Глава 9
Я вернулась в свою комнату, легла на кровать, закрыла глаза и попыталась хотя бы ненадолго отключиться от происходящего. О том, чтобы поспать, речи быть не могло — мне уже хватило на сегодня двух несчастных случаев. Больше эту пьяную компанию без присмотра я оставлять не собиралась.
Хотя были ли эти происшествия действительно несчастными случаями? Вначале неизвестно кто бродил по острову и наткнулся в темноте на ничего не подозревающих Басова и Веронику. После этого рядом с пляжем появилась сеть, в которую угодил директор Горбунов. А еще следует вспомнить про чей-то катер около пристани! Картина складывалась весьма интересная! Создавалось впечатление, что некто пытался создать видимость несчастного случая — приплыл на остров на своей лодке, поставил сеть, потом, на обратном пути, этого «некто» заметил Басов. Ясное дело, что злоумышленник поспешил удрать, сбив при этом с ног преследующего его актера. А потом в расставленную сеть попал Горбунов. А вы говорите — русалка! Нет здесь ни русалки, ни какой бы то ни было нечисти вообще!
Неожиданно мои размышления были прерваны новым криком. Теперь женским, совсем близко — за стеной. В комнате Скоробогатовых дико визжала Алевтина Павловна. Уж что-что, а этот характерный и очень противный тембр голоса я успела хорошо запомнить!
Боже мой! Ну что там опять стряслось?! Не слишком ли много для одной короткой ночи! Я встала и вышла в коридор. Алевтина продолжала кричать.
Я заглянула в ее комнату, где, как вы помните, спал мертвецки пьяный Годецкий. Годецкий и сейчас лежал на кровати в той же позе, в какой я видела его в последний раз. Но только при свете лампы, которую, наверное, включила Алевтина, теперь было хорошо видно, что его глаза открыты и смотрят в потолок. Смотрят, не моргая. На губах его успела засохнуть какая-то мерзкая белая пена.
Годецкий не был мертвецки пьян. Он был просто мертв. И мертв довольно давно!
* * *
Я вывела продолжавшую визжать Алевтину из комнаты и передала в руки подбежавшего Скоробогатова.
— Что опять случилось? — спросил он, обнимая не перестающую кричать супругу.
Эта фраза прозвучала уже почти риторически.
— Умер ваш драматург! — спокойно сказала я и вернулась в комнату, где на кровати лежал труп.
— Как? — удивился Скоробогатов, видимо, полагая, что я шучу. Но, увидев безжизненное тело Годецкого, тут же замолк.
— Жора, что происходит? Что с нами со всеми происходит? — рыдала ему в плечо безутешная супруга.
В дверях показался Аркадий. Увидев Годецкого, он побледнел.
— Что с ним? — пробормотал актер.
— Не знаю! Умер!
— Как умер?
— Тоже пока не знаю! Похоже, что скоропостижно!
Тело Годецкого действительно не имело никаких признаков насилия. Создавалось впечатление, что он просто умер во сне от сердечного приступа.
На тумбочке около кровати стояла пустая рюмка. Рядом с рюмкой — пузырек с каким-то лекарством. Я взяла рюмку и осторожно понюхала. Мне в нос ударил запах обычной валерианы. Но пахло не только валерианой. Примешивался еще один запах, который четко перебивал первый. Характерный запах жженого миндаля! Цианистый калий! Ничего себе!
— Так! Быстро все вниз! Георгий Михайлович, проследите, чтобы никто не выходил из дома! И сходите за Басовым и его подружкой! — сказала я Скоробогатову. Точнее, даже не сказала, а приказала.
— Хорошо! — Видимо, у меня был столь решительный вид, что он даже не вздумал перечить.
— Что это? Неужели яд? — спросил меня Аркадий, перед тем как спуститься вниз.
— Как ты догадался?
— Просто я заметил, как изменилось выражение твоего лица, когда ты понюхала рюмку.
— Давай-ка вниз! — устало проронила. — Я сейчас тоже спущусь.
Аркадий последовал моему совету, а я, решив больше ничего в этой комнате не трогать, плотно закрыла дверь и прошла в соседнюю комнату, к себе. Там я достала из сумки свой мобильник и набрала домашний номер Лисовского. После пятнадцатого или шестнадцатого длинного гудка из трубки наконец раздался недовольный и заспанный Сережин голос:
— Алло! Кто это?
— Это Женя! Привет!
— Господи! Ты откуда?!
— Я с турбазы. Слушай, здесь очень большая проблема. Годецкий мертв.
— Годецкий? Это поляк? Блин!.. Ну ты даешь!..
— По всей видимости, его отравили!
— Еще лучше! Чем?
— Банальным цианистым калием!
— Так… А что за база?
— «Островок»! Я же тебе говорила!
— Да, конечно! Извини, я просто еще не проснулся! Так… Что же делать?.. В общем, ты там постарайся держать ситуацию под контролем. Я сейчас свяжусь с кем следует и постараюсь как можно быстрее приехать к тебе с бригадой! Сколько сейчас времени?
— Почти два!
— Ага.. Ну ладно! Жди!
— Сереженька, только поторопись, пожалуйста!
— Естественно! Я сейчас переверну всю контору, но найду нужный транспорт! Ты там держи хвост пистолетом!
Он положил трубку. Кстати, насчет пистолетов.
Я достала из-за пояса «беретту» и проверила. Обойма полная, все в порядке. То же самое я проделала с «грачем». Так… Еще гранаты. Ну вот, теперь вроде бы все в порядке, хотя против кого я собралась применять весь этот арсенал — ума не приложу!
В холле тихо сидели действующие лица сегодняшнего спектакля, который из фарса внезапно превратился в трагедию. Алевтина и Ольга Петровна плакали, Басов что-то тихо нашептывал на ухо печальной Веронике, Аркадий с задумчивым видом ходил по холлу, зачем-то внимательно разглядывая бревенчатые стены. Скоробогатов сидел в кресле перед камином, мрачно уставившись куда-то в одну точку, туда, где, по идее, должно было бы плясать согревающее, уютное пламя. Словно лев в клетке, а точнее, словно колобок, нервно катался от стены к стене Горбунов.
— Я позвонила в милицию! — сообщила я всем. — Обещали приехать как можно быстрее!
— Так у тебя был телефон? — почему-то удивился Аркадий.
— Разумеется! — ответила я. — А почему тебя это удивило?
— Да так просто… — смутился он.
— До приезда милиции все остаются в доме.
Можете разойтись по спальням, но в комнату, где лежит труп, никому не входить!
При слове «труп» Алевтина снова зарыдала.
— А на каком основании вы, Женечка, здесь командуете? — осмелился спросить Горбунов.
— На том основании, что я единственный человек, находящийся здесь не на отдыхе, а при исполнении служебных обязанностей! — отрезала я и вышла на улицу.
Господи! Как там было хорошо! Тихо, спокойно, никого и ничего! Внезапно тишину нарушил какой-то непонятный звук. Он шел со стороны пристани, такое характерное «вжжжж! вжжжж! чух!» — как будто кто-то пытался завести лодочный мотор.
Почему «как будто»? Это действительно кто-то пытается завести мотор того самого невесть откуда взявшегося «Прогресса»! Я достала «беретту», сняла ее с предохранителя и бросилась к пристани.
На катере действительно кто-то был. На корме рядом с двигателем копошилась темная фигура.
К сожалению, я забыла фонарь и не могла осветить того, кто безуспешно дергал за заводной шнур двигателя.
— Бесполезно! — сказала я, приблизившись и наведя на неизвестного ствол «беретты». — Бензобака нет!
Фигура дернулась — видимо, человек обернулся в мою сторону. Затем произошла совершенно неожиданная для меня вещь — он быстро перепрыгнул через борт и с шумным всплеском исчез в воде.
Затем, вынырнув в нескольких метрах от берега, неизвестный тип быстро поплыл к противоположному берегу озера.
— Стой! — закричала я. — Буду стрелять!
Прицелившись на всплески, я выстрелила два раза. Похоже, что не попала, потому что всплески не прекратились.
Мне не оставалось ничего другого, как, не раздеваясь, броситься вслед за ним. Плыть в одежде было тяжело, но, несмотря на это, я медленно, но верно нагоняла неизвестного.
К сожалению, мой противник достиг противоположного берега раньше меня! Он выбрался из воды и быстро побежал в сторону леса. Я тоже добралась до берега и последовала за ним. Бежать было тяжело, в кроссовках хлюпала вода, а мокрая одежда, казалось, весила целую тонну!
— Стоять! — снова закричала я и еще раз выстрелила. Бесполезно! Он и не думал останавливаться. Но тем не менее я его уверенно догоняла.
Мне уже было прекрасно слышно, как шуршат листья под ногами бегущего впереди человека и как тяжело он дышит.
На бегу я сняла с пояса одну из гранат. Нас разделяло примерно пятнадцать метров. Если кинуть ее на тридцать, как я это делала в отряде, то граната должна оказаться прямо перед ним. Я сорвала чеку и, на секунду остановившись, швырнула гранату вперед. И тут же зажмурилась, потому что ее вспышка в полной темноте должна была произвести просто катастрофическое для глаз действие.
Впереди раздался взрыв, ночь прорезал яркий свет, который проник даже через мои зажмуренные веки. И тут же наступила гробовая тишина.
Даже цикады умолкли, видимо, испуганные вспышкой и грохотом взрыва. Только где-то далеко, на островах, лягушки продолжали свой бешеный концерт.
Я быстро побежала вперед и метров через десять споткнулось о лежащее на земле тело. Человек лежал навзничь, закрыв руками глаза. Лежал и тихо стонал. Я схватила его за шиворот, резким движением поставила на ноги и приставила к шее пистолет.
— Двинешься — убью! — пообещала я.
Но он и не думал сопротивляться, только молчал. В темноте я не могла разглядеть его лицо, он был невысокого роста и слегка сутуловат.
В это время из-за облика наконец показалась луна. И в ее слабом, бледном свете я смогла увидеть его лицо. Такое же бледное, как сама луна, короткие волосы подстрижены ежиком, глаза…
Я была уверена, что если бы его глаза сейчас не были плотно зажмурены, то их зрачки бы беспорядочно бегали. Потому что однажды я уже видела эти глаза. Передо мной стоял тот самый тип, с которым я повстречалась в коридоре театра в первый день моей работы и который столь удачно запер меня на чердаке.
— Ух ты! — вырвалось у меня. — Вот, дорогой, я с тобой и поквиталась!
— Я вас не знаю! — пробормотал задержанный.
— Знаешь! Или забыл, как мы с тобой повстречались около комнаты одной известной тебе актрисы?
— Я ничего не вижу! — простонал «рабочий сцены» — насколько я помню, именно так он представился мне тогда. — И вас я тоже не вижу!
— И теперь еще долго не увидишь, дорогой! — усмехнулась я. — По крайней мере еще двое суток!
Пошел вперед!
Через десять минут, обойдя залив теперь уже по берегу, я ввела задержанного в холл гостиницы, где по-прежнему грустила вся честная компания.
Похоже, что спать на втором этаже, по соседству с покойником, никому не захотелось.
И тут случилось неожиданное: при виде моего пленника у Алевтины буквально отвисла челюсть.
Почти то же самое произошло с лицами Горбунова и Скоробогатова. Эти лица выражали крайнюю степень удивления.
— Кремлев? — произнес Скоробогатов, поднимаясь с кресла.
— И что же ты, интересно, тут делал? — спросил Горбунов.
* * *
— Вы его знаете? — удивилась я.
— Конечно! Этот человек до последнего времени работал у нас администратором! — сказал Горбунов. — Но в прошлом месяце он уволился.
— Нет, это вы меня уволили, уважаемый Юрий Петрович! — произнес Кремлев, не открывая глаз. — Вы меня уволили по настоянию вашей дорогой Алевтины Павловны.
— Да что ты такое говоришь! — возмутилась Скоробогатова. — Никого я не просила увольнять тебя.
— Как же! Ты просто от меня избавилась! — сказал Кремлев.
— Прекратите этот балаган! — закричал Скоробогатов. — Хватит! Тут, между прочим, посторонние люди!
— Ну и что? — усмехнулся Кремлев. — Что такого? Пусть посторонние узнают о том, какой бордель творится у вас в театре!
— И что все это значит? — спросила я у окружающих. — Может, кто-нибудь удосужится мне объяснить?
Ответом было лишь гробовое молчание. Наконец его снова нарушил голос Кремлева:
— Это значит, что сексуально озабоченная актриска по фамилии Скоробогатова просто заколебала всех! А ее муж не хочет ничего делать и только смотрит, как супруга трахается со всеми подряд!
Она же звезда, и ей все можно! А если человек не захотел пользоваться ее прелестями, то нужно его уволить за строптивость.
— Бред какой! — прошипела Алевтина.
— Так, хватит! Женя, уведите его отсюда! — торопливо бросил покрасневший Скоробогатов, — Заприте его где-нибудь наверху!
— Я вам что, тюремщик? — возмутилась я. — Это, оказывается, еще один член вашей большой и дружной семьи, не так ли? Вот и разбирайтесь с ним сами!
И, раздраженная, я, хлопнув дверью, вышла на улицу, где уже начало светать. Часы показывали половину пятого. Я устало присела на крыльцо и задумалась.
Итак, человек, которого я считала маньяком, оказался всего-навсего безвинно, по его словам, пострадавшим по служебной линии сотрудником этого же театра. Конечно, стоило бы с ним поговорить, но у меня совершенно не было такого желания. Больше всего в данный момент мне хотелось свернуться калачиком и уснуть. И мне было уже глубоко наплевать на этих странных людей, оставшихся в каких-то трех метрах за дверью позади меня.
В это время дверь открылась, и на крыльцо вышел Скоробогатов.
— Какой бред! — пробурчал он, садясь рядом со мной.
— Что именно «бред»? — спросила его я.
— Вся эта история — бред! Вам, наверное, следует узнать о том, что произошло у нас несколько недель назад. Аля, то есть Алевтина Павловна, она… — Скоробогатов запнулся. — Ну, в общем, она…
— Она нимфоманка… — помогла я ему.
— Можно сказать и так… — грустно согласился со мной режиссер.
— Для меня это не открытие. Она пожирает глазами всех мужчин, которые оказываются в радиусе десяти метров вокруг нее, — В общем, у нас некоторые семейные проблемы…
— — Скорее сексуальные! — усмехнулась я. Человек рядом со мной был растерян и подавлен. Мне стало его немного жаль.
— Да, Женя! И здесь вы опять правы!
— Так она действительно чрезмерно домогалась этого вашего товарища?
— Кремлева? Боюсь, что так! Было дело…
— А вы? Вы-то как все это терпите?
Скоробогатов грустно усмехнулся.
— Во-первых, Женя, как вы, наверное, уже успели заметить, моя супруга — женщина очень властная. \Ну а во-вторых… — Скоробогатов запнулся. — Во-вторых, я гомосексуалист.
В принципе я вполне терпимо отношусь к сексуальным меньшинствам, но известие, что режиссер Скоробогатов — «голубой», меня несколько удивило. Впрочем, после всех безумных событий, которые произошли в эту ночь, подобная новость была вполне достойным их продолжением!
— Ясно… — сказала я. — То есть неудовлетворенность вашей супруги — это следствие вашей нестандартной ориентации. И вас мучает чувство вины…
— Именно так! Вы совершенно правы… А тут еще смерть Ярика…
— Господи! Только не надо мне говорить, что Годецкий был вашим любовником! — не выдержала я.
— Как его отравили? — вздохнув, спросил меня Скоробогатов. И по его интонации я поняла, что именно так оно и было: Годецкого и Скоробогатова связывали не только совместные творческие проекты!
— Не знаю! Рядом с, кроватью стояло какое-то лекарство вроде валерьянки! Оно было налито в рюмку. Видимо, спьяну Годецкий решил, что это вино, и выпил его.
— Лекарство? Алино снотворное?
— Так это было снотворное вашей супруги?..
Следовательно, отравить хотели именно ее!
— Кому же это могло понадобиться? Тому, кто ее все это время преследовал?
— Преследовал ее как раз ваш Кремлев!
— Почему вы так решили?
— Я уже видела его на прошлой неделе. В театре. Но тогда я не знала, что этот человек уволен.
Мне он представился работником сцены. И именно в тот день мы обнаружили в гримерной у Алевтины трупик голубя!
— Неужели он решил отомстить таким образом?
— По-видимому, да! — сказала я. — Иначе зачем ему было приезжать на этот остров?
— И Басова тоже толкнул он…
— Вполне возможно. Несмотря на невысокий рост, ваш Кремлев довольно силен. — Я вспомнила, как в первую нашу встречу он на чердаке сумел сбить меня с ног.
— Довольно силен… — повторил за мной Скоробогатов.
— Пойду пройдусь! — сказала я и встала.
— Женя! Но Кремлев может быть опасен! Не уходите!
— А пошли вы со своим Кремлевым куда-нибудь подальше! Он все равно в ближайшие сутки останется слепым! Так что ничего он вам не сделает! К тому же он ваш бывший подчиненный, поэтому разбирайтесь с ним сами!
Господи, как мне все это надоело! Я телохранитель, а не следователь. Вот сейчас приедет Сереженька Лисовский, пусть он во всей этой кутерьме и разбирается! А я хочу спать!
Я вышла на пляж и сделала несколько глубоких вдохов. С Волги дул легкий прохладный ветер, приятно освежал лицо. Хотелось дышать, дышать и дышать полной грудью!
Неожиданно откуда-то со стороны воды раздалось гудение, напоминающее шум двигателей самолета. И тут же из-за мыса на юге показалась и начала быстро приближаться какая-то серая точка.
Уже через минуту она превратилась в небольшое судно на воздушной подушке, которое, поднимая столбы мелких брызг, скользило по направлению к пляжу. Если предчувствия меня не обманули, то к нам наконец пожаловал старший следователь ГУВД Сергей Лисовский собственной персоной.
И, представьте себе, я не ошиблась! На палубе катера, держась за невысокий поручень, вглядывался в приближающийся берег Сергей. Увидев меня, стоящую на пляже, словно Ассоль в ожидании своего капитана Грея, он весело помахал мне рукой.
Катер медленно выполз на берег и остановился.
Кроме Сергея, из него выпрыгнули еще пять человек в милицейской форме. Трое из них были вооружены автоматами.
— Привет! Ты как? — первым делом спросил подбежавший ко мне Сергей.
— Нормально! Устала только! А где это ты раздобыл сей летательный аппарат?
— Речная милиция одолжила! Нравится?
— Нравится! Честно говоря, мне как-то приходилось такой пилотировать!
— Ну ничем эту женщину не удивишь! — страдальчески закатил глаза Сергей. — Оденься! Холодно же!
И Лисовский, стянув с себя куртку, накинул ее мне на плечи.
— Так что там? — спросил он.
— Все в гостинице. Там еще один товарищ, которого не было в списке приглашенных. Еле его поймала!
— Да? И он остался жив? Любопытно! Семенов, веди людей! — скомандовал Лисовский.
— Это где? — спросил меня Семенов, хмурый, наверное, оттого, что его разбудили в такую рань, молодой лейтенант.
— Там! — показала я рукой.
— Пошли покажешь! — сказал Лисовский.
Мы все вместе направились в сторону дома. Но далеко уйти нам не удалось. Потому что неожиданно с Волги послышалось ритмичное фырчание моторной лодки. Очень знакомое фырчание!
— Трофимыч… — сказала я.
— Это еще кто? — удивился Лисовский.
— Местный егерь! — ответила я. — Он же директор турбазы! Он же весьма подозрительная личность!
— Да? А что это он тут так рано катается?
— Сама не знаю! Он вообще куда-то исчез этой ночью!
В это время моторка Трофимыча показалась из-за камышей. Он сам, одетый в какой-то бесформенный дождевик с капюшоном, мрачной фигурой возвышался на ее корме.
Увидев стоящий на берегу катер на воздушной подушке и меня в окружении милиции, Трофимыч почему-то резко вывернул руль, и моторка, резко накренившись, начала поворачивать прочь от пляжа.
— Уходит, товарищ капитан! — равнодушно заметил Семенов Лисовскому. И сладко зевнул.
— Не уйдет! — так же спокойно ответил ему Лисовский. — Ты с ребятами иди в гостиницу и следи за ситуацией, а я с речниками погоняюсь за этим типом на моторке!
— А я? — спросила я.
— А что ты? Ты тоже иди в гостиницу.
— Ну уж нет! Я с тобой!
— Зная, что спорить с тобой все равно бесполезно, подчиняюсь твоему наглому нажиму! Поехали!
Мы поднялись на борт катера.
— Что случилось, Серый? — откуда-то из кабины выглянул пилот в спецовке, надетой поверх тельняшки.
— Погнали вон за тем козлом на моторке!
— О'кей!
Взревели винты, и катер задом пополз с берега в воду. Затем, резко развернувшись вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов, он понесся вслед за лодкой Трофимыча. При этом меня всю с головы до ног обдало тучей брызг, вырывающихся из-под его днища.
Скоростное судно быстро нагоняло тихоходную моторку, расстояние между нами сокращалось с каждой секундой.
— Сейчас мы его достанем! — спокойно произнес Лисовоский и подмигнул мне.
— Я только не пойму, чего это он взялся улепетывать… — ответила я. — Вроде бы ни в чем противозаконном мы его обвинить еще не успели!
— А вот сейчас мы у него это и спросим! — ответил Сергей.
— Серж! Он идет к той протоке! — Я показала на заросли камышей у левого берега, вдоль которого шла лодка. — Сейчас он в ней скроется!
— А там точно протока? — спросил Сергей.
— Точно!
Я уже успела заметить, что за подобными зарослями камышей на Волге обычно скрывались небольшие узкие протоки.
И действительно, когда нас с лодкой Трофимыча разделяло всего каких-то пять-десять метров, она резко повернула в те самые камыши, на которые я указала Сергею. Это была очень узкая протока — моторка еле вошла в нее. Но все-таки вошла, видимо, благодаря превосходному знанию реки Трофимычем. А нашему катеру только и оставалось, что остановиться, повиснув около входа в узкое русло. Пройти в него он просто не мог!
— Серый! Я дальше не могу! Теперь уж вы сами как-нибудь! — извиняющимся тоном произнес высунувшийся из кабины пилот.
— Хорошо! Возвращайся к пляжу! — сказал Лисовский. — Ну что, Женька! Побежали!
— Побежали! Догоним его по берегу!
И мы начали продираться сквозь кусты, растущие вдоль протоки. Где-то совсем рядом тарахтел двигатель лодки. Видимо, боясь сесть на мель, Трофимыч совсем сбавил ход. Еще немного, и мы его догоним…
— Вот он! — показал Лисовский на проглянувший сквозь ветви зеленый борт моторки.
— Ага! Сейчас мы его достанем! — сказала я, доставая «беретту».
Лисовский, в свою очередь, приготовил свой табельный «ПМ».
— Трофимыч! Остановитесь! — крикнула я.
— Стойте! Это милиция! — закричал Лисовский.
— Сейчас! Разбежался! — раздался в ответ злой голос Трофимыча.
Затем со стороны лодки раздался выстрел. Где-то над нашими головами очень неприятно прошуршало.
— Дробь, блин! — выругался Лисовский и несколько раз наугад выстрелил в сторону шума мотора.
— Подожди! — сказала я. — Сейчас подойдем к нему поближе!
Мы быстро побежали вдоль берега, при этом стараясь держаться на дистанции от его кромки.
Таким образом нам удалось обогнать медленно двигающуюся лодку — тем более что протока в этом месте делала крутой поворот. Я осторожно выглянула из кустов и увидела Трофимыча, который напряженно оглядывался по сторонам, держа наготове свое ружье.
— Сейчас будет цирк! — подмигнула я Лисовскому и сняла с пояса оставшуюся гранату.
— Шумовая? — скептически поморщился Сергей.
— Но товарищ-то этого не знает!
Когда лодка поравнялась с нами, я выдернула чеку и с громким криком «Ложись!» бросила гранату прямо на ее дно. Не знаю, что там подумал Трофимыч — думать ему было просто некогда, потому что на дне его моторки валялась граната с дымящимся запалом. И Трофимыч совершил вполне предсказуемый и единственно правильный в данной ситуации поступок. Бросив ружье в лодке, он как был прямо с кормы плюхнулся в воду.
Раздался грохот, сверкнула вспышка, которую из-за высоких бортов моторки практически не было видно. После этого лодка как ни в чем не бывало устремилась дальше, пока не уткнулась носом в берег.
Трофимыч тем временем, матерясь, стоял по пояс в воде.
— Ну что? Доплавался, капитан? — насмешливо спросил его Лисовский.
— Козлы! — ответил Трофимыч, поежившись под дулами наших пистолетов.
— За козлов ответишь! — сказала я. — Давай выходи!
— Слушай, а что это ты начал от нас улепетывать? — спросил Лисовский у мокрого Трофимыча, когда мы шли назад.
— Да я думал — вы рыбнадзор! — попытался отмахнуться тот, хотя его руки были закованы в наручники. — Я же хотел снять свою сеть.
— Сеть? — удивилась я. — Так это вы поставили сеть прямо напротив пляжа?
— Нет… — проронил он, вздрогнув. — Моя стояла напротив камышей!
— А откуда тогда взялась сеть на пляже?
— А я почем знаю! — огрызнулся Трофимыч.
— А мне сказали, что вы здесь все знаете!
— Мало ли что про меня говорят! Ну не знаю я, что это за сеть! Может, это мою течением снесло!
— А ведь из-за нее мог утонуть человек! Еле спасли!
— Спасли? — почему-то удивился Трофимыч.
— А что это ты так удивился? — спросил его Лисовский.
— Да нет, я что.. Я ничего… — начал оправдываться Трофимыч.
Но потом вдруг встал как вкопанный.
— Вот ведь блин! А я-то думал…
— Ты думал, что милиция выловила труп того, кто должен был утонуть! — продолжила его мысль я. — Потому и начал удирать!
— Жень, ты это о чем? — удивленно посмотрел на меня Лисовский.
— Потом расскажу! — ответила я. — Только без пол-литра ты здесь все равно не разберешься!
