Глава 7

Мы оставили «солидных» бизнесменов развлекаться дальше и вернулись в гостиницу. Остаток дня Дмитрий Анатольевич провел над размышлениями, как выйти на представителей местного криминала и завоевать их доверие с целью отыскать лоты Муршуда. Вечером он сказал мне:

– Знакомых, вращающихся в этой сфере, у нас нет. Следовательно, стоит попытаться их завести. А где можно таких людей отыскать?

Я пожала плечами:

– Может, на той же Кубинке?

– Нет, там мы вызовем подозрения. Лучшее место для случайных и одновременно полезных знакомств – центр города. К тому же там зарабатывает деньги игрой на гитаре один музыкант. Он обычно в курсе всего, что творится в городе. Я с ним знаком. Можно обратиться к этому парню. Не желаете прогуляться, Евгения Максимовна?

– Почему нет? Только как мы к этим блатным в доверие входить будем?

– А если нам, например, «крыша» понадобилась? Открыли мы, скажем, магазинчик у Сенного рынка, а азербайджанцы, которые там всем заправляют, с нас дерут безбожно, по беспределу. А тарасовская братва помогать отказывается, у них по этому поводу особые соображения. Вот мы и хотим с бакинским лоты познакомиться, чтобы он с ними разобрался. Главное, на этого Муршуда выйти, а там мы поговорим с ним откровенно и по-человечески.

– А это мысль!

– Ну так что, отправляемся на прогулку?

Таксист нас довез до так называемой площади Фонтанов. Неважно, что большая часть фонтанов давным-давно вышла из строя. На газонах росло множество пальм. Тут разгуливали толпы подвыпившей молодежи со всех концов города, словом, царил вечный праздник жизни.

Мы прошли метров двести, когда до меня донеслось визгливое мужское пение под аккомпанемент гитары и губной гармоники: «Плачет девушка в автомате!..»

– Вот об этом музыканте я вам и говорил, – сообщил Дмитрий Анатольевич.

Степанов подвел меня к толпе, окружившей невидимого исполнителя. Мы начали протискиваться к центру.

Через минуту мне открылось удивительное зрелище: русский мужчина с длинными волосами, в ковбойской одежде – в широкополой шляпе, потертых джинсах и сапожках со шпорами – завывал под гитару. На подставке он укрепил на уровне своих губ гармошку и микрофон. Все это было подключено к усилителю с колонками и светомузыкой. На пюпитре рядом лежали листы, исписанные, как я потом догадалась, текстами песен с аккордами.

– Все его знают как Женьку, – объяснил Степанов. – Звезда города Баку. Он начинал играть на гитаре с потрескавшейся декой. Ему повезло. До этого подобную экологическую нишу в Баку, в отличие от Тарасова, никто не занимал. Вокруг него всегда собиралась куча народа. Женька разжился. Приобрел сначала губную гармошку, потом усилитель с колонками, потом – светомузыку. Если раньше он жил на мелочь, подкинутую благодарными слушателями, то теперь зарабатывает по четким тарифам, принимая заказы, за которыми следует выстоять очередь. Говорят, теперь он имеет около пятисот долларов в день. Кстати, играет он часто на одном аккорде. Переставлять пальцы ему лень. Здесь всегда полно самого разного народа. Всегда можно на кого-нибудь выйти даже без помощи Женьки. А уж если он посодействует…

– Ничего себе! – изумилась я, наблюдая ловко разыгранное представление.

В этот момент Женька закричал:

– А сейчас песенка для Ольги из Москвы! Песенка называется «Потому что есть Алешка у тебя»!

– Он устроил настоящее шоу, – заметила я.

– Грандиозное шоу, я бы сказал, – поправил Дмитрий Анатольевич.

Мы начали протискиваться сквозь толпу. Люди приходили и уходили. Мы слушали весьма бездарно исполняемые пошлые песенки. Подошла очередь заказа пьяных дембелей.

– Для демобилизовавшихся сегодня отважных ребят исполняется песня «Ковыляй потихонечку»! – вопил гитарист в ковбойской одежде.

Дембели принялись плясать в центре круга.

– Сейчас станцуем и пойдем шлюх снимать, отвечаю! – закричал один из них. – За всех плачу я!

К парням присоединились две девушки. Раздались восторженные вопли.

– А ты что, Кямиль, не танцуешь? – обратился дембель, готовый платить за всех, к молодому человеку в военной форме, стоявшему рядом с нами.

В ответ Кямиль только покачал головой. Дружки о нем сразу забыли, вернувшись к веселью. Когда песня окончилась, Дмитрий Анатольевич подошел к гитаристу.

– Привет, Женька, – сказал он.

– А, это вы! – парень посмотрел на меня. – Песню для девушки заказать хотите? Вне очереди – тройной тариф!

– Да нет. – Степанов склонился у музыканта над ухом и прошептал: – Я тебе десятикратный тариф уплатить готов, если ты подскажешь, как нам на одного криминального авторитета выйти.

– С такими серьезными людьми незнаком, а вот с человечком, который с блатными дружен, свести могу прямо сейчас. Только, чур, деньги вперед.

– Сколько тебе?

– Ширван.

Степанов протянул музыканту деньги.

– Видишь того дембеля? – спросил Женька, указывая на молодого человека, чье имя нам уже было известно. – Это Кямиль. Скажете, что вы от меня. Должен помочь. Если какие «косяки», я не отвечаю. Я с ним сам не очень хорошо знаком. Знаю только, что он с бандитами вращался до армии. Сами думайте. Все. Мне пора работать. – Женька отвернулся и, обращаясь к клиенту в джинсовой куртке, стоящему на подходе, спросил: – Что изволите заказать, сэр?

Мы направились к Кямилю.

– Мы от Женьки, – сообщил Дмитрий Анатольевич. – Помощь требуется.

– А я за вами давно наблюдаю, – молвил Кямиль.

– Да-а? – я не скрыла удивления.

Кямиль кивнул:

– Вы ведете себя… как-то странно. Глазами кругом шарите. Давайте отойдем в сторонку.

Мы с Дмитрием Анатольевичем согласились. Втроем мы покинули веселое столпотворение и отошли к огромной пальме, рядом с которой никто нас подслушать не мог.

– Может, вам наркотики нужны? – тихо спросил парень. – Если что, могу с людьми познакомить. Дружку помогу подзаработать. И мне авось чего перепадет.

– Нет, наркотики нам не требуются, – ответил Дмитрий Анатольевич. – Нас интересует кое-что другое. Возможно, вы как раз тот человек, который нам нужен, только разговаривать об этом лучше в более уютной обстановке.

– Ладно, поговорим в более располагающем к беседе местечке, – согласился Кямиль.

– Могу вас угостить вином в ресторане, – отозвался Степанов.

– Не пью. Пойдемте лучше на бульвар. На лавочке посидим, побеседуем. Там сейчас людей мало, спокойно и хорошо.

– Действительно, идемте туда, – кивнул Дмитрий Анатольевич.

До бульвара мы добрались минут за пятнадцать и выбрали лавочку с видом на море. В воздухе пахло мазутом. Шелестели на ветру пальмы. Небо украшали яркие звезды. Кямиль закурил.

– А мне письмецо перед самым дембелем пришло, – поделился он. – Невеста моя за соседа замуж вышла. А ребята еще такие песни заказывают, словно нарочно душу травят. Нет, они хорошие, как-никак полтора года вместе отслужили. Только грустно мне что-то… Так в чем ваши проблемы, ребятки?

– Наказать нам надо нехороших людей, – начал Степанов. – Разборочку маленькую устроить. А вот бандитов местных совсем не знаю.

– Да-а, – протянул Кямиль. – Влипли вы, ребятки, по ходу дела. А у меня ведь есть блатные знакомые. Когда-то меня аварой считали. Всех знал! Никого не боялся! А потом что-то книгами увлекся, отошел от того мира. Но старые связи остались. А вам как нехороших людей наказать надо, временно или навеки?

– Это как? – не поняла я.

– Ну, побить слегка или к Аллаху всемогущему отправить?

– Нам бы слегка, – быстро пояснил Дмитрий Анатольевич.

– Есть такие парни в районе улицы Советской. Только недешево это будет стоить…

– Заплатим, – поспешил ответить Степанов.

– Это хорошо.

– Нам бы «крышу» заиметь блатную, – как бы невзначай обмолвилась я.

– А зачем это вам? – спросил Кямиль. – В наше время в Азербайджане надежнее «крыша» полицейская. Если полиция на вашей стороне, можете никого не бояться. Это в России немного по-другому, хотя тоже…

– А нам как раз не в Азербайджане, а в России, а именно в Тарасове, все это дельце провернуть и нужно. Так что требуется блатная «крыша», и притом желательно азербайджанская.

– С одним из лоты, значит, решили подружиться? – усмехнулся Кямиль. – Вам ведь сразу на авторитетов выходить надо.

– Вы нас, Кямиль, понимаете абсолютно правильно. Нам советовали к лоты Муршуду обратиться. Говорили, он поможет.

– Кто советовал?

– Знающие люди, – уклончиво ответила я.

– Видимо, действительно знающие. Лоты Муршуда по всему бывшему Союзу знают, он во всех криминальных кругах пользуется уважением. Но и цену за «крышу» он заломит соответствующую.

– А вы нас с лоты Муршудом свести сможете?

– Попробую, по крайней мере. Только услуги мои не бесплатные.

– Само собой разумеется, – согласился Дмитрий Анатольевич.

– Ну, тогда выкладывайте, в чем ваша проблема. Посмотрим, чем можно помочь.

– Магазинчик мы открыли в Тарасове, у рынка, контролируемого азербайджанцами, – начал рассказ Дмитрий Анатольевич. – А они беспредельничают. И у местной братвы, как назло, свои резоны не помогать нам. Решили мы к бакинским авторитетам обратиться. Пусть своих на место поставят! Если что, мы готовы в общак отстегивать.

– Странно, что местная братва к вам так относится, – заметил Кямиль. – Ну ничего, я посмотрю, что тут можно сделать. У вас номер телефона есть?

Степанов продиктовал номер своего сотового. Парень встал со скамейки, собираясь уходить.

– Если что – позвоню! – бросил он на прощание и зашагал прочь по вечернему бульвару.

Кямиль позвонил спустя полтора часа. Мы к тому времени уже готовились ко сну в гостинице. Я склонилась над ухом Степанова и внимательно слушала все, что ему говорят.

– Я тут с людьми пообщался, – прозвучало в трубке. – Они согласны с вами побеседовать. Через полчаса – под аркой Академии наук. Я тоже там буду. Подъезжайте!

Кямиль выпалил все это скороговоркой, не дав Дмитрию Анатольевичу вставить ни слова. Когда он отключился, Степанов пожал плечами.

– Ничего не поделаешь, Евгения Максимовна. Придется ехать.

До арки, где была назначена встреча, оставалось еще метров двести, когда я заметила в ее тени кучку молодых людей в кожаных куртках. Из осторожности я решила перестраховаться:

– Дмитрий Анатольевич, давайте я пойду впереди. Кто знает, что на уме у этих ребят?

Парни в кожаных куртках нашего приближения не замечали, так как были увлечены спором, грозящим перейти в потасовку. Спор велся на азербайджанском языке. Время от времени кто-нибудь из азербайджанцев восклицал «Аллэ!» и оскорбительно задевал при этом вытянутой рукой своего оппонента. Завидев нас, азербайджанцы успокоились. Мы отыскали среди них Кямиля.

Он поздоровался с нами и представил остальным.

– Салам! – сказал один из азербайджанцев, издевательски ухмыляясь.

Типы, которых привел к нам на встречу Кямиль, были небриты, и лица их не внушали особого доверия. Все они противно улыбались. Ужасно выглядят тарасовские «братки», но до бакинских «коллег» им, слава богу, пока что далеко.

– Расскажите ребятам, зачем вам понадобился лоты Муршуд, – попросил Кямиль.

Мы пересказали кавказцам все, что до этого насочиняли и выдали как легенду.

Кавказцы начали требовать подробностей, о которых мы уже отказались сообщить Кямилю.

– А как называется тот магазинчик в Тарасове? – вопрошал один азербайджанец.

– А кто вам рассказал о лоты Муршуде? – интересовался другой.

– А почему отказывается помогать местная братва? – задавал вопрос третий.

И так далее, и тому подобное.

– Эти подробности мы можем открыть только лоты Муршуду, – втолковывал по очереди каждому из них Степанов.

– Мы объясним все лоты, – заверил один из азербайджанцев. – Может, он согласится с вами встретиться.

– «Крыша» приличная, да, – говорил другой. – Денег много Муршуд попросит. Есть чем платить?

Дмитрий Анатольевич в который раз проинформировал представителей местной криминальной системы о своей платежеспособности.

– Лоты Муршуд «косяков» не любит, – шепотом предупредил третий.

В конце концов я уже начала сомневаться, что с этими ребятишками стоит иметь дело. Но отступать было поздно. Кямиль обещал нам позвонить.

Телефон Дмитрия Анатольевича зазвонил на следующее утро, тринадцатого июня.

До меня доносились ответы Степанова: «Желаем»… «Подходит»… «Со мной будет девушка в черных очках»… «Я расстегну пиджак и буду подпирать время от времени подбородок левым кулаком»… «До свидания»…

– Лоты Муршуд согласился с нами встретиться, – сказал Степанов после того, как окончил переговоры. – Он назначил нам встречу на пять вечера в ресторане «Жемчужина». Даже странно, что такой авторитетный человек сам вызвался позвонить.

В то утро нам в голову пришла еще одна идейка. Мы решили поговорить с компаньонами Дмитрия Анатольевича и как бы невзначай завести разговор о бакинских блатных. Авось кто-нибудь из них проговорится насчет лоты Муршуда. Степанов решил сагитировать Ильясова устроить день активного отдыха у него на даче. Мамед Расулович отказать начальнику не мог, да и остальные предприниматели из «Экспресс-Лайфа» с воодушевлением поддержали предложение Степанова.

На дачу нас отвез Чумаков. Это было прекрасное местечко на берегу Каспийского моря. Дачу окружал роскошный сад, в котором росли инжир, гранаты, хурма и алыча. Стоило спуститься на сотню метров, и взору открывалась величественная панорама Каспия. Ильясов, перед тем как отправиться в дорогу, приказал одному из своих помощников закупить баранины. Уже на даче он приволок из погреба старый мангал и принялся собственноручно жарить шашлыки. Ему помогали Кулиев, Чумаков и Берцман. Мы с Дмитрием Анатольевичем тем временем отправились купаться в море.

Синеву моря разбавляли белые барашки волн. Они разбивались о берег с ласкающим слух шипением. Под ногами шуршал мягкий песок. Степанов предупредил, что песок буквально раскален, и мне приходилось ходить по нему только в босоножках. Над морем, отрешенные от мира людской суеты, кружили чайки. Мне очень хотелось расслабиться, отдаться целиком наслаждению природой, но приходилось помнить о безопасности своего клиента.

Вода приняла нас в свои прохладные объятия ласково и нежно. Я плавала рядом с Дмитрием Анатольевичем, и мне хотелось, чтобы это блаженство продолжалось вечно.

Казалось, я попала на праздник жизни. Когда мы вернулись, горячие, аппетитно пахнущие шашлыки уже были готовы. Мы сидели на расстеленном на земле покрывале под тентом, ели сочное мясо и пили изумительное красное вино, которое в наше отсутствие компаньоны Степанова успели приобрести в ближайшем ларьке.

После трапезы мы все вместе отправились на берег. Неторопливо побеседовав со своими компаньонами минут пятнадцать, Дмитрий Анатольевич незаметно мне подмигнул, что означало: пора начинать заранее продуманный нами разговор. По плану это должна была сделать я:

– Не представляю себе, как могут выглядеть азербайджанские криминальные авторитеты. Вот русские воры в законе – с ними все ясно. Но азербайджанцы ведь совсем другие?..

– Кепки они носят, – отвечал мне Степанов, – четки все время перебирают… Как их еще описать? Их еще лоты называют.

– Знавал я одного такого лоты, – откликнулся Алик Алиевич Кулиев. – Лоты Муршуд. Я ему когда-то жизнь спас.

Я с трудом сдерживалась, чтобы не выказать возникшего у меня при этих словах волнения.

– Это как же? – осведомился Дмитрий Анатольевич.

– В Сумгаите дело было, – начал рассказ Кулиев, которого, по всей видимости, потянуло на воспоминания. – Я тогда еще совсем пацаненком был, аваренком. Родители-то у меня из рабочих. На Сумгаитском солянокислотном заводе работали. Уедут с утра в Баку свою химпродукцию продавать – и до позднего вечера, им ведь ее вместо зарплаты выдавали, а я сам себе предоставлен, с дворовой шпаной целыми днями бегаю. Вот я всех блатных в лицо и знал. Так вот…

Алик Алиевич рассказывал, а прибой продолжал исполнять свою вечную песню. Чумаков выбирал из песка ракушки. Берцман лениво разгребал его ладонью. И тот, и другой слушали невнимательно.

– Так вот, иду я как-то по одной из сумгаитских улочек поздно вечером, – продолжал Кулиев. – Вижу, двое с ножами в руках пытаются третьего в тупичок загнать. Спрятался я за угол, выглядываю осторожно, наблюдаю. Если что, думаю, убежать успею. Присматриваюсь, а это сам лоты Муршуд. Мне только вчера его показывали, он приехал разбираться по какому-то вопросу в Сумгаит. Я тогда авторитетов боготворил!

Мне старшие часто рассказывали, какие это справедливые люди. Помогают всем бескорыстно, закон заставляют соблюдать, не то что милиция. У нас в Баку тогда еще была милиция. Плохо, думаю, если хорошего человека убьют. Ну и бросился я со всех ног братву местную собирать. Благо недалеко бежать пришлось. Я все думал: не успеем, прирежут лоты, и виновного потом никто отыскать не сможет. Лиц-то нападавших я не запомнил. А авара местная еще не хотела вначале к моим словам серьезно отнестись. Успели все же…

Краем глаза я заметила, с каким животным вожделением поглядывает на мои ноги Чумаков. Я старалась не обращать на него внимания. А Алик Алиевич тем временем продолжал:

– Эти двое из местных оказались. Мелкие бандюги-беспредельщики. Наняли их за деньги Муршуда убрать! Лоты им беспредельничать не позволял. А у них «темы» какие-то горели. Короче, остановили тех дружков. Они к тому времени лоты Муршуда уже почти в угол загнали. Только справиться с ним все равно нелегко было бы! Все приемы уличных боев Муршуд знал на «отлично». И те двое нападавших были прекрасно оповещены по этому поводу. Остановили тех недоносков, измордовали их при мне. А потом лоты Муршуд приказал мне, пацану, домой отправляться. Как я узнал позже, парочку колоть начали. Они всех, кто это дело неправое замутил, почти сразу и выдали. Всех беспредельщиков отловили и наказали. Многим из них половые органы отрезали и в рот запихали. На Кавказе подобные глумления над трупом часто практикуются…

– И больше вы с тем лоты не встречались? – спросила я, попутно отмечая, что взгляд Чумакова теперь задержался на моей груди.

– На следующий день, с утра пораньше, лоты Муршуд собственной персоной у порога моего дома появился. Стоит, улыбается. Лицо такое доброе! Вокруг глаз – морщинки лучиками, в руках – четки. «Слышал я, – говорит, – что если бы не ты, мальчик, я бы перед Аллахом на Страшном суде уж сейчас предстал. Пришел тебе личную благодарность принести».

Внезапно Кулиев умолк. Мне показалось, что он что-то недоговаривает.

Мамед Расулович во время рассказа Алика Алиевича ни разу не подал виду, что слышал что-либо о лоты Муршуде. Все это время он сидел на корточках, угрюмо уставившись на море. Во мне зародилось подозрение, что со злополучным криминальным авторитетом Ильясов был знаком лично, но по каким-то одному ему ведомым причинам предпочитает молчать.

Мы провели на даче Ильясова еще час-другой, а потом Дмитрий Анатольевич сказал:

– Эх, хорошо у тебя, Мамед, но пора нам собираться в город, дела вершить.

– Неужели дела такие неотложные? – удивился Ильясов.

Степанов махнул рукой:

– Неотложные. Только нет желания у меня об этом говорить после того, как мы так замечательно здесь время провели. Иван Васильевич, ты нас до гостиницы подбросишь?

Чумаков кивнул и мрачно принялся собирать вещи. Покидать побережье ему явно не хотелось.

– И не кисни так, Иван, – назидательно проговорил Степанов. – Ты ведь можешь вернуться.

– Это обнадеживает, – отозвался Чумаков.

Ресторан «Жемчужина» располагался на бульваре. Его помещение не было закрытым, так что можно было наслаждаться изысканными блюдами и одновременно созерцать мирные воды Бакинской бухты. Ресторан имел странные архитектурные очертания и был построен, похоже, в те времена, когда в Советском Союзе всячески поощрялось экспериментальное зодчество. Из акустических колонок, встроенных в потолок, лились азербайджанские народные напевы.

Мы прошли в зал и уселись за свободный столик. К нам подбежал официант и предложил меню. Дмитрий Анатольевич принялся выбирать блюда. Посоветовавшись со мной, Степанов заказал плов по-азербайджански, шашлыки из жареной осетрины и бутылку вина «Чинар». Лоты все не появлялся.

На мне, как указал Муршуду Дмитрий Анатольевич, были черные очки. Сам Степанов то и дело отрывался от еды и, делая вид, что задумывается, подпирал подбородок кулаком левой руки. Вкушая кулинарные творения азербайджанской кухни, я присматривалась к посетителям ресторана. Привлекала внимание группа молодых людей за соседним столиком, очень напоминавших тех, что мы видели с Кямилем. Они были в кожаных куртках, мобильные телефоны лежали перед ними на столе. Время от времени чей-то телефон разражался звонком, и тогда кто-нибудь из парней начинал вести переговоры неизвестного мне содержания. Еще в ресторане сидела престарелая парочка, явно русские, а также несколько парней и девушек солидного вида, в деловых костюмах.

С того момента, как мы занялись трапезой, прошло пятнадцать минут. Лоты Муршуд все не появлялся. Русский старик встал, протянул руку женщине, с которой ужинал, и они, обнявшись, начали потихоньку танцевать рядом со своим столиком. Пустела наша бутылка «Чинара». Один из парней в деловых костюмах поманил к себе официанта.

В этот момент в зал вошел мужчина лет пятидесяти с четками в руках в сопровождении группы молодых людей в черных куртках. Эти люди также убийственно напоминали тех, кого мы видели с Кямилем. Но я не удивлялась. Бандиты всегда для меня были на одно лицо. А тут еще и «на одну куртку»!

Вся компания уселась за столик, а старичок оглядел присутствующих и направился к нам. «Лоты Муршуд!» – подумала я.

– Салам алейкум! – поздоровался лоты, выдвинул стульчик и подсел к нам.

– Салам алейкум! – ответил ему тем же Дмитрий Анатольевич.

– Здравствуйте, – сказала я. – Большая у вас охрана.

Лоты рассмеялся.

– Время смутное, – сказал он. – Раньше лоты никого не боялись, об охране и не помышляли. А теперь… Но есть такие авторитеты, которые не боятся, потому что они – очень уважаемые люди. Кто на них руку поднимет, тому не жить – из-под земли выкопают! Вот, например… Ладно, это вам неинтересно. Не люблю, как некоторые, людям за ненадобностью старческими разговорами надоедать.

– Да нет, почему же, нам очень даже интересно.

Мимо нас прошел официант, выполнявший заказ парней и девушек в деловых костюмах.

– Есть такой лоты Муршуд, – начал было наш собеседник.

– Лоты Муршуд?! – воскликнул Дмитрий Анатольевич. – Извините, что перебиваю. А вы – разве не он?!

Дальше все случилось в течение нескольких секунд. Я увидела, как из рукава куртки одного из молодых людей за соседним столиком высунулся кончик пистолета. Остальные, кто сидел за тем столиком, также пришли в движение. Они распахивали куртки, и там поблескивали вороненые стволы автоматов.

Думаю, в тот момент, кроме меня, этого не видел никто.

– Кто – он? – переспросил старичок с четками.

– Ложись! – что было мочи закричала я и повалила Дмитрия Анатольевича на пол. Я зацепила скатерть, и тарелки, бокалы, недопитая бутылка вина – все это полетело за нами следом. В воцарившейся в ресторане на мгновение тишине с ужасающей давящей на уши силой раздался звон разлетающегося вдребезги стекла. Я воспринимала мир разрозненными кадрами, прокручиваемыми с чудовищно медленной скоростью. Прогремел первый выстрел. Я догадалась, что стреляли из пистолета. В то же мгновение застрекотали автоматы. Сразу с нескольких сторон послышался истошный девичий визг.

– Всем ложиться! – еще раз прокричала я.

Охрана лоты, которого, как я догадалась, звали вовсе не Муршуд, словно очнулась. С их стороны тоже последовало несколько пистолетных выстрелов. Однако на фоне поглотившего все звуковые диапазоны автоматного грохота они показались одинокими и беспомощными. Выстрелы со стороны охраны авторитета производились все реже и реже, пока в конце концов не прекратились совсем. В ресторане наступило безмолвие.

– Не поднимать головы! – прервал тишину мужской бас. – Иначе отправитесь к Аллаху!

Рядом с моим ухом гулко затопали чьи-то ботинки. Возникло ощущение, что мимо проходит рота солдат. Что-то тяжелое волокли по полу, скорее всего, павшего на поле битвы товарища. Это длилось в течение минуты, показавшейся мне вечностью. На улице заревел мотор срывающегося с места автомобиля. Потом все кончилось. Кругом ни шороха. Только шум проплывающих у берега барж, залетающий в ресторан в обнимку с ветром.

Наконец я подняла голову. Пол был залит кровью. Люди лежали, скрючившись в самых неестественных позах, не смея шелохнуться. Лоты был мертв. Пуля угодила ему в затылок, застряв где-то в глубине черепа. Охрана его была полностью разгромлена. Они заранее были обречены на поражение, так как их оружие никак не могло соперничать с арсеналом, имевшимся на тот момент у противника.

– Можете вставать! – объявила я перепуганным посетителям ресторана.

Первым моим словам внял Дмитрий Анатольевич.

– Ни фига себе! – покачал он головой, оглядевшись по сторонам.

Люди поднимались на ноги один за другим. На их лицах отражался глубокий шок, который они только что испытали. Последним встал официант.

Я заметила расплывающееся на его штанах мокрое пятно. Престарелая женщина, ужинавшая в ресторане с человеком, который, как потом выяснилось, приходился ей супругом, в себя так и не пришла. Разрыв сердца, видимо… Поняв это, ее муж опустился перед бездыханным телом на колени и громко зарыдал.

– Что это было? – дрожащим голосом спрашивала у приятеля девушка в деловом костюме.

– Криминальные разборки! – последовал ответ.

– Это авторитет бандитский был, – сказал другой молодой человек, успокаивавший пухленькую подругу. – Лоты Алекпер. Кому-то дорогу перешел, так его и…

– Вот и ужинай в ресторанах после этого, – вздохнула толстушка.

Стакан за стаканом пил водку, не закусывая, официант. Безудержно рыдал над телом жены старик…

– Войну с женой рука об руку прошел! – дрожащим голосом восклицал он. – Кабы знал, какой мир нас ждет!..

– Пойдемте отсюда, Дмитрий Анатольевич, – прошептала я на ухо клиенту. – Чем скорее мы скроемся, тем для нас лучше.

– Пойдемте, Евгения Максимовна.

Стараясь не привлекать внимания, мы покинули ресторан.

– Это была подстава! – воскликнула я на улице. – Напрасно связались мы с этим Кямилем! Вы слышали, Дмитрий Анатольевич, этот лоты даже не Муршудом оказался, а каким-то Алекпером! Теперь как бы это убийство люди покойного нам не приписали! Если так, то дела наши плохи!

– Куда же нам теперь? – пробормотал Степанов. – В гостиницу?

– Не знаю, Дмитрий Анатольевич, не знаю. Лучше к вашим компаньонам на дачу. Мне кажется, там безопаснее. Я даже рекомендую затаиться там на некоторое время.

– Только давайте, Евгения Максимовна, моим компаньонам мы пока ничего говорить не будем.

Нам не пришлось далеко уходить от «Жемчужины», чтобы поймать такси. За доставку к ильясовской даче таксист содрал с нас немыслимую сумму, хотя это находилось чуть ли не в самом городе Баку. Похоже, таксист был хорошим психологом и прочел на наших лицах, как сильно мы спешили.

– А вот и Дмитрий Анатольевич с Евгенией Максимовной! – принялся выделывать перед нами «реверансы» Чумаков, когда мы приехали.

В компании Ильясова, Берцмана и Чумакова произошло пополнение – брюнетка с длинными ногами, внешний вид и поведение которой никак не говорили о том, что ее можно было бы назвать приличной девушкой.

– Вы что, деградируете тут помаленьку? – задал вопрос Степанов.

– Никак вашего приезда не ожидали, – пожал плечами Иван Васильевич. – Вот и решили немного поразвлечься.

– А как ваши дела? – поинтересовался Мамед Расулович. – Все урегулировали?

– У нас все в порядке, – сухо отозвался Степанов. – Мы решили провести здесь пару-тройку дней. Я только сегодня понял, насколько мне необходим отдых. Ты не против, Мамед?

– Что вы, Дмитрий Анатольевич! Отдыхайте, сколько душе угодно!

Однако отдых не клеился. Мы с Дмитрием Анатольевичем купались в море, загорали, но на душе у нас обоих было тяжко. Меня терзали дурные предчувствия. Меньше всего на свете мне хотелось проблем с азербайджанскими криминальными авторитетами.

Вечером Мамед Расулович и Алик Алиевич уехали по делам в город. Эрик Иосифович и Иван Васильевич остались, но последний всю ночь где-то пропадал. Нетрудно было догадаться, чем он занимался. Не знаю, как Степанов, а я ночью спала плохо. Меня мучила бессонница. А если и удавалось вздремнуть, то вскоре я просыпалась от очередного кошмара. Один из них, тот, который привиделся под утро, мне даже запомнился.

…Мы с Дмитрием Анатольевичем прогуливались по Бакинскому зоопарку. Только в клетках сидели не звери, а люди. За стеклом, там, где должны были находиться крокодилы, плавал Кямиль. «Зоопарк начинается с террариума! – непонятно зачем напоминал он, плюясь ряской. – И первое внимание полагается уделять нам!» В клетке с обезьянами расхаживал взад-вперед вдоль барьера покойный Капкан. Он читал книгу, на обложке которой было написано: «А. С. Пушкин. Поэзия». Завидев меня, Капкан оторвал взгляд от шедевров стихотворного творчества. «Поэзия – мне, всем остальным – ломки!» – объявил он и вновь углубился в чтение. Вместо горных баранов я узрела группу тарасовских бритоголовых молодцов. Один из них подошел к решетке. «Я – правильный пацан! – сказал он, растягивая гласные. – Дай сотку человечку на лекарства!» Вместо волка на нас свирепо глядел кавказец с ножом-бабочкой, которому мне пришлось перерезать горло. «Дырка с мясом! – высказал он свое мнение относительно моей персоны. – Урус-кукуруз! – бросил Дмитрию Анатольевичу, и: – Canis lupus», – определил он самого себя. И больше ничего не сказал. На очереди у нас были тигры, и я почему-то была уверена, что увижу Ивана Васильевича Чумакова, но клетка оказалась пустой. «А где Иван Васильевич? – спросила я. – Он должен быть здесь!» – «Иван Васильевич сейчас в другом месте, – ответил Дмитрий Анатольевич. – Нетрудно догадаться, в каком», – и затряс меня за плечи.

Я проснулась. Меня будил Степанов.

– Вы бредили, Евгения Максимовна! – сообщил он. – Что это вам вдруг Иван Васильевич понадобился? С брюнеткой своей он сейчас развлекается.

– Ой, я говорила во сне? – спохватилась я. – Что-то совсем нервы сдают в последнее время. Не обращайте внимания, Дмитрий Анатольевич, это так, дурной сон приснился.

Как раз в этот момент, весело насвистывая, в комнату зашел Чумаков.

– А что это вы не спите? – осведомился он. – По моей неотразимой улыбке, что ли, соскучились?