Глава 11
Дома, содрав с головы рыжий парик, умывшись и приведя себя в надлежащий вид, я села к камину — подумать. Дровишки потрескивали, и это создавало такую уютную атмосферу, что хотелось сидеть вот так целый день и предаваться размышлениям.
Итак, деньги от Хомякова я получила. Думаю, это послужит ему хорошим уроком за оскорбление Юлианы и отказ заводить дело на роддом! А еще — за его чрезмерную любовь к деньгам. Чужим. Любишь брать взятки — люби и сам давать! А чтобы у господина следователя не возникло желания вернуть свои деньги обратно и вновь начать доставать Евгения, надо создать ему такие условия бытия, окружить его такими проблемами, чтобы Хомяков напрочь позабыл и о Евгении, и обо всем другом, и занялся бы исключительно своей персоной. Для этого, во-первых, я и запустила ролик в Интернет, а во-вторых, завтра с утра я поеду к Антону Ярцеву в редакцию и отдам ему второй диск с записью торжественного вручения взятки. У Антона есть свои люди повсюду, даже на телевидении, и не только на местном, но и в области. Возможно, он еще и статейку забабахает в «Горовске сегодня»…
Я взяла трубку и набрала номер Ярцева:
– Антон, тебя интересует тема дачи взятки работнику правоохранительных органов?
– Меня интересует все! А у тебя есть материальчик?
– Даже с видеозаписью.
– Вези, посмотрим. Если дело стоящее, возможно, я возьмусь за него сам, а нет — подарю кому-нибудь из коллег.
– Только, Антон, одно условие: человек, давший взятку, сделал это под сильным нажимом. У него вымогали деньги, так что он пострадать не должен.
– Понял. Но телефончик-то его ты мне сольешь?
– Если у него не будет возражений.
Таким образом, в местной газете «Горовск сегодня» вскоре появилась статья журналиста Антона Ярцева под заголовком: «Осторожно, следователь!» Антон — мастер своего дела, к тому же он такой дотошный! Он нашел еще трех человек, у кого Хомяков вымогал взятки, и все они дали Ярцеву интервью. Евгений тоже не стал прятаться и рассказал, как Игорь Игоревич грозил посадить его за драку с ножом. Дело передали другому следователю, Евгений был признан невиновным.
Сразу вслед за статьей на местном телевидении показали запись передачи взятки Хомякову.
Знакомая Алины, работающая с Хомяковым в одном отделении, рассказала ей, что того на время следствия от всех дел отстранили. Потом он тихо куда-то испарился. В отделении поговаривали, что товарищ старший лейтенант подал рапорт. Своей возлюбленной «киске» Игореша даже не позвонил на прощанье…
* * *
Я сидела в гостях у Любимовых. Раиса Константиновна, как всегда, поила нас чаем с пирогами. На этот раз они были с яйцом и зеленым луком.
– Обожаю с яйцом! — Юлиана откусила кусок от пирога и смаковала его, блаженно прикрыв глаза.
– Юль, ну ты хоть довольна?
Подруга посмотрела на меня и задумалась:
– Знаешь, мне действительно стало полегче. Хоть и не намного, но легче. Конечно, этот хам получил по заслугам. Мне ни капельки не жаль его. Но… Полина, моего Ванечку мы ведь пока не вернули.
– Вот именно — «пока». Хомяков был первым этапом нашего дела. Он, кстати, прикрывал и Ангелину Романовну. Теперь она осталась незащищенной. Что там говорит твоя тетя Валя, работающая в роддоме санитаркой?
– Говорит, что в последнее время главврач стала нервной какой-то, дерганой. На санитарок кричит, чего раньше не бывало. Сама какая-то взъерошенная, вчера пришла в роддом с изрядным опозданием… Все думают, что у нее, похоже, неприятности.
– Ну, вот видишь, это же очень хорошо!
– Что же здесь хорошего?! Тетя переживает, она не привыкла трудиться в такой атмосфере. В Пенсионном фонде, где она служила раньше, коллектив был хороший, и начальница — интеллигентнейшая женщина.
– Юль, скажи своей тете, чтобы она не принимала близко к сердцу выходки Ангелины Романовны. Она так дергается, потому что понимает — ее прикрытие рухнуло. Я имею в виду Хомякова. Теперь у нее своего человека в органах нет. А может, она чувствует, что настала ее очередь платить по счетам?
– Ты хочешь за нее взяться?
– Нет, сначала я займусь патологоанатомом. Чует мое сердце, что этот крендель сыграл в твоей истории не последнюю роль. Ты ведь говоришь, они с Ангелиной часто встречаются?
– Да, несколько раз она у него ночевала.
– Вот видишь, значит, у них действительно близкие отношения. А для близкого человека можно многое сделать.
– Кто же способен на такой грех пойти — ребенка у матери забрать?! — вздохнула до того молчавшая мама Юлианы.
– Я думаю, он это сделал отнюдь не за «спасибо» и не за красивые глаза Ангелины Романовны, — сказала я.
– За деньги, что ли? — Раиса Константиновна возмутилась до глубины души.
– И причем немалые… А Ангелина поделилась не только с ним, но и с Хомяковым, чтобы он ее прикрыл, в случае чего.
– Откуда ты это знаешь, Полина?
– Не знаю — предполагаю. Но этот вывод напрашивается сам собой. В одиночку главврач не провернула бы такое дело. Думаю, заплатили какой-нибудь помощнице в роддоме… Да и ей самой достался хороший куш.
– Так, может, мы с нее и начнем? Вернее, продолжим?
– Нет, пока что я займусь патологоанатомом. И надо бы подключить Ярцева. Он до таких историй охоч.
Юлиана вздохнула:
– А мне так хотелось добраться, наконец, до Ангелины!
– Если тебя это утешит, обещаю: следующей будет она!
* * *
Лучше всего, конечно, устроиться работать в морг. Но директором меня туда не возьмут, секретаршей — тоже вряд ли, а санитаркой я и сама не пойду. Не смогу. Так что придется следить за Зосимовым Леонидом Максимовичем и таким образом добывать о нем информацию. И, возможно, мне придется подключить к этому процессу Ярцева.
А вот как установить у него прослушку? Похоже, это будет потруднее, чем в случае с Хомяковым. Под каким предлогом я попаду в морг? И не просто в морг, а в кабинет Леонида Максимовича. Да, задачка!
Что мне сказал о нем дядя Сережа? Что он — фрукт довольно интересный. В городском морге, где он работает, два года тому назад пропал труп ребенка, и Зосимов проходил по этому делу свидетелем.
Дельце-то было, прямо скажем, тухленьким! В морге пропал труп! Это ж надо такому случиться! Я еще понимаю, когда в роддоме пропадает ребенок. Живой, он кому-то нужен. А тут труп, да еще детский. Точнее, тело грудного ребенка. Лежал себе труп в холодильнике, лежал, а потом — исчез. Поневоле поверишь словам Любови Ивановны, что его продали, чтобы выдать кому-то взамен живого ребенка.
Но это означает… Только одно: живого ребенка тоже кому-то отдали, как и ребенка Юлианы! А наш Леонид Максимович, стало быть, выступал свидетелем? Силен!
Нет, одной мне с этим не справиться, надо задействовать Ярцева.
Антон сразу ответил на мой звонок:
– Приезжай, поговорим в редакции. Я сейчас отойти не могу, статью одну заканчиваю. Так что всех принимаю у себя.
Через час я была у Антона в редакции.
Мы уединились в какой-то комнатенке, он налил мне солидную чашку кофе. И хотя растворимый я не пью принципиально, но тут уж было не до капризов.
– Антон, помнишь, ты говорил, что полтора-два года тому назад ты занимался роддомом?
– Было дело.
– Там произошла одна не очень красивая история? Умер ребенок, и матери его, кажется, не отдали?
– Да. Ей сказали, что у нее родился урод. В общем, женщину, как я понял, запугали, да так, что она и сама не захотела его взять, оставила в роддоме и ушла.
– Она потом лечилась у психиатра?
– Целых полгода. У нее что-то с головой произошло на нервной почве. Но потом, говорят, она вылечилась. Даже второго родила… Да я тебе уже рассказывал об этом.
– Я хочу кое-что уточнить. Дело в том, что я сейчас занимаюсь одним патологоанатомом, и у него в морге тоже произошла не очень красивая история с пропажей трупа. Да еще и детского, а точнее, трупа грудного ребенка.
– Жуть!
– Что еще тебе удалось нарыть?
– Да ничего особенного. Я ведь говорил, я даже статью тогда не стал писать, материала было мало.
– Как все это началось?
– Позвонил муж этой женщины и рассказал, что у его жены родился мертвый ребенок. И он подозревает, что врачи что-то там такое напортачили. Я покопался в этом деле, но ничего подозрительного не нарыл. Как оказалось, женщина эта была наркоманкой. Во время беременности она принимала какой-то препарат, послабее обычного наркотика, но он тем не менее кайф давал. Ну, она и докайфовалась. Ребенок родился мертвым… Женщина это событие перенесла очень тяжело. Говорят, муж заставил ее лечиться. Зато второго она нормально родила, я уж не знаю, больного ли, но, во всяком случае, живого. Мамочка успокоилась.
– Как у них сейчас дела обстоят?
– Вроде все нормально… Ты хочешь связать эти два случая?
– Антон, я пока не знаю, но, согласись, все это очень подозрительно!
– Ты о умершем ребенке?
– Я о пропавшем.
– Как же они между собой связаны? Тот родился мертвым в роддоме…
– Но ведь его не отдали родителям! Уговорили не забирать его — и не отдали. Оставили себе.
– Да, таких, я слышал, изучают студенты-медики.
– Или отдают взамен умерших — живых…
– Что?! Полина, ты что сейчас сказала?
– Антон, смотри: два года тому назад в морге пропал трупик грудничка. Представь себе, что в это время у какой-то женщины в роддоме родился здоровый ребенок, но ей сказали, что он умер, и в качестве доказательства предъявили ей труп. Роженица поплакала, похоронила чужого ребенка…
– Нет, Полина, это уже слишком!..
– …а ее родной, живой и здоровый ребеночек живет где-то в другом месте, у чужих людей, где жена не могла родить сама, но, заплатив главврачу роддома…
– Это просто жуткий детектив какой-то!
– Можно подумать, что тебе по роду твоей деятельности не приходилось встречаться ни с чем подобным!
– Да нет, приходилось, конечно, но…
– Антон, у моей подруги — точно такая же ситуация. Она недавно родила в первом роддоме, заметь: в первом! Та женщина, о которой ты собирался писать, тоже там рожала?
– Да, но она была наркоманкой!
– Но второго-то она родила живым! И потом, кто сказал, что она — наркоманка? Врачи? А если им было выгодно это утверждать, чтобы спихнуть на нее вину за смерть ее же ребенка? Антон, важен сам факт: в морге пропал труп грудного ребенка! Его не нашли. Дело-то до сих пор «висит»! А у моей подруги история — хоть плачь! Если твоя наркоманка еще могла загубить свое дитя этими «слабыми» наркотическими препаратами, то моя-то подруга ничего подобного никогда не принимала. Она была здорова, на учет встала сразу же и наблюдалась до последнего дня. И с ее ребенком все было хорошо. В тот день, когда он должен был родиться, он, по ее словам, сильно толкался, значит, был жив. А ей сказали, что ребенок родился мертвым, причем умер он якобы от какой-то внутриутробной инфекции! Еще у нее во чреве! Когда же он успел бы умереть, если перед самыми схватками толкался? И почему тогда эта инфекция не убила его раньше, а только в самый последний миг, когда у нее уже схватки начались? Да и инфекция эта…
– А что, что там не так?
– У мамочки есть справка о том, что она здорова, точнее, две справки. И только роддом считает ее больной, да к тому же обманщицей. Знала она, мол, что у нее инфекция, и скрыла. Это заявила моей подруге главврач Жудина Ангелина Романовна.
– Ты хочешь, чтобы я в этом покопался?
– Хочу. У меня есть один человек, женщина. Она сейчас на пенсии, но еще недавно работала в морге. Так вот, она рассказала мне много интересного о патологоанатоме Зосимове Леониде Максимовиче!
– А он-то тут при чем?
– Как — при чем? Труп ребенка пропал — где? В заводской столовой?! Зосимов работает в этом морге, и к тому же он — любовник главврача роддома Жудиной. Ну как тебе сюжетец?
– Откуда у тебя эти сведения?
– Из лесу, вестимо! Мой человек следил за Жудиной и неоднократно видел их вместе, патологоанатома и врача. Я и адрес его знаю. А еще у него машинка есть, хорошая тачка, «Рено-Логан» называется.
– Хочешь сказать, что на зарплату простого патологоанатома такую не купишь?
– Почему? Купишь, конечно… лет через десять, если будешь старательно денежки копить. Да и одевается этот Зосимов отнюдь не бедно.
– Да!.. Но мне надо все обдумать…
– Вот и думай. Давай, ты со своей стороны этим займешься, а я — со своей. Информацией будем регулярно обмениваться. Если нароем то, чего я и ожидаю, у тебя появится много весьма интересного материала, поверь мне. На статью потянет! Представь такой заголовок в твоей газете: «Врач и патологоанатом — партнеры в одном бизнесе!» Или что-нибудь в этом духе. Тебе телефончик Любови Ивановны оставить? Бывшей сотрудницы морга…
– Тогда уж и номерок твоей подруги — тоже.
* * *
Зайду в морг и спрошу — прямо и открыто: «Скажите, пожалуйста, как пройти в библиотеку?».
Нет, лучше не так. «Здравствуйте! Я — представитель компании «Гербалайф». Сегодня вам крупно повезло…Средство для похудения со скидкой! Всего за тысячу баксов!»…
Да, поставить «жучок» Леониду Максимовичу представлялось мне довольно-таки проблематичным делом. Прикинуться мертвой? Как лисичка — в сказке про лису и волка. Тогда меня отвезут в морг… Ну уж нет, извините!
Ну, почему в мою голову не лезет ничего путного? Я уже третий день слежу за Леонидом Максимовичем, утром провожаю его из дома на работу, вечером — обратно. Днем ломаю мозги, а результат все тот же! Пойду, хоть послушаю музыку в машине. Все лучше, чем истязать себя самобичеванием.
Я села в машину.
Здание городского морга находилось на тихой окраинной улочке за высоким забором из металлических прутьев. Калитка не была закрыта, но я не собиралась в нее входить. Во дворе морга стоял автобус ЛАЗ, на боку у него было написано: «Скорбь». Я походила вдоль забора, посмотрела, как оттуда выехал автобус. Ничего интересного! А что я, собственно, надеялась здесь увидеть? Цирковое представление?
Вечерело. Рабочий день близился к концу. Скоро работники морга пойдут по домам. Я отошла от калитки и встала у дороги. Рядом со мной притормозила какая-то машина. Я видела ее только краем глаза.
– Эй, дэвушка! Куда ехат?
– Мимо!
– Зачем так грубо, а?
Я обернулась. В серой «Волге» сидели два лица, как сейчас принято говорить, кавказской национальности. Как это обычно бывает, сексуально неудовлетворенные, в вечном поиске… доступных женщин.
– Слушай, джигит, поезжай, куда ехал, не задерживайся!
– Куда я ехал?! К тебе ехал! Зачем меня гонишь, красависа? Давай подружим! В рэсторан ходит будэм, шашлык-башлык кушат будэм!
– Поезжай себе, красавес! Шашлык-башлык остынет!
Я отвернулась и медленно двинулась от дороги в сторону морга.
– Вай! У дэвушки горе… Поехали, Валико!
Волга скрылась за поворотом.
«У девушки горе»! У девушки горе? А что, у меня и правда горе. Пропал муж… Нет! Жених. У меня пропал жених! И я его ищу. Ура! Решение найдено!
Я едва ли не вприпрыжку побежала к моргу. Я ищу жениха. По всем больницам его искала! Теперь — хожу по моргам. Он пропал еще вчера. Нет, позавчера. А что, так и скажу…
В коридоре морга царил полумрак, и я поежилась. Здесь надо, наоборот, включить яркие лампочки, ватт на пятьсот, и даже побольше. Да и запах… Это формалином так пахнет?
Навстречу мне по коридору шагал мужик какого-то неопрятного вида, в серо-грязном халате, который когда-то, наверное, считался белым.
– Эй, мадам, вы куда?
На меня пахнуло запахом перегара.
– Понимаете, я ищу своего жениха…
– А здесь не ЗАГС, вы ошиблись! — гоготнул неопрятный.
– Я знаю… Но он пропал два дня тому назад… В милиции заявление не берут… Говорят, приходите через трое сут…
– В больницах искали?
– А как же! Первым делом я все больницы обзвонила, нигде его нет…
– Документы при нем были?
– Нет, вряд ли. Он ведь просто пошел прогуляться и друга заодно проводить. И не вернулся! Я до утра ждала, думала, он у друга заночевал. А потом я начала всех его знакомых обзванивать…
– Понятно. Но у нас, знаете ли, не положено… гм… осматривать. Начальство заругает. Надо чтобы все было в официальном порядке!
– А если в неофициальном? — тихо спросила я неопрятного.
Он воровато огляделся по сторонам и так же тихо ответил:
– Тогда — через магазин. Понимаешь?
– Не маленькая, — кивнула я.
– И приходи попозже, скоро начальство разойдется…
– Ты мне точно скажи, когда?
– Часа через полтора. А сейчас — давай, выходи, не положено!
Я вышла из морга и посмотрела на часы. Полтора часа — это пустяки. Схожу пока что за бутылкой. Интересно, где тут ближайший магазин?
Через полтора часа, уже «во всеоружии», я подошла к дверям с надписью: «МОРГ. Выдача тел с такого-то часа…» Я постучала. Через пару минут дверь со скрипом открылась, и моему взору предстал неопрятный тип, работавший здесь, по всей видимости, санитаром.
– Принесла? — первым делом осведомился он.
– Само собой, — сказала я, протягивая ему пакет, где лежала бутылка «Столичной».
– Во! Другой разговор! Идем за мной!
Мы зашагали по мрачному коридору. По обеим его сторонам имелись двери с надписями, которые я едва успевала читать. Но кабинета патологоанатома я не обнаружила.
– А ты не забоишься? — спросил меня санитар.
– Постараюсь. Надо же мне как-то Леху отыскать! Завтра мать его приезжает из отпуска, что я ей скажу?
В одной из открытых дверей я увидела еще одного такого же неопрятного, как мой сопровождающий.
– Эй, Бычок, куда ты? И кто это с тобой?
«Бычок» бросил на ходу небрежно:
– Ща приду! Ты там пока, это… колбаски и хлеба порежь, поужинаем.
– Дак с чем ужинать-то, у нас же нету?..
– Это у вас нету, а мы надыбали!
– У!.. Ё!.. — второй радостно загремел железными тарелками и кинулся накрывать на стол.
Мы, наконец, дошли до анатомического зала, где стояли три металлических стола. У стен имелись другие столы, обыкновенные, и на всех лежали под простынями тела…
– Сколько вашему лет? — спросил Бычок.
– Лет тридцать, — пролепетала я. Мне было как-то не по себе.
– А ты точно не знаешь, что ли? Жених свой возраст скрывает? Ну, люди! Так, неизвестных у нас трое. Это бомж, не подойдет. Этот старый, тоже не ваш.
Я едва косилась на синие лица.
– … Этот… Ну-ка, подь сюда!
Я подошла к столу. Бычок откинул простыню, я несмело взглянула в лицо какого-то мужчины. Ему было лет тридцать пять, может, чуть больше.
– Ну что? — Бычок нетерпеливо дернул плечом. — Не годится?
– Что значит «не годится»?! Я не курицу на рынке выбираю! Не мой это, мой моложе, а этот старше намного, да и цвет лица у него, как у Шрэка… Что это с ним, кстати?
– Паленой водки выпил, сердешный! Оно ведь так бывает, когда припрет: выпьешь все, что под руку попадет!..
– Нет здесь моего…
– Так и радуйся! Значит, еще жив! Может, он в больнице где-то лежит. Лежит себе, полеживает… Целехонек-здоровехонек…
– Это в больнице-то — здоровехонек?!
Я смерила взглядом неопрятного санитара. Тот кашлянул, поняв, что сморозил что-то не то. В то же время весь его вид красноречиво говорил о том, что он хочет побыстрее от меня избавиться: его сослуживец, а точнее, собутыльник ждал его в одной из комнат. Ну нет, от меня ты так быстро не отделаешься!
– Слушайте, может, у вас еще чьи-нибудь трупы есть? Вы мне все показали?
– Есть еще один труп неопознанный, но он женский. Ваш жених не был, случайно, транссексуалом?
– Чего-о?
– Тогда точно — не он. То есть не она. Все, дамочка, трупы на сегодня закончились. Остальные — опознанные.
– Ну что же мне делать-то?! — заныла я, двигаясь, подталкиваемая Бычком к выходу.
– Приходите завтра. Завтра новых подвезут, может, вам повезет, и вы своего жениха найдете…
– Может, и повезет… — бормотала я, берясь за ручку двери.
Я вышла на улицу, и санитар закрыл за мной дверь на засов — я это слышала.
Ну и что? Ничего я не узнала. А если вернуться сюда завтра? Хм… под каким предлогом? Надо поискать новый вариант… Поиск своего жениха я уже использовала. Следует придумывать что-то еще.
Я ковыляла к своему «Мини-Куперу» в отвратительном настроении.
Вечером, когда я сидела с книжкой у камина и предавалась размышлениям о смысле жизни, ко мне подсел дед.
– Ты что-то совсем расклеилась, Полетт. Ходишь как в воду опущенная. Что-то случилось?
– Да, дедуля. Передо мной стоит некая задача, а я никак не могу ее решить.
– Сложная?
– В общем, да. Надо проникнуть в морг и установить прослушку в кабинете у патологоанатома.
– Это трудно… Я бы точно ничего не придумал.
– Главное, я туда сегодня проникла — под предлогом поисков моего пропавшего жениха. Ну, правда, это было уже вечером, в морге находились одни санитары. Но мне это ничего не дало. Полюбовалась я на неопознанные трупы и ушла. Что же делать, дед?
– Да, задачка! Без прослушки тебе никак?
– А ты знаешь другой способ узнать, о чем шепчутся в кабинете патологоанатома за закрытыми дверями?
– Честно говоря — нет.
– Вот и я тоже. Поэтому я и сижу, ломаю голову и чувствую, что скоро сломаю ее совсем…
– Ну, ну, типун тебе на язык! Что-нибудь сообразим. А пока сыграй-ка лучше на саксофоне, дочка. Я давно не слышал твоей игры.
Дед иногда называл меня дочкой. Это вполне понятно — мне было только четырнадцать лет, когда я осталась полностью на его попечении, а он заменил мне папу и маму. Я пошла в свою комнату и принесла инструмент. Одна из мелодий Луи Армстронга прекрасно подходила к моему ностальгическому настроению. Но дед не оценил моих стараний.
– Полетт, это слишком грустно. Я сразу вспомнил свою молодость и твою бабушку. Ты и так в упадническом настроении, нельзя молодой девушке играть такие заунывные мелодии. Исполни что-нибудь повеселее.
Пришлось сменить тему. Дед расцвел блаженной улыбкой:
– Вот! Самое то!
Ему «самое то», а я сегодня опять так и не придумала благовидного предлога для очередного посещения морга.
