Глава 4
В гостиницу мы вернулись поздно вечером. Весь остаток дня был потрачен на «расследование», как называл это Толмачев. Которое, к сожалению, ничего не дало…
Сразу после покушения зрителей эвакуировали со стадиона — да, сегодняшнее мероприятие дети забудут не скоро! Я своими ушами слышала, как один юный спортсмен, захлебываясь от счастья, рассказывал маме о том, как «на стадион пробрался киллер, как в «Убить Билла», и положил тучу народу!» Бедная мама, кто же виноват, что у ее чада такая богатая фантазия и что оно, чадо, смотрит столько плохих голливудских кино!
Я была так рада, что все обошлось без жертв, что меня не вывели из равновесия ни гнев госпожи Качалиной, ни долгие допросы прибывших на место преступления полицейских и ФСБ. В разряде подозреваемых я пробыла недолго. За меня вступился мэр — Толмачеву пришлось признаться, что именно он рекомендовал меня в качестве телохранителя госпоже Качалиной на все время ее пребывания в нашем городе. После этого меня перестали подозревать в покушении на высоких гостей посредством выдергивания ковровой дорожки у них из-под ног и разговаривали — с того момента — со мной уже по-другому.
Мэр удержал при себе соображения, кто же был настоящей мишенью киллера. В конце концов, на трибуне стояла не одна госпожа Качалина — любой из присутствующих на празднике мог быть объектом. Так что и я не стала распространяться о вчерашнем инциденте. Не то чтобы я собиралась утаить от следствия важную информацию… Я ведь и сама не была уверена, связаны ли вчерашнее и сегодняшнее события. Если честно, я бы, скорее, ответила отрицательно. Сосулька с крыши — это одно дело, а оптика за полкилометра — совсем, уверяю вас, другое. Кстати, киллер не бросил винтовку на месте преступления, вопреки обычаю профессионалов, а унес с собой. Хоть какой-то, но след. Только не для меня. Пусть расследованием занимается ФСБ, а я буду скромно выполнять свою непростую работу.
Разумеется, благодарности от госпожи политика я не дождалась. Да я и не мечтала… Саша повел себя странно — после допроса он подошел ко мне и тихо сказал, что по приезде в Москву сменит сферу деятельности. Я едва не спросила ехидно: «Что, продолжишь карьеру вышибалы?» Но смолчала. Во-первых, Саша этого не заслужил. А во-вторых, не стоит лишний раз показывать свою осведомленность. Как говорят на коварном Востоке: «Пока слово не сказано, ты его хозяин. Будучи произнесенным вслух, оно владеет тобой». Вот так!
Госпожа Качалина высказала все, что думает обо мне, еще в машине. Поэтому по прибытии в гостиницу она прошествовала в свои покои и с грохотом захлопнула дверь. А мы с ребятами расположились в креслах, потягивая минералку и лениво переговариваясь. Хотелось есть, но не было сил подняться. Утром мы не успели позавтракать, потом о еде вообще пришлось забыть. Если бы не мэр, распорядившийся выдать нам по чашке кофе со знаменитыми тарасовскими бубликами, не знаю, как бы мы протянули до вечера.
— Имейте в виду, завтра прямо с утра — инструктаж, — пригрозила я.
— И лучше часов в шесть утра, пока еще что-нибудь не случилось! — мрачно пошутил Саша, и все засмеялись. Сегодняшний день сблизил нас. Мы вместе мерзли, вместе ждали допроса, пили кофе. Я уже не была для этих парней провинциальной занозой, которая учит их делать свою работу. Я стала почти своей.
И тут распахнулась дверь. Меня буквально вынесло из кресла. Я успела перекатиться к стулу, на котором висела моя куртка, выдернуть пистолет из кармана и занять удобную для стрельбы позицию за массивным антикварным столиком. И только тогда поняла, что фигура в камуфляже на пороге — это Галка, неожиданно вернувшаяся из больницы.
Безопасники остались сидеть на своих местах. Теперь они переводили взгляды с Галки на меня и обратно. Фу, как неудобно… То ли у них реакция не дотягивает до моей, то ли они сразу узнали коллегу…
— Нормально, да? — в тишине прозвучал голос тугодума Паши, и все заржали, включая меня. Утирая выступившие от смеха слезы рукой с зажатым в ней пистолетом, я повторяла:
— Нормально, да? Нормально?!
Вообще-то нервы у меня крепкие, но сегодняшний день порядком нас измотал — больше, чем мне казалось. Галка покачала головой, подошла к столу и заняла свободное кресло. То есть мое.
— Ну, вы тут не скучаете, я вижу, — без тени улыбки произнесла женщина. — Да не стесняйтесь, развлекайтесь, ребята! Весь город уже гудит о том, что сегодня было на стадионе. Мне в больнице нянечка рассказала, прикиньте? Ну, я ждать не стала, штаны натянула — и к вам.
Парни виновато переглядывались. Я тоже почему-то почувствовала себя неуютно под немигающим взглядом телохранительницы.
— Ну, все ведь в порядке, — произнесла я, заполняя затянувшуюся паузу в разговоре.
Галка скептически дернула уголком рта. Так, теперь уже я начала оправдываться перед коллегой! Да ни за что!
Я придвинула себе стул и демонстративно заняла место в кругу кресел.
— Очень рада, что вы снова с нами, — вежливо обратилась я к Галке.
Та никак не отреагировала на мои слова. Ни тебе «спасибо», ни просто «ага»…
Смотрит прямо между глаз и не мигает. Типичный снайпер.
— Слушай, Свет, а тебя ведь еще не выписали из хирургии? — пришел мне на помощь Саша.
Галка криво усмехнулась:
— Да я их и спрашивать не стала. Просто встала, куртку кое-как напялила и вышла. Попробовали бы они меня остановить!
— Так тебя подлечили? — поинтересовался Миша.
— А, зашили, и все дела. Рана чистая, лед ведь. Бывало и похуже… — Галка подумала и добавила: — Ну, не могу же я Ольгу бросить, когда тут у вас такое? Кто за ней присмотрит?
Вообще-то меня удивила самонадеянность маленькой женщины. Перед ней сидело семеро профессионалов, охранявших ее хозяйку. А она все равно была уверена, что все нужно делать самой…
Дверь спальни госпожи Качалиной отворилась. Хозяйка стояла на пороге, кутаясь в теплый махровый халат. О, смотри-ка, у меня точно такой же — на нем звезды и облака, а на заду — огромная луна. Идиотская вещь. Но очень теплая и уютная. Я надеваю ее, когда чувствую потребность в защите. Случается это примерно пару раз за зиму. Надо же, впервые вижу столичную гостью без макияжа… Сейчас Качалина выглядела точно на свой паспортный возраст. Под глазами мешки, волосы встрепаны.
— Оль, ну ты как? — вскинулась с кресла Галка.
Качалина молча махнула рукой.
— Вот на минуту нельзя тебя одну оставить! — возмутилась телохранительница. — Зачем ты только кормишь всю эту ораву дармоедов?!
И маленькая женщина злобно сверкнула глазами в мою сторону.
Галка скрылась в спальне хозяйки. Ребята как по команде поднялись и заговорили наперебой:
— Поздно уже.
— Тебе лишь бы подушку давить!
— Жень, ты с нами?
— Ну уж нет, — ответила я, невольно зевая. Спать хотелось страшно. — Я лучше тут переночую. Чтоб совесть чиста была. Утром меня смените, ладно?
— Ну, до завтра, — попрощался за всех Саша. — Миш, ты все проверил?
— Обижаешь, — усмехнулся тот.
Ребята отправились отдыхать. Если что — до их номера шагов двадцать. А меня, похоже, ждет бессонная ночь. Кофе заказать, что ли?
Дверь спальни Качалиной приоткрылась. Галка осторожно притворила за собой тяжелые створки и шепотом проинформировала меня:
— Спит! Только уснула…
Да, не каждая мать так заботится о своем ребенке, как эта телохранительница бережет хозяйку.
— Ложись спать, я покараулю, — предложила я. Галка выглядела совсем больной.
— Не-ет, я не могу, — убежденно проговорила маленькая женщина. — А вдруг с Ольгой что случится? В жизни себе не прощу.
Галка расстегнула куртку и попыталась снять ее, но тут же скривилась от боли.
— Давай помогу? — предложила я. До такого человека не стоит дотрагиваться без предупреждения — вмиг окажешься лицом на ковре с заломленной за спину рукой.
— Ага, помоги, — неожиданно согласилась Галка.
Под курткой на ней была черная футболка с короткими рукавами, а под ней — толстая, в несколько слоев повязка. Бинты кое-где пропитались кровью.
— Повязку стоит сменить. Тут в номере должна быть аптечка, — заметила я.
Но Галка только махнула рукой:
— Ладно, не барыня. Обойдусь.
Мы помолчали, изучая друг друга.
— Слышь, у нас поесть ничего нет? — вдруг спросила Галка. — У них в больнице такая еда, что через пять минут снова есть охота.
Я заказала ужин для телохранительницы и кофе для себя. При виде еды Галка оживилась. Ела она быстро, но не жадно, а как-то очень ловко и аккуратно, на еду не глядела, думала о чем-то своем. Так машину топливом заправляют — быстро и не задумываясь. Я цедила кофе сквозь зубы и думала, как бы мне разговорить напарницу. У меня накопилось множество вопросов, и никто не смог бы лучше ответить на них, чем телохранительница, судя по всему, знающая все секреты своей хозяйки.
— Слушай, а ты давно в охране работаешь? — спросила я, закидывая пробный шар.
— Давно, — как обычно, односложно ответила Галка.
— И что, все время у Ольги Христофоровны?
— Ага, все время.
— А на другое место перейти не хочешь? Не думала об этом?
Галка в упор посмотрела на меня:
— Ты, что ли, мое место занять хочешь?
Я опешила:
— Нет, с чего ты взяла?!
— Я от Ольги не уйду, — подбирая хлебом остатки соуса с тарелки, негромко произнесла телохранительница. — Может, тебе она и не нравится, но это оттого, что ты чересчур умная. Я таких не люблю. А для меня Ольга — лучше всех. Ты ее просто не знаешь. По мне, так лучше человека на свете нет.
И маленькая женщина принялась деловито укладываться на ночлег.
Я смотрела, как Галка стелет постель на диване, и думала, что же такого хорошего сделала для нее Ольга Качалина, что ее телохранительница считает ее лучшей из всех прочих представителей рода человеческого. Ох, не верится мне в то, что ангельский имидж к госпоже Качалиной вообще применим! Каждому человеку есть в чем себя упрекнуть. У каждого на совести есть темные пятна, а в памяти — уголки, куда предпочитаешь лишний раз не заглядывать…
Ну, возможно, в юности можно без стыда по утрам смотреть в глаза своему отражению в зеркале. Но чем старше мы становимся… Даже песня такая есть: «Нам по двадцать шесть лет, и того, что было, не смыть ни водкой, ни мылом с наших душ». А ведь госпоже Качалиной далеко не двадцать шесть. И в ее успешной политической, да и человеческой, биографии наверняка отыщутся темные страницы. Кстати, верная телохранительница подала мне отличную идею! Надо бы посмотреть, какие тайны скрывает прошлое Ольги Христофоровны и не связаны ли с этим прошлым ее нынешние проблемы…
Утром, как мы и договаривались, меня сменил Саша. Несмотря на то, что я всю ночь не сомкнула глаз, чувствовала я себя отлично. Так всегда бывает, когда у меня есть ясная цель.
Мне надоело чувствовать себя ежиком в тумане. Пора было выбираться на свет. Но сначала надо было взглянуть на своего работодателя. Я тихонько постучала и вошла в спальню. В спальне был полумрак из-за плотно задвинутых тяжелых штор. Горели только маленькие бра на стенах. Ольга Христофоровна сидела у зеркала и водила пуховкой по вискам. Выглядела она лет на пятнадцать моложе, чем вчера вечером. Никакого махрового халата в пределах видимости не наблюдалось. Госпожа политик была одета в твидовую юбку, горчичного цвета блузку с запонками и мягкие коричневые мокасины. При виде меня Качалина поморщилась. Поскольку мне видеть ее было так же неприятно, как и ей — меня, я сразу перешла к делу:
— Доброе утро, Ольга Христофоровна. Вы не могли бы пояснить, что происходит? В свете вчерашних событий, так сказать?
Вопреки моим ожиданиям, Качалина не стала возмущаться, что я лезу не в свои дела и вообще я — никто и место мое — под плинтусом. Она молча отрицательно покачала головой, глядя мне прямо в глаза.
— Жаль. Вы сэкономили бы мне кучу времени и сил. К тому же это позволило бы мне лучше заботиться о вашей безопасности. До свидания. Надеюсь, вы не намерены сегодня покидать номер?
Качалина отвернулась к зеркалу и с минуту молчала.
— Я не так глупа, — ответила она наконец. И вернулась к своим упражнениям с пуховкой.
Что ж, я получила в свое распоряжение свободный день и была намерена потратить его с толком. Ольга Христофоровна не высунет носа на улицу после вчерашнего — ведь тот тип со снайперкой так и гуляет по городу. Кстати, недавно звонил господин Толмачев и сообщил, что расследование продвигается успешно, вот только ФСБ настоятельно рекомендует высокой гостье не покидать «Евразию» вплоть до особого распоряжения… В гостинице Качалиной ничто не угрожает — с ней шестеро безопасников и еще Галка, которая одна стоит всех шестерых. Так что я могу с чистой совестью оставить даму-политика под их охраной и заняться по-настоящему важными вещами.
