Глава 7
Картинную галерею в нашем городе открывал не кто-нибудь – сам мэр Бурляев. Надо сказать, что под это дело даже отдали один из старинных домов города – небольшое двухэтажное здание, имеющее архитектурно-историческое значение. Говорят, в позапрошлом веке в нем жила какая-то знаменитость, не то поэт, не то писатель. А может, даже какой-то знаменитый художник. Никто толком про это не знает, но, поскольку дом очень старый, красивый и когда-то был построен купцом Разгуляевым, то все дружно признали, что ценность он все-таки имеет. Его отреставрировали силами города, объявили памятником архитектуры, и вот теперь в нем открывали картинную галерею.
По этому поводу к зданию съехались многие финансовые воротилы местного значения, а также отцы города. Телевидение и журналисты были здесь чуть ли не с самого утра. Ровно в двенадцать прибыл сам мэр Бурляев со товарищи. Журналисты защелкали фотоаппаратами, оператор навел на высокопоставленных гостей камеру.
Все зашевелились, подались к дверям. Бурляев подошел к красной ленточке и, повернувшись к собравшимся, начал речь:
– Господа! Товарищи! Друзья! Сегодня в нашем городе знаменательное событие: мы открываем картинную галерею, которая, несомненно, войдет в историю нашего Горовска…
Я стояла в стороне в образе журналистки-практикантки. Если бы меня увидел Ярцев, то не упустил бы возможность поворчать по поводу моего внешнего вида. Обязательно отчитал бы за слишком короткую юбку и слишком открытую кофточку. Но мне такой легкомысленный наряд был просто необходим. Именно в нем меня видел господин Епифанцев, когда мы с Антоном приезжали к нему в колбасный цех. Если мне понадобится подойти к «колбаснику» и начать разговор (а, скорее всего, так и будет, надо же как-то подсунуть ему диск!), то в этом наряде он меня точно узнает. А может, и не узнает, не посчитает нужным. Тогда придется мне самой подходить к Игорю Дмитриевичу. Кстати, что-то его пока не видно в толпе слушателей.
– …Теперь, в двадцать первом веке, когда столетия отделяют нас от века девятнадцатого, нам трудно представить, каким был тот давно ушедший «золотой век» русского дворянства, свидетельством существования которого служат лишь такие здания, как это, и старинные вещи, ставшие экспонатами музеев…
Мэра слушали. Я тоже делала вид, что записываю его речь на диктофон. Потом выступал директор местного музея краеведения Леонтьев, потом еще какой-то художник-искусствовед… Все они говорили о значимости галереи, о ценности вклада местных художников в дело развития искусства в России…
Вдруг я услышала шепот за спиной:
– Епифанцев едет!
– Колбасу для фуршета везет!
Говорившие засмеялись. Я посмотрела в сторону. Серебристая «Ауди» с номером «789» подрулила к ряду других машин, остановилась. Епифанцев вышел из нее и, поправив пиджак, неторопливо и важно, как на параде, направился к толпе.
Но вот говорившие окончили свои пламенные речи, очевидно, все их красноречие иссякло, Бурляев взял с подноса, услужливо поднесенного кем-то из его свиты, ножницы и разрезал ленточку. Кто-то закричал «Ура!», кто-то захлопал… Толпа вслед за мэром потихоньку начала просачиваться в двери здания.
Здесь на первом этаже и была устроена картинная галерея. Как выяснилось, местные искусствоведы-следопыты нашли у какой-то старушки несколько постеров начала прошлого века. Они и легли в основу галереи. Некоторые горовские художники поднапряглись и написали очень неплохие картины – натюрморты и портреты. Их тоже поместили сюда. Люди ходили по залу, рассматривали висевшие «шедевры» местного значения, шептались, обсуждая ценность полотен. Их было, в общем-то, не так много, но искусствовед сказал, что это только начало, что картины местных художников, удостоенные быть выставленными в этом зале, будут собираться сюда и таким образом галерея будет пополняться. В другом зале, поменьше, расположились скульптуры местных ваятелей. Я ходила по залам, рассматривая экспонаты, как вдруг заметила, что народ как-то неожиданно схлынул. Бо́льшая часть посетителей куда-то исчезла, в галерее остались только зеваки. И тут меня кто-то осторожно взял за локоть.
– Полина?
Я обернулась. Передо мной стоял высокий шатен с фотоаппаратом на груди и диктофоном в руке.
– Я ведь прав, вы – Полина?
– Да, – пожала я плечами, – а мы разве знакомы?
– Нет, но нам предстоит познакомиться, – шатен улыбнулся, – мне опекать вас поручил Антон Ярцев. У него другое задание, и он не смог пойти на открытие галереи.
Я посмотрела на бейдж на груди шатена. «Журналист Кошкин Василий. Газета «Горовск сегодня», – прочитала я.
– А, вы – Василий… Да, да, Антон говорил…
– Совершенно верно! Сейчас все пошли наверх в банкетный зал на фуршет. У вас ведь нет пригласительного?
– Конечно, нет! Откуда?
– Вот! А у меня есть.
Вася достал кусочек бумаги, на котором я сумела прочитать написанное крупными буквами слово «ПРИГЛАШЕНИЕ».
– Идемте, Полина. По правилам я могу провести одну спутницу.
– Куда? – не поняла я.
– На фуршет. Здесь в конце зала есть холл, а там лестница, ведущая на второй этаж, в банкетный зал. Идемте же, а то без нас все съедят…
Мы с Василием поднялись по лестнице. Перед дверью в зал стоял амбал «два на два». Вася показал ему приглашение, амбал услужливо распахнул перед нами дверь. Мы вошли в длинный зал, где посередине стоял такой же длинный стол, на нем красовались всевозможные блюда и бутылки. Вася подошел к столу, взял два пустых фужера, налил в оба немного вина, один отдал мне. Потом мы взяли тарелки и наложили себе всякой закуски. По залу ходили и разговаривали мужчины и женщины с бокалами и тарелками. Они вели светские беседы на тему живописи и искусства. Все выглядели претенциозно элегантно и словно пришли сюда именно затем, чтобы продемонстрировать друг другу свою успешность.
Я выискивала глазами Епифанцева и наконец увидела его в обществе какой-то очень юной и симпатичной особы. Он, держа в одной руке тарелку с едой, а в другой высокий стакан с соком, что-то увлеченно рассказывал девушке. Та слушала его с благосклонным вниманием.
– Кто это? – спросила я моего спутника, указывая глазами на эту пару.
– Владелец колбасного цеха Епифанцев Игорь Дмитриевич, – незамедлительно ответил тот.
– Епифанцева я знаю. Кто его спутница?
Василий посмотрел на меня, как мне показалось, удивленно.
– Полина, вы разве не знаете дочь прокурора Алексейченко?
Я посмотрела на журналиста Кошкина.
– А по-вашему, я должна ее знать?
– В общем-то, да… Я просто не подумал…
– Василий, – зашептала я, – ну, в таком случае расскажите мне, что вы знаете о прокуроре и его дочери.
– Ее дочери.
– В смысле?
– Прокурор Алексейченко – женщина.
– Да? Какая приятная неожиданность!
Тут я увидела, что Епифанцев заметил меня и посматривает в мою сторону. Я постаралась не придавать этому значения. Задавала вопросы Василию, внимательно выслушивала его ответы и даже не смотрела в сторону «колбасника». Зато он в мою просто пялился, я это видела боковым зрением.
Вдруг я заметила, что спутница Епифанцева отошла от него и прилипла к какому-то элегантно одетому типу. Игорь Дмитриевич тотчас поставил свою тарелку на стол и направился ко мне. Я всем своим видом старалась показать, что всецело поглощена разговором с моим спутником.
– Простите, если не ошибаюсь, вы – Катя?
Я повернулась к Епифанцеву и сделала вид, что очень удивлена его появлением.
– Не ошибаетесь! Катя.
– Я вас помню. Вы приезжали ко мне в цех со своим коллегой… Как его?.. Яшкиным, кажется…
– Ярцевым. Да, было дело. Вы нас выгнали…
– Простите, – Игорь Дмитриевич повернулся к Василию, – можно на несколько минут увести у вас вашу спутницу?
Василий пожал плечами, пробормотал: «Да, конечно», – и отошел от нас к окну. Мы с Епифанцевым остались наедине.
– Катя, вы помните, наш разговор с вашим коллегой? Помните, что я предложил Яшкину?
– Вы имеете в виду Ярцева?
– Ну да, его! Я предложил ему хорошие деньги за написание статьи о моем цехе и о моей продукции. Но он был столь неразумен, что отказался от такого заманчивого предложения. Теперь я осмелюсь предложить то же самое вам. Напишите статью – большую, серьезную, интересную – и вы получите хороший гонорар, размер которого я готов обсудить прямо сейчас.
Епифанцев смотрел на меня в упор. А он наглый! И напор у него – будь здоров.
– Вы знаете, Игорь Дмитриевич, я, честно говоря, еще не журналист…
– Знаю. Вы проходите практику, или как там у вас это называется. Так оно и к лучшему! Напишите, для вас это будет полезно в плане опыта, а мне – в плане экономии денег. Вам в отличие от вашего коллеги я больших денег не предложу, но тысяч двадцать, думаю, вполне устроят обе наши стороны. Так как?
– Прямо скажем, неожиданно…
Я тянула время. Что ему отвечать? Согласиться? Или сразу послать его неделикатно? Если отказать прямо сейчас, хлопот меньше, но и меньше возможности быть рядом с этим человеком. А если согласиться? И под видом сбора материала побывать у него дома. А что мне это даст? Может, что-то и даст…
– Так как, Катя?
– Игорь Дмитриевич, можно я подумаю? Дело в том, что мне только что подкинули один интересный материал…
– Какой еще материал? – Недовольство явно сквозило в словах колбасного царька. Он, похоже, не привык к тому, чтобы ему отказывали.
– Материал об одном предпринимателе, который сделал пруд во дворе дома некоего гражданина, а тот не хочет теперь платить за этот пруд.
– И кто же вам подкинул этот материал?
– Кое-кто из знакомых.
– А конкретнее?
– Извините, Игорь Дмитриевич, я свои источники не выдаю…
– Это ты нарочно, да?
Наверное, Епифанцев и сам не заметил, как перешел на «ты». Я сделала удивленное лицо, по возможности как можно больше округлила глаза и захлопала ресницами.
– Простите, вы о чем?
– Ты знаешь, что Ремезов мне сделал пруд, да? Знаешь! Так вот, красотка, чтоб тебе было известно: пруд этот – полное дерьмо! Он протекает. Вода из него постоянно уходит, ее все время надо доливать. Я этому уроду Ремезову так и сказал: исправь свои «косяки», сделай пруд по-человечески, тогда и бабло свое получишь! А он, урод, напортачил – и в сторону! Я его ловил у него в офисе, хотел добром с ним вопрос решить. Так он, гад, скрываться от меня начал! Избегать. Я и звонил ему, и… Ну, скажи: разве порядочные люди так дела делают?! Так что запомни: твой Ремезов – дерьмо! Пока он мне пруд не переделает, я ему ни рубля не заплачу! Ты лучше вот так и напиши. И что пруды его и бассейны – дерьмо! Чтоб люди знали и не напоролись, как я. А то будут потом по судам ходить, справедливость восстанавливать, нервы себе мотать…
Да, ты, видать, совсем нервы себе измотал, бедолага. Вон как задергался, из себя вышел. Кричишь на девушку, даже люди оглядываются.
– Ну, так как? Будешь писать про мой цех? Или тебе тоже деньги не нужны?
– Мне-то они как раз нужны… Я здесь в вашем городе комнату снимаю.
– Приезжая, что ли? Так мы тебе и с жильем поможем!
– Это как? – не поняла я.
– Ты статью напиши и узнаешь, как!
В это время к Епифанцеву подошел какой-то человек. Он извинился передо мной и отвел «колбасника» в сторону. Они быстро о чем-то переговорили, последний сунул мне свою визитку, сказал коротко приказным тоном: «Подумай!», и оба они ушли. Вот так и не получилось у меня сунуть в карман Епифанцеву диск с записью, где его супруга предавалась утонченному разврату с мальчиком-студентом.
– Хорошо, Игорь Дмитриевич, я подумаю, – сказала я сама себе тихо, вертя в руках визитку.
– О чем?
Я и не заметила, как ко мне подошел Василий Кошкин, журналист-шатен. Он смотрел на меня.
– Обо всем, – сказала я загадочно и, поставив на стол свою тарелку, направилась к выходу.
Выйдя из картинной галереи, я подошла к своей машине, стоящей за углом, подальше от всех остальных, чтобы не светить. Сидя в ней, я размышляла, что мне теперь делать. Подкинуть диск «колбаснику» не получилось. А я-то уже сегодня вечером хотела позвонить ему и потребовать деньги. Зато мне светит калым за написание статьи. Я достала из сумочки визитку Епифанцева. «ООО «Сервелат». Цех по переработке мясной продукции. Директор Епифанцев Игорь Дмитриевич. Телефоны… Факс…».
Но как же мне подбросить диск? Надо все-таки было набраться смелости, прижаться к нему в банкетном зале и незаметно сунуть бумажный конвертик в его карман. А теперь вот жди еще такого удобного случая!
* * *
Дома за обедом я пожаловалась деду на неудачу в операции по подкидыванию диска. Ариша покачал головой.
– Полетт, все это ерунда. Подбросишь ты ему свою запись, не сомневайся. Ты лучше подумай, как будешь статью писать. Ты ведь не журналист и не сможешь блеснуть стилистическими перлами.
– Главное для меня – это находиться поближе к Епифанцеву. Чтобы быть в курсе всех его домашних событий. И может, именно у него дома мне удастся подсунуть ему…
– Полетт! Он не дурак, если на него посыпятся неприятности, он обязательно свяжет это с появлением в его жизни легкомысленной журналистки-практикантки.
– Да, дедуля, конечно, ты прав. Но что мне тогда делать? Столько усилий и средств затрачено на эту злополучную запись!
– Надо, чтобы диск подбросил ему кто-то другой, чтобы Епифанцев не связывал это с тобой, ма шер.
– И чтобы он это видел! Точно! Тогда он не подумает на меня… Но кто возьмется осуществить эту почетную миссию?
Дед крякнул, отодвинул от себя тарелку.
– Полетт, если ты мне, конечно, доверишь, то эту миссию я мог бы взять на себя.
– Ты серьезно? И как ты собираешься это сделать?
– Я, допустим, мог бы прийти к нему в кабинет и попросить взять меня на работу сторожем…
– Дедуля! Если бы ты видел, какие у Епифанцева сторожа! Молодые, крепкие ребята в пятнистой форме. Тебя и близко не подпустят к ним. Да и потом, у него наверняка есть отдел кадров, который решает эти вопросы. Отпадает!
Ариша прищурил глаза, почесал затылок.
– А тогда я встану возле колбасного цеха и буду ждать твоего Епифанцева. Когда его машина выедет за ворота, я подбегу к ней, брошу диск в окно и быстро убегу!
Я посмотрела на деда. Представить себе, как он на большой скорости улепетывает от серебристой «Ауди» я не могла. Арише почти семьдесят. Устанавливать в таком возрасте спринтерские рекорды весьма затруднительно. При желании водитель Епифанцева догонит деда в два прыжка. А вдруг он начнет дубасить его? Нет, рисковать единственным родственником я не могла даже ради высокой цели мести.
– Спасибо за идею, дедуля!
– Ну так что, так и сделаем? – Ариша радостно потер руки.
– Да. Только диск в машину бросишь не ты.
– Не я?! А кто же, Полетт?
– Есть у меня ребята, которые возьмут на себя эту почетную работу за весьма умеренную плату.
Ариша сник. Я его понимала: деду хотелось как-то поучаствовать в благородном деле. Видя, что он потух, я постаралась взбодрить старика:
– Ариша, обещаю: если подвернется для тебя что-то подходящее, я обязательно привлеку тебя к своей работе.
Деда такая перспектива вполне устроила, он поблагодарил меня за обед и отправился наверх в свою комнату подремать с газетой в руках. А я принялась убираться на кухне и заодно размышлять.
Вечер был изумительным. После обеда налетели тучки, прошел небольшой ласковый дождик. Облака задержались на небе, и потому жары не было. Приятная прохлада разливалась по городу.
Я ходила по дорожкам парка взад и вперед и якобы любовалась травкой и цветочками на клумбах вместе с остальными гуляющими. На самом деле я высматривала моих знакомых бомжей Васю с Люсей. Они уверяли, что их можно найти здесь.
Наконец я заметила эту парочку. Они шли по парку с большим мешком, по дороге пополняя его содержимое новыми бутылками, найденными под скамейками и в кустах. Вася с Люсей присели на одну из лавочек, с которой тотчас поднялись две девушки и, брезгливо морщась, отошли в сторону. Моим ребятам только это и было надо. Они по-хозяйски расположились на лавочке, высыпали все бутылки на траву, а потом начали складывать свое добро обратно, ведя ему счет. Я поспешила к моим знакомым.
– Шестнадцать, семнадцать… Эту выбрось, не пригодится! – командовала Люся.
– Почему не пригодится? – возмутился Вася. – Такие по сорок копеек берут.
Он отправил бутылку в мешок к остальным.
– Восемнадцать, девятнадцать…
Я терпеливо ждала, пока ребята закончат эту важную для них операцию.
– Двадцать три! – с восторгом заключила Люся. – Пойдем сдавать… На сигареты хватит.
– Привет!
Бомжи посмотрели на меня.
– Здрасте!
– Ну, что, для вас есть работа. Вы как?
– А какая работа? – уточнила Люся.
– Надо бросить одному товарищу в машину бумажный конвертик.
– С чем? С деньгами?
– С запиской.
– И все? – засомневался Вася.
– Все.
– Сколько? – Люся хитро прищурила глаз. Я поняла: ее не проведешь, она точно знает, какую сумму я должна буду им заплатить за такую ответственную работу.
– Сотка.
Люся сникла. Она недовольно пожевала губами и с тоской посмотрела на своего друга. «Она нас дурит», – говорил ее взгляд.
– Сколько же ты хочешь? – удивилась я.
– Сто пятьдесят! – выпалила Люся и сама замерла от своей смелости.
– Согласна.
Люся аж подскочила.
– Вась, ты иди пока бутылки сдавай, а я…
Епифанцев ехал с водителем в своей машине. Сауна его расслабила. Он сидел у открытого окна и с презрением посматривал на прохожих.
На улице Советских ученых, как всегда, образовался затор. Здесь уже третий день велись ремонтные работы. Машины проезжали по дороге в один ряд. Епифанцев поморщился.
– Надо было по Яблочной ехать, быстрее было бы! – недовольно проворчал он.
По дороге прямо между машинами шла нищенка с протянутой рукой. Она жалобно просила водителей подать ей «хочь скоко-нибудь». Из некоторых окон высовывались руки и протягивали ей десятирублевые бумажки. Дойдя до серебристой «Ауди», женщина попросила у водителя машины рублик.
– Не давай ей! – приказал Епифанцев. – И вообще, закрой окно. А ты, попрошайка, пошла прочь! Шваль!
Стекло с водительской стороны медленно поехало вверх. Вдруг женщина быстро бросила что-то в оставшуюся щель в салон и с завидной прытью бросилась бежать. Водитель и пассажир сначала испугались, наверное, решили, что это бомба или что-то подобное. Но потом рассмотрели предмет, упавший в салон, и успокоились. В это время сзади посигналили: впереди образовалось пространство. «Ауди» медленно тронулась, подтягиваясь к передней машине…
Я шла по тротуару мимо и наблюдала эту картину. Потом завернула за ближайший угол, прошла вдоль здания до следующего угла и снова повернула за него. Здесь я и наткнулась на Люсю.
– Ну, как я?
– Ты – прирожденная артистка! – сказала я с восторгом, и это не было такой уж большой лестью.
Женщина гордо выпятила грудь:
– А знаешь, кем я работала до того, как… Ну, до того, как пропила свою квартиру?
– Об этом ты мне расскажешь в следующий раз.
Я протянула Люсе три купюры по полсотни. Та аккуратно убрала их в карман вместе с полученными от водителей десятками.
– Ежели еще чего понадобится, дак мы – завсегда…
Поздним вечером, практически уже ночью, я выехала из дома на машине, в кармане у меня был телефон с «серой симкой». Я доехала до пустыря, встала у дороги, достала телефон. Сотовый Епифанцева мне «слил» Ярцев. Сейчас я набрала его. Мой номер у него не определился, поэтому я могла говорить смело. Низким грудным голосом я сказала в трубку:
– Игорь Дмитриевич?
– Кто это? Я вас не узнаю.
– Неважно, кто я. Важно другое… Вы посмотрели диск с записью веселого времяпровождения вашей дражайшей половины? У меня есть пленка, с которой этот диск был записан. Могу уступить ее вам по сходной цене.
– Ты… вы… кто?
– Вам этого лучше не знать. Как говорили древние, умножая знания, умножаешь скорбь!
– Тогда пошел ты!..
– А это вы напрасно. Я ведь могу обидеться, и тогда запись попадет в Интернет. А туда сегодня заглядывают многие. Лицо вашей супруги видно очень хорошо, и она – узнаваемый человек в городе. Так что подумайте, Игорь Дмитриевич…
Последовала пауза.
– Сколько вы хотите?
– Вот это уже деловой разговор. Я много не попрошу… Мои запросы скромные, ну разве что… пятьсот тысяч.
Снова пауза.
– Я должен подумать… Я не могу так сразу принять решение…
– Тогда желаю вам побыстрее принять ваше решение, и, надеюсь, оно будет правильным. Иначе эта запись пойдет в Интернет и еще кое-куда… На всеобщее обозрение.
– А где гарантия, что вы сдержите слово и отдадите мне пленку? И что у вас нет других копий?
– Никаких гарантий нет!
– А вы не многого хотите?
– Полмиллиона – много? Ну, не скромничайте! Для вас это пустяки, я знаю. Да и потом, другого варианта у вас просто нет.
Пауза.
– И как я передам вам эти деньги?
– Вы будете стоять завтра… на одной из улиц, на какой именно, я скажу завтра, и будете держать в руке непрозрачный пакет с деньгами. Я сам подойду к вам. Я отдам вам пленку и заберу у вас пакет. Если вздумаете шутить – пеняйте на себя! И помните: я буду не один. Мои люди будут держать вас под прицелом. Так что трижды подумайте…