Глава 3 Похищение
Пока собиралась, я непрерывно думала о том, что рассказал мне Николай Докукин. Несмотря на его импульсивность, впечатлительность, рассеянность, противоречивость и явную склонность к ипохондрии и копанию в себе, он тем не менее всегда оставался трезвомыслящим человеком и никогда не увлекался эксцентричными веяниями в жанре оккультизма, мистицизма, магии и прочего большого и малого шарлатанства. И уж тем более Николай никогда не стал бы с таким ужасом рассказывать о совершенно непостижимых с точки зрения здравомыслия происшествиях.
И эта старушка с топором, рубящая собственные руки…
Я взяла трубку телефона и набрала рабочий номер моего старого знакомого – не самого последнего человека в структурах городского Управления внутренних дел. Представившись, запросила у него информацию по летальному исходу в поселке Заречном за такое-то число.
– Одну минуту, Евгения Максимовна, – проговорил он. – Одну минуту…
Ждать пришлось, скажем, не минуту, а несколько больше. Но предоставленная информация была исчерпывающей. Жительница поселка Заречный, Заводской район, Мария Алексеевна Житинкина, 1923 года рождения. Найдена мертвой в собственном доме. На предплечье левой руки обнаружено несколько глубоких рубленых ран. Кость сломана. Экспертизой установлена смерть от обширного инфаркта. Подробнейшее перечисление итогов патологоанатомической экспертизы я почти что пропустила мимо ушей, потому что перечень бесчисленных заболеваний старушки не играл особой роли.
Главное, что она не страдала сенильными психическими расстройствами – маразмом, старческими психозами и так далее. Что в сочетании с фактом нанесения самой себе множественных травм выглядит довольно подозрительно.
Об этом я и спросила у своего информатора.
– Ты знаешь, Женя, – перешел он на неофициальный тон, – лично я полагаю, что даже если сводить подобные случаи к факту насильственной смерти – это все равно чистый «глухарь». Нераскрываемое дело. Этот поселок Заречный – край географии, и живут там в большинстве случаев такие милые люди, что их показаниям грош цена.
Я поблагодарила его и положила трубку.
Часть рассказа Коли Докукина оказалась истинной правдой. Если опускать подробности касательно танцев черных и зеленых змей…
В тот момент, когда я уже выходила из комнаты, зазвонил телефон. Я поморщилась и подумала, что это, вероятно, тот самый назойливый знакомец, который так настойчиво приглашал меня в ресторан, но трубку все-таки сняла.
– Добрый вечер, могу я слышать Женю Охотникову? – прозвучал веселый молодой мужской голос.
– Можете, – хмуро ответила. – Женя – это я. Слушаю вас.
– Как, Женька, ты все еще жива?
Этот вопрос застал меня врасплох – не вследствие своей вопиющей бестактности и фонтанирующего жизнерадостного юмора, который лучился в каждом слове этой фразы. По другой причине. Просто потому, что подобные слова могли исходить из уст только одного человека на земле – моего старого, можно сказать, боевого товарища Кости Курилова.
Правда, старым товарищем его можно было считать только потому, что каждый год, проведенный если не бок о бок, то по крайней мере в одном городе с Костей, можно было считать за десять.
Боевое же наше товарищество действительно закрепилось в боях. Правда, преимущественно между собой.
Большую часть своей жизни он проводил в разъездах. В его крови бурлил так называемый «синдром бродячей жизни». Во многом это объяснялось тем примечательным обстоятельством, что человек по фамилии Курилов все еще находился в федеральном розыске за ряд дерзких краж со взломом, совершенных в период с тысяча девятьсот девяносто седьмого по текущий двухтысячный год.
И взламывал он не какие-нибудь сторожки и платяные шкафы, а новейшие швейцарские сейфы с высочайшей степенью защиты и пожизненной гарантией. Брал оттуда Костя не тривиальные пачки с баксами (хотя и этим, само собой разумеется, не брезговал), а секретнейшую документацию по заказу крупных финансовых группировок, а по отдельным данным – и спецслужб.
Именно поэтому, как утверждали иные злые языки, номинально находящийся в усиленном розыске человек преспокойно расхаживал по улицам любого российского города и проживал в гостиницах. Конечно, по фальшивому паспорту, впрочем, сработанному так, что выглядел он лучше иного настоящего документа.
Сам Курилов любил определять вектор своей жизнедеятельности следующим образом: его лицо приобретало значительно-загадочное выражение, по губам скользила легкая снисходительная усмешка, и он произносил драматическим голосом:
– Я специализируюсь по секретам. Как говорится, информация нужна всем: кто владеет информацией, тот владеет миром.
…И то, что он позвонил мне, свидетельствовало: он в кои-то веки вернулся в наш город и теперь определенно желал увидеться со мной.
– Ну, Костя, – выдохнула я. – Ну ты артист. Как всегда, попадаешь в самый удачный момент. У меня сегодня просто вечер встреч. Сначала один, потом другой.
– Это кто еще – другой? – не замедлил с наигранной свирепой ревнивостью наершиться Курилов. – Молилась ли ты на кер, Дездемона?
– Константин Сергеевич, вы, как обычно, в своем репертуаре, – строго произнесла я. – Кер, знаете ли, не распятие, чтобы на него молиться. Извините, но в данный момент у меня нет времени для вас. В общем, так: оставь мне телефон гостиницы или квартиры, в которой ты остановился… я тебе перезвоню в течение ближайшего времени.
– У меня сотовый, – сообщил он. – Валяй записывай.
– Да так запомню…
* * *
Ресторан «Джентльмен удачи» располагался в самом центре города возле живописного городского парка, обнесенного старинной фигурной оградой из бронзы, с фигурными же латунными наконечниками.
Мы подъехали к ресторану без пяти шесть. Было еще очень светло, но на входе в «Джентльмен удачи» уже зажгли мощные фонари и неоновые надписи, выполненные вычурным готическим шрифтом. Я сама сидела за рулем докукинского «Хендэя», потому что у самого горе-автовладельца так тряслись руки, что заставлять его управлять машиной было фактически равносильно самоубийству.
А я не страдаю суицидальным синдромом.
Несмотря на довольно ранний час, зал ресторана уже заполнился почти наполовину. Дальний угловой столик был свободен, отметила я.
Докукин направился к нему, цепляясь за все, за что только было возможно, едва не опрокинул стол каких-то быкообразных молодых людей с двумя девушками и, чувствуя на себе их нелюбезные взгляды, неловко, бочком присел за указанный в записке столик.
Не дожидаясь, пока ко мне подойдет официант с меню, я сама подошла к стойке бара и заказала себе немного мартини.
Бармен невозмутимо налил мне полбокала и пристально взглянул, как я поднесла заказанный напиток к губам.
И в этот момент маленькие, вероятно, раритетные часы с кукушкой, висевшие над входом в служебные помещения ресторана, пробили шесть часов вечера.
Я машинально обернулась к дверям и увидела, как в зал входит невысокий мужчина лет около сорока, в короткой куртке и простых черных джинсах. Он на мгновение задержался у гардеробной и, не снимая верхней одежды, прошел мимо стойки бара, где сидела я, спокойно направляясь к докукинскому столику.
Я закурила сигарету (вернее, сигариллу – маленькую сигарку) ароматизированного «Captain Black» и повернулась к бармену.
– Будьте так любезны, еще столько же мартини, пожалуйста.
* * *
– Добрый вечер, – произнес мужчина в короткой куртке, бесшумно присаживаясь рядом с испуганно таращившимся на него Докукиным. – Николай Николаевич?
– Д-да, – выдавил тот.
– Я от вашего научного руководителя, Сергея Сергеевича Клинского. К большому сожалению, в связи с известными вам событиями Сергей Сергеевич не сумел встретиться с вами лично, поэтому он попросил меня договориться с вами о встрече, чтобы решить один небольшой вопрос.
Человек говорил очень вежливо, приятным, хорошо поставленным глубоким голосом бархатного тембра, делал артистические паузы, подчеркивая ключевые слова в своей речи. Все это, вместо того, чтобы успокоить Докукина, еще больше напугало его. Он вцепился в принесенный ему минутой ранее кофе эспрессо и едва сдерживал предательскую мелкую дрожь, пронизывающую все тело.
Неизвестный смотрел на него с доброжелательным любопытством – примерно так, как орнитолог смотрит на редчайший экземпляр бабочки.
– Так это вы… заходили… ко мне ночью? – наконец выдавил Докукин.
– Дело в том, что это был единственный способ связаться с вами. Телефона у вас нет, на работе вас не выловить, машину вы водите столь виртуозно, что наш шофер трижды едва не угодил в аварию. – В его голосе прозвучала неуловимая издевка, как если бы он дополнил свои слова: «аварию, спровоцированную вами, Николай Николаевич».
Впрочем, хватило и одного «виртуозного вождения».
– Я приношу вам свои извинения за то, что мы вошли в ваш дом и оставили там записку. Нам нужно было гарантировать то, что наша записка дойдет до вас.
На лице Докукина высветилось так тщательно сдерживаемое им скомканное смятение.
– Но… как же вы вошли? – спросил он. – Ведь я запер все двери.
На невозмутимом лице неизвестного появилась легкая улыбка.
– По-моему, кто-то из нас стал жертвой нелепого заблуждения, – произнес он. – Дело в том, что ваша дверь не то чтобы была закрыта, она была распахнута настежь. Правда, в ней торчал ключ, повернутый на два оборота, так, как если бы дверь заперли. Но уверяю вас, Николай Николаевич, она была открыта. Разве мы стали бы ломиться в запертую дверь среди ночи?
– Да? – пролепетал Докукин. – Значит… эти говорящие сло… слоны были не вы?
– Простите?
– Да нет, ничего, – отмахнулся Коля. – Я заговариваюсь. Просто в последнее время в моей жизни столько разных, совершенно непонятно откуда взявшихся неприятностей… разных проблем, знаете ли, что иногда мне кажется… что вот так… ум за разум…
Под пристальным доброжелательным взглядом незнакомца Докукин путался все больше и больше, пока наконец совсем не умолк.
– Ну хорошо, – ровным голосом заговорил тот. – Будем считать, что инцидент исперчен, как говорил Маяковский. Теперь к делу. Меня зовут Леонид, и я, как вы уже слышали, от профессора Клинского. Он просил вас дать мне доступ в лабораторию вашего института.
– Лабораторию? – растерянно произнес Докукин. – Какую еще лабораторию?
– Вашу, в которой вы работаете, Николай Николаевич. Сергей Сергеевич очень просил вас сделать это, потому что в лаборатории остались важные доказательства того, что он не виновен в том, что ему инкриминируют.
В этот момент, как ни был напуган Докукин, он с просыпающимся раздражением подумал, что из него делают дурачка. Что это еще такое – «дать доступ в лабораторию», где якобы остались важные доказательства?
– Я не понимаю, – проговорил он. – Если вам нужно, вы можете прийти и найти эти важные доказательства.
– Вы меня не поняли, – мягко, но с нажимом прервал его Леонид. – Вы меня не поняли. Я говорю не о самой лаборатории, а о спецхране, который существует при ней.
Тут Докукин понял. Понял и захлопал глазами.
– Вы говорите о комнате, где хранятся медикаменты и фармацевтические реактивы? Или, быть может… я что-то не так понял?
– Вы совершенно правильно все поняли, – сказал тот. – Именно это и велел передать вам профессор. Как вам должно быть ясно, сам он не может сделать это и поэтому просил передать вам, что…
– Но это невозможно, – с отчаянно ухающим в груди сердцем пробормотал Коля. – Совершенно невозможно, уверяю вас… Даже если бы я захотел провести вас туда, то все равно это не удалось бы… там охрана, и вообще…
– А вот это вас совершенно не касается, – неожиданно сменив тон, проговорил Леонид. – Тем более что в любом случае вы сейчас едете с нами.
– Ку… куда?
– Дело в том, что вы слишком переутомились от той работы, которой так неблагоразумно себя загружаете ежедневно и ежевечерне, если не сказать – еженощно. Так что я рекомендовал бы вам отдохнуть, как говорится, душой и телом. Поедем в бассейн, сауну, выпьем, хорошо поедим, поговорим, пообщаемся с красивыми женщинами. Разве плохо?
– Но…
– Вы знаете, Николай Николаевич, в вашем случае никакие «но» и прочие малосущественные речевые элементы мною не рассматриваются. Так что мы едем в любом случае. Прошу вас.
И Леонид встал и сделал галантный жест рукой в направлении выхода из ресторана.
– Но, Леонид, вы не понимаете, что…
И тут мужчина в короткой куртке поднял на Докукина светло-синие глаза, и Коля, похолодев, увидел, что в них нет совершенно ничего человеческого – только беспощадная, сгибающая, вызывающая слепое и безотчетное желание убежать, укрыться от этого пронизывающего взгляда воля. Жуткая, несгибаемая, непреодолимая.
Вероятно, таким взглядом шаман вуду зомбирует свою жертву, а змея гипнотизирует птичку, случайно залетевшую в зону досягаемости страшного пресмыкающегося.
Докукин медленно поднялся и, чувствуя в позвоночнике холодный, словно выкованный из цельного куска нетающего льда кол, направился к выходу, механически переставляя одеревеневшие ноги и ощущая, как упруго давит в спину ровный – беспощадный – небесно-синий взгляд Леонида…
Быть может, это никакой не Леонид, мелькнуло в мозгу доселе чуждого мистике и оккультизму Коли.
Быть может, это никакой не Леонид…
* * *
Я ничего не могла поделать.
Я видела, как двое молодых людей, столик которых Докукин едва не опрокинул несколько минут назад, встали и, оставив своих спутниц на попечение третьего, последовали за Колей и его провожатым. Леонидом, так, кажется, он назвал себя.
…Надеюсь, что у Коли недостанет его жакпаганелевских талантов, чтобы каким-нибудь неловким вывертом демонтировать мини-микрофон, прикрепленный к его одежде или – еще хлеще – выдать его наличие своим похитителям.
Конечно, я могла попытаться отбить Докукина, но неизвестно, что бы из этого вышло. Вон как смотрит бармен – быть может, он тоже из этой компании. Не зря же они назначили встречу именно здесь, в «Джентльмене удачи».
И еще – нутром, всей своей интуицией, развитой за многие годы работы сначала в спецслужбах, а потом бодигардом и частным детективом, – я чувствовала, что вокруг Коли затевается большая игра.
Ничтожный эпицентр больших событий.
Впрочем, так ли ничтожен этот эпицентр – Николай Николаевич Докукин, мой несостоявшийся муж?
* * *
Теперь я жалела, что взяла не свой «Фольксваген», а новоприобретенный Колин «Хендэй» – не потому, что не хотела светиться за рулем докукинского авто (хотя и это тоже), а больше по той причине, что на своей привычной машине могла вытворять все, что угодно.
А вот Коля, по всей видимости, приобрел иномарку не первой свежести и не в полной исправности. Насколько я могла понять, немного барахлил движок и совсем по – «жигулевски» стучал карбюратор.
Поэтому едва не потеряла джип, в который бравые хлопцы загрузили многострадального Николая Николаича.
Через несколько минут я поняла, куда везли Докукина похитители: по всей видимости, конечным пунктом поездки должен стать старинный особняк на улице Вавилова, не так давно прикупленный частной фирмой и превращенный в оздоровительный комплекс «Святогор» с сауной, бассейном, массажным кабинетом, тренажерным залом и тому подобными элементами здоровой жизни.
Само собой, что от старой планировки не осталось и следа – новые хозяева перекроили все на свой лад.
Мне приходилось раз или два бывать в этом комплексе. Надо сказать, что цены тут были довольно высокие, но игра стоила свеч – сервис был по высшему классу.
Для особо продвинутых посетителей существовали кегельбан, роскошный тир, бильярдная и даже бар – хотя последний мало вписывался в стереотип здоровой жизни.
Сейчас комплекс «Святогор» не работал – он был закрыт на какие-то там ремонтные работы.
Я оказалась права: джип в самом деле остановился у спорткомплекса. Из машины вышли все трое парней, среди рослых атлетических фигур которых щуплый и низкорослый Коля откровенно затерялся.
Я остановила «Хендэй» на разумном отдалении от «Святогора» и, выйдя из машины, медленной фланирующей походочкой прогуливающейся праздной женщины пошла по противоположной стороне улицы.
Тем временем похитители Докукина уже исчезли в дверях спорткомплекса. Мне оставалось надеяться только на какие-нибудь экстремальные обстоятельства…
И они не замедлили угодливо подвернуться под руку…
