Глава 13

Предварительно созвонившись с Ярцевым и назначив ему встречу в нашем любимом кафе «Восток-Запад», я отправилась туда, прихватив распечатанные Шило кадры из семейного боевика и камеру. Антон уже ждал меня у входа. Мы прошли в зал, заняли свободный столик и заказали салаты, мясо и сок. У Антона был обеденный перерыв, и он собирался провести его с пользой.

– Ну, что там у тебя? Хвались! – кивнул он на мою сумку.

Я достала камеру и показала ему запись и распечатанные снимки.

– Классно получилось! – восхитился Антон. – Молодец! Просто супер.

– Правда, Шило говорит, что качество не очень…

– Для Кинделии сойдет и так! А если ему не понравится, пусть сходит в фотоателье и снимется как ему угодно.

– Ну, что, Антон, тогда сегодня ночью приклеим эти картинки на Доску почета рядом с портретом нашего подполковника ГИБДД?

– Обязательно! И вот еще что: клей надо достать хороший, чтобы знаешь, так намертво, на случай, если кое-кому вздумается отодрать…

– Не отдерет! Когда и где встречаемся?

– Давай так: я сегодня допоздна буду в редакции – мне надо статью срочно сдавать, – а как только я свои дела закончу, я заеду к тебе. Посидим у тебя часиков до двенадцати ночи, я думаю, в это время народа на улицах уже не будет, потом поедем к администрации, приклеим снимки, и ты отвезешь меня домой. Идет?

– Идет. Что ж, вечером жду тебя…

Едва я произнесла эту фразу, как увидела, что к нашему столику с загадочной улыбкой Чеширского кота приближается рыжий Гриня. А этот здесь какими судьбами? Поэт подошел к нам, вежливо поздоровался и радостно сообщил:

– Полина, Антон! Вы не представляете! Произошло чудо! – Буйковский без приглашения присел на свободный стул.

– Что ты говоришь? Кто-то из богов спустился к нам, грешным, на землю? – усмехнулась я.

– Слушай, Полина! Это же хорошее начало стихотворения…

Гриша задумался на минуту, потер переносицу и вдруг с чувством выдал:

– И за дурацкие стихи, – закончила я его четверостишие. – Гриня, ты давай не отвлекайся! О каком чуде ты говорил?

Гриня совершенно не обиделся, только удивленно захлопал своими рыжими ресницами:

– Я? О чуде? Действительно, о каком? Подождите… А! Фу ты, черт! Забыл… Я же сегодня утром был на допросе у следователя Портянкина. Он меня все подробно расспрашивал, расспрашивал, потом снова переспрашивал, уточнял, как там все было да что…

– Короче, Склифосовский! – не выдержал Ярцев.

– Да, Гриня, ты давай в двух словах, если можно, – поддержала я друга, – а то мы здесь вообще-то беседуем, если ты заметил.

Гриня не понял моего тонкого намека или сделал вид, что не понял:

– А если в двух словах, то он опять ничего толком не сказал. Но я пришел к такому выводу: он не может поймать меня на враках.

– Правильно мыслишь, – одобрил Ярцев. – Так что, от тебя теперь отстанут?

– Честно говоря, я не знаю. Но одно точно: мне больше не грозят, со мной разговаривают вежливо, наручники не надевают, признательные показания писать не заставляют…

– Ну, вот видишь, я же говорила, что все теперь будет хорошо! Я оказалась права…

– Да, Полина, но как ты угадала?

– А я – телепат.

– Но это действительно чудо!

– Тогда зайди в церковь и поставь свечку! – усмехнулся Ярцев.

– А что, и пойду, и поставлю! Во славу божью… За сим разрешите откланяться! – Довольный Гриня поднялся, галантно раскланялся и удалился, помахав нам на прощание рукой.

– Нет, ты слышала? – снова усмехнулся Антон: – «За сим разрешите откланяться»… Клоун! Ну, скажи, Полина, где справедливость в этом мире? Запись с риском для жизни сделала ты, подкинула следователю тоже ты, а свечка и слава – богу…

Я только улыбнулась в ответ.

– Антон, а ты передал ментам ту запись, где Виссарион признается в убийстве Полины Зайцевой?

– Разумеется! А ты подкинула Портянкину диск?

– А ты в этом сомневался?

– Нет, какие мы с тобой все-таки молодцы, а!

– Был бы толк…

Мы с Ярцевым доели обед, затем попрощались до вечера, и я ушла из кафе.

Я ехала домой в своем «Мини-Купере» и размышляла, что все-таки я нашла ахиллесову пяту Виссариона. Это – его связь с женой отца. Но как теперь подкинуть Кинделия-старшему запись, где его сынок развлекается на даче с его молодой горячей женушкой? Прийти к Иосифу Виссарионовичу на работу и проникнуть в его кабинет будет довольно проблематично. Нет, работа отпадает.

А если в то время, когда Кинделия, выйдя из здания ГИБДД после тяжелого трудового дня, садится в свою машину? Может, в этот момент пробежать мимо и бросить диск в окно его шикарной «Мицубиси»? Вдогонку за мной он точно не кинется: с его комплекцией беременного пингвина бегать – все равно что топору плавать. Но нет, окна он не открывает, у него в салоне наверняка кондиционер. А если подсунуть конверт с диском под «дворник» на переднем стекле? Но на входе в здание ГИБДД наверняка установлены камеры. Может, там даже специальный человек сидит на просмотре. Выскочит за мной… Нет, этот вариант мне тоже почему-то не особо нравится, не люблю играть в догонялки. А если просто следить за Кинделией? Он после работы опять пойдет в супермаркет, я – за ним. А там… Там видно будет. В крайнем случае можно положить конвертик в его почтовый ящик. Главное, чтобы женушка не достала мой диск.

За всеми этими размышлениями я не заметила, как превысила скорость, но спохватилась поздно, когда инспектор ГИБДД махнул перед моей машиной палочкой. Черт! Деваться некуда, знак я, разумеется, видела, только вот скорость не сбавила. А чего ее вообще здесь сбавлять: машин на дороге немного, сама дорога широкая, новая? И кому только пришла в голову такая светлая мысль – повесить знак «40» в таком неподходящем месте?!

Молодой лейтенант бойко козырнул мне:

– Инспектор Егоров. Ваши права!

Я в ответ улыбнулась лейтенанту и тоже представилась:

– Водитель Казакова! Мои права…

Я протянула ему права, он начал внимательно изучать их, словно впервые видел такую штуку, а я сделала наивное лицо и спросила удивленно:

– А что случилось, товарищ инспектор?

– Вы знак «40» метрах в ста отсюда видели?

– Знак «40»? – Я задумалась. – Э-э-э… Кажется, видела.

– Тогда почему ехали со скоростью шестьдесят два километра?

– Я? Шестьдесят два? Какой ужас! Как же это я так?.. А я задумалась, товарищ инспектор.

Я понимала, что я нарушила правила и теперь мне придется заплатить триста рублей. Три сотки, конечно, не бог весть какие деньги, но расставаться с ними все равно очень не хотелось, и я решила попробовать способ, который использовал господин Версальский и о котором недавно рассказал мне дед.

– Нельзя задумываться на дороге, – наставительно сказал инспектор, – теперь придется заплатить штраф. Пройдемте в мою машину.

– Что?! – вскрикнула я, продолжая оставаться на месте. – Как штраф?

– Да, штраф. А вы что хотели?

– И много?

– Триста рублей.

– Ну, надо же!.. А у меня нет денег. Можно, я сделаю звонок другу? – Я достала из сумки мобильный.

Инспектор немного насторожился:

– И кому вы хотите звонить?

– Одной моей подруге, Илоне Кинделия. У нее супруг – человек с деньгами, может, он даст мне взаймы? Как вы думаете, Иосиф даст мне взаймы? Ну, то есть Иосиф Виссарионович…

Я покосилась на инспектора. Тот немного замялся. Он вертел в руках мои права, очевидно, раздумывая, как ему поступить. Штрафовать знакомую своего начальника, подполковника Кинделия он не торопился. Я решила помочь ему принять верное решение и начала нажимать на кнопки телефона. Потом я поднесла мобильный к уху.

– Илонка! – крикнула я. – Привет! А это я!..

Инспектор тут же протянул мне права, все-таки решив не связываться со мной, козырнул, отошел к своей машине и тут же тормознул другого нарушителя правил.

Я села в свой «Мини-Купер». Значит, это работает. Значит, фамилия Кинделия является своеобразным пропуском для таких вот нерадивых водителей. Нарушать вообще-то нельзя, но если ты лично знаком с господином Кинделия или его дражайшей половиной, то вроде как и можно. Здорово! Обязательно приму это к сведению.

Я приехала домой, переоделась в домашний халатик и села с ногами в кресло. Как хорошо дома! Тишина и покой. Ариша в своей комнате смотрит новости по телевизору, Света возится на кухне, соображая что-то на ужин. Оттуда уже доносятся головокружительные запахи. Как она умудряется делать «кашу из топора»? У нас ведь из продуктов буквально ничего нет! Не считая, разумеется, полуфабрикатов.

А я сидела в кресле с книгой и продолжала размышлять, как же все-таки подкинуть диск господину Кинделия? Очень, очень мне сейчас нужно, чтобы он его посмотрел.

Так я просидела часа два. Ближе к вечеру я встала с любимого кресла. Так не хотелось расставаться с моим четвероногим другом, но, как говорится, положение обязывает. А положение у нас сейчас такое, что пока мы не поссорим папочку и сыночка, с последним мы вряд ли справимся. Я села к зеркалу гримироваться. Потом взяла бумажный конвертик с диском и написала на нем печатными буквами: «Досуг мадам Кинделия – активный и приятный!» Конвертик я бросила в сумку и, сев в арендованный «Форд», поехала к зданию ГИБДД.

Кинделия-старшего мне в этот раз ждать пришлось недолго: не прошло и часа, как я увидела его выходящим из дверей ГИБДД. Он подошел к своему красавцу «Мицубиси Аут-Лендеру», сел в него и начал аккуратно сдавать задом. Я видела, как машины на дороге тормозили, видя выползающий с тротуара «сарай», понимая, что такой зад стоит дорого. Я выжала сцепление и приготовилась, как и вчера, прочно «сесть ему на хвост».

Мы мчались по городу, причем Кинделия время от времени нарушал правила: проскакивал на желтый сигнал светофора, а уж что касается превышения скорости, то тут и говорить не приходится. Мы все время летели в среднем на восьмидесяти. Как законопослушный водитель, я, конечно, старалась не делать этого, но у меня не особо получалось. Нарушать приходилось, иначе я просто потеряла бы моего подопечного из виду, к тому же у меня на тот момент уже был проверенный способ избежать штрафа.

«Мицубиси» остановился возле городского парка. Кинделия вышел из машины, купил в киоске у входа мороженое и зашел в ворота. Я тоже вышла из машины, сжимая в руках конвертик, и пошла за ним. Вот Иосиф Виссарионовоч сел на свободную лавочку под каштаном и принялся с упоением поедать мороженое. Другой рукой он достал из кармана мобильный и начал нажимать на нем кнопки. Что ему понадобилось здесь? Приехал ли он сюда отдохнуть после тяжелого трудового дня, решил ли полюбоваться природой, или у него здесь назначено рандеву? Сейчас, в вечернее время, в парке было много народа – играющих детей, бабушек, молодых мам на скамеечках, а также влюбленных парочек, которые сидели в обнимку и тоже ели эскимо или пили газированную воду.

И тут мне в голову пришла идея. Я остановила мальчишку лет восьми-десяти, пробегавшего мимо меня.

– Мальчик, хочешь заработать сто рублей? – спросила я его, доставая из сумки кошелек. – Купишь себе что-нибудь…

Парень оказался смышленым.

– Хочу, – бодро ответил он и уставился на мой кошелек.

– Тогда вот тебе деньги и конверт. Видишь вон того дядю в форме, что сидит на скамейке и ест мороженое?

Пацан кивнул.

– Подойдешь к нему и бросишь вот это ему на колени, хорошо?

– А что сказать?

– Ничего не говори. Просто брось этот конвертик и сразу улепетывай!

Мальчишка кивнул, взял у меня деньги, конвертик с диском и побежал к Кинделия. Я видела, как он, подскочив к гибэдэдэшнику, ловко швырнул ему на колени конверт и тут же пустился наутек. Кинделия удивленно взял в руки неожиданно свалившийся на него подарок, прочитал надпись и, подумав какое-то время, встал со скамейки. Он шагал по дорожке парка, разговаривая с кем-то по телефону, и одновременно рассматривал окружающих его людей. Я исподтишка наблюдала за ним, стоя в очереди к продуктовому киоску. Одета я была пожилой женщиной и ничуть не боялась попасть в поле зрения моего подопечного. Он прошагал мимо меня, доел свое мороженое, бросил обертку в урну и, подойдя к своей машине, сел в нее. Я вышла из очереди и тоже направилась к моему «Форду».

Мы снова ехали по городу – я прочно «сидела на хвосте» у Кинделия. Он остановился возле интернет-кафе и зашел внутрь, а я остановилась метрах в тридцати от него и принялась ждать.

Не прошло и двадцати минут, как подполковник выскочил оттуда красный как вареный рак. Он в бешенстве подлетел к машине, одновременно набирая на мобильном какой-то номер. Я не слышала его слов – расстояние между нами было довольно большим, к тому же Кинделия очень уж проворно сел в свой «Мицубиси». Когда его боевой конь рванул с места в карьер, я поняла, что на «Форде» догнать его смогу вряд ли: Кинделия несся со скоростью не менее ста, пролетал на красный светофор, подрезал другие машины и вообще жутко нарушал все правила дорожного движения, за соблюдением которых призван был следить по долгу службы.

Окончательно потеряв моего подопечного из виду на улице Комсомольцев-добровольцев, я догадалась, что торопился Кинделия на улицу Автодорожников, девяносто девять. Там в квартире двести десять проживал его драгоценный сынуля. Что ж, сейчас, думаю, произойдет разборка между родственничками, результаты которой несложно предугадать. Я отправилась на улицу Автодорожников, чтобы убедиться в своем предположении.

Однако на улице Солнечной я попала в затор, в котором простояла довольно длительное время. Когда я приехала-таки на адрес, где проживал Кинделия-младший, то не обнаружила во дворе ни машины папаши, ни сыночка. Только возле пятого подъезда, соседнего с тем, где жил Виссарион, стояли три старушки, одна из которых с упоением рассказывала подружкам:

– …Уж так орал, так орал – не приведи господи! Убью, кричал, недоносок, выкормыш! Да еще матом, матом!.. Жуть! Парень-то потом с разбитым лицом из подъезда выскочил, вот тут вот кровь и еще под носом… И рубашка вот здесь на груди тоже в крови.

– А за что же этот пузан так на парня-то? – с сочувствием спрашивала одна из старушек.

– А бог его знает! Только орал толстый – аж стены тряслись! Выметайся, кричал, из этой квартиры! И материл, материл парня-то!

– Так это который парень? – спрашивала третья.

– Да из шестого подъезда, на машине такой красивой золотой все здесь разъезжает.

– Ах, это вон кто! Так он меня чуть не сбил на днях! Ах, гаденыш! Он всегда как бешеный по двору летает, того и гляди, задавит кого-нибудь.

– Вот и поделом ему, окаянному!

– Матвевна, ну, ты давай рассказывай, что дальше-то было, – поторопила рассказчицу вторая старушка.

– А чего было? Все. Выбежал парень, сел в машину да и поехал себе. А этот пузан следом выскочил и тоже поехал. А уж когда милиция приехала, так тут и не было уж никого.

– Не милиция, а полиция, – со знанием дела поправила третья. – А кто вызывал полицию?

– Соседи вызывали. Они ж тут так орали! Весь двор слышал…

Я поняла, что большего я здесь все равно не узнаю, и отправилась домой.

По дороге я позвонила Свете и спросила, не купить ли чего к ужину.

– Я тут капусту потушила, – сообщила мне наша хозяйственная квартирантка, – Полина, если ты купишь куриный фарш, я пожарю котлеты.

– Так, может, полуфабрикаты купить? Разогреем их в микроволновке…

– Нет! Только не полуфабрикаты! Мама говорит, в них консервантов напичкано!.. Лучше обычный фарш, только обязательно смотри число: мясо должно быть свежим.

– Ладно, куплю фарш, – нехотя согласилась я и выключила телефон. И откуда только берутся такие домовитые девчонки?!

Итак, надеюсь, мне удалось крепко поссорить папочку с сыночком. Конечно, попутно достанется и «горячей девчонке» Илоне, но тут уж извините! – сама виновата, пенять не на кого. Что ни говори, а изменять мужу – не слишком-то благовидный поступок, даже если муж такой, как Кинделия. Я считаю так: не устраивает что-то в семейной жизни – разведись. По-моему, это честнее, чем наставлять супругу рога в его собственном доме, да еще и с его собственным сыном!

После вкусного домашнего ужина я поднялась в свою комнату, предоставив Свете самой убраться в кухне. Она хотела было поболтать со мной, но я поняла, что это разговор на досужие темы, объявила, что мне необходимо побыть одной и кое-что обдумать по нашему делу. Света вздохнула, но начала убирать со стола, а я в своей комнате уселась в кресло с ногами и принялась размышлять.

Итак, что мы знаем про убийцу? Довольно много чего. По словам дяди Сережи, он учится на последнем курсе в экономическом институте на факультете «Управление бизнесом и деловое администрирование» и еще подрабатывает в одной довольно крупной фирме, куда готовится устроиться после получения диплома. Это теплое местечко ему нашел папаша-гибэдэдэшник, не иначе… А не пришла ли пора наведаться в этот институт и посмотреть, как себя чувствует сынок, лишившись папочкиной поддержки?

Да, пожалуй, завтра же и отправлюсь туда. Надо будет загримироваться в студентку и прихватить с собой Алину. Найдем группу, в которой учится Виссарион, и будем в перерывах между парами отираться возле них и подслушивать, о чем они говорят. Пожалуй, надо будет найти какую-нибудь свою старую тетрадь, сохранившуюся с институтских времен, и ходить по институту, листая ее, чтобы слиться с общей массой. А что мы будем делать во время пар, когда все студенты будут сидеть на занятиях в аудиториях? Наверное, нам придется отсиживаться в туалете или в столовке, там видно будет.

Значит, завтра же утром еду к Алине и уговариваю ее вспомнить счастливое студенческое время.

Ярцев явился почти в десять вечера. К этому времени мой дедуля, нафрантившись, отправился к кому-то из своих многочисленных приятелей. Сейчас они сядут играть в покер, потягивать коньячок и вести светские беседы. И когда только дед бросит свое азартное увлечение?! Скоро семьдесят, пора бы успокоиться, о здоровье подумать, а он…

Ярцев явился, уставший, как со стройки:

– Полина, я выжат, как лимон! Чашка хорошего крепкого кофе вернет мне силы…

Я провела друга на кухню.

– Может, тебя покормить? – спросила я. – У нас от ужина осталась тушеная капуста да еще и с куриными котлетами.

– Что я слышу? – вскричал Антон. – Не пельмени, не блинчики-полуфабрикаты, а тушеная капуста? Да еще и с котлетами! Котлеты, надеюсь, домашние? Казакова, ты решила наконец по-настоящему заняться домашним хозяйством?

– Еще чего! Мой лозунг «Долой кухонное рабство!» остается в силе. Это у нас Света расстаралась.

– А-а… Нет, спасибо, ужинать не буду, я недавно бегал в буфет. А вот от кофе не откажусь, иначе просто усну здесь.

Я включила кофеварку.

– Статью закончил?

Ярцев кивнул:

– А она меня прикончила. Просили сдать завтра к утру…

Я поставила перед Ярцевым бокал с дымящимся ароматным напитком.

– Антон, а что там с твоей статьей о недозволенных методах дознания в полиции?

– А ты у нас что, прессу не читаешь?

– За прессу у нас дома ответственный Ариша. Он ее читает, а мне потом в двух словах рассказывает.

– Разделение труда? Правильно! Это хорошо экономит время… А статья… Статья вышла. Нашему главреду даже позвонили кое-откуда, дали понять, что он в своей «паршивой газетенке» «наклепал чего попало на порядочных людей»!

– У тебя неприятности? – встревожилась я.

– Это не неприятности, это рабочие моменты. Не бери в голову, Казакова! Выкрутимся, не впервой!

Мы сидели на кухне до половины двенадцатого, разговаривали и пили сначала кофе, потом чай, потом от нечего делать нашли в холодильнике и доели тушеную капусту вместе с куриными котлетками. Я рассказала Ярцеву, как буквально только что, этим вечером, подкинула Кинделия-старшему диск с записью оргий Виссариона и Илоны и какие разборки он устроил своему драгоценному сынуле. Антон, довольный, потер руки:

– Ага, узнал теперь папуля, какой у него благодарный наследничек?! Мало он его из ментуры вытаскивал?

В половине двенадцатого Ярцев скомандовал:

– Все, Казакова, готовимся к партизанской вылазке! У тебя есть спортивная шапочка с прорезями для глаз?

– Нет, – честно призналась я.

– А для ушей?

– Тем более.

– Что ж, придется идти так… Хотя я ведь страшно рискую…

– А я? По-моему, Антон, нам вообще не следует маскироваться. Если нас застукают за этим занятием, я имею в виду расклейку компромата на Кинделию, нам лучше быть в своем естественном виде.

– Нам тогда лучше самим застрелиться.

– Почему?

– Иначе Кинделия прибьет нас собственноручно. А у тебя к тому же до конца твоих дней заберут права.

– Да, права – это серьезно. Куда я без машины?

– Ладно, как говорится, будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему, – сказал Антон и поднялся из-за стола.

Мы ехали по пустынным, освещенным фонарями улицам города. Лишь изредка нам навстречу попадались машины.

– Люблю ночной город! – с чувством сказала я. – Ни тебе заторов, ни светофоров. Едешь себе и едешь. Красота!..

Небольшую площадь возле здания администрации ярко освещали фонари. Интересно, для кого они светят сейчас, в первом часу ночи?

– Давай так, – сказал Антон, – машину ставим чуть поодаль, вон там, чтобы не светить. Сами быстро перебежками приближаемся к Доске, клеим свои картинки и так же перебежками возвращаемся к машине.

– А если нас здесь кто-то увидит, например, патрульная полицейская машина?

– Тогда сделаем вид, что мы – влюбленные, и будем целоваться до одурения.

Я согласилась, что влюбленные – это хорошее прикрытие, и мы вышли из машины. Я держала фотографии Кинделии, Антон – банку с суперклеем и кисточку. Вот и портрет подполковника. Антон открыл банку, макнул в нее кисть и притворно вздохнул:

– Ну, Иосиф Виссарионович, не обессудьте. Сейчас мы покажем городу ваше настоящее лицо…

На другое утро, предварительно созвонившись с Алиной, я отправилась к ней домой. Подруга убиралась. Надо сказать, что уборка в понимании Алины – это перекладывание ненужных вещей с одного места на другое и равномерное распределение грязи по всей квартире.

– Алина, мне нужна твоя помощь, – с порога заявила я, решив сразу взять быка за рога.

– Какая? – Нечаева отставила швабру в сторону, посмотрела на меня своими огромными голубыми глазами и буквально затаила дыхание.

– Расслабься, все не так страшно. – Я шагнула в комнату.

Нечаева пошла следом, волоча за собой швабру.

– Алина, – спросила я, – как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой пойти в институт?

– Исключено, – безапелляционно заявила подруга, плюхаясь в кресло. – Мне эта учеба вот где! Я как институт вспомню, так вздрогну…

– Я же не учиться тебя туда зову.

– А тогда зачем? А, я догадалась: там много молодых ребят, да? Будем искать себе кавалеров?

И как такое ей только в голову могло прийти?! Чтобы я, серьезная двадцативосьмилетняя девушка, пошла в институт искать там зеленых юнцов?!.

– Нет, Алина, – успокоила или, напротив, расстроила я подругу, – мы идем туда не за этим. Мы никого не будем искать, мы будем вести разведывательную и подрывную деятельность.

И я коротко изложила ей суть дела.

– С одной стороны, даже жалко, что кавалеров искать не будем, – вздохнула Нечаева.

– Что я слышу?! – возмутилась я. – А как же твой Славик или как там его?.. Бармен из «Желтой совы». Где он?

– Поль, мы, наверное, расстанемся, – грустно вздохнула подруга.

– Что, контрольные три дня для проверки чувств уже прошли? – «подколола» я подругу.

– Полина, я думала, что если Славик – бармен, то он будет готовить.

– Кого к чему? – уточнила я.

– Никого. Ужин будет готовить. И завтрак заодно.

– А он?

– А он требует, чтобы я готовила ему.

– Ужин и завтрак?

– И еще обеды… Ты можешь себе такое представить? – спросила она.

– С трудом, – честно призналась я, сочувственно глядя на подругу.

– Вот! – обрадовалась Нечаева. – Ты, как женщина женщину, меня понимаешь!

– Ну, еще бы!.. Хотя… Я не сказала бы, что это такой уж большой недостаток у мужчины. Алина, поверь мне: они все требуют, чтобы им готовили и завтраки, и обеды, и ужины.

– Да? Ну, так это я тебе еще не все рассказала. А теперь представь себе такое: почти все свое свободное время он занимается на шведской стенке.

– В каком смысле? – уточнила я.

– В таком! Самом прямом! Он качается на ней. Качает пресс, висит вниз головой… Еще ногами вот так мотает взад-вперед.

– Зачем?

– Растяжку какую-то там развивает. Он хочет выглядеть спортивно, чтобы фигура у него была – супер-пупер. Это ужас, как он меня достал своей стенкой!

– Да, – сочувственно покивала я головой, – такой кавалер – это, конечно, жуть беспросветная! Особенно для тебя, человека далекого от спорта. Но ты, Алина, хотя бы радуйся тому, что из всего шведского он выбрал стенку…

– Я радуюсь, – печально вздохнула подруга.

– Значит, вы расстаетесь, – подытожила я.

– А что делать: ситуация у нас трагедийная…

– Еще бы! Но послушай, Алина, раз ты теперь совершенно свободна, ты с чистой совестью пойдешь со мной сегодня в экономический институт и будешь вести разведывательную и подрывную деятельность против Кинделия-младшего. Ты же обещала помогать мне в деле освобождения твоего Буйковского!

– Полина, Гриня не мой, Гриня – это достояние всего города.

– Я рада, что нашему городу так повезло с достоянием. Ну, что, идем?

Нечаева вздохнула, отставила швабру в сторону и сдернула с головы косынку:

– В институт так в институт! Чего не сделаешь ради такого поэта, как Гриня!

Через пару часов мы с Алиной, одетые, как двадцатилетние легкомысленные девочки-студентки, входили в двери экономического института. Я была уверена, что Виссарион не обратит на меня никакого внимания, так как я загримировалась в жгучую брюнетку, а на них, как известно, он совершенно не реагирует, Алину же мы искусно загримировали в шатенку.

Найти группу, в которой учится наш подопечный, не составило труда, и вскоре мы уже стояли возле аудитории, в которой Кинделия-младший должен был слушать очередную лекцию. Около двери толпилась большая группа студентов. Виссарион и Лавр тоже были среди них. Парни бросались в глаза своим ультрамодным прикидом и наглым поведением.

Я достала из сумки и открыла свою тетрадь и теперь упорно делала вид, что учу конспект. На самом деле я осторожно бросала взгляды в сторону Кинделии, таким образом наблюдая за ним.

– Эй ты, рыжая! – крикнул он одной девчонке. – Иди сюда!

– Отстань! – огрызнулась на него шатенка с короткими огненно-золотистыми волосами.

– Иди, тебе сказано! Я что, дважды буду повторять?

– Отстань, говорю!

– Ты как со старшими разговариваешь?! Ну-ка, быстро подошла ко мне!

Рыжеволосая демонстративно отвернулась к окну.

– Лавр, подтащи ее сюда! – приказал Виссарион.

Лавр кинулся исполнять повеление друга. Он подошел к рыжей и схватил ее за руку.

– Уйди, придурок! – Девчонка попыталась вырвать руку, упиралась, но это помогло мало: парень силой подвел ее к Виссариону.

Мне было плохо видно, что именно ей делал Виссарион, но, кажется, они вдвоем со своим дружком силой удерживали девчонку. Та наконец вырвалась, а Виссарион крикнул ей вслед:

– Да что с тебя убудет, что ли?

Лавр и стоящие поблизости парни взорвались от смеха.

Прозвенел звонок, все зашли в аудиторию, а мы с Алиной пошли в студенческую столовую. Купили пончики, пирожные и кофе и пировали все полтора часа, пока звонок снова не прозвенел. Тогда мы рванули к той аудитории, где просидел эту пару Виссарион, снова всю перемену наблюдали за ним, потом пошли следом за его группой в следующую аудиторию.

Следующие полтора часа мы с Алиной провели в туалете, чтобы не светиться в столовой. Место, прямо скажем, не самое респектабельное, зато самое безопасное. Мы просто стояли у окна и болтали, а когда слышали шаги по коридору, то ныряли в ближайшую кабинку. Таким образом, мы продержались еще одну пару. По счастью, она оказалась последней, и после нее мы вместе со всеми студентами вышли во двор института. Многие не спешили уходить домой, стояли кучками по четыре-пять человек, кто-то – небольшими группами. Ребята курили, рассказывали друг другу что-то смешное, не успев еще «отойти» от летних каникул. Мы с Алиной бочком-бочком осторожно приблизились к той группе, где были Виссарион и Лавр. Они стояли вшестером. Я сделала вид, что внимательно слушаю Алину, которая что-то тихо говорила мне. На самом деле я повернула ухо в сторону парней и старалась подслушать их разговор. До меня долетала самодовольная речь Виссариона:

– …Карьерный рост в этой компании мне обеспечен! Рано или поздно я буду управляющим этой фирмы. А как же иначе?! Я там отработал уже год, правда, на полставки, но это ничего, опыта я все равно набираюсь. Плюс еще этот год, и я буду там уже на полной ставке. Шеф уже сказал мне, что я хорошо себя зарекомендовал. Зарплаты там – нехилые по современным меркам, а мужиков мало, так что умному, с соответствующим образованием человеку карьера обеспечена. А сколько там телок, пацаны! И какие!.. Ммм… Лапочки, Зайки, Ягодки, Конфетки – все одна к одной! А сколько блондинок! Да я просто сплю и вижу то время, когда все они будут у меня в подчинении. Вот тогда уж я разгуляюсь!..

Виссарион, довольный, рассмеялся. Друзья поддержали его одобрительными возгласами. Было видно, что они завидовали ему. А я едва не подпрыгнула на месте. Ничего себе заявки! Убийца мечтает стать управляющим фирмы! А в подчинении у него будет много-много девушек… Да, несладко придется тогда всем этим Лапочкам, Зайкам, Ягодкам и Конфеткам…

– Тебе хорошо, батя тебя вон как устроил! А нам предстоит еще искать работу… – с горечью в голосе сказал один из парней.

– Да, с таким отцом – не жизнь, а лафа! – подтвердил другой.

– Я вообще в рубашке родился, – продолжал хвастать Виссарион, – и с золотой ложкой во рту!

Он снова засмеялся.

– А кто же тебя так отделал? – спросил один из ребят, кивнув на фингал под глазом Виссариона и разбитую губу.

– Это я за девушку заступился, – не моргнув глазом, выдал наш Барон Мюнхгаузен.

И он начал заливать что-то про хулиганов, приставших к хорошей девчонке, про то, как он вступил с ними в неравную схватку, и еще какую-то галиматью. Похоже, история про мифических хулиганов, пристающих на улице к девушкам, у него коронная: он ее выдает регулярно. Потом Виссарион заговорил про «Желтую сову». Я поняла, что этим вечером вся тепленькая компания снова будет тусоваться там. Они опять будут пить свои коктейли, есть салаты из морепродуктов, танцевать с девчонками, веселиться и радоваться жизни. Потом он поедет по городу подшофе и будет по-прежнему плевать на все и всех и чувствовать себя хозяином жизни. Странно, но даже ссора с отцом не испортила ему кайфа. Конечно, на лице Виссариона видны были следы побоев, но, как ни странно, расстроенным он все равно не выглядел.

Затем он с видимым сожалением сказал, что ему пора идти: его ждут на работе. Небрежно махнув друзьям рукой, он потопал к своей машине.