Глава 9 Мертвецы не возвращаются из могил

К знакомым стальным воротам мой «Фольксваген» подкатил уже в сумерках.

Во дворе я застала необычное оживление.

Перед гаражом появились ниссановский джип и какая-то «девятка». Рядом толпился характерного вида народ.

Проходя мимо, я чувствовала на себе изучающие взгляды и, уже сворачивая за угол дома, уловила обрывок разговора, прерванного при моем появлении:

— …а на таможне был?

— Все зашибись. Отбашлял им, растаможка завтра.

— А, типа…

Я вошла в дом.

Сверху спустилась Аня.

— Что это там у вас за сходка во дворе?

— Не знаю. Это Игоря ребята, они сами по себе: приезжают, уезжают…

Очень интересно. Хотя какое мне дело?

Я протянула Ане пакет с вещами:

— Вот, привет от Анны Францевны.

— Ой, спасибо!

— Пожалуйста, ничего не стоит.

— Слушай, извини меня — я на тебя утром накричала.

— Да ладно, ерунда.

— Это все из-за беременности. Никогда я такой нервной не была.

— Я все понимаю, Аня, и не обижаюсь. Такая уж у меня работа.

— Правда не обижаешься?

— Честное пионерское.

Вообще-то говоря, меня сейчас заботит совсем другое. Где же я все-таки просчиталась?

— Ой, как я рада! Значит, ты не будешь сердиться, что я сегодня без тебя выходила?

Я похолодела.

Пусть Охотник и разгадал мой маневр, пусть моя безупречная маскировка его не обманула. Это еще полбеды.

Но из этого неопровержимо следовало, что сама Аня — под смертельной угрозой.

И вот сегодня, избавившись от моего присутствия, она сама подставила себя под удар. Это очень плохо. Но хуже всего то, что никаких действий со стороны Охотника не последовало. Аня жива-здорова.

То есть это-то как раз хорошо, но сам факт переворачивает все мои схемы.

От растерянности я стала выяснять второстепенные детали:

— А куда ты выходила?

— Ну, я ездила к одному другу Гарика, потом еще в контору к этому Гришину, а на обратном пути заехала в магазин. Меня Валера возил, он рассказал, что ты нормально съездила.

Я только судорожно вздохнула. Этот качок-водитель, разумеется, ничего не сказал Ане про микрофон в машине. Впрочем, я сама ему это велела, но как я могла знать, что Аня меня не послушается?

— А знаешь, ты была права. Игоря отпустили.

— Как?..

Что за день! Столько неожиданностей подряд. Я была твердо уверена, что Игорь-Гарик теперь загремит надолго.

— Ну да, я же и говорю. Не успела ты уехать к Анне Францевне, позвонил адвокат Гришин, сказал, чтобы я привезла ему деньги.

— Какие еще деньги?

— Он мне сказал, что Игоря с ребятами арестовали незаконно, что с них потребовали взятку за освобождение и проще будет эти деньги заплатить.

— Уф!

— Что?

— Нет, это я так.

Я доплелась до ближайшего стула и рухнула на него. Аня продолжала:

— Ну вот, а поскольку таких огромных денег в доме нет, я решила съездить к одному знакомому Игоря, которого он называет казначеем. Объяснила ситуацию, взяла деньги и отвезла их в адвокатскую контору.

— А почему ты?

— Что — почему я?

— Почему ты поехала к этому типу, а потом повезла деньги? Он что, сам не мог?

— Да он и не знает, где это. Кроме того, я же была на машине. И, в конце концов, это моего мужа арестовали, а не его.

— Да уж, арестовать мужа этого казначея было бы, наверное, непросто.

Аня засмеялась.

— Видела бы ты его физиономию!

— Не испытываю ни малейшего желания.

— Я тоже. Ну вот, а потом мы еще проехались по магазинам, я погуляла в «Дубках», и Валера привез меня обратно. Вот и все.

— Вот и все?!

— Ага. Что ты побледнела? Все же обошлось, значит, ты была права — я им не нужна, никто за мной не охотится.

— А где Игорь?

— Был, уехал куда-то. Обещал не поздно вернуться. Я ему рассказала, как ты меня вчера спасла… Ой, ты посиди, там, кажется, у ворот сигналят. Наверное, Игорь приехал, пойду встречать! — И, накинув шубу, воздушное создание умчалось.

Да, это круто. Сегодня Аня подставила себя так, как убийца и желать не мог. И тем не менее она жива.

А это говорит только об одном — все мои построения ошибочны. Я не могу составить себе его точный психологический портрет, а значит, и не смогу просчитать его следующий шаг.

Сначала он смертельно рискует, проникая в дом, просто чтобы оставить запись в ежедневнике Гарика. Ладно, он хотел показать, что ни сам Гарик, ни его жена не смогут избежать мести. Это все логично и допустимо.

Потом он совершает два покушения подряд, и это только подтверждает серьезность его намерений.

А затем начинается ерунда на постном масле. Сплошная мистика.

Я изображаю Аню, мотаюсь, как дура, к этой портнихе, подставляю себя под пули, как только могу. И никакого результата.

Каким же дьявольским чутьем нужно обладать, чтобы «просчитать» мою ловушку?! Или же у него внезапно кончился весь его пыл и он просто решил переждать? То есть вот так шел-шел прямо к цели, наплевав на опасность, а потом раз — и устал. Ну надоело ему гоняться за Аней, и все тут!

Допустим, меня раскололи.

Но ведь тогда он должен был бы напасть на Аню!

Она меня не послушалась, помчалась выкупать муженька, шляться на радостях по магазинам, гулять, видите ли, в «Дубках»…

Спасти ее могло только чудо. И это чудо произошло. Охотник не напал на нее.

Залег на дно?

Его мотивы, и так для меня не слишком понятные, становятся просто до неприличия противоречивыми. Мне уже начинает казаться, что против меня два человека, один — хладнокровный убийца, другой — нерешительный психопат, который сам не знает, чего он хочет.

Не зря мне так упорно вспоминается поединок с Кукловодом — только тогда я испытывала похожие ощущения: зыбкость и нереальность происходящего вокруг меня. Только тогда я так же не могла просчитать следующий ход противника.

Очень похоже. Просто до безобразия.

Все, в чем пытался убедить меня Аркадий и чему я уже готова была поверить, теперь можно смело забыть. Моя интуиция с новой силой принялась сигнализировать об опасности.

Почему мне так не по себе?

С самого начала, с того момента, как я умудрилась разбить зеркало в комнате тетушки, меня не покидает смутное ощущение тревоги. Дурацкая мысль о плохой примете постоянно возвращается.

Расколов это чертово зеркало, я словно выпустила на свободу темные силы Зазеркалья, и теперь они ткут вокруг меня свою вязкую паутину. И вся реальность нашего мира начинает действовать уже по тем, нездешним законам.

Такому моему дурацкому состоянию есть свое, вполне материальное объяснение — с того злополучного вторника все пошло наперекосяк.

То есть все факты говорят мне одно, но я знаю, что это не так. И никто не сумел бы сказать, в чем тут дело. Даже я сама, как показал разговор с Аркадием, не могу толком сформулировать свои сомнения.

Единственное, что я твердо знаю, — все совсем не так, как кажется. И сегодняшняя безрассудная выходка Ани служит лишним тому подтверждением.

И от того, что отдельные события упрямо не хотят складываться в цельную картину, у меня просто земля уходит из-под ног. Чертовски неприятное ощущение!

С Кукловодом я наверняка перегибаю палку — мертвецы не возвращаются из своих могил.

Но черт меня подери, почему же я, как тогда, ощущаю себя игрушкой в руках опытного режиссера, словно одна из тех марионеток, которых Кукловод использовал в своих изощренных спектаклях?

Нет, я не пешка, не безвольный статист, мной нельзя манипулировать. Я сама решаю, какой сделать следующий ход. И единственный шанс для меня сохранить в целости свой рассудок — это довести дело до конца и узнать наконец причину столь странных поступков своего противника.

Теперь, когда неожиданное освобождение Гарика изменило диспозицию, у меня появилась возможность вычислить этого Охотника.

Новый расклад открывает мне доступ к тому самому загадочному «коммерсанту Б.» из «Новостей», встреча с которым закончилась для Гарика арестом. Не он ли тот закулисный режиссер и актер в одном лице, чьи странные поступки сводят меня с ума?

Узнать это можно просто. Достаточно всего лишь поговорить с Гариком. А вот, кажется, и он собственной персоной.

Дверь на веранде хлопнула, и в холл шумно ввалился муж Ани. Сама она, гордо неся свой живот под распахнутой шубой, следует за ним молчаливой тенью.

— О, здорово, защитница! Ну как, скоро поймаешь этого козла?

А в домашней обстановке он вовсе не такой непробиваемый, каким показался мне тогда в «Русском стиле».

И жену он обнимает за плечи совсем не как хозяин жизни — молодую подружку, не снисходительно и покровительственно, а нежно и заботливо. А улыбка его, оказывается, совсем меняет. Пожалуй, я пересмотрю свое мнение о «новых русских».

Однако вовсе не такого вопроса я ожидала от Гарика. Точнее, совсем не вопроса — в последнее время мне с лихвой хватает и собственных, — нет, я ждала от него ответов на свои!

— Добрый вечер. А разве вы уже не знаете, кто это? «Коммерсант Б.» ничего вам не говорит?

— Нет, а что? Вы что-то раскопали?

Теперь мы на «вы». Ладно.

— Думаю, нам нужно серьезно поговорить.

— Какие вопросы! Ань, сообрази пока пожрать, а мы с Женей пойдем пообщаемся.

— Ну, Игорь! Сколько раз говорить: «поесть», а не «пожрать». Эх ты, гоблин бритый!

Со смехом увернувшись от шутливого шлепка, Аня, мурлыкая что-то себе под нос, направилась в сторону кухни.

Как только она удалилась, с лица Гарика сползло веселое выражение, морщинки у глаз куда-то исчезли, и он вновь превратился в того мрачного типа с непроницаемым взглядом, с которым я разговаривала в ресторане. Как будто проглянувшее на минуту солнце перестало греть его своими лучами.

Не говоря ни слова, он прошел мимо меня и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Я пожала плечами и последовала за ним.

В небольшом уютном холле второго этажа Гарик все так же молча бросил на бильярдный стол свое пальто, достал из стенного бара бутылку «Белой лошади» и два стакана и кивнул мне на кресло в углу.

Разлив виски, он протянул мне мой стакан и устроился в соседнем кресле.

— Ну?

— Что «ну»? Я полагала, это вы поделитесь со мной кое-какой информацией.

— Только после вас.

Я вкратце изложила последние события и свои ощущения от этих событий. Молчавший во время моего рассказа Гарик-Игорь сделал большой глоток и сказал:

— Согласен с вами — дело мутное. Ваши выводы?

— В «Новостях», когда говорили о вашем аресте, упоминался некий коммерсант Б. Якобы он заявил, что вы обложили его непосильными поборами и бойцы не то СОБРа, не то РУОПа повязали вас со товарищи во время очередного «наезда». Полагаю, вы поехали к нему не деньги выколачивать, а выяснить, не он ли ваш антагон… то есть, типа, недоброжелатель.

— Я знаю, что значит антагонист. И оставьте, пожалуйста, этот неуместный тон.

Я мысленно зааплодировала. Гарик продолжил:

— Мне уже понятно, что вы привыкли общаться по-русски. К чему эти слова-паразиты? Вы что, меня за шпану уличную принимаете? И, чтобы недоразумений больше не возникало, я никогда не езжу «выколачивать деньги». Ясно излагаю?

— Вполне.

— Итак, вы хотите знать, что известно мне.

— Да уж, хотелось бы…

— Так вот, я ничего не знаю. Об этом «коммерсанте» никогда раньше не слышал.

— А как же?..

— Все ерунда. Дело было так: вечером во вторник, после нашей с вами встречи, мне позвонили. Это был тот же человек, который написал письмо и проник ко мне в дом.

— Откуда вы знаете?

— А он сам мне сказал.

Дело начинает принимать все более интересный оборот. Такого я не ожидала.

— А голос вы узнали?

— Если бы когда-то его слышал, я бы его вспомнил. Нет, голос был незнакомый.

— Так-так. И чего он хотел? Денег?

— Почему денег? — удивился Гарик. — Нет, он сказал, что если я мужчина, то должен прибыть на «стрелку» и ответить за свои дела. Так и сказал: «ответить».

— И вы поехали?

— А как же? Должен же я был наконец узнать, кто этот козел и чего ему от меня на самом деле нужно. Взял ребят, и поехали.

— И ничего не узнали, как я понимаю.

— Как вы догадались?

— Дедукция.

— Гениально, Ватсон!

(Где-то я это уже слышала…)

— А если серьезно?

— Нас элементарно подставили. Не понимаю, как мог купиться на такую мульку. Но со мной еще никогда так не разговаривали, а уж тем более не угрожали. Если честно, мне было даже любопытно посмотреть на этого типа…

— Вот и посмотрели.

— Вот и посмотрел.

— Ну а как же эти руоповцы или кто они там? У них-то в таком случае какой был повод вас «вязать»?

— Тут и начинается самое интересное.

— Я вся внимание.

— В Шестом отделе незадолго до того, как мы приехали на тот пустырь, раздался звонок. Улавливаете сходство?

— Еще как. Вас заложили.

— Верно. Некий фермер из района сообщил, что привез в город фуру говядины, а тут на него «наехали», избили и требуют денег.

— И он сказал, что должен встречаться с вами на том пустыре…

— …где мне и назначил встречу этот неуловимый мститель.

— Ловко.

— Еще бы. Самое смешное, что этой ерундой ни я, ни мои, скажем так, сотрудники уже давным-давно не занимаемся. Вот так.

— Перешли на экономические преступления? — Я вспомнила услышанный краем уха разговор во дворе.

Вопрос повис в воздухе.

Перемена в Гарике едва меня не обманула. Несмотря на ставшую внезапно чистой речь, передо мной по-прежнему сидел один из тех, кого Семаго называет «серьезными людьми». И его спокойный взгляд сказал мне об этом лучше всяких слов.

— Одним словом, это не мой профиль. И наши борцы с преступностью прекрасно это знают. А тут, представьте, такой удобный случай. Никаких бумаг, никаких бухгалтерских проверок: подъезжай и бери тепленьким, много ума не надо. Они и купились.

— Ага…

— Разобрались быстро. Потерпевшего-то нет, дела по звонку не заведешь.

— За что же вас держали в таком случае?

— А, это. Так, ерунда.

— Ну а все же?

— У одного из моих ребят нашли незарегистрированный ствол. Ну и там по мелочи: «дури» немного, патрон от ружья под сиденьем завалялся — мы на этом джипе на охоту недавно ездили…

— Для этого и понадобились деньги?

— Ну да, чтобы эта мелочовка не всплыла.

— Закон что дышло?..

Не люблю продажную Фемиду. Самое гнусное, что можно придумать, это закон на службе у тех, с кем он призван бороться.

Впрочем, на этот раз нечистые на руку стражи порядка, похоже, поступили правильно.

Гарик, конечно, не ангел, это любому понятно, кроме его жены. Но если то, что он рассказал, правда (а я склоняюсь к тому, чтобы ему верить), то получается, что его подставили. А блюстители закона, выходит дело, помогли осуществиться какой-то высшей справедливости, сами того не подозревая.

То, что они нагрели на этом руки, это уже другой вопрос. Вот такая вот загогулина получается…

— А людям тоже есть хочется, — весело продолжал Гарик. — Это уж такие правила игры: попался — плати. Я ж не урка какой-нибудь, не срок же мне вешать.

— Так что получается, главного подозреваемого так и нет?

— Да никакого нет, ни главного, ни второстепенного.

— Это плохо.

— А кто спорит?

— Что же делать? Этот Охотник может на целый год вас в покое оставить, а потом неожиданно напасть.

— Ну и что?

— Как что? Я так и буду целый год Аню пасти?

— Почему бы и нет? Она говорит, вы с ней сошлись…

— Я так не могу. Невозможно охранять человека бесконечно долго — рано или поздно убийца поймает удобный момент.

— Значит, нужно раньше успеть.

— Я уже говорила, что из этого получилось.

— Будем думать.

— Неужели до сих пор так и нет ни одной зацепки? Вы что-то говорили о проверке…

— Если бы это был кто-то из моего окружения, я бы знал, что у него появился повод. Была у меня на подозрении парочка человек, но их уже проверили — это не они.

— Что, никаких врагов?

— Вам знакомо выражение «баланс сил»?

— Слышала как-то.

— Так вот, у нас в городе сейчас именно он и есть. И никому не выгодно нарушать хрупкое равновесие, — начал Гарик ровным спокойным голосом. — Поймите, давно прошли те времена, когда шайки «вольных стрелков» потрошили бедных кооператоров. Еще в перестройку бритоголовые сопляки сообразили, что безопаснее самим становиться ларечниками, по крайней мере открывать свой легальный бизнес. Шальные набеги — слишком дорогое удовольствие. Те, кто днем крутил «колпаки» на вокзале, а ночью жарил утюгами животы коммерсантам, теперь остались только в комедиях тех лет. Кто-то начал свое дело, самые отпетые сели, и на арену вышли «цеховики», которые никуда и не исчезали, строго говоря. А там, где постоянные деньги, там — система, порядок. Довольно быстро первая мутная волна схлынула, определилась новая иерархия… Не без эксцессов, конечно, но в основном вся стрельба на улицах — разборки «быков» между собой. Молодая кровь горячая. А серьезные люди продолжают заниматься своим делом, каждый в своей области. Весь криминал в том, что эти деньги идут мимо государства. Просто потому, что они работают эффективней, так зачем же делиться с этой бандой паразитов? Конечно, кое-какие сферы деятельности это государство считает незаконными. Но легализуй они ту же торговлю оружием, и вся криминальная шелуха отпадет. Будет просто товар, с которого, кстати, немалые налоги потекут… Так что конфликтовать мне просто не с кем. Всяк сверчок, как говорится, знай свой шесток, — и все будет нормально.

Ничего себе лекция! Вот только про наркотики и заказные убийства он, похоже, забыл.

— А что до заказных убийств, — словно прочитал мои мысли Гарик, — так эту истерику пресса изрядно раздувает. Я не спорю, людей «заказывают». Но это значит только одно — человек встал на дороге чьих-то больших интересов. Ничего личного в этом нет, убирает неудобного не исполнитель, а сама система. Киллер обычно из другого города, он даже не знает свою мишень, пока не получит конверт с материалами на нее. Ничего личного. И уж тем более того человека никто не предупреждает.

— Это я все понимаю. Но неужели ни у кого нет причин точить на вас зуб? — Я уже все поняла, но пыталась все же ухватиться за соломинку.

— Есть, почему же. «Мерседес» мой прохожего обрызгал, а он и обиделся.

— Прохожие не стреляют в жену хозяина машины.

— Да, и домой к нему не лезут. Ясно, что это не простой прохожий. Но кто? Да, я, кстати, нашел.

— Что?

— Да не что, а кого. То есть как. Короче, я узнал, как появилась та запись в моем ежедневнике. Правда, никакой информации мне это не дало.

— И как же?

— Оказался тот тип, который приходил антенну устанавливать. Я проверял в конторе, где заказ делал, — такой человек у них не работает.

— А как же?

— Да никак. Им кто-то позвонил и отменил заказ. А тот, который приходил, даже в какой-то ксиве меня расписаться заставил, когда я с ним расплачивался. Откуда же я знал…

— Описать этого подставного сможете?

— Да ничего особенного. Среднего роста мужик, не худой и не толстый, в такой еще спецовке, что ли… Вспомнил, усы у него были.

— Ну, усы — это не проблема. Приклеить недолго. А что-нибудь особенное в нем было?

— Да вроде как хромал он.

— На какую ногу?

— Не помню. Да даже не хромал, а так, подволакивал ногу, почти незаметно.

— Не густо. К тому же хромоту сыграть несложно. Ну что ж, по крайней мере мы знаем, что этот тип еще и в технике разбирается. Антенна-то работает?

— Отлично показывает.

— М-да…

Я не стала говорить Гарику, что эта хромота многое мне сказала.

Тот тип, который стрелял в нас с Аней, тоже прихрамывал. Конечно, для маскировки это неплохое средство — стоит перестать притворяться, и главная примета, первым делом бросающаяся в глаза случайным свидетелям, исчезнет.

Но дважды применять этот метод глупо. Скорее другое — этот человек действительно хромает. И это лишнее подтверждение того, что действует одиночка.

Но теперь касается это все только меня.

Сомнений быть не может. Рассказанное Гариком послужило последним толчком, и теперь я больше не могу обманывать сама себя.

Не может быть двух Кукловодов.

Слово, неизвестно как появившееся на листке ежедневника в кабинете Гарика, до последнего момента было для меня бельмом на глазу. До такой степени, что я даже не пыталась думать о том, откуда оно там взялось. Не знаю, на что я надеялась — на то ли, что Гарик вычислит своего врага и тот сам расскажет, как он это сделал, или на то, что я вызову Охотника на прямой контакт и узнаю это от него…

Ни способа, ни, самое главное, причины для такой выходки я не видела.

Но сейчас эта невозможная причина вдруг встала передо мной во всей своей неопровержимой и окончательной реальности. Никакого врага у Гарика не было с самого начала. Охотник, которого я пыталась себе представить, и не собирался охотиться на Аню. И первое письмо, и это проклятое слово «завтра» предназначались не Гарику, а мне! Даже способ, каким его доставили, был своего рода посланием. Посланием для меня, Жени Охотниковой. Для Хамелеона.

И теперь все встало на свои места.

Только один человек в мире мог решиться и с блеском провести такую операцию.

Только сам Кукловод имел повод устроить такую игру со мной.

Как только я допустила существование этого недопустимого мотива, все остальное, словно по волшебству, сложилось в цельную и ясную картину.

Противоречий больше нет. Исчезли все неувязки, от которых мне хотелось закричать, все логические натяжки, которые я против воли допускала, чтобы хоть как-то объяснить для себя загадочное поведение своего невидимого противника.

Я вдруг совершенно точно поняла, что это именно из-за меня Аня попала под выстрелы, это меня, а не ее едва не взорвали в женской консультации.

До последнего момента я надеялась, что причина все же в Гарике. Мне просто хотелось верить в объяснение, которое мне подсовывали. Потому что иначе мне пришлось бы признать невозможное — возвращение Кукловода.

Теперь же неожиданно освободившийся муж Ани поставил меня перед фактом: его мифический противник оказался чистой фикцией. И игнорировать этот факт больше невозможно.

Только Кукловод мог додуматься втянуть в игру такого человека, как Гарик. Использовать в своей игре других — фирменный стиль, выдающий Кукловода получше всяких отпечатков.

Только Кукловод мог позволить себе «отступления от темы», вроде этого «неграмотного» почерка. Только он мог куражиться, устраивая это бессмысленное проникновение в дом или превращение в старика. Потому что он умнее, нестандартнее и сильнее любого противника.

И у меня побывал именно он. Гостем, не оставившим никаких следов своего пребывания, над чьим визитом я ломала голову, мог быть только Кукловод.

Только Кукловод мог, просчитав мою ловушку, отказаться от верного выстрела у дома портнихи — просто он готовит для меня что-то более «изящное».

Пока я не знаю, как ему удалось выжить в том взрыве, не знаю, зачем ему понадобилось выманивать меня на охрану Ани. Я многого еще не знаю. Но разбираться с этим предстоит мне, и только мне. И я разберусь.

— О, вот и Анна зовет ужинать, — прервал мои размышления Гарик. — Пошли пожуем, и хватит разговоров. Утро вечера мудренее.

За ужином Гарик шутил и дурачился. Аня весело, счастливо хохотала, и я неожиданно поняла, какая они прекрасная пара.

Все, нужно отходить. Забавно — теперь уже я представляю для своих клиентов смертельную опасность.

Но поговорить с Гариком я так и не смогла.

— Пойду вниз, отбуцкаю грушу, — сообщил он, как только мы встали из-за стола.

— У нас тренажеры в подвале. Игорь сказал, что хочет побоксировать, — перевела мне Аня.

Я пошла было следом за ним, но в этот момент хлопнула входная дверь и чей-то голос позвал:

— Вагран Ашотович, там у ворот менты стоят, хотят вас. Что делать?

— Ничего не делать, проводи в дом.

Нежданные гости оказались в штатском.

Один из них, с благородной сединой на висках, хорошо знал Гарика, потому что, едва они оказались внутри, он первым делом уважительно поздоровался, назвав Гарика тем же именем.

Как только Гарик выпроводил слегка встревоженную Аню наверх, гости, вернее, один из них, без долгих предисловий начал:

— Как ты понимаешь, я неофициально. У меня серьезный разговор. Это мой коллега, он будет присутствовать во избежание всяких недоразумений.

— Все замазаться боитесь, Николай Петрович? — ухмыльнулся Гарик, он же Вагран.

— Я с твоим отцом служил, шпана. Знал бы он, кем ты стал!

— Николай Петрович! Давайте не будем снова начинать.

— Ты что же это делаешь, мальчишка, а? Хорошо еще рапорт на мой стол попал…

— Да что случилось-то?

— А вот что! — Николай Петрович хлопнул на стол серый конверт.

— Что это?

— Да ты взгляни.

Гарик достал из незапечатанного конверта другой, поменьше. Обычный почтовый конверт, с адресом и штемпелем.

Мне из моего угла не было видно, что прочитал Гарик на листке, который лежал в конверте. Зато я прекрасно видела, как заходили у него на скулах желваки.

— Женя, идите сюда! — позвал он ровным голосом.

Я подошла и взглянула ему через плечо.

«Сука это последнее предупреждение я тибя убию». Эти нарочито корявые буквы не узнать я не могла.

— Что это значит? — Гарик поднял глаза на пожилого.

— Там на конверте твое имя и адрес.

— Я видел. Что это значит?

— А это лучше ты мне объясни, сынок. Это нашли сегодня днем у мертвого водителя в лесополосе по Волгоградскому тракту, в трех километрах от города.

— Водителя опознали?

— Пытаются. У него, считай, головы наполовину нет, какое уж там опознание… Ясно только, что убит рано утром, где-то в другом месте — в машине крови почти не было.

— А какая машина? — подала голос я.

— «Москвич-412», — бросил, не глядя на меня, Николай Петрович. — Зеленый. Так как, Вагран, скажешь мне что-нибудь, убьешь старика?

— А что я могу сказать?

— Это уж тебе виднее. Что ты делал сегодня часов с семи до одиннадцати утра?

Тут Гарик засмеялся. Не очень весело, скорее нервно:

— У меня, вообще-то, такое алиби, что лучше и желать нельзя. Меня ваши коллеги изволили побеспокоить.

— Ты знаешь, что теперь пойдешь как минимум свидетелем? При трупе нашли обрез и шапочку лыжную с дырками для глаз. Дураку ясно, что он ехал к тебе. Улику уничтожить я, сам понимаешь, не могу и не стал бы, даже ради памяти твоего отца. Просто хотел взглянуть, как ты себя поведешь. Так что готовься.

— Николай Петрович, вы же знаете, я этим не занимаюсь, — серьезно ответил Гарик-Игорь-Вагран. — И мои тут ни при чем, я гарантирую. Ну сами посудите, мог я это сделать?

— Не верю, — серьезно ответил его собеседник. — Потому и приехал. Другие такие письма были?

— Да что вы! — удивился Гарик. — Никогда.

— А как ты все это объяснишь?

— Да никак, что мне объяснять. Я тут ни при чем, ребенку ясно.

— Ну смотри, парень! — Седой собрал со стола бумажки, аккуратно вложил конверты один в другой и сухо кивнул мне. — Все, пошли, — скомандовал Николай Петрович своему спутнику, молчавшему во время этого разговора.

Двое в штатском круто развернулись и направились к выходу.

— Я провожу, — заторопился следом Гарик.

Когда он вернулся в дом, я вкратце сообщила о своих выводах. Реакции я ожидала какой угодно, но только не такой. Гарик только молча кивнул, выслушав мои доводы. Прочитать его мысли на этом непроницаемом лице я, как ни старалась, не смогла.

Если я все же ошиблась, если никакого Кукловода нет, спокойствие Гарика объясняется очень просто: он точно знает, что его врага больше нет в живых. Реши сам Охотник исчезнуть таким причудливым образом, ему незачем было укладывать непонятно чей труп в зеленый «Москвич». Он просто не мог знать, что «засветил» свою машину, — ее видела только я, да и то мельком, подъезжая к дому Семаго. Связать ее с Охотником я просто не могла — зачем ему было ждать меня у Семаго? Охотник просто не знал о его существовании. Другое дело — Кукловод. Как раз ему нужно было убедиться, что я начала проверять свои смутные подозрения.

Мог ли Гарик так же серьезно, как только что отрицал факт предыдущих посланий с угрозами, врать мне, когда говорил, что его люди ничего не накопали?

Неужели он, то есть не он, конечно, — он действительно еще сидел, когда нашли труп, — неужели его люди действительно могли допустить такую оплошность? Вычислить виновника его проблем, убрать его и при этом оставить такой серьезный след — очередное письмо, адресованное Гарику?

Или же это сам Кукловод решил отвести удар от себя, почувствовав, что вот-вот я догадаюсь и выстрою все факты единственно возможным образом? Скорее всего, так. Но не означает ли это, что он собирается выйти из игры? Исчезнуть, вновь не оставив ни единого следа своего присутствия?

Как бы то ни было, теперь использовать Аню в качестве приманки невозможно, даже если бы я решилась на такую глупость.

Мой противник больше не подставится.

Следовательно? Следовательно, моя работа на Гарика закончена. Охранять больше некого и не от кого. Если труп в машине — Охотник, то проблема снята. Если же, что скорее всего, этот труп оставил Кукловод, чтобы сбить с толку меня, — что ж, проблема остается. Но это уже только моя проблема.

Прощались мы недолго.

Гарик, как я и ожидала, предложил мне работать на него, я, как он и ожидал, отказалась. Подошедшая к концу разговора Аня восприняла известие на удивление спокойно. Гарик объяснил жене, что угрозы ее жизни больше нет и я ухожу.

Плакать Аня при расставании не стала, за что заслужила еще одно очко в свою пользу на моем невидимом табло. Все-таки мое назойливое присутствие ее порядком напрягало. Хорошо еще, что Гарик никогда не расскажет, кому именно обязана она двумя покушениями. Тем не менее расстались мы с Аней тепло. Она пригласила заезжать в гости, я, разумеется, пообещала, на прощание мы обнялись, и, сопровождаемая Гариком, я направилась к своей машине.

— Ты знаешь, — сказал Гарик, подавая мне мою сумку, — я зла на тебя не держу. Ты не виновата, что эта тварь втянула в вашу войну и нас. Но если ты права, значит, раздавить его нужно обязательно. Могу я чем-то помочь?

Признаться, это предложение меня растрогало. И даже «ты» сейчас не прозвучало фамильярно — Гарик признал во мне профессионала.

Предложение помощи я с признательностью отклонила, получила напоследок крепкое мужское рукопожатие (кисть ощутимо хрустнула), Гарик молча развернулся и пошел в дом, к Ане.

Проводы окончены, теперь я осталась одна. Один на один с хитрым и жестоким противником.

Впрочем, ладно, утро вечера мудренее, как говорит Гарик. Меня ждет чашка крепкого кофе, горячая ванна и мой враг. Интересно, что он придумает в следующий раз?

Я была уже минутах в десяти езды от своего дома, когда биппер у меня в кармане неожиданно проснулся и издал электронную тихую трель.

Итак, мне не пришлось долго ждать следующего хода.

Бросив машину за углом дома, я проверила пистолет и не спеша вошла в подъезд.

Последний акт драмы начался.