Глава 5

Утром я еще раз попыталась поговорить с Еленой. Она выглядела свежей и энергичной. Ничто не указывало на то, что вчера эта женщина находилась на грани нервного срыва. Зная ее привычку перечить мне, я решила пойти на уловку. Прохорова во дворе отдавала приказания охране, когда я к ней подошла.

— Вы что-то хотите, Евгения Максимовна? — спросила она, заметив меня.

— Я насчет вчерашнего покушения, — заговорила я.

— Знаю, — перебила Прохорова, — хотите уговорить меня не отправлять детей в школу.

— Напротив, — возразила я, — после покушения мое мнение изменилось. Стало ясно, на что могут пойти преступники, их возможности, уровень профессионализма исполнителей. Теперь я считаю, что дети могут посещать школу под моей охраной безбоязненно. Вам не следует запирать их в четырех стенах.

— Ну вот и прекрасно. Наконец-то вы поняли, что я вам давно втолковывала, — огорошила меня Елена. Обратная психология с ней не сработала. Из дома вышел бледный и осунувшийся Виталий.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила у него Елена. В ее взгляде я заметила такое, что сильно засомневалась в их чисто рабочих отношениях.

— Нормально все, — пробурчал Виталий.

Я отозвала в сторону начальника службы безопасности Прохоровой.

— Слушай, Виталий, у нас на хвосте уже пару дней висит белый «Форд». Надо бы как-нибудь переговорить с ребятами, что в нем за нами следят. Я бы сама, но с детьми опасно устраивать гонки. Лучше сообщить в милицию.

— Я пошлю Родиона, — ответил Виталий устало.

Возражать я не стала. Родиона — так Родиона.

Появившиеся дети выглядели значительно хуже своей матери. Из Рината нельзя было вытянуть слова и клещами. Алина с виду казалась безразличной ко всему, но круги под глазами показывали, что она переживает не меньше брата. В школу мы ехали молча. Я видела, как приклеившийся к нам «Форд» на светофоре подрезала хозяйская «Волга», на которой Родион обычно возил из магазина продукты. Сзади на затормозивший «Форд» на небольшой скорости въехал «КамАЗ», смял багажник и протащил «Форд» вперед. Дальнейшего развития событий я не видела. Наша машина повернула. Что ж, посмотрим, чего этим добьется Родион.

Занятия в школе пролетели незаметно. Пока Алина и Ринат грызли гранит науки, я, сидя в своем любимом косметическом салоне, успела выяснить по телефону через знакомых в органах личность киллера, убитого Виталием. Мне пообещали переслать по Интернету отчет судебно-медицинской экспертизы по вскрытию тела убитого.

«Все-таки полезно иметь вот таких знакомых», — подумала я, занося в записную книжку имя и адрес человека, нападавшего на Прохорову. Киллер — Курочкин Виктор Сергеевич — бывший спецназовец, участвовал во многих боевых операциях на Северном Кавказе. Полтора года назад уволен в запас по состоянию здоровья. Характеристика по месту службы отличная. После армии нигде не работал. Перебивался случайными заработками. Имеет несовершеннолетнюю дочь. Жена умерла от рака еще за год до его увольнения из армии. Дочка все это время жила с бабушкой. Никакого криминала за ним не водилось. Соседи, хорошо знавшие его, говорили, что он любит приложиться к бутылке, а потом в пьяном виде хвастать всем, как он «мочил чурок».

Из потайного отделения в сумочке я достала несколько фальшивых удостоверений: одно — работника узла связи, одно — электросетей, еще газовика и журналистки «Вестей Тарасова». Удостоверение журналистки я оставила, а остальные убрала обратно.

— Вот это она, сидит тут постоянно, — донесся до меня осторожный шепот, — да, брюнетка в очках и костюме, похожа на учительницу.

Я сделала вид, что поправляю макияж, открыла пудреницу и направила зеркальце так, чтобы видно было сплетничающих обо мне.

Косметолог — кажется, Лера, я слышала, как произносят ее имя посетители салона, — жаловалась на меня представительному молодому человеку в очках, при галстуке, в белой рубашке, темных наглаженных брюках и сверкающих лакированных туфлях.

— Она уже несколько дней подряд сидит и сидит, или газету читает, или просто смотрит в окно. Не знаем, что и делать, Владимир Иванович, — нашептывала Лера молодому человеку, воровато косясь на меня. — Санька было подошел, а она ему такое понесла… Наверно, дебильная.

Слушая ее, молодой человек снисходительно улыбался.

— Может, милицию вызвать? — предложила Лера.

— Нет, — негромко, но властно сказал молодой человек, — мне тут скандалы не нужны. Сидит и сидит. Главное — никого не трогает и заполняет как бы зал. Пусть посетители думают, что у нас тут сумасшедшие очереди и люди ждут целыми днями, лишь бы попасть на прием к нашим специалистам. Главное, чтобы она ни к кому не лезла. Начнет чудить — звоните лично мне, я приму меры.

Краем глаза я уловила, что Ринат и Алина вышли из дверей школы и спускаются по ступенькам. Что-то они сегодня раньше, чем обычно. Мгновенно я сорвалась с места и вылетела из дверей салона, быстрым шагом пошла к ним. Никаких намеков на опасность в пределах двора не наблюдалось, однако мои нервы были напряжены, как струны. К Алине подошел тот самый дебиловатый парень, которого я выгнала в первый день со двора Прохоровой. Тогда, помню, он приперся с целой компанией. Алина мило болтала с парнем, но, заметив меня, перестала улыбаться, сказала что-то резко, и он сразу юркнул внутрь школы.

— Слушай, Алина, а что это за парень? — поинтересовалась я у Алины как бы невзначай, когда мы пошли к машине. — Для школьника он немного староват.

— Это Юра-Мегавольт. Он уборщиком в школе работает, — с недовольным видом ответила Алина. Я заметила на ее лице даже некое подобие смущения.

— Не думала, что ты дружишь с такими, — рассеянно бросила я, открывая перед ней дверцу. Мои глаза тем временем незаметно для окружающих обшаривали двор, крыши.

— С какими — такими? — вспыхнула вдруг Алина. — Он нормальный, он умнее всех в этой школе. У него просто мать алкоголичка, бросила его, вот он таким и стал.

— Я не оспариваю его умственные способности. Я о другом, — возразила я. — Ты — девочка-подросток, а он — взрослый мужчина, и у него могут возникнуть определенные желания.

— Не говори глупостей! — закричала Алина, краснея. — Ничего такого у него не возникает. Я все-таки не дура, понимаю!

Я захлопнула дверцу и, махнув Вячеславу, чтобы трогал, сказала Алине как можно спокойнее:

— Я не хотела тебя обидеть. Извини. Я просто забочусь о твоей безопасности.

— Ладно, забыли, — резко сказала Алина, отворачиваясь к окну.

— Ты не обижаешься? — осторожно спросила я, не желая разрушить хрупкое перемирие, установившееся между нами.

— Я сказала, нет! Не обиделась, — бросила Алина, не поворачиваясь.

— Ладно, «мелкие неприятности», не хотите ли поучаствовать в секретном задании? — объявила я своим подопечным.

— Конечно! — воскликнул Ринат. Его глаза озорно заблестели, на щеках вспыхнул румянец. — Круто! Секретное задание.

— Что, интересно, за задание? — нехотя спросила Алина, отрываясь от созерцания проносившихся мимо встречных машин.

— И мне тоже интересно, что за задание? — недовольно нахмурился Вячеслав.

— Для начала я предупрежу вашу маму, что мы задержимся, потом мы заедем в кафе по вашему выбору, а потом поедем опрашивать соседей одного бандита, будем выяснять его связи в преступном мире.

— Что за бандит? — насторожился Ринат.

Похоже, я его напугала. Надо быть осторожнее.

— Да, скорее всего, он даже не бандит, а жертва обстоятельств, — постаралась я замять опасную тему. — Потом мы поедем изымать информацию из устройства аудиослежения за одним депутатом.

— Депутатом? Уу, они все бандиты, — убежденно заявил Ринат. — Я по телевизору видел. Их потом арестовывают и сажают в тюрьму.

— Да, точно, — подтвердила я и, ткнув Алину пальцем в плечо, спросил: — Ты как?

— Я «за» на сто процентов, — отозвалась она без особого энтузиазма.

— Значит, в кафе? — проворчал себе под нос Вячеслав.

Дворик, зажатый в кольцо пятиэтажек, не отличался от сотен других таких же, спроектированных и построенных в нашем городке. Посреди пятачка пожухлой зелени — выщербленная коробка с облупившейся краской и выбитыми досками ограждения, как будто там проходил матч, по ходу которого игроков одного за другим выбрасывали с левого поля прямо через забор. Рядом виднелись сюрреалистические остатки детской площадки, как после какого-то катаклизма, — чудовищно скрученные лесенки, покореженная ржавая карусель, погнутые турники разной высоты. Завершал дворовую экспозицию стол, обитый жестью.

Пятеро мужчин пенсионного возраста яростно стучали по нему костяшками домино. Я велела Вячеславу притормозить у доминошников.

— Вы — мои дети, — бросила я своим подопечным, выбираясь из «Ауди».

За мной вышел Ринат, последней Алина, хмурая, словно грозовая туча.

— Здравствуйте, молодые люди. Я корреспондент телепрограммы «Вести Тарасова», — представилась я мужикам. — У меня к вам несколько вопросов.

— Здрасьте, — противно прокаркал один из мужчин, высохший, как мумия. — Наконец-то мы дождались счастья. Мужики, счастье привалило. Гляньте — вот оно!

— Хватит паясничать! — строго сказала я учительским тоном. — Мы по серьезному вопросу.

Седой толстяк, занимавший полстола, густо пробасил:

— У нас тут все вопросы серьезные. Вон в пятнадцатом доме десять лет крыша течет, в нашем — канализация засоренная.

— Да-да, — подхватил третий, с бельмом на глазу. — Смотрите, кругом мусор, подъезды грязные, в клумбах вместо цветов кошачье дерьмо.

Густой запах перегара, исходивший от него, просто валил с ног. Я посмотрела на детей. Ринат стоял с гадливым выражением лица, зажимая себе нос пальцами, а Алина, похоже, готовилась высказать любителям домино всю правду-матку об их образе жизни и умственных способностях. Я придержала девочку за плечо и жестом велела молчать. Алина сердито поджала губы, но промолчала. Ее глаза свирепо сверкали, как два черных алмаза.

— Извините, конечно, но подобные вопросы вам следует задавать вашему избраннику, депутату Бузыкину, который представляет ваши интересы в городской думе.

— Какой, на хрен, избранник, кого он представляет? — с предельным отвращением произнес мумия. — Я вообще на выборы не ходил.

— А на хрена туда ходить? — подхватил одноглазый. — Все же давно и так куплено. Выборы! Да лохотрон это, а не выборы.

— Я вот не ходил, не хожу и не буду ходить ни на какие выборы, — загудел седой гигант, поправляя засаленную майку на пузе. — Чертовы политики! Сидят на нашей шее, суки! Я б их всех к стенке!

— Точно, точно! — бухнул кулаком по столу одноглазый. — Как при Сталине было — раз, и к стенке. Я б добровольцем пошел их расстреливать.

Назревал народный бунт. Мне не давали вставить и слова. В перепалке вовсю зазвучала ненормативная лексика.

— Подождите минутку! — закричала я, перекрывая гвалт. — Я хотела взять у вас интервью о вашем соседе Курочкине, который напал вчера на известную бизнесменку.

Мужики замолчали. Их осоловевшие глаза в упор глядели на меня с неприязнью. Лица были враждебными, кулаки сжаты.

— Мы, значит, тебе натрепемся, а ты потом в своей газете смешаешь Витьку с грязью? — с подвохом спросил одноглазый и сам же ответил: — Хрен вам, продажные журналюги!

— Да я же наоборот, — заговорила я, оправдываясь. — Я хочу показать в своей статье, как наши власти безразлично толкнули хорошего человека на преступление. Ведь я уверена — его подставили.

— Подставили, падлы! — рявкнул, зевая, проснувшийся четвертый участник игры, небритый всклоченный мужичонка с узким, словно топор, лицом.

— Конечно, подставили, — согласились остальные.

— Мне бы узнать, каким Виктор был в обычной жизни, чтобы написать все правдиво. Подумайте, если бы я хотела полить его грязью, стала бы я выяснять тут все.

Мужики задумались. Толстяк толкнул в бок молчавшего до сих пор лысого субъекта и попросил:

— Ген, расскажи про Витьку, вы же рядом жили. Пусть про него правду напишут.

От его слов этот самый Генка важно надулся, дернулся застегивать воротник.

— Да я не снимаю, — успокаивающе сказала я ему, — просто скажите мне на диктофон, и все. Переодеваться не обязательно.

Но Генка копался еще долго. Наконец поднялся из-за стола и начал торжественно рассказывать, каким замечательным парнем был их сосед. Диктофон я, естественно, не включала, только сделала вид.

— Он к нам никогда пустой не приходил, — откровенничал Генка. — Придет — обязательно угостит всех, добрая душа. И деньги всегда в долг давал, когда у него были. Не часто, конечно. Правда, вспыльчивый был. Мы не раз попадали ему под горячую руку.

— А он не делился с вами, что собирается сделать? — спросила я.

— Нет! — одновременно вскрикнули мужики. Я поняла, что врут, однако напирать не стала и попробовала зайти с другого бока.

— Если человек о чем-то часто говорит, то он вряд ли это сделает — психология.

— Ну, вообще-то, Витек часто говорил, что собирается наняться к какому-нибудь богатею киллером, — признался толстый. — Он говорил так: «В армии я людей десятками убивал, а здесь, видите ли, нельзя всякую мразь даже пальцем тронуть — засудят».

— Я ему говорил, чтоб меньше пил, но он не слушался. Все твердил — буду киллером, раз на гражданке я никому не нужен.

— Мы уж и так и сяк к нему, — подхватил одноглазый, — а он как дурак, идет по улице, бывало, горланит, что вот, смотрите, идет крутой киллер.

Я поинтересовалась семьей Курочкина.

— Да какая там семья, — махнул рукой лысый, — сидит целый день дома. Жена уж как два года умерла. Ребенок у его родителей.

— Жил он, наверное, на пенсию? — предположила я.

— Ну да, — подтвердил одноглазый. — Пенсия у Витька приличная была. У него вроде ранение в голову, если не врал. Вот за ранение ему доплачивали. Он хотел даже на работу устроиться. Счет ему за квартиру пришел на тридцать пять тысяч, а платить нечем. Вот чтоб из квартиры не выкинули, пошел искать работу, а нигде не берут.

— Почему это? — удивилась я делано.

— Почему, почему, — зло бросил одноглазый. — Приходит на работу устраиваться, а там сидит такой весь из себя начальник, морду разъел и выпендривается. Ну он его и башкой об стол, чтоб подумал, как на ветерана наезжать. Нервы-то после войны ни к черту. И так везде.

— Понятно. Дочь Курочкина навещала или как?

— Да, бывала, — закивал одноглазый. — Пару раз приходила даже с подружкой, вот как ваша, такого же возраста, — показал он на Алину. В ответ девочка фыркнула и, отвернувшись, пошла к машине.

— Стой, я тоже сейчас иду, — схватила я ее за руку. Дальнейший разговор с бандой доминошников, чуяло мое сердце, был бы бесполезной тратой времени. — До свидания, господа, — попрощалась я с мужиками.

— Господ всех в семнадцатом перевешали, — напомнил мне очкарик.

Для очистки совести я прошлась по подъезду, где жил Курочкин.

Пятьдесят процентов его соседей считали усопшего подонком и алкашом, а другая половина — обычным мужиком, любящим иногда заложить за воротник. Соседка снизу, семидесятилетняя женщина, рассказала, как на прошлый Новый год Курочкин прямо из окна своей квартиры на пятом этаже выбросил холодильник с едой, а потом спустился к ней в одних семейных трусах спросить, сколько времени. Это уже попахивало белой горячкой. Я захлопнула записную книжку, и мы с детьми поехали в центр города забрать с чердака дома запись разговоров Бузыкина. На прощанье Алина высунулась до пояса из окна и прокричала любителям домино:

— Эй, уроды, идите цветы сажайте!

Мужики с открытыми ртами долго смотрели ей вслед.

Чердак произвел на «мелких» неизгладимое впечатление.

— Посмотри, сколько паутины, как в фильмах ужасов, — восхитился Ринат, осматриваясь.

Я показала Алине свою шпионскую аппаратуру, рассказала, как она работает. Алина же слушала меня затаив дыхание, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Проверка сигнала маячка муляжа показала, что люди Бузыкина не смогли его обнаружить. Кто бы мог подумать, что у депутата такая хилая охрана. Я вынула из плеера минидиск и вставила новый.

— Так, ребятки, теперь по домам, — скомандовала я.

У крыльца особняка Прохоровой нас встретил гордый собой Родион.

— И чего вы сотворили там на дороге? — спросила я у него. — Я же просила вежливо поговорить с ними, а не устраивать дорожную катастрофу.

— Да все путем, — отмахнулся Родион, улыбаясь, — мы раздели их, как лохов. — Видя непонимание в моих глазах, он пояснил: — У меня дядька в ГАИ работает, а брат Кости-охранника — водила на «КамАЗе». Ну я их подрезал на перекрестке. «Форд» врезался в меня, а сзади на него налетел брат Костяна на «КамАЗе». Я выхожу, делаю вид, что вызываю ГАИ. Эти черти, двое из «Форда», тоже выходят, начинают что-то там бухтеть. Но тут подъезжают мой дядька с Костяном. Лохи сразу становятся виноватыми во всем. Дядька пишет протокол, а Костян будто бы проверяет их тачку и, представьте себе, находит килограммовый пакет героина. Лохи, конечно, не знают, что там сахарная пудра, рты пораскрывали — не поняли, что к чему. Мы сообща их скручиваем, и дядька говорит, что пора бы вызвать ментов, порадовать их поимкой наркобаронов.

— Круто придумано, — оценила я.

— Старались, — пожал плечами Родион. — Короче, лохи в ауте. Уже сопли через плечо и трясун. Я тут им предлагал колоться, на кого работают. Ну они и раскололись, даже бить не пришлось. Короче, их нанял какой-то нерусский. Зовут Маратом. Виделись с ним пару раз в баре «Ипподром». Выпивали. Там он их и нанял последить за красной «Ауди» с такими-то номерами пару дней. Предложил хорошие бабки. Ну они и согласились, вопросов не задавали. Этот Марат связывался с ними по телефону. Ни его телефона, ни адреса они не знают. Деньги Марат передавал через бармена в «Ипподроме».

«Бармен может его знать», — сказала я себе.

— Да мы его потрясли. Ни хрена он не знает. Чурка приносил деньги утром около десяти, а сегодня почему-то не принес.

— Понятно, — протянула я, грустнея.

— Вот, — Родион протянул мне водительские права, паспорт и техпаспорт. — Это документы тех лохов из «Форда».

Я просмотрела документы и, вернув ему, спросила:

— Что вы с ними сделали? Надеюсь, не в бетон закатали?

— Очень нужно, — махнул рукой Родион. — Парятся в КПЗ за нападение на работника ГАИ. Посидят с недельку и выйдут. Может, что вспомнят.

— Мудрое решение, — сказала я, размышляя, что неплохо бы сообщить в милицию, что у них содержатся люди, причастные к покушению на Прохорову. Пусть их еще потрясут. Так я и сделала, когда Родион пошел по своим делам.

Мини-диск я прослушала вечером, когда все уже уснули. Семьдесят пять процентов памяти на диске было занято разборками Бузыкина со своими руководящими работниками. Речь шла о нескольких нерастаможенных вагонах с товаром, которые застряли на железнодорожной станции. От витиеватых ругательств, немыслимых оборотов речи и невообразимых словосочетаний у меня вяли уши. К тому же Бузыкин орал, как слон, которому скалой придавили хозяйство. Я не понимала, как такой кадр мог пролезть в депутаты. Вскоре выяснилось, что вопли Бузыкина — всего лишь часть придуманного им самим образа, чтобы держать своих работников все время в предынфарктном состоянии. Самое интересное я обнаружила в последних пятнадцати минутах диска. Где-то в конце рабочего дня к нему в кабинет пришел коммерческий директор его холдинга. Было слышно, как Бузыкин что-то разлил по стаканам, вероятнее всего спиртное, и пригласил директора присесть.

— Петр Иванович, дела-то неважные, — заговорил депутат тихим голосом. — Я не о проблемах с таможней. Вы слышали о покушении на Прохорову?

— Конечно, слышал. Газеты и телевидение второй день трубят, — ответил Петр Иванович Горелов, правая рука Бузыкина. Мое сердце забилось в радостном предвкушении. Неужели признания?

— Вот, вот, трубят, — поддакнул Бузыкин. — Говорят, мол, скорее всего покушение — результат ее коммерческой деятельности. Ведется расследование, и уже есть подозреваемые. Как вы думаете, кто у них главный подозреваемый?

Горелов промолчал, а Бузыкин продолжил:

— Правильно, Петр Иванович, я главный подозреваемый, просто мое имя не называют до поры до времени. Конкуренты готовят бомбу, чтобы превратить это дело в сенсацию, когда я начну свою предвыборную кампанию. И все из-за нескольких вшивых магазинов… Я просто не сдержался, когда эта баба начала меня порочить… А мои враги не упустят случая напомнить всем о моем криминальном прошлом.

— С каждым может быть, — попытался успокоить его Горелов.

— Ну, давайте, давайте, — шептала я им с дикой надеждой.

— Понимаешь, Иваныч, место в областной Думе стоит сотни таких магазинов, тем более прибыли от них сейчас практически никакой и конкуренты давят. Мне птичка на хвосте принесла, что ребята из столицы собираются поставить у нас сеть супермаркетов. Пора, я думаю, перекидывать активы.

— Да я уж давно предлагал, — пробурчал Горелов.

— Думаю, знаешь что, надо попытаться продать магазины Прохоровой и публично с ней замириться, чтобы ни у кого не было повода считать, что я могу желать ей зла. Можно даже скинуть цену на пару сотен, пусть эта сучка подавится.

— Отличная мысль, — обрадовался Горелов. — Прохорова с радостью избавится от конкурента, откроет парочку новых магазинов, а потом с открытием супермаркетов вылетит в трубу.

— Плохо, что это случится не так быстро, — произнес Бузыкин задумчиво. — Хоть бы ее не заметили до того, как я с ней помирюсь. Да и вообще удивляюсь, кому это понадобилось? У нее с Мусой были проблемы. Но насколько я знаю, ему сейчас на все положить. Забросил бизнес, обязательства не выполняет, кидает компаньонов направо и налево. От него уже все отвернулись. Для бывших корешей Муса теперь не авторитет. Говорят, он начал пудрить нос, отсюда и проблемы. Мозгов-то совсем не осталось.

Я разочарованно выдохнула. Опять мимо. Если ни Бузыкин, ни Мусаев не причастны к покушению на Прохорову, то у меня просто не оставалось подозреваемых. В голове вдруг пронеслась неприятная мысль: Бузыкин знает о прослушке и играет со мной. Но, слушая запись дальше, я поняла ошибочность этого предположения. Бузыкин продиктовал коммерческому директору номера счетов, куда следует перевести деньги, полученные от ряда незаконных сделок и отмытые через магазины и охранное агентство. Такую информацию человек в здравом уме не выдаст даже под пытками. Далее Бузыкин с Гореловым обсуждали прошлый поход в сауну, где они славно повеселились с девочками. Я выключила запись и послала по электронной почте сообщение одному знакомому специалисту по компьютерам. В чатах он зависал под кличкой Юзер, косил под малолетку, но на самом деле был довольно респектабельным инженером-программистом, работал на крупном оборонном заводе. Я же вообще представлялась при общении с ним мужчиной.

«Рад новой встрече, Охотник. Давно не виделись», — пришло мне ответное сообщение.

«Дела, — набрала я на клавиатуре. — Ты как, все так же клепаешь начинку для машин-убийц?»

«Куда деваться? — ответил Юзер. — А ты все так же занимаешься частным сыском?»

Мы немного поболтали на отвлеченные темы, а затем я попросила проверить банковские счета. Бузыкин не обманул. Счета существовали, и на одном из них находилась приличная сумма в валюте. Эх, была бы я беспринципной авантюристкой, я завтра бы вылетела на Багамы прожигать жизнь на деньги Бузыкина.

«Трудно ли вообще проникнуть в центральный компьютер банка и остаться незамеченным?» — спросила я Юзера, подавляя в себе преступные желания.

«Да не очень, — ответил он, — в зависимости от того, что ты планируешь сделать. Если поснимать со счетов деньги, то скорее всего тебя разыщут, а если ты просто, ничего не разрушая, посмотришь умеючи интересующую тебя информацию, то при наличии определенной квалификации в банке ничего не заметят».

«А какая должна быть квалификация, — поинтересовалась я, — чтобы похитить со счета деньги?»

«В принципе, даже пацан с этим справится. Главное — наличие мозгов, достаточно мощного компьютера и выхода в Интернет. Кстати, отчет о вскрытии трупа того убийцы готов. Я как раз собирался отправить его тебе. Еще информация о звонках этого типа за последний месяц».

«Спасибо, — ответила я, — за мной должок».

«Сочтемся, — заверил меня Юзер, — интересная у тебя жизнь, Охотник».

«Очень, — призналась я, — веселюсь сутки напролет. Зажигаю в компании самых отъявленных негодяев, убийц и извращенцев».

«Ладно, расскажешь потом, чем дело кончилось. Договорились?» — высветилось на мониторе.

«Договорились», — пообещала я и попрощалась.

Взглянув на присланный Юзером отчет патологоанатома о вскрытии киллера, я поняла, что на откровение он не тянет.

Все мои догадки подтвердились. В крови полно стимуляторов неведомого происхождения, благодаря которым Курочкин превратился в настоящего терминатора, не чувствующего боли и плюющего на ранения. Стимуляторы он, конечно, достал через своих бывших сослуживцев по армии, потому что в аптеке такого не купишь, какой-нибудь российский аналог английского пирвитина. Состояние печени Курочкина говорило о том, что он давно перешагнул порог, за которым кончается обычная жизнь и начинаются прелести алкоголизма. Остальные органы покойного также не блистали особым здоровьем. Желудок — острый гастрит, в почках камни, поджелудочная железа — один шаг до некроза. Если бы мой организм был в таком состоянии, я, наверное, скорее отрубила бы себе руку, чем вновь притронулась к спиртному. Но Курочкин нашел для себя иной выход, и удивляться тут нечему. Все шло к этому. Не решился бы он на покушение, так все равно добром бы не кончил — пристукнул бы кого-нибудь из соседей или собутыльников.

Когда я посмотрела распечатку звонков с домашнего телефона Курочкина, меня словно током ударило. За месяц он разговаривал дважды. Оба раза ему звонили с домашнего телефона Прохоровой. Жаль, на станции регистрировались только соединения с номерами, а не сам разговор. Моя мысль лихорадочно работала. Значит, преступник или по, крайней мере, его сообщник все это время действовал у меня под носом. Вот, тужила, что кончились подозреваемые. Нате, получите целый дом. Позвонить по телефону, расположенному внизу в холле, мог любой, даже сама Прохорова. При покушении-то она не пострадала, деньги могла снять сама или через подставное лицо — просто нужен мотив…

Я тяжело вздохнула. Предстояла чудовищная работа — выяснить все про всех. В голове сформировался список подозреваемых, возглавляла который Елена, затем шел Виталий и так далее. Во мне на секунду забрезжила надежда, что преступник в окружении Прохоровой каким-нибудь действием выдаст себя сам. Но такого никогда не будет — тут же подумала я. Придется поработать, Евгения Максимовна, придется… Тут мне вспомнилось про похищенные со счета у Прохоровой деньги. Этот случай расследуется органами. Через сколько бы банков преступник ни прокрутил похищенные деньги, все равно в последнем ему бы пришлось явиться лично или кого-то послать, чтобы их снять или перевести в фирму, с которой он лично связан. У денег всегда есть конечный пункт. Там-то преступник и должен проявиться. Один мой хороший знакомый в милиции обещал сразу позвонить, если что выяснится. Однако он до сих пор молчал.

«Что, если гора не идет к Магомету?» — подумала я, набирая его телефон. Но и тут меня ждало разочарование. Мой знакомый сказал, что они близки к тому, чтобы схватить преступника. Я пожелала им, чтобы они стали еще ближе, и отключила связь.

Что дальше? Повезу завтра свои «мелкие неприятности» в школу и буду выяснять, есть ли у Елены мотивы устроить себе подобные развлечения, как то: наемные убийцы и письма с угрозами.

Утро субботы. Готовясь к поездке, я приглядывалась к домочадцам. Кто из них? Елена, хмурая и немного бледная, прошла мимо меня, не проронив ни слова. Начальник службы безопасности, спеша к машине за хозяйкой, скупо бросил «Привет», даже не глядя в мою сторону. Я отметила, что Виталий выглядит не лучшим образом: глаза красные, на щеке, кроме следов покушения, несколько новых порезов от утреннего бритья. Костюм выглажен, но рубашка под ним вчерашняя, мятая — вероятно, он в ней и спал. Елена ждала его у «Мерседеса». Глядя на то, как Виталий открывает ей дверцу и смотрит на нее, я еще раз подумала о возможных тайных отношениях между ними. Жесткий, принципиальный и требовательный руководитель, такой как Елена, уже давно бы уволил такого начальника службы безопасности, как Виталий, если бы между ними были лишь деловые отношения. У ворот я разглядела Родиона и Константина, болтающих о чем-то. Родион показывал рукой на ворота, потом на стену, что-то доказывая Константину. Тот слушал, кивал. Дядя Слава с зажатой в зубах сигаретой флегматично смотрел под капот нашей «Ауди» — наверное, соображал, откуда там всего столько взялось. Написанный мной маршрут висел на лобовом стекле, придавленный дворником.

— Ну, мы едем в школу или устроим себе выходной? — поинтересовалась Алина, тыча пальцем мне в спину. Ринат стоял за спиной у сестры, и по его кислой физиономии без слов было понятно, что он прямо-таки горит желанием учиться.

— Что ж, вообще-то я думала махнуть на Волгу, покататься на водном мотоцикле, отдохнуть на пляже, — соврала я, — но раз вы так хотите в школу — поедем в школу.

— Нет! — в один голос заорали подопечные.

— Да, — покачала я грустно головой, — в школу, а после школы — хоть на пляж, хоть в казино.

— А нас пустят в казино? — с сомнением в голосе спросил Ринат.

— Конечно, прикинетесь карликами, и пустят, — пообещала я.

— Может, хватит издеваться над детьми? — спросила сурово Алина.

На мой добрый вопрос, готов ли он сегодня к подвигам, которые прославят его на века, водитель с тоской в глазах ответил, что сегодня его хватит только на маленькое доброе дело.

— Что так? — поинтересовалась я.

— Чувствую себя что-то неважно, — пожаловался Вячеслав.

Я предложила ему остаться дома, но он отказался.

— Да ерунда, просто погода меняется, — указал Вячеслав на серые облака, затянувшие небосклон. Солнце время от времени прорывалось в просвете, а потом снова скрывалось за какой-нибудь тучкой, гася в ней свои лучи.

Я посмотрела на небо. По Интернету вроде дождя не обещали.

— Я сам лучше любого Интернета, — заверил меня Вячеслав, опуская капот. — Дождь будет.

В школу мы поехали по кратчайшему пути. Машину никто не преследовал. Около одиннадцати зазвонил мой мобильник.

Звонил Вячеслав. Я вышла из косметического салона, чтобы посетители не были в курсе нашего разговора.

— Что, какие-то проблемы? — спросила я водителя.

— Что-то мне хреново, — прохрипел Вячеслав в трубку, — сердце прихватило. Я не могу вести машину.

Я в сердцах выругалась и велела водителю оставаться на месте, пообещав, что отвезу его в больницу.

— Да ладно, я отлежусь, — начал Вячеслав, — а машину поведешь ты.

— Никаких «ладно», — отрезала я, — или скажу Прохоровой, что ты подвергал ее детей опасности, садясь за руль с больным сердцем. Она тебя в два счета выгонит.

— Ладно, заботливая ты моя, — обиженно пробормотал Вячеслав, — жду.

Я набрала номер мобильного Алины и велела ей, забрав брата, выйти на крыльцо школы. Поскольку без помощи Вячеслава я не могла контролировать все выходы школы, детям в ней оставаться было опасно.

— Что случилось? — спросила у меня Алина нервно, когда я подошла к ним. — Училка ужасно разозлилась, когда я увела брата с урока.

— Ничего страшного, — ответила я бодрым тоном, — едем домой. Пошли. Вячеслав с машиной за школой.

Мы обошли школу вокруг. Вячеслав сидел на пассажирском сиденье «Ауди». Мой взгляд прошелся по окрестностям. Ничего подозрительного. Я подтолкнула детей к машине.

— Пошли, пошли, в машину! — В глаза бросилось бледное испуганное лицо Рината. Своими резкими командами я испугала его, но, черт возьми, я сама заметно нервничала, даже не осознавая этого. На душу легло тяжелое предчувствие беды. У машины я опередила детей, открыла им дверцу, пропуская в салон. Сама же села на водительское сиденье.

— Мне вроде бы лучше, — угрюмо проговорил Вячеслав.

Я посмотрела на водителя. Вид у него был самый обычный — ни синюшности губ, ни серости кожи не наблюдалось. Но какая разница…

— Мы едем в больницу, — заявила я не терпящим возражения голосом, — там разберутся.

— Зачем? — пискнул с заднего сиденья Ринат. — Я не хочу в больницу. Я уже был там недавно с мамой.

— Тебе сделают большой укол вот такой иглой, — с садистским наслаждением произнесла Алина, руками показывая размер и толщину иглы.

— Не ври, — одернула я ее. — В больницу пойдет дядя Слава, а мы поедем домой.

Мои глаза то и дело обращались к зеркалу заднего вида. Все чисто. Но предчувствия беды не оставляли.

— Уфф, — выдохнул Ринат облегченно, — я вообще-то уколов не боюсь.

— Не бреши, боишься! — взвилась Алина. — Кто в прошлый раз визжал, как свинья, когда ему кололи в попу лекарство против простуды?

— Я не визжал! — обиженно вскричал Ринат. — Сама как свинья.

— Нет, ты свинья, — возразила Алина, — обкаканный поросенок.

— Здесь направо, — подсказал Вячеслав с болезненной гримасой, затыкая руками уши. Я свернула. Начал накрапывать мелкий дождик.

— Обкаканный поросенок, — противно тянула Алина, корча рожи брату, у которого от обиды на глаза наворачивались слезы.

— Чертова сучка! — нашелся он чем ответить.

— Что ты сказал, сосунок? — гневно закричала Алина, сжимая кулаки.

Ринат отодвинулся, крича:

— Сучка, сучка…

— А ну, заткнитесь там! — рявкнула я на детей. — Сейчас обоим отобью губы, будете еще ругаться.

Впереди показалось серое здание больницы. Я притормозила у широкой каменной лестницы. Вячеслав со скорбным видом вышел из машины.

— Не пытайся меня обмануть, — предупредила я Вячеслава. — Чтобы принес заключение от врача, тогда поверю.

— Да поцелуй меня… в затылок, — предложил водитель, играя желваками.

— В другой раз, — пообещала я, сдавая «Ауди» задом, чтобы развернуться на дорогу. Сгорбившись, Вячеслав зашагал вверх по ступеням, к дверям медицинского учреждения.

— Сбежит — не сбежит, — гадала я, переключая передачу. Ябедничать Елене о болезни Вячеслава очень не хотелось, но ездить с шофером, которого в любой момент хватит удар, хотелось еще меньше. Машина, послушная в моих руках, юрко обходила остальной транспорт, медленно ползущий по улице. Свернув, мы выехали на дорогу, идущую вдоль Волги.

И тут начались неприятности.