Глава 8
— Ну как, закончила свою работу? — поинтересовалась моя тетушка, когда я возникла внезапно на пороге нашей с ней квартиры.
— Не совсем, — уклончиво ответила я, — у меня обеденный перерыв.
— А-а, — проговорила тетя Мила, удаляясь в свою спальню, — понятно. Есть, если хочешь, там в холодильнике суп в кастрюле и эти еще… пирожки на столе, — она зевнула и закрыла за собой дверь.
Тетушка давно привыкла к моему образу жизни, так что ничему уже не удивлялась, предоставила меня мне самой, за что я ей очень благодарна.
Есть я не стала — не хотелось. Прошла в свою комнату и присела на кровать.
Ну, что, гражданин Мутный. Теперь повоюем. Говорят, вы шибко круты, гражданин Мутный, вот и посмотрим, кто кого.
Я вздохнула. Нужно будет принять душ и немного отдохнуть. Подождать до вечера, точнее — до ночи. А там уж… В Парк культуры и отдыха имени Горького. Тот самый неработающий сортир я хорошо запомнила. Попробую от него отыскать тот подвал, где меня держали.
Ночью… потому что прохожих меньше, любопытных глаз. Свидетелей. А темнота в поисках моих не помеха — все равно зрительных заметок у меня никаких не осталось — меня же вели в повязке на глазах.
Скорее всего Василия держат в том же подвале. Связываться с Дмитрием Федоровичем в день похищения ребятки вряд ли станут, так что время у меня пока еще есть.
А если Василия в подвале том нет, тогда… Не знаю пока, что тогда. Ситуация, как говорится, покажет. В любом случае тот подвал — моя единственная существенная зацепка.
Я прошла в ванную. Потом, после водных моих процедур, надо будет немного поспать. Хотя бы часика на два прилечь. Сон, как известно, лучший отдых, а мне серьезное, я думаю, дело ночью предстоит.
«Лучше переесть, чем недоспать», — говорил наш майор Уриевский.
Шутил так.
* * *
Проснулась я ровно в двадцать три ноль-ноль. Тютелька в тютельку, как говорится.
Теперь — час на сборы, полчаса — чтоб добраться до парка.
Я спрыгнула с кровати, потянулась, резко выдохнула. Потом, припомнив, как в отряде обычно проводили обязательную разминку перед выходом на задание, сделала несколько упражнений. Минут пятнадцать на это у меня ушло. Ну, да ладно, зато сейчас я, как говорится, в норме — голова легкая, руки и ноги эту самую голову слушаются и полны ощутимой силы.
Хорошая какая разминка. Чувствуешь себя ясно, как будто из душной комнаты вышел на мороз.
А вот тетушка уже легла. И телевизор в ее комнате не работает, и свет не горит. Она всегда в это время ложится.
Я умылась, подошла к своему шкафу с одеждой. Да, у меня гардероб, как костюмерная провинциального театра. Ну, понятно, я же Хамелеон. Каких только здесь нет костюмов у меня — от красной жилетки дорожного рабочего до кителя с генеральскими погонами.
Но сейчас, думаю, маскироваться мне смысла нет. Да и вообще — Мутный всерьез разозлил меня, я объявила войну и прятаться за чужими личинами в этом случае не намерена. Пусть он сам прячется.
Я надела темные легкие просторные брюки, кофточку темную. Хотела уже натянуть кроссовки, как вдруг остановилась — мое внимание привлекла небольшая коробка в углу шкафа.
Не-ет, кроссовки мы надевать не будем. У нас получше обувь есть. Я достала коробку и открыла ее. Там лежали, до поры до времени покоились мои старые армейские башмаки. С виду потрепанные и неприглядные вообще, они на самом деле представляли собой хитроумную конструкцию. Так что их и обувью-то назвать в прямом смысле этого слова вряд ли можно было.
Вот оружием — да.
Я надела башмаки. Сто лет уже ими не пользовалась, надо проверить — не испортилось ли там что?
Пройдясь немного по комнате, чтобы привыкнуть к старым башмакам, я остановилась у окна. Надавила носком правого ботинка на задник левого. Тотчас из носка левого выскочило короткое, но смертельно опасное лезвие — острое и обработанное ядовитым составом — прямо из самой подошвы выскочило.
Я нажала на носок левого ботинка — второе лезвие выскочило сзади.
Так, работает.
Такие же лезвия, кстати, скрываются в заднике и носке правого ботинка. Ядовитый состав наверняка еще силу не утратил — хоть наносила я его по крайней мере года два назад — яд ведь очень сильный, даже его попадание на кожу крайне нежелательно.
Отлично.
Что еще возьмем? Я открыла свою «шпионскую» сумочку. Кастет? Обойдусь, наверное. Усыпляющие пилюли? Нет, не надо. Что тут еще…
Ага, а вот это, пожалуй, надо будет прихватить: электрошокер — маленький такой приборчик размером со спичечный коробок, даже, наверное, поменьше. Маленький-то маленький, а мощность у него ого-го. Хватит, чтобы человек пять с ног свалить.
Ну, наверное, и все с экипировкой-то. И этого-то оружия мне за глаза хватит.
Я посмотрела на часы — без десяти двенадцать. Еще, значит, десять минут у меня. Чтобы стакан воды, например, выпить.
Конечно, никакой роли не играет — приду я в гости к Мутному десятью минутами раньше или позже. Только так уж я приучена — если мероприятие важное, надо разложить все по минутам и строго придерживаться этого расписания. Тогда все пойдет как надо или даже лучше.
Я выкурила сигаретку на кухне, выпила стакан теплой кипяченой воды. Поздний, так сказать, ужин.
Двенадцать ровно.
Теперь пора.
Ну, тетушку будить не стану, чтобы прощаться. Все-таки не в последний и решительный бой ухожу. Поставлю просто мужика на свое место и вернусь. Часика через два-три. Василия еще с собою приволоку.
Я вышла на улицу.
* * *
Вот и туалет, тот самый, едва не ставший для паренька Вовы могилой. Ничего себе смерть — утонуть в дерьме?
А вот и скамейка та, на которой Вова оставил меня. «Отпустил».
Я посмотрела на часы — двадцать пять минут первого. Еще пять минут на перекур. Надо же строго придерживаться расписания. Присела на ту самую скамеечку и закурила. В парке не было никого, что, конечно, неудивительно — времени-то сколько уже.
Ну, все — пора двигать.
Когда Вова вел меня к этой скамейке, под ногами моими был — я точно помню — асфальт. А асфальтовая дорожка здесь одна мимо моей лавочки проходит.
Я направилась по этой дорожке. Армейские мои башмаки глухо бряцали шипами подошв по асфальту.
Метров через сто дорожка разветвлялась на три таких же. Я продолжала двигаться в том же направлении, никуда не сворачивая — помню прекрасно, как мы с Вовой тут шли. Петляли, как зайцы, спасающиеся от охотничьего ружья. Под моими ногами, то стучал асфальт, то глухо подавалась земля, а то вообще трава шелестела.
Причем, у меня тогда такое ощущение создалось, что сам ведущий дорогу знал нетвердо. Даже не то что нетвердо — шел, куда глаза глядят.
Тогда же я и раскусила наивную Вовину хитрость — петляли мы не потому, что маршрут такой был, а чтобы меня запутать, создать иллюзию, что отошли мы от того подвала достаточно далеко.
Я сразу же определила направление и возможное расстояние.
Вот и выход из парка. Калитка. Через нее мы, видимо, и проходили.
Неподалеку от дома стояли два пятиэтажных дома. Они были ближе всего к парку. Я подошла поближе — один из них был панельный, другой — кирпичный.
А мне, значит, кирпичный и нужен. На нем я, помнится, знак свой оставила — кровью плюнула.
Я достала зажигалку и вплотную подошла к стене. Сейчас посмотрим.
Это… где-то здесь…
Прежде чем чиркнуть зажигалкой, я еще раз оглянулась. Никого. Вот теперь можно.
Определив примерный уровень, на котором должен был остаться плевок — где-то на расстоянии метра от земли, — я принялась кирпичик за кирпичиком исследовать стену.
Интересно, как все это дело со стороны смотрится? Да неважно, впрочем. Поскорее бы найти этот мой знак. По сути дела, он хорошо должен быть виден — стена из белых кирпичей, так что красное пятно на таком фоне очень даже заметно.
Вот еще бы светло было…
Ага, вот и пятно! Побуревшее такое, размером примерно со спичечный коробок — небольшое, но разглядеть можно.
Все правильно, значит. Вот здесь мы и проходили.
От того подъезда до этого дома мы шли примерно минуту. Я прикинула, какое расстояние мы могли пройти за такое время. Посмотрела вокруг. Наверняка это вон тот дом — длинная девятиэтажка. Вот как раз двор, принадлежащий этому дому. И идти тут как раз минуту. А остальные строения или торцом ко двору стоят, или вообще развернуты на сто восемьдесят градусов, и подъезды у них в этот двор не выходят.
Так что простой расчет показывает — чтобы добраться от тех подъездов до места, где я стою, нужно… ну, по крайней мере, побольше минуты.
А мы с Вовой, насколько я помню, не бежали, нормальным шагом шли.
Я подошла к длинной девятиэтажке, где, по моим расчетам, и находился подвал, в котором непродолжительное время гостила я.
Бог ты мой! Сколько здесь подъездов! По меньшей мере штук семь-восемь. Какой же мне нужен?
Внезапно дверь ближайшего ко мне подъезда, по-ночному громко скрипнув, открылась. Я инстинктивно напряглась, развернулась по направлению к ближайшим кустам и… слава богу, что не прыгнула.
Это всего-навсего бородач какой-то вышел с собакой погулять, с овчаркой. Я посмотрела на часы — второй час ночи уже. И чего этим собачникам чертовым не спится?
Овчарка остановилась, повернулась ко мне и, опустив голову, глухо зарычала. Этого еще не хватало — конфронтаций с совершенно посторонней собакой. Я невольно опустила глаза на свои ботинки. Жалко пса — мне ведь только один раз достаточно ударить его носком ботинка, вооруженного смертоносным лезвием.
Мужик, позевывая, равнодушно взглянул на меня, поскреб подбородок под своей буйной растительностью и дернул поводок:
— Фу, Барс. Гулять!
Я подняла дрожащие руки к лицу, стараясь перепуганными глазами поймать взгляд собачника. Удалось. Он так же равнодушно усмехнулся моему страху и, еще раз дернув за поводок, уволок своего Барса к исполнению ритуальных испражнений на всякие там столбики.
Ну, вот. Я медленно побрела по двору. И надо же было этому мужику появиться тут?! Хорошо еще, что я, по-моему, добросовестно сыграла роль загулявшей бабенки, пугающейся ночных прохожих.
Теперь вот нужно подождать, пока Барс окропит границы своих владений и пойдет к себе на коврик спать. И владелец его бородатый тоже свалит — свидетели мне ни к чему.
Я прогулялась вдоль по двору, не выпуская, впрочем, из вида собачника. Пересчитала, кстати, подъезды; их оказалось семь. Потом отошла в дальний угол двора и встала под грибочек детской песочницы, чтобы собачник меня не заметил. Да он и не следил за мной, погулял со своим Барсом минут пятнадцать и удалился.
Проследив, пока он скроется, я снова медленно пошла вдоль подъездов.
Который из них?
«А хотя — какая разница? — пришло внезапно в мою голову. — Подвал-то все равно один на весь дом. Начну с первого, в смысле — с крайнего подъезда и прошарю все помещения подряд».
Не успела я сделать шаг по направлению к дому, как распахнулась дверь другого уже подъезда. На этот раз я даже не нервничала, и правильно делала — это снова был собачник — молодой парень в очках и спортивном костюме с какой-то поджарой сукой на длинном поводке.
Секунду я раздумывала — не схватить ли мне эту парочку за конечности и не затолкать ли обратно в подъезд, — но вдруг меня будто током ударило…
И сразу — жара, пыль, несущийся черный дым, выстрелы над головой и вокруг. И невыносимая вонь горящей шерсти.
Здесь! Отсюда меня вывели тогда! Уж этот-то запах я ни с чем не спутаю.
— Девушка? Эй, девушка, — позвал внимательно всматривавшийся в меня парень-собачник, про которого я и думать-то уже забыла, — девушка, вам что, плохо? Стоите… прямо как эта…
— Голова закружилась, — слабым голосом произнесла я. Надо же как-то оправдать свое странное поведение. И присела на лавочку у подъезда.
— А-а?.. — Парень щелкнул замком поводка — отпустил свою суку побегать и, не дожидаясь приглашения, присел рядом со мной. — У меня тоже голова кружится, когда я здесь прохожу, — охотно начал он рассказывать.
«Еще не легче, — подумала я, — другой тип собачника — собачник-говорун. Отделывайся теперь от него»…
— Это ведь шерстью воняет, — авторитетно заявил парень.
— Да? — слабо удивилась я. — Шерстью? Кто бы мог подумать…
— Шерстью, — продолжал парень, — дети дня два назад кофту тут какую-то сожгли. Баловались. Ну а у нас народ знаете, какой?.. Ошметки тут валялись, до сих пор еще валяются. И воняет гадостно, а подобрать и выкинуть — никто не подберет и не выкинет.
«Вот и занялся бы», — хотела посоветовать я, но тут откуда-то издалека раздался истошный собачий лай и женский визг.
— Ой, Ширли моя опять… того, — вскочил с лавки парень. — Сейчас я ее… — и убежал, слава богу, в темноту. Ширли свою утихомиривать.
— Ко мне, Ширли! — Еще слышала я, заходя в подъезд и открывая люк в подвал. — Вы не бойтесь, она не кусается! Ой, вам плохо, девушка! — Голос парня затихал и затих наконец совершенно.
Я спустилась на несколько ступенек вниз и бесшумно закрыла за собой крышку люка.
Интересно, почему это люк не заперт? Как в гости кого ждут. Уж не меня ли? Да нет, зачем я им? То, что хотели, они получили — Василия.
Тихо. Как бы и нет никого.
Неслышно ступая, я прошла в глубь подвальных помещений дома. Вспоминая по дороге, как считала шаги от места моего заключения, я следовала по тому же маршруту, по какому шли мы с пареньком Вовой. Только в другом, конечно, направлении.
Я готова была уже признать, что здесь никого нет — так было тихо, — признать то есть свое поражение и пристыженно удалиться, как вдруг почувствовала впереди себя в темноте чье-то дыхание.
Я остановилась. По звуку определила местонахождение человека — метрах в двух от меня. Ну, может быть, чуть поменьше.
Еще на несколько секунд я застыла, прислушиваясь. Потом улыбнулась. Дыхание было идеально ровное, спокойное, какое не может быть у человека бодрствующего. Этот человек, кто бы он там ни был — сторож, дозорный или часовой, — просто-напросто спал.
Я подошла к нему вплотную, чтобы разглядеть. Парень. Коротко стриженный и в спортивный костюм одетый. На стуле сидит. И спит, конечно.
Значит, есть тут что-то! Я еще раз улыбнулась. Потом тихонько протянула руки к спящему. Быстро — чтобы парень не успел проснуться и попытаться издать какой-нибудь звук — я нащупала у него на шее нужную мне точку и точно и резко нажала.
Тело сторожа обмякло, я успела подхватить его и спустить на пол.
Вот так, теперь часа на два мальчуган в отключке. А мне, надо полагать, дальше.
* * *
Я шла где-то минут двадцать. Наверняка прошла весь подвал насквозь и теперь находилась в конце дома, у последнего подъезда, наверное. И ту комнату, где я находилась, тоже прошла. Везде тихо и темно, даже крыс не слышно. Нет их в этом подвале, что ли?
Дважды я натыкалась на комнаты с открытыми дверями. Пройдя туда, я увидела (точнее, нащупала, видно ничего не было — тьма кромешная), что комнаты сплошь заставлены ящиками.
Один из ящиков — наугад — я вскрыла, отодрав деревянную планку сверху. Ящик был полон аккуратно уложенными частями от автоматического оружия. Да тут целый оружейный склад. Нелегальный, конечно, склад, это и ежу понятно.
Другие такие же ящики я вскрывать не стала — ни к чему здесь задерживаться. Да и не очень мне интересно, что там в них. Вовсе не ящики мне нужны, Василий нужен. А его здесь, похоже, нет.
Даже странно мне — такая крупная партия оружия, и находится, можно сказать, на поверхности — просто в подвале, почти в центре города.
Единственное этому объяснение — склад этот временный, сложить больше некуда было.
Шорох впереди. Не шорох даже — звук шагов и приглушенные голоса. Я подобралась ближе — разговаривали двое мужчин. Голоса их удалялись, я подошла еще ближе — звуки шагов изменились. Похоже, мужчины шаркали теперь по лестнице.
Наверх?
Спустя секунду голоса уже почти не были слышны. Бубнили только едва-едва. Шаги и вовсе стихли.
Двигаясь неслышно, я проследовала за ними и внезапно наткнулась на первые ступеньки лестницы, ведущей наверх, к выходу из подвала.
Я поднялась на четыре ступеньки, потом остановилась и присела на корточки. Люк был открыт. Возле него, там, наверху, беседовали двое мужчин. Друг напротив друга стояли, так что один из них был лицом ко мне, а другой, соответственно, — спиной.
В подъезде горел свет, и мужчину, чье лицо было повернуто ко мне, я узнала сразу. Да я и раньше еще — по голосу — его узнала. Это был тот самый «пахан», с которым мы с Василием встретились в баре. В самом еще начале нашего с Васей знакомства. Тот самый «пахан», с которого все и началось.
Мутный?..
Жаль, что я поспела только к концу разговора — мужчины уже прощались.
— До завтра тогда, — произнес «пахан» своим узнаваемым извивающимся голосом, — как договорились.
— До завтра, — ответил ему его собеседник.
Так, голос незнакомый. Хотя, как сказать, незнакомый. Где-то я его все равно слышала, а вот где?.. Никаких то есть ассоциаций!
— Как договорились? — Это опять тот же голос.
А впрочем, постойте… Чего-то здесь… Вот насчет как раз ассоциаций… Я напрягла память — при звуках этого голоса в голове настойчиво всплывал почему-то наш с тетушкой телевизор.
По телевизору, что ли, мужик этот выступал?
Бред какой-то.
— Как договорились, — отвечал «пахан», — да тут недалеко совсем… — Он усмехнулся.
— Значит, ребята сегодня почистят все, ну и…
Чего это ребята почистят? Что-то, мне кажется, в слово «почистить» в данный момент совсем другой вкладывается смысл. Нехороший смысл, не подвал же мыть они собрались. Тоже мне Тимур и его команда. А как понимать это многозначительное «ну и»? Если «почистить» — это скорее всего убрать ящики с оружием.
Человек, стоящий ко мне спиной, несильно хлопнул «пахана» по плечу и вышел из подъезда. «Пахан» остался стоять там же, где стоял. Закурил.
Когда он щелкал зажигалкой, прикуривал, сложив ладони лодочкой у лица, я разглядела на безымянном пальце его правой руки тот самый перстень. На который в свое время польстился Василий.
Кстати о Василии. Что это я до сих пор в яме сижу. Надо бы мне сейчас выбраться, да потолковать с этим «паханом». По душам. Вот пусть он мне о местонахождении Васеньки и поведает.
Я начала уже подниматься по лестнице, как на улице послышался шум автомобильного двигателя. Сначала я подумала, что это уезжает собеседник «пахана», а потом вспомнила вдруг, что никаких машин у этой девятиэтажки вовсе и не стояло. Ни одной.
Да и звук-то не удаляющийся, а приближающийся. Подъехал кто-то.
А «пахан» словно только этого и ждал. Он сразу стрельнул в люк недокуренной своей сигаретой — она разбилась красным прямо у моих ног — и открыл дверь в подъезд.
Так, сидя на корточках на ступеньках лестницы, я увидела, как в открытую дверь подъезда быстро и бесшумно один за другим вбежали несколько — человек десять — парней в форме спецназовцев. Устремлялись они в подвал. То есть в тот самый люк, где сидела я. Видимо, они как раз и собирались тут немного «почистить».
Вот так здорово! Значит, разговор с «паханом» откладывается. На неопределенное время откладывается.
Второй уже раз за эту неделю с отрядом спецназа сталкиваюсь. Похоже, это тот же отряд, не могут же все отряды специального назначения этого города быть криминализированными?
Хотя неизвестно еще, спецназ ли это на самом деле; может, просто у братвы такая мода пошла — в камуфляж и черные маски рядиться?
Да нет, не похоже, чтоб просто бандиты, работают ребята вполне профессионально. Те парни в черных куртках и масках-чулках, которые сумели захватить меня и привезти сюда не далее как вчера, тоже скорее всего из какого-нибудь спецподразделения — братва так не сработает…
У меня было полторы секунды, чтобы куда-нибудь себя деть — убраться с дороги спецназовцев. Они были явно вооружены, у меня же, кроме моих ботинок и электрошокера, никакого оружия не было.
Расклад сил, что и говорить, неравный. Хотя, если будет схватка, еще посмотреть нужно — кто кого. Но… если неравного боя можно избежать, тогда, конечно, дело другое.
Ну что ж — избегаю.
Не вставая, я опрокинулась назад, уперлась руками в первую ступеньку и, перекувырнувшись через голову, перебросила свое тело с лестницы в подвальный коридор. И сразу — подальше в сторону.
Тупик. Здесь подвал кончался, я оказалась в последнем его отсеке. Прижалась к стене. Видно, придется сегодня мне все-таки подраться. Если меня заметят.
Надеюсь, что не заметят.
Первый спецназовец, игнорируя ступеньки, спрыгнул в люк. На то место, где он стоял, падало немного света из хорошо освещенного подъезда, так что я видела, как он оглянулся по сторонам — я еще сильнее вжалась в стену — и махнул рукой: чисто, мол, за мной, товарищи.
Давайте, давайте, товарищи. Сейчас подожду вот, пока вы закончите, и тихонько смоюсь.
Спецназовец пропустил восемь солдат вперед, они проследовали дальше в подвал, потом махнул рукой кому-то в люк наверх и сам последовал за теми восемью.
Спустя несколько секунд, после того как он скрылся из моей зоны видимости, в люк спустился еще один спецназовец. Вместо того чтобы пойти вслед за своими товарищами, он почему-то повернул в мою сторону. В руках его при свете, падающем из подъезда, я заметила автомат.
Ну, вот, черт возьми! Чего ему сюда-то идти? Здесь же тупик, неужели непонятно?
«Ладно, сам напросился, — подумала я, выпрямляясь, чтобы удобнее было нанести удар, — главное — не крикни, а то…»
Видимо, зрение у этого солдата было превосходное — когда до меня остался буквально один шаг, он остановился, напряженно вглядываясь в мое лицо, которое в принципе должно быть скрыто темнотой. Рука его потянулась к спусковому крючку автомата. Каблуком левого ботинка и нажала на носок правого.
Между нами был всего один шаг. И этот шаг сделала я. Одной рукой я накрепко зажала спецназовцу рот, другой — перехватила его руку, почти уже дотянувшуюся до курка. А лезвием, выскочившим из носка правого моего ботинка, ударила его в ногу.
Под колено попала. Да, впрочем, какая разница, куда попала? Ядовитый состав оказался отменным — парень только один раз дернулся в моих руках. Не успел он крикнуть, застонать даже не успел — почти сразу же обмяк.
Я аккуратно, совсем бесшумно уложила его на пол. Теперь наверх. Интересно, «пахан» еще там стоит? Или кто другой на стреме?
