Глава 7
— Я чем-то расстроил тебя? — тактично спросил Жемчужный.
— Не ты, — ответила я.
— А кто?
Пора было прощупать почву.
— Мой дядя, — сказала я, вздохнув.
— Сашка? А что он натворил? — Костя сделался само внимание.
— Да ничего он не натворил, — успокоила я. — Просто в последнее время он стал какой-то замкнутый.
— Сколько я помню Сашку, он всегда был такой.
Жемчужный достал пачку сигарет и закурил. Сигареты у него были простенькие, «Ява».
— Не всегда, — заступилась я за мнимого дядю. — С недавних пор у него возникли какие-то проблемы.
— Какие?
— Не знаю. Он не говорит.
— А с чего ж ты взяла, что они возникли?
— Я чувствую.
— Жить одними чувствами опасно, — изрек Жемчужный. — Надо иногда слушать и голос разума.
— К чему это? — удивилась я.
— Просто красивые слова.
Либо Константин и впрямь был от природы бесшабашным человеком, либо все время ломал комедию.
— Он с тобой не делился сокровенным в последнее время? — вернулась я к интересующей меня теме.
— Может, и делился, да я и внимания не обратил, — он выдохнул дым через ноздри и взял в руки фужер. — Предлагаю выпить за любовь. Самое прекрасное чувство на земле. Не думал, что когда-нибудь оно коснется и меня, но вот вчера свершилось чудо. Я влюбился. Я не шучу, Женя. Мне около сорока, а я впервые влюблен как мальчишка.
— В меня, что ли? — я тоже подняла свой фужер.
— Ну а в кого же еще?
Я ничего не сказала в ответ, и мы молча выпили.
— Потанцуем? — предложил Жемчужный.
— Мне кажется, музыка для этого не подходящая. — Мне хотелось поговорить о Решетникове.
— Сейчас закажем, — он поднялся из-за стола и удалился к музыкантам.
Я наблюдала за ним и поражалась. Как могут дружить два таких разных человека, как Решетников и Жемчужный? Это просто уму непостижимо. Разные интересы, разные взгляды на жизнь, да и вообще все разное. Даже характеры диаметрально противоположные.
С музыкантами Константин договорился быстро, и по залу заструилась мелодичная, проникающая в самую душу медленная композиция.
Жемчужный подошел ко мне и склонил голову в полупоклоне. Ну как тут было отказать.
Я поднялась, и мы слились с ним в танце. Надо заметить, что танцевал Костя так же легко и непринужденно, как играл на сцене. Он кружил меня по залу, и другие пары, последовавшие за нами, завистливо поглядывали в нашу сторону.
За первым танцем был второй, за вторым — третий, и только когда оркестр заиграл в четвертый раз, я сказала:
— Давай передохнем. Я устала.
— Слово дамы — закон, — Жемчужный вновь галантно поклонился и повел меня к столику. — Чего хочет женщина, того хочет Бог.
— Это верно, — скромно согласилась я.
Мы вновь приступили к ужину. Я решила больше не терять время понапрасну и активно приступила к обсуждению интересующей меня темы. А именно, что вообще представляет из себя Константин Эдуардович Жемчужный, каковы его взаимоотношения с доктором Решетниковым, и нет ли у него скрытого мотива желать смерти своему другу детства. Но из этой затеи ничего не вышло. Все мои наводящие вопросы в процессе беседы наталкивались на неприступную стену иронии в ответах Константина. Он все время менял тему, начинал рассказывать какие-то смешные истории, а когда я возвращала его к разговору о Решетникове, шутил и подтрунивал над Александром Михайловичем.
В общем, ничего полезного выяснить не удалось. Жемчужный оставался для меня такой же закрытой книгой, как и в начале нашего знакомства.
Единственное, что радовало, так это то, что ужин мне понравился и о сегодняшнем вечере не придется жалеть.
— Мне пора, — сообщила я Константину, когда время перевалило уже за десять часов.
— Так рано? — изумился он.
— Я очень примерная девушка.
Он засмеялся, но все-таки подозвал официанта и попросил рассчитать нас.
Пока Костя расплачивался, я вышла на улицу. От выпитого за вечер шампанского слегка кружилась голова. Но не настолько, чтобы потерять ее вовсе. Мозг беспрерывно думал о работе. Я по-прежнему не имела представления, откуда следует ожидать выстрела. А значит, теоретически уже проигрывала убийце. Такое положение вещей меня никак не могло устраивать.
Среди людей, окружающих Решетникова, я не могла выделить человека, который больше всего попадал под подозрение. Заподозрить можно и Шубина, и Жемчужного, и Алябьева, и Венскую, и даже супругу Александра Михайловича. А сколько еще тех, с кем я незнакома. Вот так задачка.
— Соскучилась? — появился Костя.
— Очень, — съерничала я. Оттого, что приходится возвращаться к нерешенным вопросам, настроение мое упало до нуля.
— Куда тебя подвезти? — спросила я Костю, когда мы уселись в «Фольксваген».
— А может, поедем ко мне в гости? — предложил он.
— Не могу. — Я прекрасно осознавала, чем заканчиваются такие гостевания.
— Жаль. — Жемчужный помрачнел. — Тогда поехали к тебе.
Заметив мой изумленный взгляд, он засмеялся и поспешил добавить:
— Ты не поняла меня. В гости я не набиваюсь. Но мы ведь договаривались, что я прослежу за тем, чтобы ты благополучно добралась до дома. Отсюда вывод: я еду вместе с тобой, провожаю до дома, а потом ловлю такси и уезжаю.
— К чему все эти сложности? — не поняла я.
— Дома меня никто не ждет. Зачем же торопиться?
Мысленно я вынуждена была согласиться с ним. А вслух произнесла:
— Ну, как знаешь.
И мы тронулись в путь.
В особняке Решетникова свет нигде не горел. Стало быть, Александр Михайлович выполнил свое обещание и уже спал безмятежным сном.
Я остановила «Фольксваген» со стороны черного хода, и мы с Костей вышли из машины. Глядя на несчастное выражение его лица, я не удержалась и, засмеявшись, сказала:
— Ладно, можешь зайти. Выпьем кофе, и все.
— Я согласен, — выпалил он.
Мы вошли в дом. За те два дня, которые провела здесь, я прекрасно научилась ориентироваться и без Решетникова. Во всяком случае, кофе приготовила.
— В первый раз я сижу здесь в гостиной и пью кофе без Сашки, — произнес Жемчужный, вольготно расположившись в кресле.
— Подожди меня секундочку, — попросила я Костю и направилась к лестнице.
— Ты куда?
— Сейчас приду, — пообещала я.
— А с тобой можно? — хитро прищурился он.
— Нельзя.
Я поднялась наверх и приблизилась к комнате Решетникова. По обыкновению приложила ухо к замочной скважине. Размеренный храп Александра Михайловича подействовал на меня успокаивающе. Значит, с ним все в порядке. Он жив, и я имею теперь полное право не мучиться угрызениями совести из-за своих сегодняшних гуляний.
Вернулась в гостиную. Жемчужный курил, откинувшись в кресле.
— Я уже прямо истосковался, — пожаловался он.
— Ничего. Иногда это идет на пользу. — Я села напротив него и взяла в руки чашку.
— Как ты жестока, — он покачал головой.
— Костя, — попросила я. — Расскажи, пожалуйста, как дядя Саша познакомился со своей супругой. С Аней.
— Поверь, не так романтично, как мы с тобой. — Он был в своем репертуаре.
— Я серьезно спрашиваю. — Мне даже пришлось принять суровый вид.
— А ты не знаешь?
— Откуда? Я не видела его лет десять, а то и больше.
— Да, это весомый срок, — согласился Костя.
— Так расскажешь?
— Понимаешь, Жень, — он затянулся сигаретой. — Если честно, то я и сам не знаю.
— То есть как?
— А так. Он сроду со мной не говорил о своей жене. Говорил, встретились, полюбили друг друга. И все. Еще говорил, что она человек хороший, талантливый художник, — при этих словах он скептически обвел взглядом стены гостиной. — А по-моему, это мазня.
— Ты так считаешь?
— А ты нет?
— Ну не знаю.
— Я сам рисую на досуге, — признался он.
— Шутишь?
— Нет. На этот раз говорю серьезно.
— И как успехи?
— Мои-то? Ну, так себе. Я же тебе уже говорил. Очень редко бываю доволен собой. Может быть, практически никогда.
— Самокритичный ты человек.
— Что есть, то есть. Но искусство от мазни, думаю, сумею отличить.
Я тоже перевела взгляд на картины Анны Решетниковой. Вообще-то ничего особенного, но какая-то изюминка, на мой взгляд, в ее художествах была.
— Хочешь, я тебе как-нибудь свои покажу? — предложил Жемчужный.
— Хочу, — честно ответила я.
— Все. Договорились.
Я снова вгляделась в его лицо. Вроде бы честное, открытое, как говорится, парень камня за пазухой не держит. А там кто его знает. Мне бы не хотелось, чтобы убийцей был он.
Мы допили кофе, и я убрала пустые чашки.
— Ладно, мне пора спать, — изрекла я, с опаской ожидая его последующих действий. Не хотелось расстраивать Костю.
— Ну что ж, — он затушил сигарету в хрустальной пепельнице на столике и поднялся. — Я и в самом деле уже достаточно злоупотребил твоим вниманием. Прости.
Ну, прямо джентльмен. Ничего не скажешь.
— Да что ты, — улыбнулась я. — Тебе не за что извиняться. Я провела чудесный вечер.
— Правда?
— Конечно. Огромное спасибо тебе. За все. За спектакль. За ужин. И вообще…
Я не нашла, что сказать дальше, и совершенно неожиданно для себя подошла к нему и поцеловала в губы. По-дружески, просто чмокнула. Однако отойти я не успела. Жемчужный обнял меня за плечи и, притянув к себе, впился своими губами в мои. Я не стала противиться. Поцелуй получился долгим.
— Я никогда еще не был так счастлив, — признался он.
Я высвободилась из его объятий.
— Когда мы увидимся? — В глазах Кости горела искренняя надежда.
— Если хочешь, — ответила я, — подъезжай завтра к клинике после обеда. Лучше даже ближе к вечеру. Часиков в пять.
— Так долго? — он закатил глаза. — Я умру, разлукою томим.
— Захочешь — выживешь, — строго произнесла я.
Он поцеловал меня еще раз на прощание и покинул дом своего друга детства.
Я осталась одна. Вечер и впрямь породил во мне положительные эмоции. Я не соврала Жемчужному и в самом деле была ему благодарна. С другой стороны, жизнь моего клиента все еще висела на волоске, а я до сих пор не выудила ничего полезного. Тень убийцы маячила где-то рядом. Я это чувствовала. Он кружил неподалеку, как коршун, выжидающий благоприятного момента, когда появится возможность вновь броситься на свою жертву.
Сполоснув чашки, я решила отправиться спать. Требовалось восстановить нормальную полноценную работу мозга. Но сперва по обыкновению я вышла в сад. Несмотря на усталость, дозор следовало провести.
Отойдя от парадного крыльца метров на двадцать, я заметила, как с правой стороны у забора мелькнула чья-то фигура. Мне могло и показаться, но, достав из кармана револьвер и сжав его в руке, я осторожно, по-кошачьи пересекла территорию сада. Затаилась за одним из кустов. Никаких признаков жизни у забора не наблюдалось. Неужели и впрямь почудилось? Только галлюцинаций мне еще и не хватало.
И в тот же момент, будто в ответ на сомнения, в пределах видимости появился человек. Я без труда узнала его. Это был тот самый коренастый мужичок, которого я ранила выстрелом в руку возле клиники «Вита-С». Приятель Чифа. Правая рука недавнего соперника была забинтована, зато в левой он гордо сжимал бандитский обрез.
Я огляделась. Старины Чифа, так люто возненавидевшего меня, нигде не наблюдалось. Выходит, его подельник пришел один или тот прикрывает коренастого из какой-нибудь засады.
Снять метким выстрелом парня с обрезом не составило бы труда. Тем более что он очень хорошо был виден. Но я решила захватить его живым. На войне это называлось взять языка. Очень уж мне хотелось выяснить мотивы этих двоих искателей приключений. Не за скальпами же охотятся? Есть ведь у них причина, по которой они желают укокошить Решетникова? Должна быть. Либо какая-то личная, либо деньги, за которые их наняли.
Я сунула револьвер за пазуху так, чтобы достать его можно было в одно мгновение.
Коренастый тем временем, крадучись, приближался к особняку. Я заметила, что он не оглядывается. А это значит, что если Чиф и ошивается где-то неподалеку, то уж никак не с тыла своего приятеля. Это я знала точно. Многолетний опыт убедил меня в том, что крадущийся человек, прикрываемый кем-то сзади, обязательно хоть раз да обернется.
Я тихо зашла ему за спину. Около последнего дерева перед крыльцом коренастый остановился и запрокинул голову, высматривая окна решетниковской комнаты. Момент был благоприятный. Такой нельзя упускать.
Я прыгнула вперед и, схватив его за левую руку, вывернула назад.
— Ах, черт! — выдохнул незваный визитер и выронил свой обрез.
Прежде чем он успел опомниться, я сделала подсечку и повалила его на землю. Однако парень оказался человеком искушенным в рукопашных боях. Упав навзничь, он тут же выбросил вперед ногу и, к моему стыду, угодил мне прямехонько в живот. Этого было достаточно для того, чтобы я ослабила хватку. Коренастый же не стал терять время понапрасну. Он замахнулся и врезал мне кулаком в челюсть. Я отшатнулась, но он не спешил подниматься. Рукой нащупал упавший обрез и, вскинув его, выстрелил не целясь.
Я успела увернуться. Прижавшись к соседнему дереву вне поля его видимости, затаилась. Достала револьвер.
Вот невезуха! Так глупо проколоться!
Коренастый потерял меня из виду и сам, боясь попасть под обстрел, ретировался в близлежащие кусты. Я высунула голову из-за дерева. Легкий шорох, доносимый ветром, подсказал мне его предположительное местонахождение. Я вскинула руку с револьвером и выстрелила. Обрез неприятеля ответил мне тем же.
И тут позади меня в особняке вспыхнул свет. Как раз в окне комнаты Александра Михайловича. Я оказалась на виду у неприятеля. Этого мне только не хватало. Пришлось упасть на землю, и как раз вовремя. Коренастый пальнул дважды. Я откатилась в сторону и прислушалась. Тишина. Однако подавать признаки жизни было опасно. Ситуация сложилась явно не в мою пользу.
Внезапно я услышала шум отъезжающей машины. Безошибочно определила, что это со стороны забора. Выходит, коварный убийца вновь обманул меня. Вместо того чтобы воспользоваться благоприятными для него обстоятельствами и держать меня на мушке, он ударился в бега.
Я резко поднялась с земли и устремилась к забору. Поступок был рискованный, но другого выхода не было. Мои прогнозы оправдались в точности. Ни в кустах, где недавно затаился неприятель, ни по окружающему периметру до самого забора никого не было. Улизнул. Огромными скачками я выбежала за ворота решетниковского поместья и огляделась. Все ясно. Сомнений быть не могло. Убийца скрылся, воспользовавшись удобным случаем.
Самое смешное, что он действительно был один, без всякого прикрытия, иначе его дружок Чиф, несомненно, включился бы в перестрелку. Это позор. Я не смогла справиться с неприятелем один на один. Не смогла, как это ни прискорбно.
В ужасном настроении я вернулась в дом. Решетников стоял на лестнице с искаженным от страха лицом.
— Почему вы вышли? — накинулась я на него.
Он бегом спустился вниз и, пройдя мимо меня к бару, налил себе выпить. Залпом осушил бокал и только после этого повернулся.
— Я не знал, что вы приехали, — залепетал Александр Михайлович. — Я думал, что вас нет дома, а тут вдруг стрельба под самым окном. Как я должен был реагировать? Я был просто в полнейшей панике.
— В милицию не позвонили? — хмуро спросила я.
— Что вы. Какая милиция? — Решетников налил себе еще один бокал и расправился с ним так же, как и с первым.
— Вы спутали мне все карты, — сказала я лишь для того, чтобы хоть как-то оправдать свой промах.
— Я? Почему?
— Вы включили свет в своей комнате. И я сразу стала видна преступнику. Он мог убить меня.
— Ради бога, простите, — искренне расстроился Решетников. — Я действительно не знал, что вы здесь.
— Ладно, — я махнула рукой. — Забудем.
— Это опять были они? — спросил Решетников дрожащим голосом.
— Они, — кивнула я и уселась в кресло.
Решетников подошел к дивану и сел напротив меня.
— Вы смогли выяснить, кто эти люди?
Я вновь недовольно посмотрела на него.
— Нет. Я собиралась захватить этого стрелка живым, но у меня ничего не получилось.
— Жаль, — сочувственно произнес Александр Михайлович и тут же спросил: — Хотите кофе?
— Хочу, — честно ответила я.
Решетников удалился на кухню, а я осталась наедине со своими невеселыми мыслями. Естественно, они крутились только вокруг одного. Вокруг коренастого парня с обрезом. Ну, и вокруг его дружка Чифа тоже. Пока я видела только их двоих. Вне сомнения, они же преследовали нас на салатном «жигуленке» в день моего знакомства с Решетниковым и один из них стрелял по Александру Михайловичу из оптической винтовки в доме напротив клиники. Стало быть, покушавшихся только двое. Да вот неизвестно, действуют ли они по собственной инициативе или кто-то нанял их для данного грязного дела. Не знаю почему, но я больше склонялась ко второму варианту.
Теперь, что произошло сегодня? Коренастый мужичок чувствовал себя сравнительно уверенно, когда приближался по саду к особняку. Да и приехал он один, без товарища. Что бы это значило? Откуда такое бесстрашие? А не знал ли он заранее о том, что я уехала на спектакль? И машину свою оставила у черного хода. Предположим, что он был в курсе моего отсутствия. Обойти вокруг особняка не удосужился, посмотрел, что моего «Фольксвагена» нет, и, в полной уверенности, что Решетников находится без охраны, двинулся к его обители выполнять свою кровавую миссию.
Есть только один вопрос. Как он узнал о том, что меня нет? Об этом знал только один человек — Жемчужный. Ну еще и сам Решетников.
— Вот, хлебните кофе, — выдернул меня из размышлений вернувшийся Александр Михайлович. — И, ради бога, не убивайтесь так. В сегодняшнем промахе вашей вины нет.
Ну спасибо. Успокоил.
Однако язвить ему я не стала, не то настроение, а просто сказала:
— Благодарю вас, — и взяла протянутую чашку.
Заметив, что сам Александр Михайлович кофе не пьет, спросила:
— А вы что же?
— Не хочу, — он покосился на бар.
— Пейте, не стесняйтесь, — поняла я его взгляд.
Он не стал затруднять меня уговорами. Резво подошел к своему заветному хранилищу и извлек оттуда бутылку мартини. Вместе с ней и стаканом вернулся к столику.
— Вы не будете? — предложил мне.
— Нет.
Затем в течение минут пяти я пила кофе, а он цедил свой мартини.
— Когда я уехала, Александр Михайлович, вы звонили по телефону?
— Так вы же мне разрешили, — удивился он.
— Я не упрекаю вас, а спрашиваю.
— Звонил.
— Много раз?
— Прилично, — сказал он и добавил: — Но только по работе.
— Скажите, Александр Михайлович, а вы кому-нибудь по телефону говорили, что я уехала на свидание к Жемчужному?
Решетников уже было открыл рот, чтобы ответить, но тут, мгновенно поняв, куда я клоню, осекся и замолчал.
— В чем дело, Александр Михайлович?
— Этого не может быть, — произнес он через силу упавшим голосом.
— Чего не может быть?
— Того, на что вы намекаете. Этого просто не может быть.
— Перестаньте говорить загадками, — рассердилась я. — На что я намекаю?
Он не ответил. Минут десять бессмысленно буравил пустым взглядом противоположную стену и молчал. В этот момент Решетников был похож на застывшего болванчика.
— Да, — произнес он наконец. — Я скажу вам, что произошло. Но я уверен, что к событиям сегодняшнего вечера это не имеет никакого отношения.
— Я слушаю.
— Почти перед тем, как лечь спать, я позвонил Людочке, — начал он.
— Вы имеете в виду Венскую?
— Да, ее. Так вот, я позвонил ей, мы немного поболтали, и в ходе разговора она поинтересовалась, как моя племянница.
— И что вы ей сказали?
— Сказал, что вы уехали на свидание и, возможно, вернетесь только под утро.
— Что? — опешила я.
— Простите. Я не хотел вас обидеть…
— Да дело не в этом, — оборвала я.
— А в чем?
— В чем? Неужели вы не понимаете? Вы абсолютно ясно дали понять, что до утра остались без охраны.
— Послушайте, — Решетников разнервничался не на шутку. — Я уверен, что Людочка не имеет к этому никакого отношения.
— Не имеет, говорите? — я встала и подошла к нему вплотную. — А вы что, еще кому-нибудь сказали о моем отсутствии?
— Нет. — Александр Михайлович уже кусал себе губы.
— Тогда послушайте, что получается, — продолжала я напирать. — Вы сообщаете об этом факте только ей, а через какое-то время к вам в гости пожаловал убийца. Это что, совпадение?
— Не знаю, — он тоже поднялся. — Наверное.
— А я вот в совпадения не верю.
— Люда непричастна к этому. — Решетников стоял на своем.
Спорить с ним не хотелось. Для меня все стало ясным. Цепочка замкнулась. Значит, все-таки Людмила Венская. Именно с ее подачи Чиф и его дружок охотились на Решетникова. Вот тебе и единственный человек, который любит Александра Михайловича. Ловко же она пудрила мне мозги. Мол, все задавили доктора, все его ненавидят. Одна она, такая хорошая и добрая, принимает участие в его нелегкой судьбе.
— О чем вы думаете? — спросил Решетников.
— О вашей Людочке, — призналась честно. — Какой у нее может быть мотив желать вашей смерти?
— Вы с ума сошли! — вскипел Александр Михайлович. — Я повторяю вам в тысячный раз, она непричастна ко всей этой истории.
— Знаете что, Александр Михайлович, — сурово осадила я. — Отправляйтесь-ка лучше спать. Я охраняю вашу жизнь, и только мне решать, кто опасен для вас, а кто нет.
— Вы на ложном пути, — недовольно буркнул он.
— Посмотрим. А теперь давайте спать.
Решетников больше не препирался и, не сказав ни слова, удалился к себе.
Итак, тень истинного убийцы начинала приобретать очертания. В лице Людмилы Венской. В чем только ее мотив, непонятно. Ну да это уже и неважно. Я же не детектив и копаться во всей этой грязи не намерена. В мою задачу входит обеспечить безопасность клиента. Обезвредить того, кто жаждет его угрохать. Теперь все стало намного проще. Я знала, против кого воюю.
Завтра утром, то есть уже сегодня, потому как сейчас уже было за полночь, я припру к стенке подружку Александра Михайловича. Посмотрим, что она мне споет. Какие серенады.
Я подогнала «Фольксваген» к парадному входу, чтобы никому больше не пришло в голову подумать о моем отсутствии, и только после этого отправилась спать.
Утром меня разбудил настойчивый стук в дверь. Хотя «утром» — это было громко сказано. Взглянув на часы, я обнаружила, что часовая стрелка едва доходит до четырех.
Однако стучали очень настойчиво. Я сбросила с себя остатки сна, извлекла из-под подушки револьвер и приблизилась к двери.
— Кто там? — спросила осторожно, держась чуть правее от порога.
— Я. Кто же еще? — раздался недовольный голос Решетникова.
— Простите, Александр Михайлович, — я спрятала револьвер. — Очень трудно узнать вас по манере стука.
Запоздало вспомнила, что юмора он не понимает, и открыла дверь.
— Что слу..? — начала я и осеклась.
Решетников стоял в коридоре, одетый в плащ и шляпу, с двумя чемоданами в руках.
— Я уезжаю, — объявил он.
— Куда?
— Неважно, — огорошил меня он. — Все равно куда. Лишь бы оказаться там, где убийца не в состоянии достать меня.
— А-а, — протянула я, — ну-ну.
Все ясно. Мой клиент после ночных событий запаниковал и решил пуститься в бега. Что ж. Такое иногда случается. Нервы не всегда подвластны разуму.
— Подождите, — сказала. — Я только переоденусь.
И прежде чем Александр Михайлович успел что-либо возразить, захлопнула дверь перед его носом.
Может быть, это и к лучшему, думала я, одеваясь. Если удастся засунуть Решетникова в какое-нибудь безопасное место, то руки у меня развяжутся. Он не будет зудеть мне под ухо, кого можно подозревать, а кого нет. Тем более я чувствовала, что дело на завершающейся стадии. Обезврежу киллеров и дам сигнал Александру Михайловичу вылезать из подполья.
Я вышла из комнаты. Решетникова в коридоре уже не было. Спустилась вниз. Он ходил взад-вперед по гостиной, ссутулившись и глубоко засунув руки в карманы плаща. Чемоданы валялись у двери. При моем появлении он остановился и поднял на меня глаза.
— Вы поняли? — спросил он. — Я уезжаю.
— Поняла. А с чего вдруг такое решение?
— С чего? — переспросил он. — По-моему, это очевидно. Я боюсь. Я не хочу умирать.
— Ясно. — Я села на диван.
— Что вам ясно? — Решетников подошел ко мне.
— Ясно, что вы боитесь, — ответила и добавила: — да сядьте вы, Александр Михайлович. Давайте поговорим спокойно.
— О чем тут можно разговаривать? — горячился он, но на диван все-таки сел.
— В принципе мысль мне нравится.
— Какая мысль? — уставился на меня Решетников.
— По поводу вашего отъезда. У вас есть на примете какое-нибудь надежное место?
— То есть?
— Ну место, о котором бы никто, кроме вас, не знал?
Александр Михайлович задумался.
— Есть, — наконец сказал он.
— Прекрасно. Что это за место?
— Это одна квартира на окраине города, — выдал Решетников. — Один мой друг уехал к своей матери во Владивосток. А мне оставил ключи от своей квартиры, просил присмотреть, пока не вернется. А потом от него пришло письмо, в котором он сообщил, что сюда сможет вернуться не раньше чем через год — дела у него там какие-то появились.
— В общем, квартира свободна?
— Да, — подтвердил Решетников. — А ключи от нее так и остались у меня.
— Это хороший вариант. А об этой квартире знает еще кто-нибудь?
— Как это?
— Ну ваша жена, друзья.
— Исключено, — замотал головой Решетников. — Говорю вам, я и сам-то про нее забыл.
Ну что ж. Это было как раз то, что надо.
— Годится, — объявила я и встала с дивана. — Идите ищите ключи от этой квартиры. Я отвезу вас туда, и там вас никто не достанет.
— А что вы задумали? — заинтересовался Решетников.
— Объясню по дороге, — отмахнулась. — Идите.
Он скрылся на втором этаже, а я довольно потерла руки. Дело сдвинулось с мертвой точки.
