Глава 9
Аптека была расположена сразу же на выезде из коттеджного поселка. Несмотря на довольно позднее время, здесь образовалась очередь. Я встала в ее конец, а впереди меня томились ожиданием человек шесть.
– Наташ, ну, ты дальше-то слушай! Значит, жена Епифанцева собрала после этого шмотки и ушла к тому пацану, любовнику своему! Нет, ну ты представляешь?! Студентик-то больше чем на двадцать лет ее моложе!
– Ой, ужас! Позор-то, позор какой!
– Ну, это для совестливых позор, а для таких, как Епифанцева… Таким хоть… сама знаешь, чего делай в глаза, им все – божья роса!
– А как же это Лизка ушла от такого богатства? Там же у них денег и добра всякого – немерено?!
– Да уж не с пустыми руками ушла! Мне Нинка еще сказала, что у Лизки денежки-то имеются! А еще в сейфе побрякушек старинных – мешок!
– Ах! Живут же люди! Вот кому повезло! Да с такими деньгами не то что к мальчику двадцатилетнему – к любому уйти можно. И примут как родную, и любить будут, и в попу целовать!
– И не говори! Вон у Гоши Коровина жена ушла в монастырь…
– Как?! Все-таки ушла?
– А то как же! Он ее довел. Издевался над ней – страшно сказать! Она и ушла. Но перед этим развелась, свою долю денег на свой счет положила – и в монастырь. Так живет там, как барыня, говорят, ест-пьет из серебряной посуды, спит в таких хоромах!.. И на службу ходит по желанию…
– Да, богатому человеку везде – почет и уважение.
– Ну, а что Лизка-то с этим пацаном?
– На его съемной квартире живут, вернее, на ее. Это ведь она снимает ему квартирку, оплачивает и его самого содержит.
– Что ж, официально разводиться будут?
– Да кто их знает? Может, завтра и помирятся. У богатых ведь свои причуды. Вон Леха Пименов, сосед мой, два года назад с женой поругался, разбежались, даже официально развелись. А полгода назад встретились – и опять любовь до гроба! Даже снова поженились!
– Ой, как только люди не чудят!
– И не говори!..
В это время подошла очередь дамочек покупать медикаменты, они сунули головы в окошко, купили какие-то таблетки и покинули аптеку.
Я тоже приобрела для деда все необходимое и вышла на улицу, где меня ждал мой «Мини Купер».
По дороге домой я все обдумывала то, что сейчас услышала. Быстро, однако, по городу поползли слухи про семью Епифанцевых. Ну, это их дела. А чем мне заняться, чтобы дальше «раскручивать» нашего «колбасника»? Может, наконец согласиться написать о нем статью и таким образом получить доступ в его цех, а главное – в дом?
Утром я позвонила-таки на мобильник Епифанцева со своего обычного телефона.
– Игорь Дмитриевич? Здравствуйте, это говорит Катя, стажер. Помните меня?
– Здрасте, – буркнул Епифанцев недовольным тоном. Видать, сказались выяснения отношений с супругой.
– Игорь Дмитриевич, я обдумала ваше предложение, к тому же сейчас освободилась и могла бы написать статью по вашему заказу, если вы, конечно, не передумали…
– Я не передумал, просто у меня тут кое-какие неприятности…
– Что случилось? Я могу вам помочь?
– Вы-то чем можете?.. В общем, это мои дела, личные… Я скоро все разрулю, а вы – да, можете прямо сегодня начинать писать о моем цехе. Когда приедете, позвоните с проходной. Я предупрежу, чтобы вас пропустили.
Он отключился внезапно, без всякого прощания. Ну, что ж, в цех, так в цех. Начинаю карьеру журналистки!
На проходной на меня посмотрели подозрительно, но телефонный звонок хозяину с моего мобильника и его приказ по внутреннему телефону «пропустить журналиску» изменили отношение охраны ко мне. Два бугая в пятнистой форме встали чуть ли не по стойке «смирно», когда я проходила мимо них во двор цеха.
Знакомая уже дорога в дирекцию. И секретарша при моем появлении встала и открыла дверь с улыбкой:
– Здравствуйте! Проходите.
– Маргарита! Нам холодной минералки и зеленый чай со льдом! – рявкнул Епифанцев, едва я нарисовалась в его дверях.
Меня пригласили сесть, сам хозяин продолжал еще несколько минут говорить с кем-то по телефону. Секретарша в это время принесла на подносе чай и воду и бесшумно удалилась. Я откинулась в кресле и закинула ногу на ногу. Мне пресмыкаться перед этим князьком нужды не было.
Епифанцев закончил разговор, положил трубку и сделал широкий жест в сторону подноса с напитками.
– Угощайтесь!
Я взяла чашку с зеленым чаем и шоколадную конфету из вазочки.
– Так как? – спросил хозяин кабинета, пристально глядя мне в глаза.
– Что «как»? – не поняла я.
– Будем писать заказную статью?
– Сколько? – так же вопросом на вопрос ответила я.
– Двадцать.
А он жаден. Но и я не из пресного теста леплена.
– За двадцать – будет короткая зарисовка про ваше производство и немного о продукции. А о семье разве ничего не будем писать?
– Зачем? – подозрительно уставился на меня «колбасник».
– Ну… люди любят, когда пишут подробности о тех, кто поставляет на рынок что-нибудь эдакое… Ведь ваша продукция – очень хороший качественный товар, ее едят практически все в нашем городе. А о том, кто это производит, не знают ничего. Согласитесь, как-то это не очень… Этот пробел, я думаю, надо восполнить.
– Я против того, чтобы писать о моей семье…
– Хорошо, я буду писать не о вашей семье, а о вас лично, но не только как о руководителе, но и как о семьянине.
– Согласен, только напишите коротко о моих хобби и о том, что я уделяю много времени воспитанию детей – и все, – махнул рукой Епифанцев.
– Тогда это будет стоить несколько дороже…
Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.
– А вы не многого хотите, милая барышня? Вы ведь только начинаете… Это маститым журналюгам платят хорошие бабки… А вам бы не мешало быть несколько скромнее.
– Уверяю вас, статьей вы останетесь довольны. Я на курсе писала лучше всех. Меня хвалили, предлагали даже работу в Москве.
– Что ж вы туда не рванули?
– Решила начать с небольшого провинциальных городка. Да и квартиру получить здесь больше шансов. Ну, кто мне в столице даст квартиру?
– Это точно! – криво усмехнулся Епифанцев. – Так сколько вы хотите?
– Тридцать.
«Колбасник» посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом. Может, он и мне не заплатит за статью? Как Ремезову за пруд. Как озеленителям…
– Ну, что, пойдем производство смотреть? Чай-то допила?
Мы ходили по цехам, складам и подсобным помещениям. Солидно, надо сказать, было у Епифанцева! Оборудование новое, территория большая, все крутится-вертится, все бегают, работают… Он все объяснял и рассказывал, я записывала на диктофон. Потом Игорь Дмитриевич дал мне список вопросов, которые, по его мнению, следовало осветить в статье. Через два с лишним часа я покидала территорию цеха, договорившись с хозяином буквально на днях показать ему набросок статьи, а потом уж договориться о посещении его фазенды.
– Если твоя журналистская стряпня мне понравится, так и быть, получишь тридцать, – заключил он на прощание.
Ну, что ж, начало, как говорится, положено. Теперь бы еще поймать Ярцева и сосватать ему эту статейку. Начинать карьеру журналистки мне уже поздновато, а ему деньги не помешают!
В редакции было шумно и тесно. Мы с Антоном еле нашли какую-то тихую комнатенку, чтобы уединиться.
– Хозяйка на интервью уехала, – объяснил Ярцев, – так что… Только кофе не обещаю, где здесь чего – не знаю.
– Перебьюсь!
Я уселась в кожаное вертящееся кресло и начала рассказывать Ярцеву о посещении колбасного цеха. Тот выслушал внимательно.
– Так ты теперь собираешься блеснуть умением писать статьи и заодно «деньжат по-легкому срубить»?
– Антон, не я – ты!
– Я?! У меня вообще-то другое задание…
– Тошка, ты что, хочешь бросить меня на растерзание Епифанцеву?
– Ты сама захотела себя туда бросить…
– А что мне было делать? Как еще я могу проникнуть к нему домой? Ну, набросай хоть что-нибудь… У меня тут кое-какой материальчик имеется.
Я поставила перед Ярцевым диктофон. Он включил его, послушал, выключил.
– А свое задание я когда буду делать?
– А у тебя какое?
– А вот у меня задание – просто отпад! В городе объявилась какая-то христианско-сексуальная секта, проповедующая всеобщую любовь. Попросту говоря, там все спят со всеми. Ну, это по слухам. В действительности никто ничего толком не знает. Так вот, наш главред дал мне задание все выяснить про этих отщепенцев, написать статью да еще желательно со снимками. Как тебе такое?
– Что-то знакомое, а вообще не хило! Уже придумал, с чего начать?
– Поль, ты шутишь?! Я даже не знаю, с какой стороны к ним подойти! Ну, вернее, знать-то знаю, но так мало, что даже не знаю… А тут еще ты со своей статьей…
Ярцев выглядел несколько озадаченным. Решение пришло в мою светлую голову, причем совершенно неожиданно.
– Антош, а давай махнем не глядя!
– Чем махнем?
– Своими заданиями. Я займусь твоей сектой, а ты пока набросай что-нибудь для Епифанцева. Кстати, я выбила у него неплохой гонорар за статью – тридцатка. Как тебе?
– Ну, Поль, ты – авантюристка! Ладно, вот тут кое-что про этих сектантов-мутантов, все, что дал главред. Так что дерзай. Вопросы будут – звони. А я быстро накропаю что-нибудь этому «колбаснику», но запомни: это так, для вида. Никакой статьи не будет. Я имею в виду положительной статьи. Я потом здесь все исправлю, и все это выйдет в свет под совершенно другим соусом…
– Само собой. Мне главное, чтобы Епифанцеву понравилось и чтобы мне открылся доступ в его хоромы. А там уж я разберусь.
Дома я, сварив себе кофе и отрезав кусок пиццы, купленной по дороге, разложила на столе листки с набросками и записями, сделанными таким безобразным почерком, что разобраться в этой китайской грамоте просто не представлялось возможным! Врачи и то разборчивее пишут. А мы сейчас попытаемся этот ребус разгадать. Итак. Что мы имеем? Христианская секта. Или организация, как здесь написано. И кого же она организовала? «Для отроков и молодых людей». Ну, в отроковицы меня вряд ли запишут, а вот за молодую я пока сойду. Так, что еще? Где зарегистрирована? Ничего не разобрать… Место нахождения: деревня Каюкино… Это где же такая? Горовского района. В нашем районе, выходит? Ну дела! Так что, туда ехать надо? Так, а это что здесь приписано?.. Олеся Красильникова… лежит… Где лежит? Ничего не разобрать? Кто это вообще писал? Отправить бы его в первый класс на урок каллиграфии. Пеи…хио… Что это такое? Нет, без Антона мне с этим ребусом не разобраться. Я набрала номер Ярцева.
Антон мои сомнения развеял сразу.
– Девочка Олеся Красильникова находится сейчас в психиатрической больнице. Ей удалось вырваться из этой секты. Она-то и рассказала про все «прелести» жизни в ней. Но тебя к ней не пустят… Надо найти другой способ подобраться к этой Олесе. Какой – я еще сам не придумал.
– А в этой секте что, живут? Туда насовсем уезжают?
– В Каюкино – живут. А у нас здесь – филиал их. Только вот где – неизвестно. Сами ищем. Попробуй раскопать хоть что-нибудь.
Ярцев отключился. Хорошенькое дело – раскопать хоть что-нибудь про то, что совершенно неизвестно. И откуда мне начинать копать?
* * *
Проснувшись утром, я поняла одно – вся надежда у меня на Аришу. Если он не определит меня в психиатрическую клинику, то никто больше этого сделать не сможет. А брать ее штурмом мне что-то не хочется. Я тихонько подошла к комнате деда. Он спал. Из-за двери доносилось мерное посапывание. Как младенец! Спит себе беззаботно и в ус не дует, что мне надо срочно в психушку!
Я умылась, привела себя в порядок после сна и пошла на кухню заваривать кофе. Сейчас я тебя разбужу! Уж я-то знаю, какие запахи быстро приводят тебя в чувство. Тосты с сыром, кофе с корицей и, пожалуй, бутерброд с ветчиной.
Через четверть часа мы с дедом сидели на кухне, завтракали и вели неторопливые светские беседы.
– Как прошла твоя встреча с Епифанцевым? – поинтересовался Ариша.
Я рассказала деду, как съездила в колбасный цех и осмотрела его в сопровождении хозяина. Когда он узнал, что за статью мне обещали тридцатку, очень обрадовался:
– Полетт! Это же просто замечательно! А то у нас с деньгами… не того…
– Как не того? Ты же только что получил пенсию? А потом – наши акции? Они, надеюсь, не проданы кем-то в уплату карточного долга?
Я внимательно посмотрела на деда. Да, у нас были акции. Когда мои мама и папа погибли, мы с дедом продали нашу трехкомнатную квартиру, расплатились с убийцей родителей, «по вине которых» была помята его дорогая иномарка, переехали в тогда уже практически готовый коттедж, а оставшиеся деньги и семейные накопления (и надо сказать, весьма немалые) дед дальновидно вложил в акции одной из самых прибыльных российских компаний. Тогда этот поступок казался всем очень странным и по меньшей мере опрометчивым, сегодня же он приносил нам весьма неплохие дивиденды, что даже позволяло мне не работать.
Дед поерзал на стуле, покряхтел. Я начала догадываться, в чем дело.
– Ариша, ты проиграл вчера в казино?
Дед посмотрел на меня виновато.
– Понимаешь, Полетт, при совпадении комбинаций и кикера выигрыш делится поровну между игроками с одинаковой комбинацией. Ну, это при условии, если кикер находится среди пяти открытых карт…
– Дед, скажи короче: ты проиграл?
Ариша виновато потупился.
– Все деньги?
– В общем, да…
– А выпил «с горя»?
– Не то чтобы с горя, просто…
– Дед! Да буквально вчера я ездила в аптеку тебе за сердечными средствами! Ты говорил, что не пошел пить домой к Иванычу…
– Матвеичу.
– …И тут же набрался в самом казино! С чего это?
– Понимаешь, Полетт, когда проигрываешь в карты…
– И в карты тебе давно пора перестать играть! Дед! Тебе семьдесят лет, а ты все – как маленький!
– Ну, не преувеличивай, не семьдесят!
– Ах, извини. Шестьдесят девять с половиной. Даже с двумя третями.
– Полетт, я, конечно, виноват перед тобой…
– Дедуля! Ты виноват не только передо мной. Ты виноват прежде всего перед своим здоровьем.
Я сделала вид, что очень обиделась, отвернулась к окну и перестала разговаривать с Аришей.
– Полетт, извини, я сам не помню, как получилось… Я делал ставки…
– Дед, уволь меня от твоих объяснений. Это бесполезная трата времени, так как все равно это ничего не решит. Мы остались без денег!
Я даже руками всплеснула от негодования. Дед ерзал на стуле, сопел, пытаясь привлечь мое внимание.
– Полетт, доченька, ну, скажи, что мне сделать, чтобы ты не сердилась?
– Что бы ты ни сделал, я все равно буду сердиться!
– А что сделать, чтобы ты сердилась меньше?
Я задумалась. Вернее, я знала ответ, но мне хотелось, чтобы дед подольше чувствовал себя виноватым. В следующий раз будет меньше пить и проигрывать.
– Ты отведешь меня в психиатрическую клинику, – сказала я.
Если бы я объявила, что хочу выйти замуж за принца Уэльского, дед удивился бы меньше. Он уронил ложечку в чашку и уставился на меня долгим внимательным взглядом.
– Полетт, а ты уверена, что тебе надо… именно туда?
– Да, дедуля, я абсолютно нормальна и потому мне надо в психушку. Причем как можно быстрее! У тебя ведь есть там кто-то из знакомых? Не то Владик, не то Вовчик…
– Санитар Веник.
– Это тот, у которого жена – швабра?
– Нет. Веник – это имя. Вениамин Сапожников.
– Редкое гармоничное сочетание имени и фамилии! – съязвила я. – А твой Веник может провести меня внутрь?
– Зачем тебе туда, Полетт?
– Дедуль, понимаешь, там лежит девушка, которая была когда-то в одной секте, а потом сбежала оттуда. Что там происходило в этой таинственной секте – загадка. У девушки на этой почве что-то с головой, и ее положили в больницу. А я хочу с ней поговорить. Мне Ярцев дал задание: взять у нее интервью. Ну, если, конечно, получится.
– А-а! Так это другое дело! Фу ты! А я уж было подумал… Сейчас пойду позвоню Вениамину.
Через несколько минут дед вернулся в кухню и посмотрел на меня заговорщицки:
– Ну, что? Вечером едем?
– А почему вечером, дед? Раньше нельзя?
– Веня сказал, что сейчас там полно врачей. Пройти внутрь будет сложно. Там же охрана. А вот когда все разойдутся и останутся только дежурные санитары, вот тогда он тебя и проведет к кому надо.
Выбирать мне не приходилось, и, чтобы скоротать время до вечера, я решила проведать моего старого знакомого Светозарчика.
* * *
Я поставила машину в его дворе и включила «прослушку». А мой воздыхатель был дома не один. Похоже, мадам Епифанцева собственной персоной скрашивала его одиночество. Голубки мирно ворковали, правда, временами это воркование переходило в спор.
– Зарчик, я кушать хочу, – капризным тоном пожаловалась Елизавета Андреевна, – давай пообедаем в хорошем ресторане…
– Нет, Лизок, если мы будем так транжирить деньги…
– Зар! Что значит транжирить? Деньги на то и даются… Я хочу пообедать в очень дорогом и очень хорошем ресторане, например…
– В «Бьенвеню».
– Фу! Далось тебе это французское бистро!
– Почему бистро? Очень приличная кухня…
– Вчера там были. Надоело! Эта курица с грибами уже в кишках сидит! Хочу в «Шекилу»!
– Лапуля, ты же знаешь, я терпеть не могу японскую кухню. У меня от нее живот болит. Все эти осьминоги, морские змеи, тараканы и эти… как их… пауки… Фу, мерзость!
– Ах, тогда я знаю, куда мы поедем! Зарчик! Точно! Как это я сразу не вспомнила… Шикарный ресторан! Угадай, какой?
– «Русские пельмени».
– Ну, какие пельмени? Деревня! Мы едем в «Эдельвейс»!
– Лапуля! Ты с ума сошла! Это такие деньги!
– А что, ты считаешь мои деньги?! У меня их знаешь, сколько? На всю жизнь хватит. Так что гуляем! А потом – в бассейн! Хочу поплавать, как русалка… М-м, Зарчик? Любишь, когда я плаваю? Я ведь хорошо умею это делать, как-никак когда-то была мастером спорта…
– Вот именно: когда-то…
– Что ты сказал?
– Ничего, кисуля. Едем в «Эдельвейс», потом в бассейн, куда хочешь!
– И еще, Зар, надо бы заняться поиском хорошей квартиры. Я не могу жить в такой каморке! Здесь чемодан поставить некуда! Приедем из бассейна – надо будет позвонить в агентство по найму квартир…
– И какую же хатку ты хочешь снять, киска?
– Трехкомнатную, не меньше! А потом подам на развод, отсужу себе половину епифанцевского добра, вот тогда заживем!
Через несколько минут сладкая парочка вышла из подъезда, села в оливковый «Ситроен-Ксара Пикассо» с номером «три двойки» и быстро вырулила из двора. Ехать за ними мне не было смысла. Посетить такой дорогой ресторан я не могла себе позволить. Значит, буду приезжать время от времени под окна Зарчика и слушать воркованье влюбленных по «прослушке».