Глава 12
Поздно вечером позвонила Нечаева:
– Полина, я уезжаю на семинар гипнотизеров в районный центр.
– С чем я тебя и поздравляю.
– Это еще не все! Мне срочно нужен ассистент для выступлений.
– Ты сама выступить на семинаре? Алина, поздравляю еще раз! Ты делаешь успехи!
– Спасибо. Но ведь ты не услышала главного: мне требуется ассистент.
– Только не говори, что эту почетную роль ты отвела мне! — испугалась я.
– Угадала: ты едешь со мной.
– Исключено. Я занимаюсь… сама знаешь, чем.
– А я, по-твоему, должна остаться без ассистентки?!
– Алина, ну найди кого-нибудь другого…
– Кого? Назови мне имя!
– Не прибедняйся, у тебя полгорода знакомых.
– Да? Но только ты одна легко поддаешься гипнозу!
– Нет, Алина, это исключено. И потом, у меня завтра важная встреча. Отменить ее никак нельзя.
– И что мне теперь делать? Я рассчитывала на тебя! Ладно, позвоню Таньке Парамоновой. А ты, так и быть, поедешь со мной в следующий раз, — буркнула Алина.
– И на том спасибо!
– Но ты за время моего отсутствия должна прочитать книгу Германа Уолдера «Гипноз — это просто».
– Зачем? — насторожилась я.
– Приеду — узнаешь.
– А ты, когда вернешься домой, позвони мне.
Подруга отключилась. А я вздохнула с облегчением. На этот раз пронесло.
Ну что ж, у Нечаевой — семинар гипнотизеров, а мне неплохо бы закинуть в холодильник что-нибудь съедобное. То, что я недавно привезла… в общем, это как у Чуковского: «Те, что ты выслал на прошлой неделе, мы давно уже съели!» Я села в «Мини-Купер» и поехала в супермаркет.
Я ходила по торговому залу, как обычно, собирая с полок и бросая в мою тележку то, что не требовало длительного стояния у плиты. В основном это были полуфабрикаты, а также сыр, бекон и тому подобное. Потом я посетила отдел сладостей, где набрала разных пирожных и печенья. Это к чаю. Теперь — к кассе.
Я приехала домой и выгрузила пакеты в кухне. В гостиной в стиле рококо, которую особенно любил дед, слышались голоса. Я поспешила туда.
– О! У нас гости!
В креслах сидели Ариша и дядя Сережа. Они о чем-то оживленно беседовали. Увидев меня, дед радостно воскликнул:
– Полетт, как ты вовремя! А у нас в гостях мистер Курбатов.
– Вижу. Здравствуйте, дядя Сережа.
– Здравствуй, Полина.
Перед мужчинами стояла на столике бутылка армянского коньяка и две рюмки.
– Чем закусываем? — спросила я.
– Хороший коньяк в закуске не нуждается.
– Вы, дядя Сережа, тоже так думаете? А то я хотела принести вам что-нибудь вкусненькое…
– А мы бы не отказались, Полетт!
Я пошла в кухню, сделала бутерброды с ветчиной и сыром и заварила кофе. Потом, неся нагруженный поднос, я вернулась в гостиную.
– Как у тебя дела, Полина? Что-нибудь выяснила о патологоанатоме? — Дядя Сережа взял с тарелки бутерброд.
– Вы знаете, не могу я никак подобраться к нему. Но мне ясно одно: это действительно темная личность. Об этом говорила мне и бывшая сотрудница морга, ныне пенсионерка. Оказывается, незадолго до того, как у них пропал труп младенца, она слышала, как Зосимов сказал кому-то — мол, младенцы нынче в цене. Она тогда подумала, что это шутка, но когда у них труп ребенка пропал, призадумалась.
– Дожили! — проворчал Ариша. — В моргах уже эти аферисты работают. Зачем же им труп ребеночка-то понадобился?
– По словам той же дамы, бывшей работницы морга, чтобы обменять его на живого младенца.
– Полетт, что такое ты говоришь?! Как это — обменять?! Кто же согласится поменять живого на мертвого?!
– Представьте, такие охотники находятся. Разумеется, не безвозмездно. Если у кого-то детей нет, но зато имеются деньги, эти бесплодные пары платят врачу роддома, и он им отдает чьего-то ребеночка, живого и здорового, а родившей мамаше они скажут — мол, ваш ребеночек при родах умер. И в доказательство отдадут ей его трупик.
– Серж! Ты слышал?! Это же уму непостижимо! Что ты на это скажешь?
– Аристарх Владиленович, как сказал классик, «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!».
– О времена, о нравы! — тяжело вздохнул Ариша. — Подумать только: отдать младенца чужим людям! Менять живых младенцев на мертвых!
– Да, Аристарх Владиленович, а внучка-то ваша какова, а? Куда влезла — и не боится! Люди, идущие на такие дела, получают большие деньги. Думаю, они ими очень дорожат, так что, Полина, это все очень опасно, будь предельно осторожна и внимательна!
– Да я и так осторожна… Так осторожна, что никак не могу подобраться к этому патологоанатому! Сегодня я посетила морг, но его, правда, там уже не было. Я так и не исхитрилась ему «жучка» в кабинет подсадить. А мне страшно хочется подслушать, о чем господин Зосимов разговаривает — и по телефону, и со своими посетительницами!
– Любопытная ты, Полина.
– Да уж, есть у меня такая дурная привычка, ничего не могу с собой поделать.
* * *
Ночью мне в голову пришла неплохая идея о том, как подобраться к Леониду Максимовичу. Рано утром я поехала к моргу, чтобы осуществить ее.
Я караулила моего подопечного на повороте дороги, ведущей к воротам морга. Но за кустами, росшими у дороги, меня не было видно. Я стояла там в кроссовках и в спортивном костюме. Время близилось к восьми, скоро должен подъехать Зосимов.
Вот его машина показалась на главной дороге. Сейчас он свернет на боковую, ту, что ведет к моргу… Будем надеяться, что я все просчитала правильно. Сердце мое учащенно забилось.
Едва только серебристый «Рено Логан» свернул на боковую дорогу, как я выбежала из кустов и угодила прямо ему под колеса. Завизжали тормоза. Я упала на мокрый асфальт, «сбитая» машиной, и запричитала:
– Ой, ой, ой… Как больно!..
Зосимов выскочил из своего «Логана» и склонился надо мной:
– Ты откуда взялась, черт тебя побери?! Скачешь, как коза на лугу!
Я стонала, растирая ушибленную ногу, все еще продолжая сидеть посреди дороги.
– Ну что у тебя тут?
Леонид Максимович пощупал мое колено.
– Ай! Больно!
– Что, совсем тронуть нельзя?
– Нельзя! Больно, говорю!
– Я только посмотрю…
– Ты врач, что ли?
– Вообще-то, да. Вот что, хватит тут сидеть, давай, заползай в мою машину, я тебе помогу…
Я продолжала растирать ушибленную ногу. Зосимов присел рядом со мной на корточки. А ботиночки-то у него из кардавана! Не хило!
– И что? — спросила я, кое-как поднимаясь с помощью Леонида Максимовича.
– Доедем… это рядом, я тебя осмотрю.
– Вот повезло — меня сбил врач! Сам сбил, сам же и вылечит, — ворчала я, усаживаясь на переднее сиденье. — Только я, это… испачкаю вам тут…
– Ничего, на мойке все отчистят.
Я захлопнула дверцу, Зосимов тронулся с места, подъехал к воротам морга, пультом управления открыл их и зарулил во двор. Он поставил машину в сторонке и посмотрел на меня:
– Вылезти сможешь?
– Так это же морг?! — мои глаза буквально полезли на лоб. Я вжалась в сиденье.
– Ну морг, и что? Я здесь работаю, между прочим. Давай, я помогу тебе выйти.
Не без помощи Леонида Максимовича я кое-как выбралась из машины и, хромая, доковыляла до двери. Мой спутник открыл ее своим ключом, и мы вошли в полутемный коридор, в котором я вчера уже побывала.
– Страшно здесь… — пробормотала я.
– А отчего страшно-то?
– Как же — тут ведь покойники…
– А что их бояться? Лежат и лежат себе. Они же никого не трогают!
– Да?
Мы доковыляли до двери кабинета с табличкой «Патологоанатом». Зосимов открыл дверь, я кое-как запрыгнула в комнату и со стоном рухнула на ближайший стул.
– Штанину подними, — приказал он и вновь присел на корточки. Я подняла штанину спортивных брюк и оголила коленку. На ней было небольшая ссадина.
– Ой, делов-то! А как стонала!
– Да больно же! И потом, я под машину еще ни разу не попадала!
– Надо же когда-то начинать!
Зосимов осмотрел мою ногу, взял какую-то бутылку с желтой жидкостью, намочил ею ватку и приложил ее к моему колену.
– Перелома нет, только ушиб, — заключил он, — пару дней похромаешь, а потом опять бегать сможешь. Ты спортсменка?
– Да, я к соревнованиям готовлюсь. Перелома точно нет?
– Сказал же — нет, ты что, не веришь? Сейчас я лед приложу, боль быстро пройдет, и отека не будет.
Зосимов вышел из кабинета. Я достала из кармана «жучок», быстро приладила его под крышкой стола и села на свое место. Когда Леонид Максимович вернулся с марлевой повязкой в руке, я скорчилась на стуле, тихо постанывая.
– Да ладно, все уже прошло, — миролюбиво заключил Зосимов и приложил мне к колену повязку.
Она была очень холодной. Я вздрогнула. Он туго примотал марлю к моей ноге и опустил штанину.
– Больше не попадай под машину, — сказал он, — гляди, куда бежишь…
– Леонид Максимович, вчерашнего готовить, который с дорожно-транспортного? — спросила в этот момент какая-то женщина в зеленом халате, заглянув в комнату.
– Готовьте, иду.
Я встала.
– Ну, спасибо вам, — сказала я таким тоном, что было непонятно, за что я его благодарю: за то, что он меня сбил, или за то, что оказал мне первую медицинскую помощь.
Зосимов окинул меня оценивающим взглядом:
– Девушка, а может, это судьба? Может, мы встретились не просто так?
– Это вы к чему? — уточнила я.
– Телефончик свой не оставите?
– Ноль-два, — сказала я и захромала к выходу.
– А имя? — Зосимов пошел за мной.
– Еще один вопрос — и я подумаю, что вы меня нарочно сбили, чтобы познакомиться.
– Леонид Максимович, я вас жду! — крикнула тетка, стоявшая в конце коридора.
Мы были уже у двери. Зосимов, взявшись за косяк, рукой загородил мне дорогу.
– Вас ждут, — напомнила я.
– Подождут! Так как же все-таки вас зовут?
– Валькирия, — бросила я через плечо и скрылась за дверью.
Мой «Мини-Купер» загорал в соседнем дворе. Я довольно-таки быстро доковыляла до него, почти не хромая. Коленка еще побаливала, но совсем немного. Спектакль, который я разыграла перед патологоанатомом, кажется, удался вполне. Значит, я неплохая актриса! «Жучок» на месте, а сам Зосимов даже заинтересовался мной. Вот что значит — ловелас! И его роман с Ангелиной ему не помеха. Теперь мне остается только слушать, что происходит в его кабинете.
Я переставила машину так, чтобы оказаться поближе к моргу. Весь день, проведенный мною в салоне автомобиля, не принес никаких результатов. Леонид Максимович говорил много, но — исключительно по работе. До меня долетали только такие его слова: «Препарировать… диагноз… анализ крови… удушье… заключение…» Мне становилось не по себе. И как только люди весь день работают с трупами?!
Я осмотрительно захватила с собой термос с кофе и несколько бутербродов. Так что смерть от истощения мне не грозила. Более серьезной проблемой был туалет.
Когда совсем уж «прижимало», мне приходилось вылезать из машины и посещать густые заросли кустов, росших вдоль забора, окружавшего здание морга. Так что и эта проблема была худо-бедно решена.
Близился вечер. Мои часы показывали половину пятого. Скоро все работники морга потянутся по домам. Ну и хорошо, мое «заточение» закончится, и я отсюда уеду. А дома я переоденусь в уютный мягкий халатик, лягу на ковер перед диваном, вытяну ноги и пролежу так целый час… Нет, лучше — два… Буду слушать, как трещат дрова в камине, и наслаждаться бездельем…
Мои мечты прервал голос, донесшийся из прослушки:
– Иди сюда, я тебе кое-что скажу…
– Ну что? Ну не надо, не трогай меня…
Зосимов был с какой-то девушкой в своем кабинете. Это явно его голос, а второй — молодой, женский, капризно-кокетливый. Я навострила ушки.
– Иди, моя сладкая… Я по тебе соскучился…
– Ты что, с ума сошел?! Дверь же не закрыта!
– А мы ее сейчас запрем… Вот так. И никто к нам не зайдет…
– Лень, не надо, ну куда ты лезешь?
– Что значит — «не надо»?! Я соскучился… Ну девочка моя, не сопротивляйся! Я тебя так хочу!
– Лень, тише, эта швабра еще здесь!..
– Сейчас уйдет… Она уже одевается.
– Подожди хоть пять минут, пока она не выползет отсюда!
– Да ушла она!..
– А санитары?
– К черту санитаров!..
Дальше слышались такие звуки, что я поняла: люди целуются, у них начинается «сеанс любви». А мне приходилось все это слушать, и вовсе не потому, что я такая извращенка и балдею от чужих интимных сцен. Напротив, мне было крайне неприятно, но, как говорится, куда деваться! Я просто вынуждена была внимать всем их вздохам-ахам-охам, боясь пропустить что-нибудь важное. Временами девушка вскрикивала, и я чувствовала, как мое лицо заливает яркая краска.
Но вот все благополучно закончилось, партнерша Зосимова постонала еще немного в самой кульминации, Леонид Максимович попыхтел, покряхтел, и все стихло. Было слышно, как шуршит одежда. Они одевались.
– Ленечка, ты сегодня был в ударе!
– Да? Девочка моя, тебе понравилось?
– Ты еще спрашиваешь!
– Завтра повторим?
– Ленчик, до завтра еще дожить надо!
– Доживем! Я завтра всех выпровожу пораньше… Примем спиртику грамм по пятьдесят…
– И конфетки!
– И конфетки. Обещаю: будет весело!
Мне стало не по себе. Люди собирались «веселиться» в морге, среди трупов! Нет, этот Зосимов — явный извращенец! А может, он еще и некрофил, по совместительству?
* * *
Я следовала за машиной Леонида Максимовича и понимала только одно: бабник он еще тот! Дома у него была Ангелина Романовна, на работе — какая-то сладкая девочка. Неплохо устроился мужик! Интересно, эти две дамы знают друг о друге? Думаю, вряд ли. Хорошо бы открыть им обеим глаза, и, если после этого они их друг другу не выцарапают, я очень сильно удивлюсь.
Вскоре «Рено Логан» остановился, красотка в короткой модной курточке и еще более короткой юбочке выпрыгнула из нее и пошла во двор ближайшего дома, а машина отправилась дальше. Зосимов ехал к своей Ангелине.
Вечером, сидя в гостиной у камина, я размышляла, как поссорить обеих женщин патологоанатома с ним самим. Хорошо бы записать завтрашнюю оргию в морге на видео! Но как установить камеру в кабинете Зосимова? Опять явиться к нему в образе спортсменки? Сказать, что мое колено, «изувеченное» им, никак не заживает? А что, можно попробовать. Камеру в виде значка я купила у Вити Шило на деньги Хомякова, она лежала у меня дома. Надпись на ней, конечно, была не очень, но куда деваться! Раз мне больше ничего оригинального в голову не приходит…
Антон Ярцев что-то не звонит! Не нарыл ничего интересного? Что-то он расслабился, потерял репортерскую хватку. Пожалуй, надо самой ему звякнуть.
Я набрала номер Ярцева:
– Привет, это Полина. Антон, ты не забыл о моем существовании? У тебя что-нибудь новенькое есть?
– Ты знаешь, ничего особенно интересного мне раскопать пока не удалось.
– Но что-то все-таки есть?
– Да так… Я нашел бывшую жену твоего патологоанатома. Между прочим, она работала с ним вместе, в одном морге!
– Тоже патологоанатомом?
– Нет, она — судмедэксперт.
– Очень «женская» работа!
– Да уж! Копаться в криминальных трупах! Так вот, работали они себе, работали, но однажды госпожа Зосимова поймала муженька за одним непристойным занятием…
– Догадываюсь, за каким. Девочку-ассистентку в углу зажимал?
– Полина, как ты догадалась?
– Это было несложно. Ну и?..
– Госпожа Зосимова устроила супругу скандал. Он клялся-божился, что это — в первый и последний раз. Но через несколько месяцев ситуация повторилась.
– Неужели опять с девочкой, и опять — в морге?
– Представь себе!
– Антон, он — извращенец! Заниматься сексом в морге — такое и в страшном сне не приснится!
– Люди привыкают ко всему. Это их работа.
– Заниматься сексом?! В таких местах?!
– Нет, препарировать трупы. Обедают же они на работе, я сам видел, при этом даже шутят и смеются…
– Да, веселые ребята! Ну и что же его супруга?
– Она развелась с Зосимовым и перешла работать в прокуратуру. Криминалистом. Сошлась с каким-то не то следователем, не то… я точно не знаю. Но он тоже из прокурорских. Живет у него, кажется, они даже расписались.
– Больше она тебе ничего не поведала?
– Полина, она обижена на бывшего супруга, поэтому ее слова нельзя принимать на веру.
– Так что же такого она тебе сказала?
– Что Зосимов — аферист, и по нему тюрьма плачет.
– Да? Это интересно! А почему? Антон! Ну что я из тебя все клещами тяну! Ты не хочешь рассказывать?
– Да нет, просто я, если честно, ей не очень-то верю. Бывшая супруга, измены, обиды… Сама понимаешь. Она сейчас о нем все что угодно наговорит, только слушай!
– Да и пусть наговорит! Ее слова легко проверить. Так в чем же выражается его аферизм?
– Мадам Зосимова сказала, что, когда она еще работала с мужем в морге, он занимался подлогами: выдавал липовые заключения о смерти.
– Откуда она знает?
– Видела своими глазами. Однажды ей случайно попалось заключение о смерти восьмидесятилетней бабушки. В нем было написано, что она умерла просто по своей причине глубокой старости. Вроде все нормально, бабуля была в солидном возрасте, поэтому смерть — естественная. Но госпожа Зосимова заявляет, что она сама делала анализ крови этой старушки и обнаружила там большое количество снотворного. По ее мнению, это был явный криминал. Женщине дали сверхдозу какого-то сильного успокоительного, и во сне она умерла от остановки сердца. Скорее всего, наследничкам надоело ждать, когда бабка освободит квартиру. Такие случаи, кстати, отнюдь не редкость. Но Зосимов написал в заключении «смерть наступила вследствие острой сердечной недостаточности».
– И жена ему ничего не сказала?
– Почему же — сказала! Но наш Айболит ответил, что это не ее дело, чтобы она не лезла, куда не просят, ну и еще что-то в том же духе.
– Она отступилась?
– Тогда они еще были мужем и женой. Доносить на мужа…
– Скорее это говорит не в ее пользу. Как специалист, она должна была поднять этот вопрос. Ведь Зосимов прикрыл убийц!
– И, скорее всего, получил за это деяние приличное вознаграждение. Она рассказала, что в ближайшие же выходные он пошел в магазин и купил себе какую-то навороченную обувь, шмотки и очень дорогие наручные часы.
– Практичный человек! Детям — мороженое, а бабе цветы купить, конечно, не догадался?
– Похоже, что так.
– Эгоист! Бабник, аферист и эгоист! Ты знаешь, что он носит ботиночки из кардавана?
– Это ведь лошадиная кожа, кажется?
– Да. Ей сносу практически нет. Говорят, люди такую обувь по тридцать лет носят и более. Но и стоит она… Ого-го! Как десять пар самой лучшей обуви из свиной кожи… Значит, очень он себя любит. За что и получит! Антон, у тебя все, больше ничего интересненького ты мне сообщить не хочешь?
– Да вроде все. Если я еще что-то накопаю…
– Да уж будь любезен! И — спасибо.
Я положила трубку. Так вот, значит, как, господин Зосимов! Мы и женщин очень любим, и денежки?.. А что вы подлогами за деньги занимались, не вызывает никаких сомнений! И если — по словам бывшей жены — это произошло хотя бы один раз, не исключено, что вы и нынче продолжаете свою неблаговидную деятельность. И кто теперь сумеет меня переубедить, что вы подкинули трупик младенца своей возлюбленной Ангелине Романовне, чтобы она выдала его взамен живого, только что родившегося ребеночка какой-нибудь несчастной мамаше? Вот гадюшник! Один липовые заключения о смерти стряпает и трупы младенцев ворует, другая… Ох, ребята, доберусь же я до вас!
* * *
Главное — камера. Как ее установить? Да просто прийти к Леониду Максимовичу и поставить ее… куда-нибудь. Для начала надо просто заявиться к нему «на осмотр», а дальше будет видно. В прошлый раз я побывала у него в образе милой простушки, и он на это клюнул, даже предложил познакомиться, телефончик мой спрашивал. Раз его мой внешний вид так зацепил, я продолжу в том же духе.
Я вновь надела кроссовки и спортивный костюм. Косметики — минимум, прическа — самая скромная. Я ведь спортом занимаюсь, мне не до всяких там развлечений в этой трудной жизни!
Дед встретил меня в дверях.
– О! Полетт, ты куда это в таком виде? На стадион? Побегать хочешь?
– Да, дедуля, я решила форму поддерживать.
– Похвально, это весьма похвально. Только не начинай с больших дистанций, а то мышцы заболят. Километра два — два с половиной на первый раз вполне достаточно. Ну от силы — три. Ты ведь нетренированная, ведешь лежачий образ жизни! Так что не сорвись.
– Хорошо, дедуля.
– А секундомер у тебя есть? Засекай время и следи за пульсом.
– Ладно, дедуля.
– Ну, вперед! Спортивных успехов тебе, спринтер! En avant!
Я дошла спортивным шагом до своей машины и села в нее. На этом мои занятия физкультурой на сегодня закончились. Я поехала в морг.
* * *
Санитар упорно не хотел меня пропускать. Это был не Бычок, тот, думаю, узнал бы меня сразу. Это был другой, такой же небритый, неопрятный тип, у которого я почему-то не вызвала никакого доверия.
– Леонид Максимович меня знает, я у него уже была, — втолковывала я небритому, — ты мне его позови…
– Не позову, — стоял на своем неопрятный тип, загораживая могучим торсом вход, — его нету!
– Врешь! Дай я сама посмотрю. Если Леонида Максимовича нет, я уйду.
– Не могу я вас пустить, потому как мне было велено никого не пускать. Покойников всех сегодня разобрали, так что…
– Да что я там у вас такого сделаю, покойника вашего украду?
– А кто вас знает, может, и украдете!
Ага, это еще неизвестно, кто их быстрее украдет! Я уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы громко, во весь голос, высказать небритому, что я о нем думаю, как вдруг за своей спиной я услышала:
– Это кто тут воюет?
Я обернулась и увидела Зосимова. Он стоял в накинутой поверх зеленого халата куртке.
– Не успеешь отойти на минуту, как на твоем корабле бунт!
– Леонид Максимович, она тут к вам все рвется… Я ей говорю — нету вас. А она…
– А он меня не пускает, — пожаловалась я, как в детстве, тоном капризной девочки на нехорошего дяденьку.
– Кто не пускает?! Он? Ух, я его! — Зосимов погрозил небритому пальцем, тот потупился, как провинившийся школьник, а я от души рассмеялась.
– Пойдемте, — Леонид Максимович взял меня за локоть и повел по мрачному коридору к своему кабинету.
Я покорно шла за ним.
– Что у вас случилось-то? — спросил он тихо, склонив голову к моему лицу.
– Нога не проходит, — сказала я.
Мы зашли в кабинет патологоанатома. Зосимов внимательно посмотрел мне в глаза:
– Ну тогда… покажите мне вашу ногу.
Я села на стул и задрала штанину. Леонид Максимович присел на стул напротив, нагнулся к моему колену и потрогал его.
– Здесь больно? — спросил он.
– Да.
– А здесь?
– И здесь.
– Тогда надо делать снимок. Хотя внешне все нормально, отек небольшой. Холод долго держали?
– До вечера.
– Странно. Вообще, не похоже, чтобы колено у вас болело. Знаете что, поезжайте в больницу и сделайте снимок. Но не думаю, чтобы у вас было что-то серьезное…
А он хороший специалист. Его обмануть трудно. И ведь он прав, колено у меня практически не болит, хотя ту повязку я сняла сразу, как только вышла от него и села в машину. Но мне нужен был предлог для визита, и я его нашла, хотя, кажется, не совсем удачный…
Я оглядывала стены кабинета. Шкаф в углу, дверцы стеклянные, но занавешены изнутри белой тканью, так что не видно, что там, на полках. Рядом — сейф, небольшой, серый, на нем — электрический чайник. У двери — напольная вешалка. Куртка Зосимова и еще какое-то пальто висят на ней. Напротив стола на стене — полка для книг. На ней — какие-то папки, тетради, журналы… Наверху стоит цветок, единственный в комнате. Но он декоративный, листья совсем не похожи на настоящие, цветы — как в погребальных венках, яркие, неестественные…
– Почему вы оглядываетесь? Ищете что-то?
Зосимов внимательно смотрит на меня. Он еще спрашивает! Ищу, конечно! На тебя, негодяя, что ли, я приехала полюбоваться?
– Я, кажется, понял, что вы ищете…
И дальше все пошло в режиме стоп-кадра.
Он поднимает меня за плечи со стула и… целует. Я в шоке!
– Вы искали предлог, чтобы остаться?
Он что, идиот?! Или я так похожа на идиотку?
Зосимов снова целует меня. Я со стоном начинаю опускаться на стул. Глаза закрыты. У меня обморок.
– Эй, девушка, что с вами?
Патологоанатом берет меня за подбородок, поднимает его вверх, но, едва он его отпускает, как голова моя снова падает на грудь.
– Этого еще не хватало.
Он выходит из кабинета.
Так, быстрее! Цветок! Я подвигаю стул к той стене, где книжная полка. Вскакиваю на него прямо в обуви. Камеру втыкаю между листьев. Спрыгиваю на пол, стул — на место, я — на стул, голова — на грудь. Обморок продолжается.
В ту же секунду заходит Зосимов, подносит к моему носу ватку, смоченную какой-то вонючей гадостью, от чего я едва не вскакиваю. Обморок моментально проходит. Режим стоп-кадра оборвался.
– Это нашатырь?
– Угу. А что это у вас, девушка, за припадки такие? Вы вроде головкой об асфальт не стукнулись, когда я вас сбил. Давно это у вас?
– Что?
– Обмороки, спрашиваю, у вас давно? Или вы и слышите плохо?
Я тупо смотрела на Леонида Максимовича и глупо моргала ресницами.
– Так, все ясно.
Образ дурочки выручал меня не раз. Вот и теперь он помог мне, наконец, покинуть этот морг. Зосимов взял меня за локоть, вывел на улицу и захлопнул за мной дверь…
