали отчаянно тормоза. Превратившись в груду металла, джип, кувыркнувшись, рухнул на обочину, а затем сорвался на дно двенадцатиметрового оврага, проходившего в этом месте по краю дороги. Рефрижератор от удара занесло и развернуло. Перевернувшись, он со свистом, рассыпая снопы искр, пополз по дороге. Две машины — «копейка» и «Волга», оказавшиеся в неподходящий момент на дороге, многотонный гигант смел и протащил за собой по шоссе метров пятьдесят и лишь потом замер, окутанный паром из разбитого радиатора.
Я остановила машину и, выскочив, подбежала к краю дороги. Искореженный джип лежал далеко внизу, медленно погружаясь в болото. Шофер рефрижератора, весь в крови, выползал из разбитой кабины фуры. К месту аварии подъезжали другие машины, тормозили перед преградой, выстраиваясь в колонну. Водители бесцельно глядели на раненых, слонялись из стороны в сторону, но почем-то никто не догадывался вызвать «Скорую».
— Сидите в машине, — приказала я детям, а сама поспешила к группе мужчин на обочине.
Какой-то небритый мужик в спортивных штанах и белой засаленной футболке как раз собирался выдернуть кусок железки, торчавший у водителя фуры из скулы.
— Не трогай! — одернула я его. — Хочешь, чтобы он окочурился?
Отстранив небритого, я проверила пульс и зрачки у раненого водителя фуры и спросила:
— У кого есть сотовый?
Стоявший неподалеку худой парень поднял руку, словно в школе.
— Звони немедленно в «Скорую»! — приказала я. — И аптечку сюда, у кого есть.
В считаные минуты я организовала помощь пострадавшим. Водителя фуры укрыли, положили под ноги валик из одежды, перевязали кровившую рану на голове и дали найденный в чьей-то аптечке седалгин как антишоковое средство. Водители легковых машин, врезавшихся в фуру, практически не пострадали. У водителя «копейки» был рассечен лоб и сломана парочка ребер, а из «Волги» только у пассажира был сломан нос, водитель же остался невредим.
«Вот и все, — сказала я себе, поднимаясь, — злодей повержен, дети спасены. Оставалось избежать нешуточных вопросов слуг закона».
— Что там? — спросила Алина, когда я садилась в машину.
— Ничего хорошего, — бросила я, заводя двигатель. Мы двинулись через поля, вдоль дачного массива, в обход милицейских постов. Несколько раз «Фольксваген» чуть не застрял на разбитой проселочной дороге, но в конце концов мы добрались до города, вернее, до его южной окраины, где жили мои подопечные.
Встречая у крыльца, Родион так вылупился на нас, словно узрел всадников апокалипсиса.
— Что, не ждали? — спросила я, выбираясь с водительского сиденья.
Родион хитро прищурился.
— А говорили, что ты украла детей и скрываешься где-то. Елена уже хотела в милицию заявить о пропаже.
— Ну так пропажа нашлась, — сказала я, ткнув его мимоходом по пути к дверям в солнечное сплетение. Ринат и Алина прошли мимо охранника, даже не взглянув в его сторону.
Мы наскоро привели себя в порядок, пообедали, потом Ринат заявил, что пошел спать, а я осталась в гостиной рядом с Алиной. С домашнего телефона, стоявшего здесь, я позвонила на мобильник Прохоровой и объяснила положение вещей.
— Вы точно уверены, что все закончено? — спросила меня Елена, выслушав до конца. Что-то в ее голосе мне не понравилось.
— Да, я считаю, самое опасное уже позади, — сказала я, — однако должна предупредить, что до сих пор не известным остался человек Тарика из вашего окружения. У меня есть на этот счет некоторые соображения. Думаю, я смогу в самое ближайшее время с ним разобраться.
— Я спрашиваю вас так потому, что пару минут назад мне пришла очередная угроза, — сказала Прохорова спокойным голосом. — Как вам такое?
— Наверно, сообщник Тарика действует по старому плану, — предположила я.
— Ладно, Евгения Максимовна, поговорим вечером. Бизнес не ждет.
— Хорошо, до свидания. — Я нажала на рычаг и вновь набрала номер.
К телефону долго не подходили, затем сонный голос произнес:
— Алло…
— Это я, Женя, Валерий Игнатьевич. Я, наверно, не вовремя.
— Нет, не беспокойся, это я после выходных взял отгул, чтобы, так сказать, отдохнуть, — хихикнул мой собеседник. — Ты, очевидно, хочешь узнать, вычислили ли мы воришку, что очистил твою клиентку?
— Да, очень бы хотелось, — честно призналась я.
— Не буду томить. Запись с камеры в банке, где он снимал деньги, у нас получили несколько часов назад. Некий Никифоров Юрий Игнатьевич, семьдесят пятого года рождения. Есть его адрес. Сейчас выясняются дополнительные сведения и готовится его арест.
— А вы не могли бы скинуть мне… — начала я.
— Конечно, могу. Приду немного в себя и какие есть материалы отправлю тебе. Можешь не беспокоиться, он не уйдет, — пообещал Валерий Игнатьевич.
Я извинилась за беспокойство, поблагодарила его и повесила трубку.
— Что там? — поинтересовалась Алина.
— А, ерунда, — отмахнулась я, размышляя, что надо бы через Юзера проверить телефон Виталия для очистки совести.
— Ерунда, значит, — протянула Алина с недоверием, — у тебя такое лицо, что не похоже.
— Ай, ладно тебе, — скривилась я, имитируя скуку, и спросила, чтобы сменить тему: — Ты вообще как, столько всего произошло?
Алина мгновенно сделалась серьезной.
— Не думала, что это так легко, — произнесла она после некоторого раздумья.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я, прекрасно понимая, о чем речь.
— Просто убить человека, — сказала Алина, глядя мне в глаза. — Раз — и его нет. Я думала — это сложнее.
— Это для кого как, — сказала я, садясь на диван и обнимая девочку за плечи. — Для некоторых убийство — непреодолимая черта, через которую они не в силах переступить. А для иных — это как на двор сходить по нужде. Люди-то разные.
— Теперь я точно смогу стать секретным агентом, — заявила Алина, рассматривая узоры на своем платье. — Пойду как ты, Женя, в Ворошиловку. Буду крутой и буду делать, что захочу. И пусть только кто-нибудь на меня наедет…
— Ты их замочишь, да? — спросила я, слегка обеспокоенная ходом мыслей Алины.
Она не ответила на мой вопрос, а, посмотрев в окно, сказала:
— Давай искупаемся в бассейне. Погода такая клевая.
— В другой раз, — ответила я.
— Ну, как знаешь. — Алина легко вспорхнула с дивана и побежала наверх в свою комнату переодеваться в купальник.
Я немного прогулялась по двору, приводя в порядок мысли. Вспомнила об утопленном в реке револьвере. В вещах у меня был запасной, но трудности, связанные с объяснением в соответствующих органах пропажи зарегистрированного на мою фамилию оружия, навевали на меня тоску. Суетившийся у «Ауди» Вячеслав, приметив мое присутствие, стал приставать с расспросами, потом стал рассказывать, как разминировали машину. Видя кислую мину на моем лице, он замолчал и неуклюже извинился за то, что бросил нас на растерзание бандитов.
— Не мели чепухи, у тебя был сердечный приступ, — сказала я ему, — ты бы только мешался под ногами.
Мои слова успокоили Вячеслава.
Прохорова вернулась домой к пяти. К этому времени я успела связаться с Юзером и получить распечатку телефонных разговоров Виталия за последний месяц. А вот Валерий Игнатьевич, обещавший прислать мне материалы по банковскому мошеннику, что-то не торопился выполнять обещание. Дважды за день звонить ему мне не хотелось.
Едва переступив порог, Елена бросилась к детям. Она долго целовала и тискала возмущавшегося Рината. В купальнике с полотенцем через плечо пришла из бассейна Алина. Елена хотела было проделать все, что она делала с Ринатом, и с дочкой, но Алина заявила, что она не ребенок, и гордо удалилась к себе.
— Я сейчас вернусь, и мы поговорим, — пообещала Елена, направляясь за Алиной.
— Да нет проблем, я не спешу, — пробормотала я себе под нос, наблюдая за тем, как она поднимается по лестнице.
Виталий, слушавший рассказ Рината о моих разборках с бандитами, посмотрел на меня с печальной улыбкой.
— Если хотя бы половина из того, что он говорит, правда, ты просто Рембо в юбке, — отвесил Виталий мне комплимент и предложил: — Ну давай, колись, чего там надыбала?
— Много чего, — уклончиво ответила я, — вернется Елена, тогда и расскажу. Мне не нравится одно и то же пересказывать по десять раз. Лучше расскажи, что там за угроза пришла.
— Да как обычно. «Еще ничего не кончено, сучка», — кратко и по существу, — ответил Виталий.
«Неизвестные как бы подразумевают, что, несмотря на поражение, они будут продолжать свою странную игру с непонятным финалом, который я даже не бралась предугадать», — подумала я.
— Что они хотели сказать, хрен его знает, — негодовал Виталий. Я исподтишка следила за ним. Не похоже, чтобы начальник службы безопасности нервничал, предчувствуя скорое разоблачение.
Сверху донеслись голоса Алины и Елены, споривших на повышенных тонах.
— Не успели сойтись, и нате, пожалуйста, — усмехнулся Виталий. — Видать, по-другому не могут.
— А ты тут чем занимался, пока я гнобила преступный элемент? — спросила я у Виталия.
— Да как обычно. После вашего отъезда попыток покушения не было, и я просто бездельничал, — ответил он, — перетрясал данные по Тарику, пытался понять, зачем он писал эти угрожающие письма, если хотел только похитить детей. Нелогично как-то. И зачем ему, миллионеру, воровать у Елены деньги? Не сходятся концы с концами.
Крики наверху усиливались. Взбешенная Елена выскочила в коридор и заорала Алине:
— Будешь сидеть дома, поняла? Иначе никакого компьютера, игр и телефона! — Она с грохотом захлопнула дверь, не выслушав ответа Алины. Увидев нас, она крикнула: — Поднимайтесь сюда, в мой кабинет. Поговорим наконец.
Мы с Виталием переглянулись.
— Пошли, — сказал он, вставая с дивана.
— Так, быстро и четко изложите свои мысли, — начала с напором Елена, захлопнув дверь кабинета. Разговором с дочерью она была взвинчена до предела и закуривала уже вторую сигарету. Окурок от первой дымился в пепельнице.
— Хорошо, — кивнула я, присев в кресло. — Ранее мной было выяснено, что некто звонил прямо отсюда на телефон Тарика.
— Да, это мы уже слышали, — кивнула Елена, затягиваясь.
Я взглянула на Виталия, беззаботно развалившегося в кресле и слушающего меня с неподдельным интересом.
— У меня имеется один любопытный документ, — произнесла я с расстановкой, чтобы завладеть вниманием слушателей, вытащила из кармана брюк сложенный вчетверо лист из принтера, — это распечатка телефонных разговоров…
Елена решительно пересекла комнату и вырвала у меня из рук распечатку, пробежала ее глазами.
— Я как раз хотела ее вам дать, — сказала я, слегка опешив от такой нетерпеливости. В голове у меня занозой засел вопрос — на какой же почве возникла ссора у Елены с дочерью? Но озвучить его я не решалась, хотя чувствовала, что это тесно связано с происходящим.
Дочитав распечатку до конца, Елена удивленно уставилась на Виталия.
— Да что там? — воскликнул он, заподозрив неладное.
— На, сам прочти, — холодно сказала Елена с каменным лицом и швырнула лист бумаги ему на колени.
Я вся напряглась, ожидая его реакции. Если бы Виталий начал чудить, то на этот случай у меня имелся револьвер, припрятанный в кобуре на лодыжке под черными велюровыми брюками, но, вероятнее всего, он легко справится с собой. Доказательства-то косвенные. На свидетельство Алины я особо не рассчитывала.
— Ну и что это доказывает? — усмехнулся Виталий, откладывая в сторону распечатку. Наши взгляды скрестились, будто клинки фехтовальщиков, а Елена превратилась в статиста, так как не знала, что ей сказать, и просто выжидала, чем окончится наш поединок.
— Это доказывает, что именно ты в последние несколько дней трижды разговаривал с Тариком, — сказала я обвиняюще, — и не говори, что нехорошие люди украли у тебя телефон и позвонили. Алина слышала, как ты разговаривал по телефону с Тариком. Она мне все рассказала.
Однако вальяжно развалившегося в кресле Виталия моя речь ничуть не взволновала.
— Подумаешь, разговаривал! Большие дела! — заявил он, нагло ухмыляясь мне в лицо. — Он же мне сам звонил, а не я ему. Так? — задал Виталий вопрос и сам же ответил: — Так! Звонил и предлагал деньги в обмен на детей, с каждым разом увеличивая цену. Если вам будет интересно узнать, то я отказался от его предложения.
— А мы-то откуда знаем? — с сарказмом поинтересовалась Елена и, обращаясь ко мне, спросила: — Евгения Максимовна, вы случайно не проверяли банковский счет нашего красавца?
— Случайно проверяла, — призналась я со вздохом, — но это были официальные счета, а какой-нибудь оформленный через подставное лицо проверить не так-то просто, однако я занимаюсь этим.
Елена разочарованно отвернулась к окну. Я тоже чувствовала себя прескверно.
— Занимайся, занимайся. Не буду вас отвлекать.
Виталий поднялся с кресла и, гордо расправив плечи, произнес с обидой:
— Значит, пойду искать новую работу, коли здесь мне больше не доверяют. Заявление об увольнении, Елена Васильевна, я напишу завтра, если вы не против?
— А ну сядь! — рявкнула на него Елена, да так, что я сама испытала желание подчиниться властному окрику. Уже спокойным голосом Прохорова добавила: — Виталий Андреевич, сядьте, пожалуйста, мы еще не закончили.
Поникший Виталий вернулся в кресло.
— Кроме тех доказательств, что вы мне представили, есть еще что-нибудь? — сухо спросила Елена у меня.
— Нет, — покачала я головой, — пока нет.
Мой знакомый в ФСБ не смог добыть нужной информации. К арестованному Тарику никого не подпускали, и доказать его связь с начальником службы безопасности Прохоровой представлялось практически невозможным, если только… В голове промелькнула идея.
— Я считаю, что человек, опустошивший ваш счет, может пролить свет на эту темную историю, — заявила я с надеждой. — По своим каналам я узнала, что милиция близка к его поимке. Возможно даже, он уже схвачен.
— Известно, кто он? — встрепенулась Елена. Виталий тоже посмотрел на меня с интересом.
— Никифоров Юрий Игнатьевич, семьдесят пятого года рождения. Он засветился в банке, снимая деньги, — сказала я и выдержала паузу. Больше мне рассказывать было нечего, но я ждала, что скажет на это Виталий. Тот морщил лоб, будто вспоминая что-то. — Елена Васильевна, вам знакома эта фамилия? — спросила я Прохорову.
— Нет, никогда не слышала, — ответила она, бросая окурок в пепельницу. — А что, должна была?
— Черт, да я его знаю! — воскликнул тут радостно Виталий, перебивая меня. — Я же его лично проверял. Сразу подумал, что странный тип. Ох, старость не в радость!
Истошный детский крик как лезвие обрезал наш разговор. Виталий и я, вместе, как спущенные пружины, вскочили со своих мест. В руке у Виталия мгновенно возник пистолет. Он, не размышляя, кинулся к двери, а я замешкалась, освобождая из кобуры свое оружие. Кобура на ноге — не самое удобное место для ношения оружия. Бледная словно смерть, Елена с пустыми глазами пронеслась мимо. Я кинулась следом с оружием наготове. Крик повторился. «Вроде Алина», — решила я.
Далеко опередивший меня Виталий уже стоял перед дверью в детскую. И в этот момент ощущение смертельной угрозы накрыло меня обжигающей волной. В мозгу будто вспыхнул стоп-сигнал. Поймав за руку Елену, я потянула ее на себя, чтобы прикрыть. Все движения казались мне чрезвычайно замедленными. Рука Виталия парила в десяти сантиметрах от дверной ручки, и в следующее мгновение грянул взрыв. Дверь в детскую превратилась в вихрь белой щепы. Виталия, как тряпичную куклу, швырнуло с лестницы в холл. Хрипло вскрикнув, Елена, сбитая с ног взрывной волной, налетев, свалила меня, и мы вместе покатились кубарем с лестницы.
Затем наступила звенящая тишина, когда каждый незначительный звук больно отдается в ушах. Площадку заволокло дымом. Кто-то закашлялся. Кажется, это был Виталий. Я посмотрела через плечо. Елена, скорчившись, лежала у перил. Лицо покрыто кровоточащими ссадинами, на лбу огромная шишка. Сама я, похоже, не пострадала по счастливой случайности.
Пошевелившись, Елена застонала и открыла глаза.
— Не двигайтесь, я вас потом осмотрю, — велела я ей, да куда там…
С дикими глазами Елена вскочила на ноги и побежала к детской, выкрикивая имена детей. Выругавшись, я рванулась за ней. Не хватало еще, чтобы затаившийся где-нибудь бандит пустил ей пулю в голову. Я обхватила Елену за корпус, и прижав к стене, зашептала на ухо:
— Подождите, не лезьте. Я пойду вперед, проверю!
Но Елена не слушала меня, отчаянно вырывалась. «Хорошо, что молчит», — подумала я и чуть не оглохла от крика:
— Ринат! Где ты? Алина! Алина!
— Не кричите, — попросила я, услышав шаги и хруст осколков из взорванной детской. Кто-то быстро приближался. Стиснув зубы, я зажала рот Елены ладонью, а она в ответ замычала и укусила мне руку. Я терпела, не отняла ладони, про себя кляня все на свете. В жизни бывало больнее в сто раз, но я выдерживала. Развороченный дверной проем детской загородила вытянутая тень. Я приготовилась к атаке, но в следующую секунду выдохнула облегченно. Из детской вышла невредимая Алина, а за ней Ринат, испуганно оглядываясь по сторонам. Я отпустила Елену, и она со слезами счастья на глазах бросилась к детям. Обняв их, она горько зарыдала, не в силах поверить, что они живы.
С обломком перил в руках я прыгнула в дверной проем, обвела комнату взглядом — никого, лишь разрушения. Преступники не стали дожидаться, когда за ними придут. Мое внимание привлекло выбитое взрывом окно. По характеру повреждения мебели и стен я сделала вывод, что взорвали гранату. Бросаться гранатами в закрытой комнате — занятие для экстремалов. Мало кто на такое отважится. Осмотрев окно, я вернулась к остальным.
— Где мама? — спросила я встревоженно у Алины.
— Пошла вниз, к своему хахалю. Будет его нянчить, — проворчала Алина, недовольно глядя на то, как Прохорова в холле ползает у раненого Виталия. Из-под тела начальника службы безопасности натекла большая лужа крови. Видно, ранение оказалось серьезным. Порыскав по дому, я принесла вниз аптечку да клеенчатую скатерть для повязки. Здесь же валялся и мой револьвер. Проверила — работает.
Виталий полулежал на руках у Елены с полузакрытыми глазами, но, заслышав шаги, тут же открыл их и дернулся, заходясь в сильном кашле. Елена посмотрела на меня с лицом, мокрым от слез.
— Сделайте что-нибудь, — попросила она умоляюще.
— Я в норме, — прохрипел Виталий, закашлялся, и на его губах показалась кровь. Я посмотрела на его грудную клетку с торчащими из нее толстенными щепками. Вокруг осколков доски пузырилась розовая пена. У Виталия во множестве мест были пробиты легкие. Воздух со свистом выходил вокруг щепок, и вкупе с большой кровопотерей это являлось неважным знаком.
Я взяла скатерть, развернула, оторвала широкую полоску и начала туго стягивать грудную клетку, прикладывая к ней вырезанные из скатерти прямоугольники. Виталий хрипел, кашлял и матерился. Елена нашла у него в одежде бутылочку и подносила ее время от времени ко рту Виталия, давая хлебнуть коньяку.
— Не боишься, что я стану алкоголиком? — выдавил из себя Виталий с гримасой боли на лице.
— Да становись на здоровье, только не умирай, — прорыдала Елена, пообещав: — Я тебя потом вылечу.
— Прижми здесь! — велела я Прохоровой, накладывая ее руку поверх повязки на боку Виталия, где герметичность оказалась недостаточной. Менять повязку не было времени.
— Елена, мне нужен ваш мобильник, — попросила я.
Прохорова указала на лестницу.
— Там где-то валяется, я не знаю.
Алина, с непонятным выражением лица застывшая у перил, на мою просьбу найти телефон оглянулась по сторонам, как лунатик, и произнесла ровным голосом:
— Я не вижу его.
— Ну так посмотри внимательнее! — закричала я, теряя терпение.
Ринат, промелькнув у нее за спиной, появился уже с найденным телефоном.
— Я нашел его, нашел!
— Кидай! — крикнула я и поймала брошенный телефон.
Виталий закашлялся, глядя на меня грустными глазами.
— Держись! — бодро сказала я, набирая номер «Скорой». — Помощь близка.
Плача, Елена поцеловала его в измазанный кровью лоб и пообещала:
— Если не умрешь, мы официально распишемся, как ты хотел. Можем даже обвенчаться в церкви, но для этого ты должен жить. Слышишь?
— Вечно я что-то должен, — пробормотал Виталий с улыбкой, закрывая глаза.
— Не уходи! Говори со мной! — в ужасе закричала Елена, тормоша его.
— Да не ухожу я! Не ухожу… — пробормотал в ответ Виталий тихо.
Я тронула Елену за плечо, но моя рука была отброшена с такой силой, что я больше не пыталась ее утешить. Повернувшись, я поманила к себе Алину. Та нехотя подошла.
— Что у вас там произошло? — спросила я, строго глядя ей в глаза.
— Какой-то мужик влез в комнату через окно, — ответила она апатично, — в маске с пистолетом. Нас он не заметил. Я затащила Рината в ванную, и мы сидели там, пока он не ушел.
В голове роились сотни вопросов, но задать я их не успела. В двери ворвался Родион с пистолетом на изготовку. Увидев своего начальника в луже крови, Елену с помертвевшим лицом, склонившуюся над ним, и меня, целившуюся в него из револьвера, он оцепенел. Я убрала оружие и окликнула его. Огромный и немного комичный в своем строгом костюме, он посмотрел на меня взглядом обиженного ребенка.
— Андреич, как же так? Я «Скорую» вызвал. Что же он?
— Надо проверить территорию. Может, тот, кто это сделал, еще здесь, — сказала я.
Бессвязное бормотание охранника стихло. Он словно проснулся, вынырнул из кошмара. Во взгляде Родиона полыхала звериная ярость.
— Да я этого урода на части порву! Он никуда не денется.
Полный решимости, он скрылся за дверью, а я стала расспрашивать Рината, что он видел. Однако полезной информации я не получила. Ринат, как он выражался, не успел рассмотреть бандита. Сестра, ничего не объясняя, запихала его в ванную комнату, велела спрятаться в чугунной ванне и молчать.
Алина робко подошла к матери и попыталась заговорить с ней, однако та с неожиданной злостью закричала на нее:
— Ну что, довольна? Ты всегда об этом мечтала, развести нас, и чтобы я вернулась к твоему отцу-идиоту.
Алина отпрянула от нее, как от гремучей змеи, и, залившись слезами, убежала на кухню.
— Ты вся в своего никчемного отца! — неслись ей вслед слова Елены. На мой взгляд, это было перебором с ее стороны. Я поспешила на кухню, чтобы не случилось большей беды, чем уже произошла.
— Она не со зла, — сказала я Алине, обнимая ее за худенькие плечи, — это все нервы. Успокойся и прости ее.
Алина резко вырвалась из моих объятий и, обернувшись, закричала: «Нет! Нет! Нет!» — повторяя отрицание, будто я спорила с ней.
В моем утешении в доме Прохоровой, похоже, никто не нуждался.
— Хорошо, ты взрослая уже, со своими проблемами справишься сама, — подняла я руки в знак примирения, — а я умываю руки.
— Катись к такой-то матери, чертова шпионка! Ты заодно с ней! — заорала Алина бешено. Все ее тело ходило ходуном, и мне показалось, что еще секунда — и она на меня бросится разъяренной кошкой. Ретировавшись с кухни, я наткнулась на Рината. Он искал именно меня.
— Женя, скажи маме, чтобы не ругалась на меня, — попросил он, бросаясь мне на шею.
— Хорошо, я поговорю с ней, — пообещала я.
Так, обнявшись, мы сидели на диване до приезда «Скорой». Меня нашел Родион и, виновато понурив голову, покаялся, что не поймал человека, бросившего гранату в детскую, хотя обыскал и двор и окрестности и даже проехался до шоссе в надежде перехватить киллера по дороге.
— Не кори себя. Стал бы киллер тебя дожидаться, — безнадежно махнула я рукой. Он согласно кивнул, перемалывая челюстями жвачку.
Врачи, с трудом отняв у обезумевшей Елены раненого Виталия, сделали ей укол успокоительного и посадили в машину. Оказалось, что у нее сотрясение мозга. Я попросила Родиона сопровождать ее, а сама пошла к детям, пока их не замучили понаехавшие милицейские чины и следователи из прокуратуры.
Дом просто кишел людьми в форме. Вступившись за Рината с Алиной, я сама попала под удар и часа три вынуждена была отвечать на глупые вопросы. Эксперты вдохновенно лазали по двору, изучая следы, но после Родиона с компанией их работа выеденного яйца не стоила. Возможность вздохнуть свободно появилась лишь после десяти вечера, когда дом наконец опустел. Измученный Ринат поплелся спать в комнату матери. Алина, напротив, чтобы отвлечься, решила ночь напролет смотреть телевизор. Я не возражала, зная ее взрывной характер. После сцены на кухне девчонка, успокоившись, извинилась передо мной, и наши отношения вроде бы снова наладились. Понятное дело, испытав подобный стресс, еще не такое можно наболтать.
Я проверила электронную почту. Валерий Игнатьевич все-таки соизволил прислать мне информацию по Никифорову. Кроме прочего, я просмотрела запись из банка. Ощущение было такое, как после удара дубиной. На мелькавших передо мной кадрах Никифоров Юрий Андреевич, или Юра-Мегавольт — дружок Алины, нагло снимал деньги Прохоровой с подставного счета. Одетый в кремовый костюм, лакированные туфли, при галстуке, он был больше похож на бизнесмена, чем на дебиловатого школьного уборщика. «Кто же за ним стоит, или он сам все провернул? — ломала я голову. — Знала ли о его делах Алина? Вполне возможно, что знала. Непростые отношения с матерью и отец-игрок, попрошайничавший деньги, вполне могли толкнуть ее на сговор с Никифоровым. Этот тип легко запудрил ей голову, заставил помогать, превратив в послушную марионетку».
Я нахмурилась. В мою стройную теорию не вписывались угрозы. Какой в них смысл? Может, Алина строчила их, чтобы заставить мать понервничать в отместку за изгнание родителя и связь с Виталием? Тарик же вообще случайно влез в дело. Узнав, что у него сын, он решил его выкрасть и примчался в Тарасов со своими головорезами. Умозаключения привели меня к вопросу, кто сегодня взорвал Виталия? Если Никифоров, то Алина вполне могла знать об этом или, о чем даже страшно подумать, принимала в этом участие. Ведь ни я, ни Виталий не были ей, мягко говоря, симпатичны, а с матерью она разругалась…
Я мучительно решала, что мне предпринять дальше. То ли припереть Алину к стенке и заставить признаться, то ли ждать поимки Никифорова. Стоп! Валерий Игнатьевич давеча втирал мне, что поимка приятеля Алины — дело ближайших часов. Вдруг Никифоров в данный момент уже сидит в комнате следователя и дает показания?
Телефон Елены оказался при мне. Не откладывая дела в долгий ящик, я позвонила Валерию Игнатьевичу. Расчет был верным. Никифорова взяли, однако на вопросы он не отвечал.
— Просто молчит, как молодогвардеец, представляешь, — пожаловался Валерий Игнатьевич, — уж как мы его ни крутили, могила.
— Я бы могла расколоть его через пять минут, — предложила я.
— Знаем мы ваши методы, — рассмеялся в трубку начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями, — как-нибудь уж сами. Денька через два он запоет соловьем, обещаю. Не таких ломали.
— Кстати, Валерий Игнатьевич, а когда вы его задержали?
— Да вот мы с тобой как договорили, раздался звонок. Звонил мой зам, говорит, взяли вашего засранца в Интернет-кафе тепленьким. Я и сорвался. — Он замялся, а затем, извиняясь: — Понимаешь, забыл совсем, что обещал послать тебе документы. Вспомнил только, когда вышел перекурить во время допроса.
— Ерунда, — бросила я, — главное, что вспомнили вообще.
— Хм, тебя забудешь, как же, — хмыкнул он.
Я попрощалась с ним и выключила телефон. Благодаря последней информации, моя версия менялась кардинально. Во время взрыва Никифоров парился в обезьяннике, а если не он, то кто? Дикая идея возникла из ниоткуда и прочно угнездилась в мозгу — гранату взорвала Алина. Вот почему Ринат не видел залазившего в окно мужика в маске. О ее способностях я судила по расстрелянному бандиту. Да, она может вытворить что-нибудь в этом духе. Я обернулась на скрип открываемой двери. Легка на помине, в комнату вошла Алина с подносом в руках.
— Я сделала это специально для вас, — сказала она, указывая глазами на чашку ароматного кофе с горкой свежих сливок, плавающих на поверхности. Кроме кофе, на подносе стояла вазочка с печеньем, сахарница и лежала чайная ложка.
— Поставь его куда-нибудь, — сказала я Алине, — вон, на столе. Я потом попробую твой кофе. Спасибо.
Алина выполнила мои указания, а затем села рядом.
— Знаешь, Алина, мне бы остаться одной. Я кое-чем занята, — намекнула я.
— Ну ладно, — насупилась она, выбираясь из удобного кресла.
Я подождала, пока она выйдет, и, закрыв изнутри дверь на ключ, продолжила исследования присланной информации. Рука машинально взялась за ручку чашки и поднесла к губам.
Запах и вкус ничего. Цикорий и что-то еще, чего я не могла опознать, потому и отодвинула чашку от себя. С чего это девчонка начала поить меня кофе, при том что ее на кухню палкой не загонишь? Пройдя в ванную комнату, я вылила кофе в раковину и увидела на дне толстый слой белого осадка. Яд? Нет, не похоже. По крайней мере, мне хотелось надеяться, что я не отравлена. Яды без вкуса и запаха раньше я считала прерогативой спецслужб, однако, посетив квартиру друзей Зеленого, где мне предложили отличный наборчик отравителя, я изменила свое мнение. Надо просто в нужное время в нужном месте оказаться с деньгами. Кончиком пальца я коснулась налета, а потом перенесла его на язык — какое-то снотворное, не успело раствориться. Вряд ли Алина переживала, что я плохо сплю. Что ж, поиграем по ее правилам.
Я вышла из своей комнаты. Алина не обращала на меня решительно никакого внимания и смотрела телевизор. Казалось, боевик, транслировавшийся по кабельному, всецело поглотили ее. На кухне я заглянула в мусорное ведро. В мусоре на дне лежало пять упаковок от снотворного, какое можно найти в любой аптечке. Задвинув назад ведро, я начала мыть руки. Мягкие шаги вниз по лестнице слышались отлично в затихшем доме. Я сделала вид, что пошатываюсь, как пьяная, от действия выпитого снотворного.
— Что с вами? — невинно спросила Алина, встав на пороге кухни. В розовом махровом халате с еще слегка влажными после душа волосами она выглядела невинным ангелом.
— Не знаю, — соврала я, — голова как чумная, руки и ноги отказывают. Заболела, что ли…
Пошатнувшись, я повалилась на пол, попыталась встать и снова упала, профессионально имитируя паралич конечностей.
— Я не могу встать, Алина, помоги, — произнесла я заплетающимся языком. — Почему ты стоишь?
Скрестив руки на груди, Алина стояла, словно истукан, следя за мной расширенными глазами.
— О господи, да это ты подстроила! — ужаснулась я притворно, поднимая к ней лицо со страдальческой гримасой. — Как ты могла отравить меня? Ты предательница!
— Я не отравила тебя, это просто снотворное, — не выдержала Алина. — Ты уснешь, и тебе не будет больно. Я просто включу газ и поставлю в холле на пол свечку. Газ наберется — и бум весь дом. Это будет быстро и совсем не больно. Я такое видела в кино.
— Зачем, зачем, ты хочешь меня убить? Ведь ты же мне нравишься. Я даже успела тебя полюбить, как родную дочь, — вопрошала я трагически. Видно было, что девочке от моих слов не по себе.
— Ты мне тоже нравишься, ты крутая, — призналась Алина со слезами на глазах. — Но ты уже догадалась обо всем. Я знаю, какая ты хитрая. Рано или поздно, ты все равно бы докопалась, даже если сейчас не догадалась. Пока ты болтала с милицией, я посмотрела файлы на твоем компьютере. Ты видела Юрку и все бы рассказала маме. Я не могу, чтобы ты ей пожаловалась. Понимаешь, не могу.
— Неужели ты сама это все это придумала: убийцы, письма, взрыв в доме? Нет я не верю — ты всего лишь ребенок! — подначила ее я.
— Кто ребенок! — вскинулась Алина. — Если бы не ты с Виталием мой план бы сработал! Я одна все придумала и осуществила, а Юрка только договаривался с Курочкиным по телефону да тырил деньги со счета матери. Я узнала, что отец подружки готов порешить кого угодно за деньги, и приказала Юрке украсть деньги и нанять его. Юрка послушный, как телок. Именно я позвонила на фирму Тарика, чтоб он приехал и забрал Рината. Я купила гранату и взорвала комнату! Нечего держать меня за малолетку!
— Не убивай меня, — попросила я жалобно.
— Ну что мне делать? — отчаянно закричала Алина. — Что? Что? Ты расскажешь маме, и она точно перестанет меня любить, может, даже выгонит из дома, и наша семья не восстановится!
— Я не расскажу, — пообещала я, цепляясь дрожащей рукой за стол, — вот тебе истинный крест, не расскажу.
— Расскажешь, конечно. Не считай меня дурочкой, — усмехнулась Алина, внимательно наблюдая за моими движениями. — Что-то ты не засыпаешь, — задумчиво сказала Алина, запуская руку в карман халата. — Наверно, я не рассчитала дозу. Правда, там написано, что максимальная доза — десятая грамма, а я тебе десять грамм зафигачила. Не знаю, в чем дело. — Говоря это, она достала из кармана мой электрошокер и, направив его в мою сторону, медленно пошла к плите, включила все конфорки, а затем погасила пламя. Газ с шипением пошел в комнату.
— Пожарные потом найдут плиту с открытыми кранами, и даже идиоту станет ясно, что взрыв подстроен, — сказала я, наслаждаясь растерянным взглядом девочки. Она бросилась к плите и закрыла конфорки.
— Провалился твой план, — съехидничала я.
Алина кругами металась по кухне, не зная, что ей делать. Внезапно остановившись, она вскрикнула:
— Я подожгу дом, и все! В кладовке осталось полно растворителя после ремонта.
— Тогда мне будет больно, — напомнила я ей, закатывая глаза, как при потере сознания.
Соображала Алина моментально. Сорвав со стены сковороду, она размахнулась, чтобы как следует огреть меня по голове, таким образом избавив от дальнейших мучений. Я рассудила, что голова мне еще пригодится, и, увернувшись, вскочила, хватая бандитку. От громкого визга, услышанного, наверно, за километр, я едва не оглохла. Девчонка сопротивлялась с невероятной силой, лягалась, кусалась, кроя меня трехэтажным матом. Пока я ее скрутила, с меня сошло, наверно, семь потов, а по всему телу красовались укусы, хорошо гармонировавшие со старыми синяками. Закованную наручниками Алину я усадила на кухонный уголок и, щелкнув по носу, весело подмигнула ей.
— Ну что, съела? Теперь тебе прямая дорожка или в колонию для малолеток, или в психушку, потому что мне кажется, что мозги у тебя сильно набекрень.
Лицо Алины сильно покраснело от злости. Я боялась, как бы ее не разорвало от натуги, однако вдруг она успокоилась и перестала вырываться. Спокойно, с улыбкой она сказала:
— Тебе все равно никто не поверит. Какие у тебя доказательства? Ты расскажешь, что я тебе говорила, а я скажу, что ты врешь. Неизвестно еще, кому поверит суд — такой прожженной стерве, как ты, или невинной девочке, как я. Ну, что скажешь?
Я изобразила на секунду отчаяние и испуг, потом, улыбаясь, достала из-за пазухи работающий диктофон, перемотала пленку и включила воспроизведение. Детский голос, принадлежащей Алине, ясно произносил:
— Неизвестно еще, кому поверит суд — такой прожженной стерве, как ты, или невинной девочке, как я.
У Алины началась истерика…