Глава 10

Дядя Сережа выполнил свое обещание и предупредил о дне и времени рейда в «Техасе». За три часа до назначенного времени я позвонила Алине. Собирались активисты движения «Нет — наркотикам» в квартале от ресторана, чтобы соблюсти конспирацию и не засветиться раньше времени. Я явилась в майке и бейсболке — и Алине приятно, и мне полезно: в толпе активистов трудно идентифицировать личность. К тому же козырек бейсболки хорошо скрывает верхнюю часть лица. Ни грамма косметики, только бледный блеск на губы, широкие штаны, кеды — как все.

Чтобы власти раньше времени нас не заметили, за час до мероприятия мы крадучись пробрались к ресторану и залегли в кустах через дорогу. Не переговаривались, не курили, старались зря не шевелиться. Неожиданно для себя я почувствовала настоящий драйв: наверное, то же чувство испытывали пионеры, играющие в «Зарницу», или партизаны, готовящие налет на склад боеприпасов. Поэтому шелест травы, который я услышала у себя за спиной, напугал меня. Это была Алина. Она пристроилась рядом и горячо зашептала мне в ухо:

— Полина, я хочу тебя предупредить. Мы считаем это дело опасным. Между милицией и посетителями притона вполне может завязаться перестрелка. Это же не мелочь из «Парохода»! Поэтому обязаны остаться только официальные участники движения, те, кто действительно болеет за наше дело. Обычные обыватели могут расползаться по домам.

Я улыбнулась в темноте. Алина считала себя тонким психологом. Действительно, кто согласится признаться в трусости, «расползтись по домам» и назвать себя тухловатым словом «обыватель»? Я заверила ее, что сознательно иду под пули, и побожилась, что в ближайшее время официально вступлю в организацию. Подруга осталась рядом со мной и стала подробно излагать мне устав движения и обязанности ее членов. Закончить она не успела: у входа в ресторан началась едва заметная возня. Дальнейшие события протекали столь стремительно, что я едва успевала фиксировать их у себя в сознании. Стрельбы, конечно, не было, но коротких мужских выкриков, продолжительного мата, пронзительного женского визга — достаточно.

Оказалось, что у нас есть конкуренты: не успели наши фотографы расчехлить свое оружие, как откуда-то слева засверкали вспышки, вспыхнул прожектор, заработала камера. Журналисты! Честное слово, дядя Сережа, это не я! Наши бойцы перемешались со вторым фронтом. Спустя минуту из ресторана стали выводить «добычу». Надо было видеть лица служителей порядка, когда они обнаружили толпу с камерами! Вот какой-то особенно прыткий журналист бросился под ноги двум парням, тащившим упирающегося полуодетого дядечку, и стал отчаянно щелкать камерой, пытаясь снять бедолагу в самых удачных ракурсах. Дядечка ловко вывернулся и ногой угодил журналисту прямо в лицо. Тот картинно упал на асфальт и огласил душераздирающими стонами окрестности. Его товарищи бросились снимать столь выигрышный материал, образовалась свалка, в которой смешались все участники трагикомедии. Я уже решила признать себя обывателем и «расползтись по домам», как двое в форме подхватили меня за руки и легко понесли к милицейскому фургону. Мгновение — и я оказалась внутри, вместе с копошащимися, кричащими, пытающимися вырваться людьми. Пришлось проявить благоразумие, забиться в уголок и прикрыть голову руками. Алина не просто тонкий психолог, но и провидец. Акция действительно оказалась опасной.

Скоро нас закончили «грузить», и фургон тронулся. Было темно, я не смогла рассмотреть тех, кто попал со мной в эту мышеловку. Интересно, здесь ли Синдяков? Это было бы забавно: расставила сети на него, а угодила сама. Может, он сегодня не пришел в ресторан. Или в момент акции находился в зале — вряд ли сюда попали обычные посетители, скорее всего, забирали только тех, кто находился в номерах. Ехали мы недолго, скоро машина остановилась, и нас стали сортировать — девочек налево, мальчиков направо. Так я угодила в «обезьянник» с весьма симпатичной компанией: проститутки, пара журналисток, несколько девчонок из движения «Нет — наркотикам». Незнакомые лица. Кроме одного. Удача! Все-таки во всем есть свои плюсы — ближайшее время я вынуждена была провести с «госпожой» Синдякова-старшего. Подобные ситуации, как правило, сближают. Если девушка захочет с кем-нибудь поговорить, рядом должна оказаться я. Поэтому я постаралась незаметно приблизиться к ней и встать рядом. Девица была абсолютно спокойна. Она равнодушно жевала резинку и разглядывала товарищей по несчастью. Пришлось завязать разговор самой.

— Вот влипла, — вздохнула я, — теперь в институт сообщат. Как бы не исключили.

— А кто тебя за уши тянул? — хмыкнула она. — Раз не сидится спокойно дома — получай. Ты в первый раз?

— В первый. И что теперь с нами будет?

— Ничего особенного. Подержат подольше, доведут до истерики, снимут показания. Тебя-то отпустят. А я, боюсь, задержусь. Мне уже в прошлый раз сказали, чтобы больше не попадалась.

— Так ты из этих!

Я постаралась придать своему голосу как можно больше уважения. В своем наряде я вполне могла сойти за подростка, а юные недалекие девушки часто с почтением относятся к представительницам древнейшей профессии.

— А я смотрю, ты на других не похожа, — решила я остановиться на образе молоденькой дурочки.

— Это чем? — насторожилась она.

— Ты красивая. У тебя маникюр художественный. Платье шикарное. Посмотри на наших и журналистов! Кеды да старые джинсы. Ты тут одна на женщину похожа, — намеренно не упомянула я ее коллег по профессии.

— Красивая, — фыркнула она, — толку-то от моей красоты.

— У тебя жизнь интересная. Деньги, наверное, большие получаешь. Мужчины тебя любят. На меня вообще никто внимания не обращает. Может, это из-за одежды? Только у меня никогда денег на такое платье, как у тебя, не будет. И босоножки дорогие?

— Дорогие, — машинально повторила она, провожая кого-то взглядом, — только ты не завидуй. А хочешь посмотреть на мужика, который меня любит?

— Конечно! — совершенно искренне обрадовалась я.

Девица кивнула головой в сторону поста дежурного. У окошка стояли Вадим и его папаша. Синдяков-старший выглядел не лучшим образом: волосы, вымазанные какой-то липкой массой, торчали неряшливыми клочками, пиджак был надет на голое тело, шнурки на ботинках не завязаны.

— Это я у него на голове тортик делала, — усмехнулась девушка, — взбитые сливки, джем, орешки. Красиво получилось, жаль, что смазали.

— А я думала, что твой — который помоложе. А этот противный какой-то, — сморщила я носик, — и как только ты с ним могла?

— Могла! — вызывающе ответила она. — За квартиру платить надо? А за учебу? Родители в деревне, помочь не могут. Вот и кручусь. Тебе-то хорошо с мамкой-папкой, а таким, как я, что делать?

Да уж. Мне хорошо. Только даже если бы у меня не было Ариши, который воспитал меня, я все равно не смогла бы позволить этой твари прикасаться ко мне.

— И когда теперь на новое место устроюсь? У нас в городишке давно все поделено, накоплений на месяц-два хватит. И какой гад на нас навел?

Я вполуха слушала причитания девицы, которая представилась Мадлен, а не Танька, как назвал ее официант, и наблюдала за парочкой у окошка дежурного. Конечно, Вадим отца отмажет. Сейчас сделает пару звонков или уже сделал, и оба спокойно отправятся домой. Интересно, успел кто-нибудь снять бывшего главного прокурора в столь неприглядном виде? Надеюсь, успел. И судя по всегда высокому спросу на подобные скандальные снимки, они обязательно появятся в прессе. Так что даже если подпольного видеоархива и не существует, я все равно достигла своей цели.

Наверное, я слишком настойчиво сверлила глазами спину Вадима. Словно почувствовав мой взгляд, он резко обернулся и уставился прямо мне в глаза. Я внутренне ойкнула и опустила голову. Слава спасительной бейсболке! Не знаю, сколько времени он сверлил меня глазами, только когда спустя несколько минут я подняла голову, ни Вадима, ни его отца уже не было. Зато на их месте стояли весьма возбужденная Алина и мой Ариша. Ура! Спасение подоспело! Пока они меня не увидели, я притянула к себе Мадлен и быстро проговорила:

— У меня есть для тебя непыльная и весьма высокооплачиваемая работа. Берешься? Не ломайся, нет времени. Сама же говоришь, что у тебя финансовый кризис. А я заплачу тебе… — я назвала сумму, которую отдал мне Тони на приобретение путевок.

Девушка быстро кивнула и продиктовала мне свой телефон. Вовремя. На решетке «обезьянника» уже висела Алина и громко, радостно визжала. Я тоже была ей рада. Умница, привела помощь и ухитрилась не столкнуться с Синдяковыми. Все складывалось удачно. Единственное, от чего мне было немного не по себе, так это встреча с дядей Сережей. Освободили меня, конечно, по его указке. Значит, он уже в курсе. Значит, мне предстоит объяснение.

К моей радости, Курбатов не захотел разговаривать со мной сегодня, у него и без меня было много дел. Поэтому я попрощалась с Алиной, смотрящей на меня обожающим взглядом, и Ариша повез меня домой. Всю дорогу он молчал. Я не очень беспокоилась на его счет: конечно, он волновался за меня. Но и сам он, особенно в молодости, попадал в более серьезные переделки, поэтому просто обязан был отнестись снисходительно к моему сумасбродному поступку. Дома дедушка встал в красивую позу, убрал согнутую в локте руку за спину, другой взялся за лацкан пиджака и начал:

— Я не узнаю тебя, Полетт! Разве к подобному результату стремился я, воспитывая в тебе истинную леди? Разве об этом мечтал, качая тебя в колыбели? Разве такой видел я свою старость? Разве…

— Дедулечка, — перебила я его, обнимая за шею, — ты просто не знаешь, каких результатов добилась я сегодня и какую новую интригу собралась закрутить! Но, наверное, тебе неинтересно? Тогда лучше ругай меня. Я заслужила.

Я смиренно приняла покаянный вид и опустила глаза. Ариша не выдержал, оставил менторский тон и улыбнулся:

— Как будем все объяснять Курбатову? Утечка информации — раз, твое неуместное участие — два. Он привык доверять тебе.

— Это мои проблемы, Ариша. Лучше слушай, что я тебе расскажу.

Все-таки мой дед — авантюрист по натуре. С каким удовольствием слушал он меня! Как живо давал советы и предлагал свою помощь! Только вот дяде Сереже в этот день мы так и не дозвонились.

Не дозвонилась я ему и на следующий день. Его молчание стало меня немного беспокоить. Неприятно, когда с тобой не хотят разговаривать старые друзья, особенно если ты это заслужила. Полной неожиданностью для меня была повестка, найденная в почтовом ящике. Вот это да! Кажется, Курбатов действительно рассердился. Я явилась точно в назначенное время, отсидела очередь и робко постучалась в кабинет. Какое-то время дядя Сережа не обращал на меня внимания, сидел, заполняя бумаги, потом поднял голову, и я съежилась под его обвиняющим взглядом.

— Как же так получилось, Полина? Я считал тебя взрослым серьезным человеком, доверял тебе, как себе, а ты разболтала на весь город о такой серьезной операции. Ты хоть понимаешь, что, если бы эта информация просочилась дальше, мы сработали бы вхолостую? И я оказался бы в дураках.

— Так все получилось? — оживилась я.

— Получилось. Вопреки твоим стараниям.

Еще час назад я собиралась слукавить и отпираться от всех своих грехов. В конце концов, журналисты тоже ведь откуда-то все узнали! Но сейчас врать мне расхотелось. Вид у дяди Сережи был такой усталый, что мне стало стыдно.

— Дядя Сережа, я сама не знаю, как допустила такое легкомыслие. Просто я подумала, что мы никому не помешаем. И мне так хотелось посмотреть, как этот гад будет унижен! К тому же вы знаете, как иногда бывает. Сделал бы Синдяков звоночек, и все было бы шито-крыто. А теперь город точно узнает о проделках старого развратника. Неужели он этого не заслуживает? Хотя, наверное, эта маленькая месть выглядит по-детски. Теперь мне это ясно. Как я могу исправить свой глупый поступок?

Все-таки он любил меня, этот старый друг отца, поэтому серьезно сердиться на меня не мог. Он еще немного поругал меня для проформы и перешел к делу. В сейфе директора ресторана действительно было обнаружено несколько дисков, содержание которых было весьма любопытно. Как того и следовало ожидать, просмотром их занялось высшее руководство. Курбатов сделал все-таки обещанную мне копию. Но отдавать теперь ее мне не собирался. Что поделаешь! Вышла из доверия.

— А дед? Он тоже вышел из доверия? — поинтересовалась я.

— Нет, конечно. Только к чему ты клонишь?

— Давайте договоримся так: вы отдаете копию деду, а я смогу у него ее взять только тогда, когда он сочтет это необходимым. Договорились?

— Договорились, — после небольшого раздумья ответил Курбатов. — К тому же я тебе все-таки должен. Кроме дисков, там нашлось много чего интересного, и теперь мы можем прижать хвост парочке негодяев.

Я чмокнула его в щеку и вылетела из кабинета. Теперь следовало позвонить Мадлен, пока она не остыла. Звонила я с «серого» телефона, трубку она взяла почти сразу.

— Мадлен? Это Элла, — решила я закрепить за собой это имя, чтобы окончательно не запутаться. — Вы согласны поработать на меня?

— Что надо делать? — сразу приступила она к делу.

— Шантажировать одного мерзкого типа. Это не опасно, будешь звонить ему и говорить то, что я скажу. Никаких личных встреч, только телефонный контакт.

— Меня это устраивает, — легко согласилась девушка. — Какие будут инструкции?

— Встретимся сегодня в кофейне. Я заплачу за работу и обговорю условия.

На встречу я явилась приблизительно в том же виде, в каком была в тот вечер. Майка, бейсболка, низко надвинутая на глаза. Я объяснила Мадлен, что она должна звонить Синдякову несколько раз в день, в том числе и ночью.

— Ты должна будешь сообщить ему, что у тебя обнаружили вич-инфекцию и требуют указать всех партнеров. Попроси денег за то, что в списке не будет его имени. После того как заплатит, требуй оплатить лечение. Постарайся говорить с ним трагическим тоном и постоянно описывай свои страдания. Говори о страхе смерти. О неизлечимости заболевания. Не забудь упомянуть, что в случае твоей внезапной кончины будет обнародовано письмо, в котором указано, что заразил тебя именно он. Если будешь звонить на домашний телефон и трубку снимет кто-то из членов его семьи, представляйся Эллой. Все деньги, которые ты с него выжмешь, твои. Согласна?

Мадлен согласилась легко. Ее даже развеселила возможность подурачить своего постоянного клиента. Я дала ей новый телефонный аппарат, который опять же купила у Вити Шилова, и распрощалась. Дальше она справится без меня. То, что я заплатила ей из суммы, которую Тони дал мне на покупку путевок, меня не смущало. Эта семейка должна была мне больше. Гораздо больше!

Вечером мне не удалось избавиться от визита Алины. Она притащила мне устав движения «Нет — наркотикам» и целый пакет документов для заполнения. Пришлось битый час убеждать ее, что такое малодушное существо, как я, еще не готово стать членом столь серьезной организации. Я даже попросила у нее специальную литературу, которую могла бы почитать на досуге и серьезнее подготовиться к вступлению в организацию. Алина меня великодушно простила и пообещала подвезти книги и журналы. Она же сообщила интересную новость: активистам ее движения категорически запретили оформлять новую доску позора. Если в прошлый раз власти снисходительно отнеслись к их инициативе, то в этот предупредили строго, даже пригрозили заведением уголовного дела. Видимо, «улов» был действительно серьезный, а «рыбка» — влиятельной. Пришлось смириться. Движение «Нет — наркотикам» считало себя законопослушным, а в этот раз все прошло действительно не совсем гладко. И хотя свалку устроили журналисты, в общую кучу попали и несколько ребят из Алинкиной организации. Только сейчас я заметила, что вид у моей подруги не очень — под глазами синяки, голос хриплый.

— Я же сегодня спать даже не ложилась! — объяснила она мне. — Это тебя легко удалось освободить. А сколько там еще наших осталось! Вот я их всю ночь и вытаскивала. Ты не представляешь, чего мне это стоило! Зато сейчас уже все на свободе, и даже по месту учебы уговорила ничего не сообщать. Оказывается, и там работают люди. Когда я подробно рассказала им, какую пользу приносят наши ребята, как сложно им противостоять пороку, как надо ценить молодежь, которая все силы отдает борьбе за здоровье нации, они изменили свое мнение. Правда, говорить пришлось долго. У меня теперь горло болит. И сначала меня не хотели слушать, даже выгоняли. Но я возвращалась! И они смирились. А со своим я поссорилась. Когда сначала в милиции меня не хотели и слушать, я попросила его разогнаться на джипе и протаранить стену отделения, он не согласился, и я назвала его жалким обывателем. Так что свадьбы пока не будет.

Да, жалко, что я пропустила этот спектакль. Противостояние моей неуемной Алины и уставших, видавших виды мужиков из отделения милиции стоило экранизации. И какая все-таки у меня удивительная подруга! Я после освобождения поехала домой, а она не успокоилась, пока не спасла всех своих единомышленников. За это можно было простить ей многое.

— А самое главное то, — добавила она напоследок, — что это мы оказались законопослушными и сговорчивыми. Журналисты же собрали гораздо больше информации и непременно опубликуют ее если не в газете, то в Интернете. И порок все-таки будет наказан! Хотя этот порок не по нашему профилю. Наркоманов там, кажется, не оказалось. Поэтому-то мы так легко и согласились не оформлять доску позора. Освобождением женщины из пут проституции займемся позже.