Глава 8
Мысли мои завертелись в голове с катастрофической быстротой. В только что прослушанном нами разговоре между Велихановым и Плашкиной не простые намеки, а вполне конкретные вещи. В частности, уважаемый Анатолий Викторович отчетливо говорил про труп Ласточкина и о том, не оставил ли водитель Ирины Юрьевны каких-либо следов возле него. Выходит, убийца мужа Тимирбулатовой не кто иной, как качок Дима, которого я имела честь лицезреть вчера в «Форде» госпожи Плашкиной. Отсюда вывод, что зачинщиком всего является сама Ирина Юрьевна. Наверняка сия достопочтенная дама и отдала приказ своему подручному о ликвидации шантажиста, а следовательно, и за охоту на Ольгу ответственность несет она. Если, конечно, за причину всей кутерьмы брать пропавшую пленку. Но, с другой стороны, какую роль во всем этом играет Велиханов? Вполне вероятно, что заказчиком убийства Ласточкина мог быть он, а Плашкина лишь по доброте душевной да по старой дружбе взялась помочь Анатолию Викторовичу. Теперь и мотив шантажа со стороны Федора стал ясным. Пронырливый фотограф каким-то образом пронюхал о нетрадиционной половой ориентации Анатолия Викторовича и наверняка сумел заснять на фотопленку директора театра «Крейзи» в пикантной ситуации. Что касается Ирины Юрьевны, то тут я пока ничего не могла сказать. Вообще шантажировал ее Ласточкин или нет, вопрос все еще открытый. Информация по данной теме отсутствовала.
Мои размышления прервала Тимирбулатова. Она резко поднялась с диванчика и с паникой в голосе сказала:
— Я должна скрыться куда-нибудь.
— Куда? — я подняла на нее глаза.
— Не знаю. Все равно куда. Но мне хочется бежать.
— Я тебя понимаю, Оля, — произнесла я.
— Ты не можешь этого понять, Женя, — простонала Тимирбулатова. — Потому что ты не знаешь этих людей. И Велиханов, и особенно Ирина Юрьевна очень опасны.
— Такой тип людей мне известен, — уверила я клиентку. — Они готовы перешагнуть через любого ради достижения своей цели.
— Да, верно.
— Вот видишь. Но бежать тебе никуда не надо.
— Я хочу просто спрятаться, — упрямо настаивала Оля.
— Прибегнуть к таким мерам мы всегда успеем. А для начала следует расставить все по своим местам.
— Каким же образом?
— Сперва я собираюсь прижать Анатолия Викторовича. Думаю, это не составит труда. К тому же…
Но договорить я не успела. Голос снова подал Жемчужный.
— Нет, вы подумайте! — сказал он. — Велиханов — гомосексуалист.
— Кто о чем, а вшивый о бане, — слегка попеняла я ему.
— Дело не в этом, Женя. — Костя достал сигарету и, прежде чем закурить, принялся разминать ее пальцами. — Ему каким-то образом удавалось скрывать это от всех на протяжении нескольких лет.
— И что? — не поняла я, к чему он клонит.
— Я уже говорил тебе, Женя, среди актеров любые новости распространяются быстро. Молниеносно, можно сказать. Такая среда. А тут никто ничего не ведал.
— Кроме моего мужа, — вставила Ольга.
— Вот именно, — подхватил Костя. — В глубине души я даже восхитился талантом покойного. Это каким же пройдохой надо быть, чтобы откопать то, чего другие и заподозрить не могли.
— Костя, — вздохнула я, уже поняв, что ничего дельного он не скажет, — тебя еще что-нибудь заинтересовало на пленке, кроме наклонностей Анатолия Викторовича? Тут есть проблемы и поважней.
— Недалекие вы людишки. — Он наконец прикурил свою сигарету и выпустил дым через ноздри. — Ладно, я чуть позже объясню свою мысль. — И тут же переключившись на другое, спросил: — Мы дальше слушать не будем? Вдруг там еще есть что-то интересное.
Я мысленно согласилась, что его предложение было весьма рациональным, и снова включила запись. С полчаса, а то и более мы слушали тишину. Если тишину, конечно, можно как-то услышать. Скорее всего Велиханов, покинув кабинет вчера в обществе своей подруги Ирины, до сих пор не появлялся там.
— Все понятно, — резюмировал Костя тоном главнокомандующего. — Ничего полезного из твоих записей мы больше не извлечем.
— Лично мне вполне достаточно и услышанного, — сказала Тимирбулатова.
— Что будем делать, Женя? — спросил меня наш Наполеон.
— Я не знаю, что будешь делать ты, а я намерена дождаться приезда Анатолия Викторовича и поговорить с ним по душам. Если он приедет сегодня.
— Должен, — кивнула Оля, — на спектакль он всегда приезжает.
— Тогда я поступлю именно так.
— Ясно, — весомо произнес Костя. — Оля пробудет сегодня на сцене почти весь первый акт, а я выхожу на зрителя лишь во втором. Вот во время первого мы с тобой и нагрянем к Велиханову.
— Мы? — переспросила я.
— Ну, конечно. Не могу же я бросить тебя на произвол судьбы. Придется рисковать собственной шкурой.
— Заметь, я не заставляю тебя этого делать.
— Это ты из скромности, — дал оценку моим поступкам Костя. — Но я ведь и сам все прекрасно понял. Не дурак.
— Мне уже пора в гримерку, — сказала Оля, бросив взгляд на часы. — А то не успею подготовиться.
— Я тоже переоденусь заранее, — подхватил Жемчужный. — Еще неизвестно, как события повернутся.
Когда мы с Олей вышли в коридор, я заметила, как в дальнем углу закрылась дверь в гримерку Аркадия Александровича. Не подслушивал ли он, часом? Впрочем, я становлюсь чересчур подозрительной. Вполне возможно, что Майоров только что прибыл на работу.
Тимирбулатова была подавлена. Это проскальзывало и в ее поведении, и в походке, и в выражении лица.
— Ты думала, где Ласточкин мог хранить свои компроматные фотопленки? — спросила я ее, попутно желая отвлечь от невеселых мыслей.
— Дома их нет точно.
— Сто процентов?
— Сто пятьдесят.
— Тогда где же? — задумчиво произнесла я, скорее размышляя вслух, нежели ожидая ответа от Тимирбулатовой.
— Мне, кроме лаборатории, ничего на ум не приходит.
В отличие от Оли, мне было прекрасно известно, что в лаборатории интересующих меня и убийцу пленок нет. Данный вопрос по-прежнему оставался открытым.
— Слушай, Оля, — обратилась я к ней с новыми идеями. — А чем можно зацепить Плашкину?
— Думаешь, и ее тоже Федор шантажировал?
— Не исключаю. Очень сомнительно, что она станет так подставляться ради своего друга Анатолия Викторовича. Должен тут быть личный мотив. Нутром чувствую.
— Признаться, я никогда с ней не общалась на короткой ноге, — сказала Оля. — И уж тем более у нее не было повода каяться передо мной в грехах прошлого. Может, Аркаша знает? Они ведь дружат. Вдруг она ему в чем-то проговорилась.
— Стоит выяснить, — согласилась я.
Некоторое время мы сидели в ее гримерке молча. Тимирбулатова старательно накладывала грим на лицо, а я наблюдала за ней. Я не соврала Косте, когда сказала, что отношусь к Оле с жалостью. Наивная женщина волею судьбы, а может, и по собственной глупости угодила в самую гущу событий. И дело тут вовсе не в той заварушке, которую закрутил ее покойный муж, шантажируя людей, но и вообще, в той среде, где она вращалась. Каждый плел какие-то интриги — директор театра, меценатка Плашкина со своим мордоворотом-водителем, сам Аркадий Майоров, Олин возлюбленный, и даже его супруга. Все они погрязли в собственных играх. А Оля была другим человеком, я это чувствовала. Не их она круга. Честная, открытая, легкоранимая.
— О господи! — воскликнула она, глянув на часы и тем самым прерывая мои размышления. — Через полчаса начало. А я не одета.
С этими словами она нырнула за ширму, скрывшись с моих глаз. Я обвела взглядом ее гримерку, осматривая всевозможные костюмы и парики. Каждый из них помогал в создании того или иного образа. С помощью всех этих принадлежностей Ольга почти ежевечерне меняла саму себя и на какое-то время становилась кем-то другим. Вот в этом и заключалась ее профессия. Профессия, к которой, по ее же словам, она стремилась с малолетства и за которую держалась сейчас чуть ли не зубами. Ради чего? Я не могла этого понять. Чтобы оказаться в обществе таких людей, как Плашкина, Велиханов и Майоров? Это глупо. Тимирбулатова обрекла себя тем самым на медленное самоубийство. В силу сложившейся симпатии к ней я решила не таить своих чувств и мыслей по этому поводу, а во что бы то ни стало поговорить с Олей на эту тему. Не сейчас, конечно, но при первом же удобном случае.
Облачившись в костюм, напоминавший амазонку для верховой езды, Тимирбулатова закурила и села напротив меня.
— Мне этот костюм нравится больше всех других, — призналась она. — Он мне идет. Ведь правда?
— Правда, — согласилась я. — Тебе вообще черный цвет к лицу.
Сказала искренне, без всяких задних мыслей, но, уже ляпнув, осеклась. Двусмысленность моей последней фразы была сейчас неуместна. Но, слава богу, Оля и не восприняла это как намек на что-то.
— В самом деле? — Она покрутилась перед зеркалом. — Спасибо, учту на будущее.
— Оля, давай сразу договоримся, — серьезно произнесла я. — Пока мы с Костей будем обрабатывать Велиханова, ты играешь на сцене. Но если первое действие закончится, а я еще не появлюсь, никуда из-за кулис не уходи. Будь, как говорится, с народом. Это и к антракту относится.
— Даже сюда прийти нельзя? — уточнила она, мгновенно позабыв о своем черном любимом костюме.
— Никуда, — отрезала я.
— Договорились. — Она несколько раз нервно затянулась сигаретой и предложила: — Пошли в курилку. Чтобы меня не искали.
— Пойдем. — Я поднялась и направилась к двери.
Тимирбулатова прошествовала вслед за мной.
В курилке от нетерпения изнывал Жемчужный. Он мял в руке пустую пачку из-под сигарет и поглядывал на наручные часы.
— Анатолий Викторович уже приехал, — заговорщицким шепотом сообщил он нам. — Я сам видел, как он поднялся по лестнице.
— Как он выглядит? — спросила я.
— Как голубой. — Теперь у Кости, похоже, другой темы не было.
— Я не о том, — вздохнула я. — Он озабочен чем-нибудь?
— Конечно, — весело откликнулся Жемчужный. — Ты ведь и сама прекрасно знаешь. Он сексуально озабочен. Причем не в том направлении.
— Глупо и несмешно, — парировала я.
Потянулись томительные минуты ожидания. Несмотря на то что Костя настаивал как можно скорее нанести визит директору и выбить из него всю правду, я не собиралась оставлять Олю без присмотра до начала спектакля.
Наконец неприятная женщина в неизменном розовом костюме традиционно дала сигнал к началу, и актеры, занятые в первом действии, потянулись за кулисы. Мимо нас прошествовал Майоров, бросив на ходу приветствие.
— Он занят в первом действии? — спросила я Костю.
— Он во всех действиях занят. — На лице моего соратника появилось пренебрежительное выражение.
— Ладно, пора, — уверенно сказала я и окинула взглядом Костю.
Он был облачен в ковбойский костюм. На нем довольно забавно смотрелись и сапоги со шпорами, и залихватски заломленная шляпа. Ни дать ни взять какой-нибудь Кровавый Джо с Дикого Запада.
— У тебя весьма отчаянный вид, — сказала я.
— Я ведь иду охранять тебя, — ответил он, поднимаясь вместе со мной по лестнице на третий этаж. — Только и ты смотри, чтобы Толик не очень приставал ко мне.
— Твой юмор на эту тему мне уже надоел, — честно призналась я.
— Все, умолкаю.
Дверь в кабинет Анатолия Викторовича была приоткрыта. Сам хозяин стоял перед зеркалом и занимался своей прической.
— Не помешаем? — спросила я, пропуская вперед Костю и довольно бесцеремонно запирая за собой дверь.
— Что такое? — Велиханов отошел от зеркала. — Что случилось?
— Случилось ужасное, Анатолий Викторович. — Я взяла инициативу разговора в свои руки. Жемчужный временно отмалчивался. — Недавно убили Федора Ласточкина, мужа одной из ваших актрис, и мы хотим подробно узнать, как это произошло.
— А при чем здесь я? — почти взвизгнул Велиханов. — Какое я имею к этому отношение?
Имя Ласточкина действовало на него магически.
— В самую точку, Анатолий Викторович! Именно ваша роль во всем этом нас и интересует.
— Я не понимаю… — Он полез в карман за сигаретами, но, когда извлек пачку на свет божий, та выпала из его дрожащих рук и упала на пол.
Пока Велиханов нагибался за ней, я не стала испытывать его терпение и включила запись, найденную в его кабинете пару часов назад.
Анатолий Викторович при первых же словах побледнел и с ужасом вытаращил глаза.
Когда отзвучала последняя фраза, я выключила миниатюрный приборчик и сказала:
— Как видите, Анатолий Викторович, вы оказались правы. У стен тоже есть уши.
— Проклятье, — только и смог сказать он.
Велиханов прошел за свой стол и сел, обхватив голову руками.
— Так я и знал. Я как чувствовал, что все вот-вот выйдет наружу. Сколько вы хотите? — Он вскинул на нас глаза. Сначала на меня, затем на Костю, как на более известную ему персону.
— Денег нам от вас не надо, — произнесла я.
— Любви тоже, — не удержался-таки Жемчужный и вставил свою шпильку.
— Тогда что же? — На этот раз Велиханов смотрел только на меня, видимо поняв, что первая скрипка в нашем с Костей дуэте принадлежит мне.
— Мы хотим знать, кто убил Ласточкина, — жестко сказала я.
— Вы меня подозреваете? — опешил он.
— Не совсем. Его убил Дима?
— Дима? Нет, что вы, — залепетал Анатолий Викторович. — Это не он.
— Вы, видно, плохо прослушали запись, Анатолий Викторович. Разве не вы спросили Ирину Юрьевну, не оставил ли случайно следов возле трупа ее шофер?
— Да, я спросил. Но я имел в виду… В общем, тут совсем другая история.
— Какая? Хватит запираться, Анатолий Викторович. Рассказывайте.
— Хорошо.
Он только сейчас извлек из пачки сигарету и сунул ее в рот. Долго, несколько раз, щелкал зажигалкой, стараясь извлечь пламя, и наконец, когда это ему удалось, он вытер вспотевшие от волнения руки о собственные брюки.
— Дело было так. Этому сукину сыну (я имею в виду Федора Ласточкина) удалось застукать меня за… занятием весьма личного характера, в общем. Он принялся меня шантажировать. Безбожно тянул деньги. Я регулярно платил ему. Мне не хотелось, чтобы мои… увлечения вышли наружу. Ну, вы меня понимаете?
— Не очень, — усмехнулся Жемчужный.
Велиханов бросил на него затравленный взгляд и продолжил:
— Я не убивал Ласточкина. И Дима, водитель Ирины Юрьевны, его тоже не убивал. Все произошло куда банальнее. Негодяя пырнули ножом какие-то хулиганы на улице. Не знаю уж за что, но это так. Дима проезжал мимо в тот поздний час и видел лишь завершающую картину происшедшего. Так сказать, финальную. Он видел, как Ласточкин упал, а хулиганы скрылись. После этого Дима подошел к уже бездыханному Федору и, обыскав его, нашел пленку. Мою пленку. То есть, я хочу сказать, ту пленку, на которой… — Анатолий Викторович снова запнулся.
— Понятно, — пришла я ему на помощь. — Что дальше?
— Дальше? — не понял он. — А, ну дальше он отдал эту пленку Ирине, а та мне. Вот и все.
— А почему же вас посетил такой страх после визита следователя?
— Она сказала, что найдено несколько пленок. И я испугался, не было ли у Ласточкина дубликатов. Но потом, когда она…
Велиханов, все так же запинаясь и периодически нервно затягиваясь сигаретой, нес еще что-то в том же духе, но я его уже не слушала.
Похоже, директор театра «Крейзи» не врал. Он в самом деле говорил то, что знал. Общения последних двадцати минут с ним мне вполне хватило, чтобы понять, что он за человек. Такие, как Велиханов, не способны на продуманное убийство. Вне всяких сомнений, руку к трагической гибели Ласточкина он не прикладывал. А странное поведение объяснялось легко и просто. Страх. Страх перед тем, что кто — то узнает его тайну. Больше Анатолия Викторовича ничего не интересовало.
Когда он наконец умолк, я спросила:
— А всю эту историю, что Дима лишь обыскал труп уже убитого Ласточкина, вы откуда знаете?
— Плашкина рассказала мне.
Я посмотрела на директора с легкой грустью.
— Анатолий Викторович, сколько вам лет?
— Тридцать шесть, — в его интонации просквозило некоторое кокетство. — А что?
— Вы такой взрослый дяденька, а до сих пор верите в сказки, — сказала я.
Ничего не поняв, он удивленно заморгал глазами.
— Я не… — начал было Анатолий Викторович, но я перебила его.
— Не советую вам рассказывать кому-то о нашем разговоре. Даже вашей лучшей подруге. Особенно ей. Вы меня поняли?
— Понял. — Он сглотнул слюну и кивнул.
— Тогда счастливо оставаться.
Я развернулась и зашагала к двери, а следом за мной Костя.
Мы вышли в коридор и направились к лестнице.
— Что скажешь? — спросил Жемчужный. — Он не врет?
— Скорее всего нет. Но соврали ему, Костя. Плашкина соврала ему.
— Думаешь, Дима сам угрохал Федора?
— Именно. По наводке Ирины Юрьевны.
— Вот то, о чем я и подумал тогда, у себя в гримерке.
— О чем ты подумал?
— Ласточкин чем-то шантажировал и Плашкину. Я уверен теперь в этом на девяносто девять процентов.
— Думаю, что ты не ошибаешься. Но меня настораживает другое. Допустим, так все и было. Плашкиной надоело сидеть на крючке у Ласточкина, и она посылает своего верного водителя и телохранителя в одном лице убить ненавистного шантажиста. Тот убивает его, но необходимой пленки при нем не обнаруживает. И тогда охота переключается на жену Ласточкина. На Ольгу.
— И что тебя настораживает? — нетерпеливо спросил Костя.
— Дима находит при убитом пленку, на которой запечатлен Велиханов. А мы с тобой в лаборатории обнаружили и компромат на Майорова. Помнишь, где мы его нашли?
— На полу, рядом с кроссовками, — любезно подсказал Костя.
— Правильно. Лично я мыслю так. У Федора была дыра в кармане. Когда он одевался, отправляясь домой в тот злополучный вечер, одна из пленок пролетела в эту дырку, а сам шантажист этого не заметил. Отсюда вывод: Ласточкин все компроматные пленки всегда носил с собой. Это доказывает и наличие у него велихановской пленки. Так?
— Ну так. И что из этого следует?
— Следует вопрос. Почему при нем не оказалось нужной Плашкиной пленки?
— Все очень просто, — рассмеялся Костя. — Посредством все той же дырки в кармане, которую ты предполагаешь, он посеял пленку по дороге.
— Я думала об этом. Может, ты и прав, но, боюсь, как бы тут не было другой причины.
— Какой?
— Не знаю. В любом случае моим следующим пунктом я намечаю себе разговор с Димой.
— Осторожнее на поворотах, Женя, — предостерег меня Костя. — Дима — очень опасный тип. Это тебе не хлюпик Велиханов, это — здоровый амбал. Такой если врежет промеж глаз, мало не покажется.
— С тобой мне нечего бояться, — улыбнулась я.
— Это верно.
Мы стояли с ним на лестнице между вторым и третьим этажами, где Костя, облокотившись на подоконник, курил и выпускал дым в раскрытую форточку.
— Смотри-ка! — вдруг воскликнул он, глядя в окно. — На ловца и зверь не бежит, как говорится.
Я приблизилась и сразу поняла, о чем он. На стоянку перед театром величественно заезжал «Форд» Плашкиной.
— Она прямо-таки зачастила к нам, — сказал Костя.
— Теперь причина столь частых визитов очевидна.
Мы с Жемчужным проследили, как Дима, выскочив из салона, открыл дверцу перед своей хозяйкой. Ирина Юрьевна плавной походкой вышла из машины и направилась к театру. На ней был деловой светлый костюм. Проводив ее взглядом, Дима вновь уселся за руль и блаженно откинулся на сиденье.
— Давай вернемся к тебе в гримерку, — предложила я Косте. — У меня есть одна мыслишка. Там и обсудим.
— Я весь полон кровожадных замыслов, — сказал Костя, когда мы уже были на месте, благополучно миновав нежелательной встречи с Плашкиной на лестнице и в коридоре.
— Ничего кровожадного не будет, Костя.
— Как? — изумился он. — Разве мы не будем пытать Диму?
— Слушай, — я не обратила внимания на его по-следнюю фразу. — Мне только сейчас пришла в голову одна нестыковка.
Жемчужный ничего не спросил, лишь выжидательно смотрел на меня.
— Дима не очень-то подходит под описание того человека, которого видели у дома Тимирбулатовой, и того, которого мельком видела я сама.
— Ерунда, — махнул рукой Костя. — Длинный плащ и сутулость создают очень обманчивое впечатление. А усы можно и наклеить.
— Ладно, разберемся, — я и впрямь решила сейчас не загружать голову лишними проблемами. — Поступим следующим образом, Костя. Я заманю Диму сюда к тебе в гримерку, и тут мы с ним и поговорим.
Во избежание лишних вопросов со стороны верного соратника я поспешно ретировалась за дверь.
Дима дремал на водительском месте. Я подошла, просунула руку в раскрытое окно и тронула его за плечо. Он мгновенно распахнул глаза.
— Чего надо? — не очень вежливо спросил он у меня.
— Ты Дима? — скучающим тоном поинтересовалась я.
— Ну?
— Ирина Юрьевна просила подняться тебя наверх.
Мордоворот зевнул во всю свою пасть и нехотя вылез из салона.
— Куда конкретно идти?
— Я провожу.
Мы вместе с ним дошли до гримерки Жемчужного, но у самой двери Дима замешкался.
— Че, сюда, што ль?
— Мне так сказали. — Я вновь изобразила на своем лице безразличие.
После этого подручный Плашкиной смело толкнул дверь и шагнул в гримерку. Не успела я ничего сказать и сообразить, как отчаянный ковбой Костя, видимо насмотревшись боевиков, вынырнул откуда — то сбоку и, размахнувшись стулом, направил удар в Димину голову. Что-то у него там не заладилось, и вместо головы он угодил мордовороту в плечо.
— Ни хрена себе, — только и сказал тот, разворачиваясь к противнику лицом с грозным выражением.
Рука Димы скользнула в карман брюк и уже вынырнула обратно с остро заточенным стилетом. Костя тут же отпрянул назад и принял боевую стойку.
В принципе, я могла бы понаблюдать ради интереса, чем закончится их схватка, но времени было очень мало.
Подскочив к Диме, я ударила его в болевую точку под лопаткой, и стилет тут же со звоном упал на пол из обмякшей руки. С еще более зверским выражением лица амбал развернулся ко мне для атаки, но я врезала ему ногой в грудь, и он, отлетев на пару шагов, плюхнулся точно в кресло, издав при этом крякающий звук. Я вынула на свет божий револьвер и наставила дуло Диме в лоб.
— Не дергайся, — строго сказала я ему. — Это не шутка, и ты в любой момент рискуешь расстаться с жизнью.
— Лихо ты его, — с завистью присвистнул Костя. — Я бы так не смог. Как это у тебя получилось?
— Сама не знаю, — я не сводила глаз с Димы.
Тот весь нахохлился, насупился и со злостью смотрел в черный зрачок пистолета.
— Значит, так, Димочка, — начала я. — Слушай меня внимательно и сразу вникай в суть происходящего. Два раза я повторять не буду. Мы не из органов и никакого отношения к ним не имеем. Но, если я захочу, мне ничего не стоит сдать тебя им. У меня имеются неопровержимые доказательства, что именно ты убил Федора Ласточкина. Настолько неопровержимые, что твоего признания в этом и не понадобится, — лукавила я. — Но я занимаюсь совсем другим делом в частном порядке. Для этого я хочу, чтобы ты рассказал мне все, как было. Усек?
Дима молчал.
— Не усек. Ну что ж, тем хуже для тебя, — печально произнесла я. — Давай, Кастет, иди звони куда следует.
Мой грозный вид с револьвером в руке, ковбойский вид моего друга и панибратское погоняло Кастет произвели-таки на Диму впечатление. Видимо, на спектаклях в театре он не бывал и потому не знал, что Костя — актер.
— Ладно, если гарантируете, что вы не менты, я готов колонуться, — сказал амбал.
Разговорить Диму оказалось проще, чем я думала.
— Мы не менты, — еще раз уверила его я.
Он кивнул и начал выдавать информацию.
— Короче, дело так обстояло. Этот подонок Ласточкин, этот козел вздумал наехать на Ирину Юрьевну. Пошантажировать ее. Ну, она и дала мне задание завалить отморозка. Я следил за ним. И вот, когда подвернулся удобный момент, я его грохнул.
— Этим? — я мотнула головой в сторону до сих пор валявшегося на полу стилета.
— Ага. Этим. Затем обшмонал труп и извлек пленки.
— Пленки? — переспросила я. — Их что, было несколько?
— Да, с десяток, наверное.
— И ты забрал их все?
— Конечно. Я ж не знал, какая из них какая.
На мгновение я замолчала, а затем задала следующий вопрос:
— А в результате среди этих пленок, которые ты забрал, была необходимая Ирине Юрьевне? Или ты этого не знаешь?
— Почему не знаю? Знаю, — Дима почесал свой основательно заросший щетиной подбородок. — Среди них была эта пленка.
Я чуть не схватилась за голову.
— Выходит, Ирина Юрьевна получила то, что хотела?
— Ну да, — подумав, ответил Дима.
Руки мои безвольно опустились вдоль тела. Сейчас у меня даже и мысли не было о том, что амбал, сидящий напротив меня, мог запросто воспользоваться ситуацией, пока мой револьвер смотрел в пол. Но он этого не сделал. Его мучило любопытство.
— А в чем проблема?
Я задала ему еще один вопрос, от которого зависело очень многое…
— Скажи-ка, Дима, а если бы Ирина Юрьевна решила убрать еще кого-то, она бы обратилась только к тебе?
— А к кому еще? — расплылся он в улыбке. — Я че-то не в понятках, ребята. Кого-то еще замочили? Так это, могу вас смело заверить, не Плашкина. Только я у нее выполняю такие задания. А если бы она и решила смеха ради нанять какого-нибудь киллерюгу, я бы все равно знал об этом. Че, я вижу, у вас, похоже, облом, да?
Облом — это было не то слово. Я снова оказалась в тупике. Причем в полном.
— А куда она дела остальные пленки? — спросила я.
— Без понятия. Может, выбросила.
Настроение мое упало на ноль. Жемчужный тоже стоял мрачнее тучи.
— Жень, — подал он голос. — Я пойду узнаю, что там с антрактом.
— Иди, Костя, иди, — произнесла я, а когда он вышел, снова обратилась к Диме: — Чем Ласточкин шантажировал Ирину Юрьевну?
— Этого я не могу сказать, — заперся он.
— Не шути со мной, Дима. — Я снова подняла ствол.
Он заколебался.
— Но ты никому?
— Могила, — уверила я.
— Иногда в перерывах между светской жизнью она любит позабавиться в какой-нибудь многочисленной оргии.
Удивиться услышанному я даже не успела. Еще не смолкло последнее Димино слово, как с улицы раздался выстрел. Холодный пот прошиб меня с головы до ног. Я быстро метнулась к окну и, распахнув его, чуть ли не по пояс высунулась наружу.
Увиденная мною картина и вовсе не лезла ни в какие рамки. По корпусу дорогостоящего «Форда», судорожно цепляясь за него руками, сползала Ирина Плашкина.
Спустя мгновение она упала на асфальт.
