Книга: Смех сквозь слезы
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

— И все равно, не нравится мне такая версия, — сказала я Жемчужному, когда мы с ним опустошили еще по одной чашке кофе.
— Напрасно. — Он отошел к окну.
— Знаешь, что еще меня смущает?
— Скажешь, узнаю.
— Велиханов.
— Брось, Жень, — отмахнулся Жемчужный. — Анатолий Викторович — один из многих, кого держал в своих силках Ласточкин. Просто я про него первого узнал, вот ты к нему и цепляешься.
— Не в этом дело, — мрачно произнесла я. — Мне не понравилась его реакция во время нашего разговора. Сначала, когда я сказала, что несколько пленок найдено, он испугался. Очень испугался, Костя. А потом, узнав об отсутствии пленки с его персоной, сразу расслабился.
— И о чем это говорит?
— Это говорит о многом. Например, о том, что Велиханов уверен в наличии пленки на руках у Тимирбулатовой. По его мнению, она не сдала компромат властям, нашли пленки в другом месте. Следовательно, я лишний раз убедила его в том, что он на верном пути. То, что ему необходимо, стопроцентно у Ольги.
— Тем не менее немедленного покушения после этого не последовало, — напомнил Жемчужный.
— Не каркай, — осадила его я.
— Стоп! — Костя неожиданно хлопнул себя по лбу и обернулся ко мне от окна. — Как же мы раньше не догадались!
— О чем?
— Надо съездить в лабораторию покойного Федора и порыться там хорошенько.
Я улыбнулась.
— Это тебе раньше в голову не приходила подобная мысль.
— А тебе приходила?
— Конечно. Более того, в обозримом будущем я собиралась туда наведаться.
— Почему не сразу? — Жемчужный подскочил ко мне и оседлал стул верхом.
— А к чему такая спешка? Преступник наверняка побывал там. Он, конечно, мог оставить какие-либо следы своего пребывания там, но я не сыщик. Я — телохранитель.
— Сыщиком стану я, — Костя гордо ткнул себя кулаком в грудь.
— То есть тебе достаточно побывать на месте работы покойного, и ты тут же воссоздашь всю картину преступления? — ухмыльнулась я.
— Не издевайся. Поехали туда сегодня?
— Сию минуту?
— Не обязательно, — весело откликнулся он. — Отвезешь Олю на репетицию в театр, и рванем в лабораторию.
— А у тебя репетиции нет?
— Сегодня нет. Вызывается картина, в которой я не занят. Идеальные обстоятельства. Ты не находишь?
— Нахожу, — я ненадолго призадумалась. — Только сперва я собиралась заскочить еще в одно место.
— Куда, если не секрет? — полюбопытствовал Жемчужный.
— Хочу познакомиться с пока еще законной супругой Аркадия Александровича. Шантаж шантажом, но не стоит сбрасывать со счетов и мотив ревности.
— Как знаешь. — Костя пожал плечами. — Тогда как мы поступим?
— Во сколько репетиция?
— В десять. Ольге надо быть на работе в половине десятого.
— Вот давай с тобой и встретимся около двенадцати у фотостудии Ласточкина.
— Не поздно?
— Нормально.
— Имей в виду, вечером еще и спектакль.
— Хорошо, я учту, — заверила я новоявленного сыщика Жемчужного.
— Тогда я поехал. — Он поднялся из-за стола. — Только обещай мне одну вещь, Женя. Подумай на досуге о том, что я сказал тебе про Майорова.
— Будет время, подумаю.
Я проводила Костю, а когда вновь вернулась на кухню, посмотрела часы. Половина седьмого. Через два часа мы с Ольгой должны выехать.
Убрав со стола после наших с Костей скромных посиделок, я прошла в гостиную и расположилась перед телевизором. Сунула в видеомагнитофон первую попавшуюся под руку кассету и нажала на пульте кнопку воспроизведения.
Досмотреть фильм до конца мне не удалось, потому как через час с небольшим появилась Ольга.
— Доброе утро, — улыбнулась она.
— Привет! — Я с сожалением выключила аппаратуру, и экран телевизора погас. — Как спалось? Кошмары не мучили?
— Мне вообще редко что-либо снится, — пожаловалась Тимирбулатова.
Она уже успела умыться и причесаться. От нее так и веяло утренней свежестью.
— Ты завтракала?
— Нет, я ждала тебя, — ответила я.
— Тогда пойдем, а то скоро на репетицию ехать.
Мы с Ольгой довольно быстро и с аппетитом прикончили остатки вчерашнего пиршества. После трапезы Тимирбулатова сладко, по-кошачьи, потянулась и закурила сигарету.
— И все-таки мы с тобой молодцы, — изрекла она.
— Это еще почему?
— Выдержали вчерашний праздник в непринужденной обстановке, невзирая на последние события.
— Как твоя рука? — поинтересовалась я.
— Еще немного болит, — она повела плечами, — но уже не так сильно. Если хочешь, мы можем прямо сейчас продолжить прерванный вчера разговор.
— А ты на работу не опоздаешь? — напомнила я.
Ольга бросила взгляд на часы и тут же задавила сигарету в пепельнице.
— Конечно, опоздаю. Пойду собираться.
— Иди, — ответила я. — Поговорим по дороге.
Тимирбулатова упорхнула в свою комнату, а я вновь за сегодняшнее утро осталась тет-а-тет с грязной посудой. Надо будет намекнуть Аркадию Александровичу, что услуги посудомойки не входят в мои обязанности. Или пусть доплачивает сверху.
Стоило мне подумать о Майорове, в голове моей непроизвольно всплыл разговор с Костей. Если честно, я не поверила всему тому, что он тут нес, но меня это слегка задело. Что, если я и в самом деле вовсе не разбираюсь в актерских перипетиях? За последние два дня я уже несколько раз слышала, что люди этой профессии не вполне нормальны и кардинально отличаются от всех других.
Размышляя на эту тему, я сама не заметила, как перемыла всю посуду. Может, мне пора переквалифицироваться в прислугу?
— Мы можем ехать, Жень, — крикнула из коридора Тимирбулатова, видимо наводя последние штрихи перед зеркалом. — Ты готова?
— А как же? — Я вышла из кухни. — Как обычно.
Направляясь на такси в центр города, я провела детальный инструктаж со своей клиенткой.
— Значит, так, Оля. Пока ты будешь сегодня на репетиции, я отлучусь ненадолго. Вряд ли кто-то осмелится покушаться на тебя, пока ты находишься на сценической площадке. Слишком много народу. Если я вдруг задержусь, никуда не уходи и не уединяйся в своей гримерке. Будь среди коллег. Желательно, чтобы их окружало тебя как можно больше. И еще. Подумай о том, о чем я просила тебя вчера. А именно, где твой муж мог хранить компромат на своих клиентов помимо фотостудии?
— Обязательно подумаю, — заверила она меня в ответ.
— А теперь поведай мне вкратце о Велиханове. О вашем директоре.
— Что я должна тебе от нем поведать?
— Не буду ходить вокруг да около. Меня интересует, чем его можно шантажировать.
— Ну, не знаю, — Ольга задумалась. — Человек он вообще-то порядочный. Всегда такой вежливый, обходительный. Заподозрить его в чем-то предосудительном трудно.
— Он женат?
— Насколько мне известно, нет.
Да, еще одна версия рушилась с треском. О супружеской измене речь тут не идет.
— Может, он какие махинации проводит?
— Ну что ты! — изумилась Ольга. — Анатолий Викторович на такое не способен. Скорее наоборот. Он из той категории людей, которые готовы пресечь любые поползновения к махинациям, едва их заметят.
Ну что ты будешь делать? Прямо идеальный человек. Во всяком случае, со слов Тимирбулатовой вырисовывается именно такая картинка. Да вот беда, есть одна загвоздка. У кристально честных людей при общении с сотрудниками правоохранительных органов руки не трясутся и глазенки не бегают как угорелые. И Ласточкин его чем-то подцепил — это факт. А факты, как известно, вещь упрямая. От них никуда не денешься.
— И Федор тебе ничего не рассказывал о нем? — продолжала допытываться я.
— Кажется, мы уже обсуждали эту тему, Женя. Мой муж все, абсолютно все держал в себе.
— Но ведь ты наверняка спрашивала его, почему они поссорились с Велихановым. Почему тот уволил Ласточкина?
— Спрашивала, — подтвердила Ольга. — Только он в ответ лишь усмехнулся и сказал, что это их сугубо личное мужское дело. Не суйся, мол, куда тебя не просят.
Мы прибыли в театр в половине десятого — Ольга отметилась в приходном листе — и продолжили разговор уже в ее гримерке. Я собиралась уехать лишь тогда, когда она уйдет на сцену.
— Может, он намекнул хоть о чем-то?
— Да какие там намеки, Женя, — поморщилась Тимирбулатова. — Мы с Федей, наверное, весь последний год совместной жизни ни о чем не разговаривали.
— Трудно было так жить?
— Я привыкла к этому довольно быстро.
Моя клиентка давала мне информации к размышлению меньше, чем кто бы то ни был. Разговаривать с ней — все равно что биться головой о несокрушимую стену. С каждым разом я убеждалась в этом все больше и больше.
В этот момент ожил динамик над нашими головами и пролаял:
— Просьба всех актеров занять свои места за кулисами к началу репетиции.
— Пора, — Оля энергично поднялась с крутящегося кресла.
— Я тебя провожу.
Мы вместе вышли из гримерки и прошли по коридору за кулисы.
— Помни о том, о чем я тебе говорила, — напоследок сказала я Ольге.
— Хорошо.
Сразу после начала репетиции я покинула здание «Крейзи». Правда, сначала я собиралась заглянуть в кабинет Велиханова и снять «жучок», но потом решила сделать это по возвращении.
Со слов Тимирбулатовой я уже знала, что Наталья Майорова работает продавцом женского белья в центральном универмаге. В половине одиннадцатого я уже выходила из такси возле магазина.
Майорова оказалась коротко стриженной блондинкой с круглыми голубыми глазами. На вид ей было чуть больше тридцати лет, хотя я догадывалась, что Наталье уже под сорок. Она гостеприимно улыбалась каждому покупателю и вообще вела себя крайне доброжелательно. Тем не менее, по мнению Тимирбулатовой, эта дама и являлась организатором нескольких покушений на ее персону. Честно говоря, я слабо верила в подобную версию, но все-таки приехала сюда, дабы убедиться либо в своей правоте, либо в своей ошибке.
— Добрый день. — Я приблизилась к жене гениального актера.
— Здравствуйте, — улыбнулась она в ответ. — Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Думаю, что да, — сказала я. — Вы Наталья Майорова?
— Я. — Она удивленно вскинула брови. — А вы кто?
— Меня зовут Женя, — представилась я. — Остальные сведения обо мне вряд ли будут иметь для вас какое-либо существенное значение. Я хочу немного поговорить с вами о вашем муже.
— Ах вот оно что! — На этот раз губы Натальи тронула грустная улыбка. — Боюсь, это не принесет вам, девушка, никакого результата.
— Почему же?
— Аркаша уже свободный человек. Мы почти что разведены.
Тут я поняла, что разговор наш изначально ушел не в то русло. Майорова приняла меня за очередную пассию Аркадия Александровича, желавшую узнать, как у того обстоят дела с супругой.
— Вы не поняли меня, Наталья, — сказала я. — Майоров не интересует меня как мужчина.
— Вот как? — снова удивилась она. — Что же вам в таком случае хотелось бы узнать?
— Мой интерес к нему чисто профессиональный.
Я сказала это таким тоном, что на этот раз Наталья приняла меня за представителя власти. Я не стала возражать.
— Галя! — крикнула она, и на ее зов рядом с нами возникла маленькая юркая шатенка. — Галочка, смени меня ненадолго. Я скоро подойду.
Галя, ни слова не говоря, заступила на место продавщицы, а Наталья, уже обращаясь ко мне, сказала:
— Пойдемте, Женя.
Мы вышли на крыльцо, где Майорова закурила. Она несколько раз нервно затянулась, а я молча наблюдала за ней, надеясь, что первой продолжит начатую беседу именно она. Так и произошло. После пятой или шестой затяжки Наташа не выдержала и, развернувшись ко мне лицом, спросила:
— Что он натворил?
Подход был интересный.
— С чего вы взяли, что Аркадий Александрович что-то натворил?
— Его связи с женщинами до добра не доведут. Я всегда так считала. Я это чувствовала. Не томите меня, ради бога. Скажите, что случилось?
— Успокойтесь, Наташа. — Мне не очень понравилось ее нервозное состояние. — Кое-что, конечно, случилось, но причастность к этому Аркадия Александровича пока не доказана.
— Причастность к чему?
— Не стану скрывать от вас, к убийству.
— О боже мой! — воскликнула она. — Кого убили?
— Я не могу понять одного, Наташа. Кто из нас кого допрашивает?
— Извините, — стушевалась она.
— Ничего страшного, — улыбнулась я. — Скажите, какова причина вашего развода с Аркадием Александровичем?
— В самом начале разговора у меня сложилось впечатление, что она вам известна.
— Вам так трудно ответить на вопрос? — Майорова начинала меня раздражать.
— Нет, почему же? Пожалуйста, Аркадий — очень любвеобильный человек. Меня одной ему оказалось мало.
— Он хочет свободы?
— Лично я думаю, что он хочет большего.
— Чего же?
— Он хочет в очередной раз жениться.
— В самом деле? — Такого ответа я не ожидала.
— Мне так показалось.
— Он сам говорил вам об этом?
— Нет, — Наталья отшвырнула сигарету на асфальт. — Об этом у нас вообще не было с ним разговора. Просто однажды я случайно слышала его слова по телефону на эту тему.
— Он говорил с женщиной?
— Скорее всего. Он сказал, что в скором времени разведется и они наконец-то будут вместе. Вряд ли он сказал такое мужчине.
— Я тоже так думаю. А вы знаете, с кем он разговаривал?
— Догадываюсь. Со своей ненаглядной Олечкой. Работает тоже актрисой в их театре. Фамилию ее я не помню. Скажите, все это имеет какое-то отношение к убийству?
— Возможно, — уклончиво бросила я. — Вам неприятно говорить об этом?
— А вы сами как думаете?
— Вы любите своего мужа, Наталья?
В разговоре ненадолго повисла пауза. Майорова смотрела куда-то вдаль, на крыши видневшихся за поворотом многоэтажек. Мускулы ее лица напряглись.
— Люблю, — выдала наконец она. — Да, я до сих пор люблю Аркадия, только его это вряд ли колышет.
— И тем не менее вы согласны на развод.
— У меня нет другого выхода.
— А вы не пытались поговорить по душам с его подругой? С Ольгой. Может быть, это принесло бы какой-нибудь результат, — я кинула пробный камень.
— Не она первая, не она последняя, — туманно произнесла Майорова. — Не было бы у Аркадия Ольги, была бы Катя, Маша, Ира и так далее.
— А со своей бывшей женой Аркадий Александрович поддерживает отношения?
— Нет.
— А с дочерью?
— Крайне редко. Правильнее было бы сказать, что тоже нет. Поэтому я и не стала заводить от него детей. Какой смысл? Так страдать буду только я, а пришлось бы травмировать и ребенка.
— Вы что, изначально предполагали такой печальный финал вашего брака?
— Не совсем, — Наталья снова помолчала. — Перед свадьбой я, как наивная дура, поверила ему. Поверила в то, что, кроме меня, ему никто не будет нужен до скончания века. Но иллюзии развеялись уже на третьем месяце брака.
Погрузившись в воспоминания, Наталья стала мрачнее тучи. В таком состоянии вряд ли удастся вытянуть из нее какие-либо полезные сведения. Тем более я уже поняла, что Наталья Майорова вроде бы не питала враждебных чувств по отношению к моей клиентке. Или искусно скрывала это.
— Пока у меня больше вопросов нет, — сказала я, возвращая Наталью с небес на грешную землю.
— Это все? — удивилась она.
— Да. Если возникнет необходимость в дополнительной беседе, мы еще с вами увидимся. Всего хорошего.
Я спустилась с крыльца и зашагала к перекрестку. Но Майорова недолго находилась в ступоре.
— Подождите! — окликнула она меня. — Женя!
Я обернулась. Она бежала ко мне.
— Что случилось?
— Скажите… — Наталья взяла меня за рукав. — Ради бога, скажите, кого убили?
— Убит муж Ольги Тимирбулатовой, подруги Аркадия Александровича, — произнесла я.
Майорова отшатнулась от меня, как от чумы.
— Нет, — прошептала она.
— Что «нет»?
— Аркаша не совершал это.
— Откуда вы знаете?
— Уверена. Не совершал, клянусь вам.
— Ладно, разберемся. — Я еще раз окинула супругу Майорова с головы до ног и, развернувшись, оставила ее стоять посреди улицы и терзаться жуткими сомнениями.
Мои наручные часы показывали без пятнадцати минут двенадцать, когда я добралась до фотостудии покойного Федора Ласточкина. Я осмотрелась по сторонам. Через дорогу, шлепая по лужам, ко мне бежал Жемчужный. Лицо его сияло от счастья.
— Рад тебя видеть, — тут же объяснил он причину своего лучезарного настроения, едва приблизился ко мне.
— Думал, меня уже ухлопали?
— Ну что ты! Я ведь знаю, что ты неуязвима.
— Ты давно здесь? — спросила я.
— С час, наверное. Дожидался тебя в кафе напротив.
— Надеюсь, позавтракал?
— А как же? Мне сидеть на диете ни к чему.
— Это хорошо, — кивнула я. — Ну что, пойдем?
— Пойдем, — ответил Костя.
Вход в студию был со двора, и потому, обогнув здание, мы с Жемчужным приблизились к так называемой парадной двери.
— Ключ у тебя есть? — спросил меня наивный мой друг.
— Ворам ключ не нужен, — игриво сощурив глаза, сказала я и извлекла из сумочки набор отмычек.
— Во даешь! — усмехнулся Жемчужный, на всякий случай оглядевшись по сторонам.
Уже вторая по счету отмычка без труда вошла в простенький замок и провернулась. Дверь отворилась, благодушно впуская нас с Костей в рабочую обитель Федора Ласточкина. Туда, где он некогда готовил свой компромат на тех, из кого в дальнейшем качал деньги.
— Ни фига себе, — сказал Костя, едва переступив порог.
— Что? — спросила я.
— Я ожидал совсем другой картины. Я думал, здесь будет полный бардак.
Жемчужный был прав. Я и сама первым делом обратила на это внимание. В лаборатории Ласточкина царил полнейший порядок. Все фотопленки в кассетах стояли в стеклянном стеллаже на самом видном месте. Три пленки висели чуть сбоку для просушки. Все бумаги и рабочие принадлежности аккуратно сложены на столе и на стоящей рядом тумбочке.
— Если здесь кто-то и порылся, то оставил после себя полный порядок.
— Или тут вообще никого не было после гибели Ласточкина, — высказалась я.
— Это противоречит твоим утверждениям.
— Противоречит. Если только убийца изначально не знал, что Ласточкин не хранил здесь компроматных пленок.
— А он их не хранил в студии?
— Сейчас посмотрим, — ответила я и уверенно направилась к стеклянному стеллажу.
— Помочь? — осведомился Жемчужный.
— Если тебя это не затруднит.
Слава богу, он решил, что не затруднит, и мы начали обыск. Где-то, наверное, с час ушло у нас на это кропотливое и неблагодарное занятие. Результат оказался нулевым. Среди тех пленок, что находились в лаборатории, не было ни одной компроматсодержащей.
— Мы потратили время впустую, — резюмировал Костя, присаживаясь на низкий табурет возле стола, хотя я это и без него прекрасно поняла. — У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?
— Нет. А у тебя?
— Если у тебя нет, то откуда могут быть у меня?
— Ночью голова у тебя работает лучше, — поддела я Жемчужного.
— Между прочим, то, что мы здесь ничего не нашли, никоим образом не подрывает мою версию.
— Но и не оправдывает.
— Это верно. Но и не оправдывает ни одну из твоих версий.
— Почему же? — мрачно произнесла я. — Пленок здесь нет, стало быть, они в другом месте. Например, у жены шантажиста. Так же мыслил и убийца.
— Убийца тут не был.
— Это еще не доказано, — отмахнулась я.
— Ну что, поехали в театр? — Настроение у Жемчужного катастрофически упало.
Я не ответила ему, а лишь направилась к двери. Костя поплелся за мной следом.
— Ты не можешь идти побыстрее! — сказала я ему, уже перешагнув порог.
— Могу, — Костя в сердцах пнул кроссовки, стоявшие у двери.
Один из них, правый, отлетел в сторону, и нашему вниманию предстал черный футляр фотопленки, сиротливо лежащий на паркетном полу. Я тут же подняла его и раскрыла.
— Есть? — Глаза Жемчужного вновь загорелись.
— Есть.
Я вытащила пленку и размотала ее. Первых же увиденных кадров мне было достаточно, чтобы понять: это и есть одно из того, что мы так упорно искали.
— Костя, иди сюда, — позвала я Жемчужного. — Посмотри.
Он подбежал ко мне и выхватил пленку из рук.
— Это же Майоров! — воскликнул он.
Костя не ошибся. На пленке действительно был запечатлен Аркадий Александрович. И не один. С какой-то молоденькой девушкой. Эта пленка скорее относилась к разряду порнографических. То, чем занимались Майоров и его партнерша, не вызывало сомнений. Покойному Ласточкину удалось зафиксировать их в самых разнообразных и живописных позах.
— Что я тебе говорил! — торжественно провозгласил Костя. — Ставлю сто против одного, что его партнерша — малолетка.
— Похоже на то, — вынуждена была признать я. — Хотя по негативам трудно судить.
— Это малолетка, Женя, — уверенно повторил Костя.
Я не стала спорить.
* * *
Когда мы приехали в театр, репетиция близилась к завершению. Оля была еще на сцене, и я, попросив Жемчужного присмотреть за ней, направилась к гримерке Майорова. Он уже был там, но переодеться в свою одежду не успел.
— Как прошел вчерашний ужин? — встретила я его вопросом.
— Сносно. — Майоров снял с головы широкополую шляпу и бросил ее на кресло.
Кажется, он был сегодня не в настроении. Или, может, это я уже смотрела на него совсем другими глазами.
— А репетиция?
— Вы хотите о чем-то поговорить со мной, Женя? — спросил он, не глядя на меня.
— Хочу. Знаете, что я выяснила?
— Разумеется, не знаю.
— А я вам скажу, — улыбнулась я. — Ласточкин был отъявленным шантажистом. Он многих доил, Аркадий Александрович.
Майоров мгновенно весь подобрался и развернулся ко мне лицом.
— И что?
— Я полагаю, что его убил кто-то из тех, кого он шантажировал.
— Меня не интересует, кто убил Ласточкина, — небрежно бросил Аркадий Александрович. — Меня волнует только Оля.
— Так вот я о том и говорю. — Я старательно наблюдала за его реакцией, но он ничем не выдал своей заинтересованности. — На Олю охотится тот, кто убил ее мужа.
— Зачем?
— Чтобы заполучить пленку, не оказавшуюся у покойного в момент его смерти.
— И вы полагаете, что эта пленка у Оли? — спросил Майоров.
— Ее у Оли наверняка нет, но убийца думает, что есть.
— Ну, допустим, — Аркадий Александрович щелкнул зажигалкой, прикуривая. — Чем я могу вам помочь?
— Я подумала, что, возможно, вам известно, кого шантажировал Ласточкин?
— Откуда? — вскинул брови Майоров. — Вы же не считаете, что я был заодно с ним?
— Нет. Просто я обязана спросить вас об этом как своего непосредственного нанимателя, — не очень убедительно соврала я. — Но я вижу, сегодня вы не расположены вести разговоры.
— Да, сегодня у меня нет настроения, — признал — ся он.
— Что-нибудь случилось?
— Я недоволен репетицией. Ненавижу комедии.
Я не стала ничего спрашивать и вызывать его на откровенность. Захочет, сам продолжит. Он заговорил.
— Не могу понять, почему многим актерам так нравится играть комедии. Это глупо.
— А что нравится играть вам? — не удержалась я от вопроса.
— Трагедии, — просто ответил он. — Вот это, на мой взгляд, истинное искусство.
— Насколько я понимаю, трагедия подразумевает смерть одного из персонажей, — высказалась я.
— Совершенно верно.
— Изображать смерть — это грех.
— Я неверующий, — отверг мои слова Майоров. — Я поклоняюсь в жизни только Мельпомене — покровительнице трагедии.
— Я, конечно, не театралка, но, как мне кажется, зритель предпочитает смотреть что-то более веселое.
— Неважно, что предпочитает зритель, — отмахнулся Аркадий Александрович. — Я говорю об искусстве. Комедия вызывает у людей смех, а трагедия — слезы. Так вот, вызвать у человека смех легко. Вполне достаточно рассказать ему анекдот. А вот заставить зрителя забыть о своих проблемах и рыдать над тем, что происходит на сцене, сопереживать героям, воспроизведенным мною, отстранившись от реальной жизни… Вот это — сила! Искусство!
Аркадий Александрович говорил так проникновенно, так восхищенно, что я готова была согласиться с ним. Правда, мысленно. Тем не менее меня ни на секунду не оставляла мысль, что передо мной возможный убийца. Пленка, случайно найденная в фотостудии Федора Ласточкина, укрепила Костину версию.
Стоп! Я даже ужаснулась той мысли, которая неожиданно пронзила меня. Два разговора, утренний с Жемчужным и нынешний с Майоровым, очень перекликались между собой. Я вспомнила все, что говорил Костя о гениальном актере, желавшем в жизни блистать так же, как и на сцене. Вот оно то самое! Аркадий Александрович обожал трагедии. Где гарантия, что он не решил поставить в жизни трагическую пьесу, под покровительством своей незабвенной Мельпомены? Пьесу, в финале которой одного из главных персонажей настигает смерть.
И персонаж этот — Ольга Тимирбулатова!
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7