Книга: Три места под солнцем
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

В самый разгар рабочего дня мне с проходной позвонила вахтерша и попросила спуститься к ней. Опять Алина с командой художников? Это серьезно, без мотоциклетки и взвода пулеметчиков не справимся. Я ошиблась. Тетя Валя хитро улыбалась:
— Ишь ты, тихоня, все одна да одна, я уж думала, грешным делом, что век в девках просидит, а она кавалера просто прятала! Смотри, от коллектива ничего не скроешь. На свадьбу пригласишь?
Ничего не понимаю. У меня были хорошие отношения с вахтершей, но панибратства я не допускала, с чего вдруг подобные шуточки?
— Ладно, томить не буду, — сжалилась она и выволокла из своей каморки отлично выполненный букет белых лилий, — вот, курьер принес, как в сериале. От неизвестного воздыхателя. Там записка в красивом конверте есть, я посмотрела. Ой, до чего же интересно все!
Я растерянно приняла букет. Меня всегда настораживали эти вычурные холодные растения, своим сильным ароматом заглушающие тонкий и изысканный запах других цветов. Странно, но только сейчас я поняла, что чашечки цветов сладко и уверенно пахли тленом. В глубине букета действительно прятался кокетливый маленький конвертик из плотной голубой бумаги. Я достала карточку. Все ясно, Вадим-Камамбер. На обратной стороне визитки от руки было приписано: «Приглашаю на охоту. Обещаю незабываемые впечатления». Фи, «незабываемые впечатления», букетец, конвертик. Где он это подсмотрел?
— Какая красота, — восхищалась меж тем тетя Валя, — богатые цветы, просто королевские. А запах! У меня вся дежурка пропахла, будто духи кто-то пролил. Надо дверь прикрыть, чтобы не выветривалось. Кто кавалер-то? Богатый небось? Бедному-то такую красоту купить не по карману. Ты знаешь что? Когда завянут, упаковку не выбрасывай, мне принеси. Я в нее искусственные розы воткну и у себя поставлю.
— А знаете что, тетя Валя? Забирайте-ка себе эти лилии. У меня на их запах аллергия, насморк начинается и голова болит. Так что выручайте.
Вахтерша просияла от удовольствия, для приличия поотнекивалась, но букет взяла. Я облегченно вздохнула. Не знаю почему, но этот элегантно составленный букет напугал меня больше, чем эскиз Алины для росписи стены перед окнами моего кабинета. Но это еще не все. Что значит его приглашение? Все, что угодно. От поездки в Гвинею-Бисау до пристрастного допроса в мрачных подвалах «Седьмого неба». Подразумевается, что я позвоню ему сама, или он найдет меня? До конца рабочего дня я не находила себе места. Нашему небольшому коллективу на язык редко попадались столь яркие события, поэтому не забегал ко мне на разведку только ленивый. Я знала, что на нашем кирпичном заводе ко мне приклеилась репутация синего чулка, и в душе посмеивалась над ажиотажем, устроенным вокруг моей скромной персоны.
К моему ужасу, у проходной я увидела машину Вадима. Он мигнул фарами, я демонстративно направилась к «Мини Куперу». Вадим вышел из машины, догнал меня и взял за локоть:
— Полина, вы же не хотите устроить показательное выступление «Гордая девушка храбро сражается за свою честь» на глазах у всех этих зрителей? Или хотите?
Вадим был прав, зрители присутствовали. Не то чтобы демонстративно и откровенно нас разглядывали, но стояли, как в детской игре «Море волнуется раз», неподвижно и принужденно. Я кивнула и молча прошла с ним в машину.
— Цветы, как я понимаю, вам не понравились? — спросил он. — И прекрасно, значит, я ошибся. Лилии любят холодные женщины, а вы напускаете на себя такой строгий вид, что производите обманчивое впечатление.
Я не нашла ничего более умного, как пробурчать версию про насморк. Господи, как я терялась в его присутствии! Как маленькая школьница перед директором школы. Пока я пыталась взять себя в руки, Вадим отвез меня на окраину города. Забавно. Обычно в подобных случаях везут в ресторан. Он молчит, значит, ждет, когда я буду задавать вопросы.
— Полина, почему вы не спрашиваете, куда я вас везу?
— Вы же написали, что на охоту.
— Я так не играю. Нормальная девушка решила бы, что ее хотят отвезти в лес, чтобы надругаться, давно бы уже прощалась с честью и жизнью, а вы сидите, как хозяйка положения.
— Даже если надругаетесь, обретете себе врагов в лице тружеников кирпичного завода. Думаете, они простят вам столь тривиальный финал истории?
— Убедительно. Как представлю всех ваших сотрудников, да с кирпичами, сразу пропадает желание злодействовать. Поэтому сегодня шансы у нас будут равными — кто кого. Согласны?
Я поняла, что он подразумевал под «охотой», когда мы приехали на место. Пейнтбол! Действительно, сюрприз и моя старая тайная страсть. Иногда мы с Алиной выбирались «поиграть в войнушку» и снять стресс, поэтому правила были мне хорошо известны. Как он угадал? Видимо, я не очень хорошо умею скрывать эмоции, потому что Вадим сразу почувствовал мое возбуждение.
— Играем в одной команде? — наклонился он ко мне.
— Естественно, в разных, — выдержала я его взгляд.
— Как долго?
— Правила игры жестоки, — пожала я плечами, — и придуманы не мной. Пленных не берем, раненых не лечим. Я в команде синих, ты — желтых.
С начала игры я сразу решила, что мишенью моей будет только Вадим. Он понял мои намерения и принял вызов. Несколько раз возле меня взрывались шарики с желтой краской, выпущенные другими игроками, но «ранить» пока не удалось никому. Вадима я не видела. Оказалось, искать конкретного врага гораздо интереснее, чем стрелять по безымянному противнику. Кажется, он. Мой враг уходил дальше в лес, в надежде, что я побоюсь отрываться от своей команды. Ну уж нет! Я пустилась в преследование, предварительно подстрелив вставшего на моем пути «желтого». Несколько раз впереди, словно дразня меня, мелькала его спина, я заходила все дальше и дальше, но настигнуть его пока не могла, а скоро и вовсе потеряла.
Так, надо собраться. Не хватало еще заблудиться. Я неплохо ориентировалась в лесу, поэтому прислонилась к дереву и постаралась восстановить направление, по которому шла. В этот момент над головой хлопнул и разорвался желтый шарик. Ах так? Я упала за поваленную березу и послала ответный выстрел. Вадим пытался метаться между тоненькими деревцами, а я палила, не давая ему передышки. Наконец ему удалось найти довольно широкий ствол.
— Предлагаю переговоры! — крикнул он из своего укрытия.
— С врагами не договариваюсь, — не уступила я.
— Какой же я вам враг, Полина? Это же просто игра.
— А почему вы меня тогда преследуете?
— Это вы шли за мной.
— Чтобы отомстить. Возле заводской проходной вы не дали мне шансов. Это нечестно.
— Вы красивая девушка. Я влюбился в вас с первого взгляда и потерял голову.
— Врете.
— Это вы все время врете. То вы юрисконсульт, то борец против распространения наркотиков. Кто вы еще, Полина? Милиционер? Журналистка? Коммерческий шпион?
Так, про журналистку — это для красного словца или он что-то знает? Мне казалось, что в гриме журналистки Эллы Усенко, встречающейся с его отцом, я была неузнаваема. Да и не мог он следить за отцом, что за чушь. На тот момент в их семье еще царило благополучие, поэтому та незначительная встреча никого не могла насторожить.
— Я ваш враг, а эта категория не относится к профессиям. И играю, в отличие от вас, честно, с открытым забралом, а не пою сладкие песни про влюбленность и неземную красоту, — ответила я.
— В таком случае предлагаю дружбу. Раз вам скрывать нечего, раз вы не шпион и не лицемерка, то я с удовольствием причислю вас к стану моих друзей. Предлагаю отметить это дело вечером в ресторане. По рукам?
Ах, все-таки в ресторане? Я молча смотрела, как Вадим медленно приближается ко мне, потом подняла руку и выстрелила ему прямо в сердце. Непосвященному кажется, что эта игра абсолютно невинна, на самом деле шарики ударяют с внушительной силой, и уж синяки-то на месте удара остаются точно. Вадим дернулся, на груди его расплылось синее пятно, а я развернулась и бросилась улепетывать во все лопатки. Пусть игра. Пусть несерьезно. Но даже в игре ему не удастся заключить со мной мир.
Когда я выбежала на поляну, битва уже закончилась, игроки снимали измазанные в краске комбинезоны. Какой-то парнишка заводил свой мотоцикл, я попросила подбросить меня до города, он кивнул, и через две секунды мы уже мчались по трассе.
* * *
— В Египет едем позже, свободные путевки будут только через месяц, лето все-таки, — сообщила я Тонику, — но мы с тобой и так найдем, чем занять это время. Почему бы тебе не пригласить меня в гости?
Мое предложение привело его в замешательство. Странно! Обычно подобная просьба со стороны девушки приводит парня в дикий восторг, особенно если он не против с ней уединиться. Тони же давно грезил близостью со мной.
— Понимаешь, у нас дома сейчас не все ладно. Отец никуда не выезжает, Марине лучше вообще на глаза не попадаться, даже с Вадимом что-то случилось. Давай немного подождем.
— А чего папаша-то дома торчит? С работы выгнали?
— Какая работа! Он как на пенсию вышел, помог Вадиму наладить дело и отстранился. А выезжал отдохнуть, развеяться.
— Во дает дедуля! Чего ему укропчик не сажался? Все пенсионеры обычно на грядочках век коротают. А теперь что, резко остепенился?
— У него неприятности какие-то. Я толком не знаю, просто слышал, как Вадим кричал на него, а отец даже не оправдывался. Потом папаша даже из спальни два дня не выходил, говорил, болеет.
— Вот ты, пока он дома, да больной, да слабый, к нему и подкатил бы. Папаши на пороге смерти добрые становятся.
Тони посмотрел на меня с превосходством. Знаю, все знаю, голубчик. Только хочу услышать твою версию.
— А я и говорил. И совсем скоро стану владельцем коттеджа и большей части дела. Так что потерпи, малышка. Ты не просто придешь ко мне в гости, мы устроим такую вечеринку, что чертям тошно станет. Буду собирать пацанов, в первый день — всем дозу на халяву, всегда лучшее бухалово, лучшие девочки. Комнат на всех хватит, оторвемся. Бильярдную под стрип-бар переделаю, сауна есть, да стоит без дела. И ты будешь хозяйкой, хочешь? Такая, как ты, достойна лучшего, чем этот занюханный клубешник.
— Клево, — подтвердила я, — только предупреждаю, если какая девица к тебе будет клеиться — убью. И тебя, и ее.
Глазки Тони засветились от удовольствия. Если я начинаю проявлять ревность, значит, дорожу им.
— Слушай, а если все это быстро выгорит, как же Египет? Тебе же придется всякие бумаги оформлять, дом перестраивать, с родственниками разбираться. А я деньги уже внесла.
— Плевать на деньги, смотри, — он продемонстрировал мне стопочку евро, — теперь я всегда при бабках. Я и раньше бы мог догадаться их доставать, только нужды не было. Мужчины в потребностях неприхотливы. А девки до тебя были одни дешевки, им много и не надо. Я такой, чего хочу, всего добиваюсь. До тебя хотел в клубе все время торчать — и торчал. Теперь захотел стать бизнесменом — и стану! Захочу — в депутаты пойду. Только пока мне этого не требуется.
Я едва сдерживала смех. Боже мой! Всего добился! Поклянчил у папочки, обчистил карманы у братца. Ничтожество. В принципе я уже могу уходить со сцены. Мальчик почувствовал вкус больших и легких денег, в нем проснулись амбиции. Я закрутила пружину, раскрутится она и без меня. Но Тони был неплохим источником информации, поэтому я решила оставить все как прежде.
— И что, Вадим согласился?
— Папаша с ним еще не говорил, — глазки у будущего депутата забегали, — Вадька на него злой, к нему сейчас не подступиться. Но через пару дней он мне обещал! И даже нотариусу уже звонил, узнавал, что и как.
— А папаша твой раньше времени не скопытится? Говоришь, приболел, вдруг сердце, это дело такое, раз — и все.
— Не скопытится, — прыснул вдруг Тоник, — он чего-то за свое здоровье взялся, попросил медицинскую энциклопедию ему достать, журналов о здоровье, таблеток накупил коробку, каких-то тестов, все спрашивает, где можно анонимно анализы сдать. Старичок только жить начинает, а ты — скопытится. Вот еще Маринку выгоним, он себе телку новую заведет, я тебя приведу, заживем!
Развеселился мальчик. Ничего, веселись пока. Я отлучилась в дамскую комнату, когда вернулась, на коленях у него сидела какая-то девица, взгляд Тоника был мутный и отстраненный. С тех пор как у него появились деньги, Тоник увеличил дозу. Можно спокойно уходить. Моего исчезновения он уже не заметит.
Если Синдяков-старший начал приобретать медицинскую литературу, значит, Мадлен ему уже звонила. Надо будет попросить ее, чтобы предупредила его о том, что пункты анонимной сдачи анализов — фикция. Пусть скажет, что всех его посетителей фиксирует камера видеонаблюдения и их легко вычисляют по телефонным звонкам. Будто бы она именно так и попалась. Я рассчитывала, что Мадлен как можно дольше будет истязать звонками своего бывшего клиента. Пусть почует запах смерти. Смерти неминуемой и страшной.
* * *
Снимки с места проведения операции в «Техасе» в местной прессе так и не появились. Но в Интернет ролик попал, ролик лаконичный, грамотный, четкий, не требующий комментариев. Хотя комментарии, конечно, были. Я скачала его и заказала у Вити Шилова фотографии интересующих меня кадров. Стопку нужных мне фотографий выпросила у Алины. Просто попросила принести все, что у них есть, и сказала, что заберу те, на которых запечатлелась и моя героическая личность. Должно же остаться у меня что-нибудь на память о моем подвиге во имя здоровья нации! Ничего, мы сделаем свою доску позора.
Фотографий с Синдяковым-старшим у меня оказалось немало, к тому же я сделала несколько комплектов. Те, где он был изображен липкий, полуголый, лохматый, но без сопровождения парней в камуфляже, отложила для Марины. На них только было видно, что ее супруг в большом загуле, иногда рядом мелькала смазливая мордашка Мадлен-Таньки. Те, где его с заломанными руками ведут к фургону, отложила отдельно. Их отправим в офис Вадима и центральные издания. Наверняка какая-нибудь желтая газета не побоится их напечатать. Что им отставной прокурор провинциального городка!
Особенно мне понравилась одна, сделанная каким-то ловкачом, вероятно, из-под полы в отделении. На ней Синдяков с тоской смотрел в мир через решетку «обезьянника», руки цеплялись за прутья, слипшиеся волосы, посыпанные орехами, и потеки вишневого джема на лице делали его похожим на киношного монстра, выползшего из могилы, скудное освещение кидало жуткие тени… Прелесть! С этим мы поработаем отдельно. Я была знакома с фотошопом, поэтому, посидев вечерок за компьютером, смастерила настоящее произведение искусства: самого Синдякова оставила без изменений, уж больно был хорош, за его спиной, среди и так мерзких физиономий его сокамерников, вставила неясную фигуру в черном плаще с капюшоном и косой. Немного подумав, растянула в разных направлениях лица остальных задержанных, придав им гротескность, и чуть-чуть деформировала самого Синдякова, но так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто именно расположен на переднем плане. На одном варианте поставила надпись «Нет — наркотикам», подкину Алине. Пусть делает с ней что хочет, хоть на майках печатает.
Потом отправилась в интернет-кафе и целую партию сбросила в сеть, в сайты с обоями на рабочий стол (некоторые любят иметь перед глазами страшненькое) и во все возможные сайты с любительскими фотографиями. С домашнего компьютера отправлять не решилась. Кто знает, какие у Синдяковых связи? Вычислить меня тогда не составит особого труда. Для самого же Владимира Синдякова сделала особый вариант: на косе смерти едва заметной дымкой вывела: «СПИД», от последней буквы тянулся хвостик, который петлей обвивал шею прокурора. Даже у меня пошел мороз по коже! Этих вариантов я отпечатала тридцать штук, положила их в конверты. Буду отправлять господину прокурору на домашний адрес в день по одной штуке обычной почтой. Несколько вариантов напечатала большим форматом на более тонкой бумаге. Эти мне пригодятся сегодняшней ночью.
Рассортировав фотографии по конвертам, я кинула первую их партию в почтовый ящик. Не успела я дойти до машины, как меня остановила подслеповатая бабуля.
— Деточка, — позвала она меня жалобно, — посмотри, правильно мне сдачу-то дали?
На сморщенной ладошке лежала скомканная десятка, мелочь и чек. Я спросила, сколько она дала кассирше, и быстро все скалькулировала.
— Правильно, бабуля.
— Нет, пять рублей лишних взяли, — капризно сказала она, — я все посчитала, пред тем как платить!
— По чеку все сходится, — пожала я плечами, — вы, наверное, посчитали неправильно.
— Я посчитала неправильно? — искренне удивилась бабуля. — Да я всю жизнь в школе учительницей математики проработала! Быть такого не может! Пойдем со мной, деточка, поможешь. А то они и разговаривать не будут. А у меня деньги на каждый день рассчитаны.
Вот влипла! Отказать бабуле у меня не хватило духу, пришлось идти с ней в булочную. Кассирша досадливо поморщилась, когда я изложила нашу просьбу, вывалила содержимое авоськи бабули и начала пересчитывать. Все сошлось. Так я и думала. Ошиблась старушка.
— Постойте, — вдруг подала та голос, — на ценнике написано, что батон стоит десять рублей. А вы говорите, пятнадцать.
Действительно, на ценнике батона, который взяла бабуся, стояла цена в десять рублей. Я вопросительно посмотрела на кассиршу. Та даже не смутилась.
— На ценнике — десять, а в программе компьютера — пятнадцать. Я, что ли, за кассу отвечаю?
— Позовите менеджера. Пусть тогда поставит другой ценник.
— Занят он. Да что вы из-за пяти рублей торгуетесь? Господи, до чего же народ мелочный пошел. Да исправим, исправим! Только потом, сейчас некогда. Не мешайте работать, смотрите, какую очередь собрали!
Ах так? Ну, ладно. Я молча взяла погрустневшую старушку за руку и вывела из булочной. Достала телефон и набрала нужный мне номер.
— Валера, это я. Узнал? Опять расхождение в цене на ценнике и программе кассы, записывай адрес.
Бабуля смотрела на меня открыв рот.
— Я позвонила своему другу, через полчаса в этой булочной будет ревизия, и их оштрафуют на огромные деньги, — пообещала я ей.
— Ой, — просияла старушка, — давно пора. А то эта кассирша меня постоянно надуть норовит. Спасибо тебе, деточка!
Неожиданно мне пришла в голову дельная мысль.
— Может, тогда вы мне тоже поможете?
— Чем смогу, — с готовностью согласилась она.
— Вы сможете целый месяц каждый день кидать в почтовый ящик по одному письму? Я понимаю, что это не так просто, вы человек немолодой, а ходить придется каждый день. Поэтому я вам заплачу. Согласны?
Бабуся обрадованно кивнула. Я отдала ей сверток с конвертами на адрес прокурора, сунула в руку несколько купюр и быстро ретировалась. Для меня это были копейки, для нее — месячная пенсия. Мне сразу захотелось помочь ей, но люди этого поколения по большей части гордые, она могла бы оскорбиться. А так и я ей помогла, и себя избавила от несложной, но нудной обязанности.
Осталось последнее. Я дождалась, когда наш поселок уснет, оделась во все черное, нахлобучила бейсболку и тихо вышла из дома. Улицы освещались, но кругом было тихо. Это в городе в любое время суток по дорогам снуют машины, изредка попадаются полуночники. В нашем же поселке шляться по ночам было не принято. Листовки с физиономией Синдякова я расклеила по всему поселку, не обидев и самого прокурора, его экземпляр я особенно щедро намазала клеем. Не выходит из дома? Отлично, значит, заметит поздно. И большинство жителей нашего элитного поселка успеют сделать для себя определенные выводы. А там пусть доказывает, где правда, а где ложь. Он с такой легкостью заставил всех поверить, что мои родители погибли из-за того, что пьяные гоняли по городу, так пусть же и сам окажется в схожей ситуации. Око за око.
* * *
В начале рабочего дня мне позвонила секретарь и просила срочно подойти к директору. Наверное, что-то по поводу ввода новой линии. В последнее время все наше начальство занималось только этим. Я прихватила на всякий случай всю документацию, которая касалась этого вопроса, и поспешила к руководству.
Пока я ждала приглашения, Сонечка торопливо выдавала мне информацию: директор просил принести мое личное дело, вызывал по моему поводу кадровичку и бухгалтера. Может, меня увольняют? В последнее время я слишком часто находила причины, чтобы уйти с работы. По поводу выполнения обязанностей, кажется, претензий ко мне не было, задания выполняю четко и в срок.
Наконец Сонечка разрешающе кивнула мне на дверь, и я вошла. Директор был не один. В кресле посетителя сидел Вадим Синдяков. Почему-то неприятно засосало под ложечкой. Я постаралась взять себя в руки: ситуация-то штатная. Поставщик и клиент, мало ли какие вопросы у них возникли, мало ли для чего им понадобился профессиональный юрист. Конечно. А еще его личное дело и консультация кадровика и бухгалтера.
— Полина Андреевна, — начал наконец-то директор, — насколько я помню, отпуск у вас запланирован на конец осени?
— Да, — не совсем понимая, к чему он клонит, ответила я.
— Как вы относитесь к тому, чтобы взять две недели сейчас?
Как отношусь? Прекрасно! Мне просто позарез нужны свободные дни! Я уже сама обращалась по этому вопросу к Аронкиной, только она категорически заявила, что, пока на заводе решается вопрос ввода новой линии, я обязана присутствовать на рабочем месте. Интересно, почему мнение руководства поменялось и при чем тут Вадим Синдяков?
— Нормально отношусь, — нейтрально ответила я.
— Ну, вот и ладненько, — довольно потер он руки, — идите оформляйтесь.
Тут сидящий до этого молча Синдяков выразительно кашлянул.
— Ах да, мы отпускаем вас не отдыхать, а помогать коллегам, так сказать, строительного дела. Вадим Владимирович на днях лишился своего юриста, хорошего найти в городе трудно, вот он и попросил, чтобы я одолжил ему вас, пока он не найдет замену. Вадим Владимирович предложил вам очень достойную оплату труда, не сомневайтесь. А мы эти дни вполне сможем обойтись без вашей помощи: документально все оформлено, теперь дело за практиками. Естественно, я оставляю за собой право позвонить вам и проконсультироваться, если будут вопросы. Ну, так как?
Как, как. Откуда я знаю? Все это было похоже на какую-то западню. Не желаю общаться добровольно — придется на правах подчиненной. Только вот зачем Вадиму ставить мне эту западню? Не мог он знать, что все неприятности, которые с недавнего времени валятся на их семью, моих рук дело. Может, действительно ему просто срочно нужен толковый юрист? Не зря же он экзаменовал меня в прошлый раз.
— Вы дадите мне время подумать? — спросила я.
— До конца рабочего дня, — ответил директор.
Вадим по-прежнему молчал. Я вышла в приемную, на вопросительный Сонечкин взгляд пожала плечами.
— Чего они от тебя хотят-то? — не унималась она. — Синдяков такой строгий сегодня, даже не улыбнулся. А его водитель в кабинет директора ящик коньяка приволок. Ничего не понимаю.
Зато теперь понимаю я. А я-то думаю, чего это мой шеф так миндальничает. Продал, значит, меня, как крепостную! А Вадиму, кажется, я очень нужна. Иначе он не стал бы так суетиться. И посоветоваться с Аришей не могу, ответить надо сегодня, а по телефону такие вопросы не решаются. Значит, надо думать самой. Разумнее всего было бы отказаться. В какое змеиное гнездо я лезла! Гнездо, которое сама же разворошила. Но раньше я просто кидала в него камнями с расстояния, теперь же мне предстояло подойти ближе. Страшно? Страшно. Но ведь юрисконсульт — это почти доверенное лицо директора предприятия. Жизнь давала мне шанс стать доверенным лицом семейного бизнеса Синдяковых, и я из осторожности отказывалась от этого шанса? У меня появлялась возможность пошатнуть основу материального благополучия моих врагов, а я сомневалась. А разве все, что я затеяла, не было опасным?
С другой стороны, все может оказаться гораздо прозаичнее. Я помогаю Вадиму разобраться в делах и через две недели возвращаюсь на кирпичный завод. Просто надо постараться не попадаться на глаза Марине, она одна из семьи знает меня в моем истинном обличье. Но раньше она никогда не появлялась в офисе Вадима, вряд ли сделает исключение сейчас. Да и что необычного в том, что в маленьком коттеджном поселке люди оказываются знакомыми? Взвесив все «за» и «против», вернее, только «за», о «против» я постаралась не думать, я дала свое согласие, предварительно обстоятельно поторговавшись по поводу зарплаты. Посмотрим, что будет дальше.
* * *
Ариша неистовствовал. Таким взбудораженным я его видела, кажется, в первый раз.
— Как ты могла? Как ты могла согласиться? Ты живешь понятиями порядочного человека и не знаешь, на что способны эти люди! Ты что, считаешь, что он просто так брал смотреть твое личное дело?
— Нет. Ему нужно было убедиться, что я действительно окончила юридический вуз и имею достаточный стаж работы.
— Полетт, ты наивна! Он сопоставил все и понял, что ты дочь тех самых Казаковых, которых его отец убил четырнадцать лет назад! Он не выпустит тебя живой!
— Из офиса? У него там что, машинка по расчленению? Если ты прав, расправиться со мной ему было бы удобнее на нашем заводе. У нас все-таки цемент, плиты, прочие атрибуты сокрытия следов преступления, которыми пользуются мафиози в фильмах. А в офисе мне ничто не угрожает.
— Как же! Завернут в ковер и вынесут!
— Ковры нынче не в моде. Ни один уважающий себя начальник не потащит их в офис. А самое главное, я вот что думаю. Если бы у меня в жизни было пятно, хотелось бы мне его скрыть? Конечно. От людей, а в первую очередь от близких. Тогда Вадиму было примерно столько же, сколько и мне. Ты думаешь, Синдяков рассказывал за ужином подробности той трагедии? Хвастал тем, как удачно избежал правосудия? На все лады повторял фамилию убитых им людей? Ведь не было суда, не было ни малюсенькой заметочки в прессе. Скорее всего, он приходил домой злой и раздраженный и отговаривался неприятностями на работе. Об этой истории может знать только его жена, которая живет далеко и не видится с семьей, детям же он вряд ли рассказывал эту страшную сказочку на ночь. Я права? К тому же Синдяков не помнит даже пола ребенка, которого сделал сиротой. Что же могут знать его дети?
Мой бедный Ариша не нашел аргументов, чтобы меня отговорить. А я пообещала ему ничего не скрывать, давать по вечерам полный отчет и не затевать авантюры, подобные участию в митинге возле «Техаса». В приступе великодушия я похвасталась ему своей ночной вылазкой.
— Так это ты, Полетт? — удивился он. — Тебя бы на сто лет назад да в какой-нибудь революционный кружок. Такой талант подпольщицы пропадает. А я-то, старый дурак, спал и не чувствовал, что внучка в опасности. Ну, наделала ты шуму!
— Никакой опасности, дедуля. Просто ночная прогулка. А что в поселке об этом говорят?
— Никому не пришло в голову, что это сделал житель поселка. Поэтому влетело охране. Клей оказался настолько крепким, что просто сорвать картинки не получалось, Синдяковы поручили это дело своей горничной, вот она, бедная, ругалась! Пришлось водой отмачивать. Пока она прошлась с ведром по территории поселка, фото посмотрели все. Ты же знаешь, как падок народ на чужие неприятности. Говорят, коллаж делал профессионал, и если Синдяковы подадут заявление, будут искать среди газетчиков. Но только, я думаю, заявление они подавать не будут. Эта история относится к тем, которые стремятся забыть поскорее.
— Как же, дам я им забыть, — фыркнула я, вспомнив мою исполнительную старушку.
— Что еще? — насторожился Ариша.
Я рассказала ему о тридцати конвертах и звонках Мадлен, и он вздохнул с облегчением. История с рестораном «Техас» была практически отработана. Дальше от меня уже ничего не зависело.
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12