Глава 17
Хорошо, что я успела воткнуть под крышку стола «жучок». Что бы я теперь без него делала? Я села в машину и включила «прослушку». Голоса слышались довольно четко. Я решила записывать так, на всякий случай. Вдруг промелькнет что-нибудь интересное?
– Вот видите, я же говорил: надо чаще делать такие «налеты», чтобы эти чурки боялись нас! Чтобы не торговали здесь, а убирались к себе в горы!
– Правильно! Охамели совсем! Эта девка правильно говорила: раньше в доме жила одна семья, сейчас их – шесть, и в каждой по куче этих черномазых «высерков»! Через пятнадцать-двадцать лет от них житья не будет. Все заполонят, вытеснят нас количеством…
– Давайте еще набег устроим! На рынок!
– На рынке только что были. Надо еще где-нибудь…
– А давайте их по одному вылавливать и убивать! Вечером, когда домой пойдут…
– Правильно! В подъездах, в подворотнях…
– И на рынке можно, но только попозже, когда народ разойдется.
– Правильно! Бей чурок! Пусть убираются к себе!..
– В нашем доме тоже такая семья живет, давайте их потрясем…
Предложения и лозунги сыпались еще какое-то время. Но ничего более определенного я не услышала и выключила запись. Потом набрала номер Игната. Он долго не брал трубку, наконец все-таки ответил:
– Ремезов!
– Игнат, это Полина. Здравствуйте. У меня к вам срочное дело. Вы заняты?
– Вообще-то да. Я на объекте. А что случилось?
– Мне надо срочно поговорить с вами. Когда вы освободитесь?
– Мы уже заканчиваем. Через час планирую быть дома.
– Хорошо. Через час я к вам подъеду.
Я отключилась и посмотрела на часы. Был уже вечер. Переодеваться в нормальную одежду не было времени. Поеду к Игнату так. Не упадет же он в обморок при виде моего прикида.
Мне открыла Гульнара и сначала даже не узнала.
– Вы к кому?
– Здравствуйте, Гульнара.
– Ой, Полина! В таком виде… Вы откуда? Ой, что это я!.. Заходите.
Мы прошли в комнату, девушка поставила чайник и вернулась ко мне.
– А может, вы кушать хотите? Я приготовила ужин, Игната с работы жду.
– Вот с ним я и поужинаю.
В ожидании хозяина мы болтали ни о чем, так, о погоде, о природе… Пили чай. Но вот в дверь позвонили. Гульнара побежала открывать.
– Игнат, а у нас Полина…
– Я знаю, мы договаривались.
Мы все сели ужинать. Игнат достал бутылку коньяка, правда, уже начатую, и сказал:
– Полина! У меня к вам предложение, прежде чем вы начнете говорить. Давайте с сегодняшнего дня перейдем на «ты». Мы знаем друг друга очень давно, и вы столько сделали для нас… Вы не возражаете?
– Я – нет. Только пить, Игнат, извини, не могу: я за рулем. Разве что один глоток – чисто символически.
– А я выпью. За успех своего дела. Я сегодня подписал такой выгодный контракт! Не беспокойся, Полина, после одной рюмки я могу разговаривать на любые темы, меня такая доза не берет. Гульнара, не смотри на меня так. Сорок грамм даже доктора разрешают…
Игнат налил нам по половинке, а себе целую. Мы все выпили. Я пригубила коньяк, который действительно оказался настоящим, и принялась за борщ.
– Игнат, когда я была у тебя в офисе, помнишь, заходил один парень…
– Вадик? Конечно, помню.
– Ты его давно знаешь?
– Не очень. Он пришел ко мне года полтора назад… или что-то около того. Но парень хороший. Работящий. А что?
– Даже не знаю, как тебе сказать… Дело в том, что я его сегодня видела в банде скинхедов.
Игнат и его жена перестали есть. Они подняли головы и смотрели на меня.
– Это точно?
– Боюсь, что да. Я его тогда хорошо запомнила. Невысокий, щуплый, рыжий, с белыми ресницами и зелеными глазами. Ты говорил про него, что он – сирота и все такое, а я его рассматривала. Он тоже, кажется, узнал меня, во всяком случае, задержал на мне взгляд. Или не узнал, но мое лицо наверняка показалось ему знакомым. Он сегодня был на работе?
– Был, но отпросился пораньше, у него там какие-то дела… Я его отпустил.
– Похоже, вот это и есть его дела – он водится со скинхедами. Пришел на занятия. И еще: там у них есть старший, он назвал его Кротом. Почему, не знаешь?
– У него фамилия Кротов.
– Да, ребята, боюсь, нападение на Гульнару… тогда, на рынке, было далеко не случайным.
– Этого не может быть! Вадик – хороший парень, мы все его знаем. Он нормально работает… Он – сирота.
– Это ты уже говорил. А ты знаешь, как он проводит свое свободное время, где бывает, с кем дружит?
– Нет. Я всегда считал, что свободное время – это личное дело каждого.
– Правильно. Вот он его и проводит как считает нужным.
Игнат отбросил ложку.
– Полина, но не мог же он навести… на жену своего босса!
– А почему – нет?
Гульнара закрыла лицо руками.
– Он был один раз у нас дома. Я его кормила…
– Ну, вот видишь, значит, он ее хорошо знал. А сын Епифанцева Виктор тоже там, в этой банде. Для тебя это – новость?
Я включила запись, и мы некоторое время слушали то, что мне удалось записать сегодня. Вдруг Гульнара побледнела:
– Я узнала… Этот голос… Этот человек – один из тех, которые били и насиловали меня.
– Что?! Который именно?
– Сейчас… Вот этот! Который говорит: «Бей чурок! Пусть убираются…»
– Гульнара, это точно он?
– Точно. Лица я плохо помню, но голоса… Я всю жизнь буду помнить их. Они просто врезались мне в память!.. Я просила не бить меня по животу, умоляла пощадить ребенка, а он…
Она расплакалась. Игнат стал утешать жену.
– А вы знаете, кто это? – Я посмотрела на Ремезовых и выдержала паузу.
– Полина, не тяни…
– Сын Епифанцева. Виктор. Он у них не то за старшего, не то… В общем, активист!
– Сын Епифанцева?!
Супруги переглянулись. Гульнара снова заплакала, закрыв лицо ладонями, а Игнат застыл как изваяние. Он был бледен и мрачен.
– Значит, это сын нашего врага убил нашего будущего ребенка? Понятно.
Игнат налил себе еще рюмку коньяка и выпил ее залпом.
– Убедились, что это не было случайностью?
– Хорошо, Епифанцев-младший – это понятно. Он гадил из солидарности отцу. А Вадику Кротову за что мстить мне? Я ему ничего плохого не сделал. Дал работу. Он, кстати, неплохо получает.
– Игнат, что ты ему сделал, я не знаю, попробуй разобраться в этом. Может, премию не начислил или за опоздание отругал. Бывают такие обидчивые люди, которые за любую мелочь готовы мстить, как за самое страшное преступление.
– Полина, что же нам теперь с этим делать?
– Игнат, не говори пока никому ничего, даже вида не подавай, а к своему Вадику-Кроту присмотрись, может, заметишь что-то такое в его поведении или словах… Тогда скажешь мне.
– Хорошо.
Я, конечно, страшно расстроила супругов, но что делать! Рано или поздно вся правда все равно должна была всплыть. Чтобы хоть как-то поднять им настроение, я рассказала, как мы с Люсей подкинули Епифанцеву диск с записью бурно проведенного рандеву его женушки с молодым жиголо. Потом, как назначила «колбаснику» встречу в парке, как уговорила незнакомого мальчика, демонстрировавшего свою виртуозную езду на велосипеде, выхватить у дяденьки пакет на ходу… Когда я дошла до дочери, попавшей в больницу, я решила показать снимки, которые были у меня с собой. Я рассказала, как ее захватывали омоновцы, как она отбивалась от них и вообще, в каком виде эта девица предстала перед стражами порядка. Гульнара, рассматривая снимки, побледнела еще раз.
– Полина… это она…
– Кто? – спросили мы с Игнатом хором.
– Та девушка, которая была в машине и все снимала, когда меня… это она… она…
– Тише, тише. Гульнара, для начала успокойся. Ты же говорила, что не помнишь ее лица?
– Да, в машине я видела ее только мельком, но, когда она бегала вокруг меня с камерой и все снимала… В общем, я вспомнила… Один раз она оторвала камеру от лица, и я ее увидела… Я думала, что не вспомню никогда, но вот здесь, на снимке, она в таком же ракурсе, как тогда в лесу.
– Понятно. Тогда предлагаю сейчас проехать со мной до клуба скинхедов. Там на стоянке стоят несколько машин. Наверняка машина Виктора Епифанцева среди них.
– Я не смогу ее опознать. Я не помню машину, только цвет… И еще внутри салон… немного помню.
– Опознай хотя бы цвет. Для следствия это вряд ли будет доказательством, но для себя мы будем знать наверняка.
Мы все спустились во двор, сели в мой «Мини Купер» и поехали к военно-спортивному клубу. Здесь, на стоянке, десятка два машин ждали своих хозяев. Я предложила Гульнаре внимательно рассмотреть их. Она долго ходила взад-вперед вдоль ряда машин, потом села ко мне в «Мини Купер» и сказала:
– Бежевая, номер триста пятьдесят три, марку я не знаю, не разбираюсь в этом. Но машина очень похожа. Я заглянула через стекло в салон – да, на той тоже были темные чехлы, а на водительском сиденье – белая шкура.
– Остается только узнать, чья это машина. Но я и так могу сказать с большой долей вероятности – Виктора Епифанцева. Что ж, будем думать, как этому гаденышу отдавить любимую мозоль. Сестрица свое получила, а этот еще ходит гоголем. В общем, так, ребята, вы поезжайте домой, а у меня еще тут дела.
* * *
Весь вечер я сидела в машине с включенной «прослушкой» и пыталась поймать что-нибудь интересное. Время от времени раздавались голоса, но они говорили о вещах, ничего для меня не значащих. Я решила для себя, что не уеду отсюда, пока все скинхеды не разойдутся по домам. В то же время я ломала голову, как поступить с Виктором Епифанцевым. Слишком тяжелое преступление он совершил, чтобы отпустить его, просто погрозив пальчиком. Изнасилование, избиение беременной, то есть фактическое убийство плода… А постоянные избиения торгашей на рынках, а попутно и активистов движения «Нет скинхедам»? Да, с этими ребятами пора разбираться.
Из «прослушки» стал доноситься разговор, я прислушалась.
– Тебе чего, Крот?
Я тут же включила записывающее устройство. На всякий случай.
– Витек, подожди, тормозни малость, поговорить хочу…
– Ну, валяй, что там у тебя?
– Ща, все расползутся…
Пару минут стояла тишина, только в отдалении слышался гомон голосов. Наконец он стих.
– Ну, Крот, чего там у тебя?
– Витек, сегодня эта девка приходила… Откуда ты ее знаешь?
– Я ее не знаю. Она подружка Герыча, они вместе учились… А что?
– Да понимаешь, морда какая-то у нее уж больно знакомая. Знаю, что видел ее, никак не могу вспомнить – где?
– Ну-ну, это интересно. Давай вспоминай!
– Не, я могу не вспомнить. Я институтов не кончал, у меня голова… того… туго соображает…
– Тогда давай так. Она придет в следующий раз, я вас рядом посажу, и будете вспоминать друг друга до посинения. Идет?
– Давай, мне-то что?
– Слушай, Крот, а может, ты ошибся, может, не ее видел, а похожую на нее?
– Может, и так. Но морда знакомая – это точно!
– Ладно, это мы решим. Хорошо, что предупредил! Но пока – никому!
– Да ладно, я что, не понимаю… А насчет моего хозяина как? Он опять поднялся, объекты берет, деньга у него повалила. Нам зарплату хорошую дал и премию обещал, как пруд доделаем… Все довольны, пашут как папы Карлы.
– Поднялся, говоришь? – В голосе Виктора слышалась злоба. – А сучка его татарская как себя чувствует?
– Я про жену не знаю! Я че, в доме ихнем бываю?!
– Мог бы и побывать! Ходил же один раз и еще сходи, посмотри, как она… Похоже, живучая оказалась, чурка! Жалко, не сдохла тогда в лесу! Ну, ничего, мы ее еще разок в лесок свозим! Поедешь в этот раз с нами?
– Поеду. Только надо народа побольше собрать.
– А мы на двух машинах поедем! Тогда она четверых выдержала, а сейчас нас в два раза больше будет! Посмотрим, как она в этот раз запоет!
Пацаны заржали.
– А тогда что пела?
– Да я тебе сто раз рассказывал!
– Ну, еще раз расскажи, интересно же…
– «Ой, мальчики! Только по животику не бейте! – писклявым голосом заскулил Епифанцев. – У меня там татарчонок узкоглазый! Трахать – трахайте, а живот не трогайте!»
Снова лошадиное ржание.
– Да, дорого мне Игнат заплатил за свою жадность! Будет знать, как сирот обижать! Представляешь, Витек, я на него два месяца почти бесплатно пахал! Он, гад, мне копейки платил да еще жизни учил! «То не делай, так не говори!» Без него грамотные! Я что, дурак, что он меня учить берется?! Я, может, умнее его!
– Правильно, Крот! Таких зарвавшихся уродов надо на место ставить! Скоро мы его и поставим… И его, и Фатиму узкоглазую…
– А ее – «раком»!
Ржание из «прослушки».
Потом голоса стали стихать и вскоре стихли совсем. Патриоты своей Родины – Вадик Кротов и Витя Епифанцев – покинули свою резиденцию.
Аришу я застала дома, но собирающимся в казино.
– Дед, похоже, тебе придется помочь мне со снотворным.
У Ариши был старый знакомый – главврач нашей горовской больницы. Они иногда встречались за покерным столом, вели светские беседы, и стоило Аристарху Владиленовичу пожаловаться на плохой сон, как доктор предлагал ему хорошее снотворное. Оно было быстродействующим и совершенно безобидным. Ариша никогда не отказывался от дружеской услуги доктора, но сам этими таблетками пользовался крайне редко, так как считал, что лучшее снотворное – это пятьдесят граммов хорошего коньяка.
– Полетт, если не ошибаюсь, у меня осталось еще несколько таблеток анита… нет, атани… Черт, всегда забываю название этой отравы! Вот скажи: зачем, по-твоему, лекарствам придумывают такие длинные и запутанные названия?
– Чтобы жизнь студентам-медикам не казалась раем! Давай неси сюда свой анитамитонипрозолин!
Вскоре дед ушел в казино. Я слонялась по комнатам, раздумывая, как мне напоить этим Витю Епифанцева. Да еще и Вадика надо куда-нибудь задвинуть подальше, иначе этот заморыш в любой момент вспомнит меня и сдаст дружкам. А что, если пригласить его в гости к Ремезовым, там напоить чайком с «добавочкой», а когда он уснет… И куда потом девать это «добро»? А Витю куда? И вообще насчет этого, наверное, стоит посоветоваться с Ремезовыми.
Я набрала их номер, хотя время было довольно позднее, но дело было безотлагательным.
– Игнат, у меня новые сведения для тебя. Очень интересные. Ты утром во сколько уйдешь на работу?
– Вообще-то я всегда ухожу примерно в половине восьмого. Но если надо… Я скажу бригадиру, он там на объекте один справится.
– Я подъеду часам к девяти. Извини, не могу вставать рано.
– Хорошо. Мы будем дома.
Они были дома. Работа бухгалтера ЖЭКа предполагала присутствие Гульнары на работе только с двух часов. Игнат переложил все рабочие вопросы на плечи своего бригадира, и теперь супруги ждали моих новостей. Я включила запись вчерашнего разговора Епифанцева-младшего с Вадиком Кротовым. Ремезовы слушали молча, только бледнея все больше.
Наконец запись кончилась, я выключила магнитофон.
– Кто хочет высказаться?
Игнат даже вскочил:
– Я сейчас ему выскажусь! Я сейчас поеду на объект и прибью там этого недоноска!
– А вот этого пока не надо. Игнат, успокойся. Вспомни лучше, чем ты первые два месяца обижал вашего Вадика?
– Я его обижал?! Я его учил! Он пришел ко мне – лопату в руках держать не умел. А устройство бассейнов – довольно сложное дело, там такая технология!.. Я его сразу предупредил: два месяца – испытательный срок. Плачу чисто символически, работаешь за обучение. Я всех так брал, никто не роптал. Все были согласны…
– А вот Кротов ваш в душе не согласился. И, похоже, затаил обиду.
– Но он мне ничего не говорил. Работал молча… А когда после третьего месяца зарплату по полной получил, просиял, «спасибо» сказал.
– Вслух сказал одно, а подумал совсем другое, – подхватила Гульнара. – Если честно, я бы его просто разорвала на куски! Сволочь! Он сидел за этим столом и ел мой хлеб! Еще и нахваливал! «Как вы вкусно готовите, Гульнара! Пальчики оближешь!»
– Ну и что будем делать с этим Вадиком? Я могу его усыпить, у меня есть снотворное. Хорошо бы потом вывезти в лес…
– На то же самое место! – вставила Гульнара.
– А там, в лесу, будем мы с женой…
– Еще мои братья очень хотели бы встретиться с этими ублюдками. У нас по закону положено мстить обидчикам. Если таких не остановить, они будут думать, что им все дозволено, и будут продолжать свои черные дела.
– Так, – подытожила я, – вижу, набирается хорошая компания народных мстителей.
– Вот там и устроим этим орлам «разбор полетов», – пообещал Игнат. – Только как их усыпить?
– Это я беру на себя, ребята.
– А я сейчас дам Кротову отгул, он давно просил. Не могу его видеть на объекте, боюсь, задушу своими руками…
– А я позвоню братьям…
Я ехала домой переодеваться и думала об одном: надо скорее «убрать» Вадика с моей дороги, пока он не сдал меня своим дружкам-скинхедам. Что меня после этого ожидала участь Гульнары, даже не приходилось сомневаться.
Дома я переоделась во вчерашний прикид, в котором появлялась у «патриотов». Широкие штаны «хэбэ» со множеством карманов, кроссовки. Кепка с большим козырьком… Даже понять трудно: пацан или девчонка?
В карманах – таблетки, газовый баллончик на всякий пожарный.
Зазвонил телефон. Я подняла трубку:
– Полина, это Ярцев. Ты уже знаешь?
– А что я должна знать?
– Ты у нас что, газет не читаешь? Сегодня вышла моя статья про «вселенских любовников»! Там все их художества описаны и фотографии даны. А еще я в конце сделал ссылку: кому, мол, интересно узнать подробнее, заходите на наш сайт такой-то… Там и про дочь Епифанцева написано, и про липового отца Игоря, про то, как их захватывали, про то, как…
– Антон, подожди, что там было, я и так знаю, не понаслышке. Статью твою, разумеется, сегодня же прочитаю. Просто мне сейчас некогда, давай потом поболтаем, ладно?
– Ладно. Я только вот еще что хотел сказать: в редакцию только что приходил Епифанцев…
– Хотел тебя пристрелить?
– Хотел. Только не меня, а тебя. Искал, где тут у нас работает практикантка Катя. Ему говорят, что, мол, нет такой и никогда не было. Екатерина Антонова давно уже не практикантка, а опытный журналист со стажем. Он все равно поперся на нее посмотреть. Увидел, спрашивает: а другой Кати у вас нет? Ему говорят, что другая Катя только что родила, в декретном отпуске сидит с ребенком. Больше Кать в редакции нет. Тут он позеленел, как Шрэк, зубами скрипнул, пробормотал что-то вроде угрозы и ушел. А дверью хлопнул так, что висевшая в фойе картина свалилась на пол.
– Да. Не умеют люди себя вести в общественных местах! Ты, Антон, напиши об этом заметку!
– Полин, ты хоть поняла, к чему я? Будь осторожна, не попадайся этому «колбаснику» на глаза. Вдруг он тебя узнает?
– А у тебя он не спрашивал, где та девушка-практикантка, с которой ты приезжал к нему в цех?
– Меня он не нашел. Я в туалете отсиделся. А наши меня не сдали.
– Молодец! Я тоже так всегда буду поступать.
