ГЛАВА 12
Утром я поехала на съемную квартиру. Записей на прослушивающем устройстве оказалось много, но все они были какими-то обрывистыми. Похоже, Ивченко имел привычку ходить с мобильником около уха из комнаты в комнату. Тем не менее в грубо нарубленной окрошке слов мне все-таки удалось отыскать вкусные кусочки и слепить их друг с другом, получив единое целое. Например, у художника состоялся такой телефонный разговор.
— Илья Федорович, вы можете поговорить с моим охранником. Он подтвердит, что последний раз пиццу девчонка привозила, а вовсе не ваш Кораблев… Хорошо, не верите моему человеку, расспросите своего. Может, он объяснит, зачем поменялся с какой-то девчонкой. Как пропал? Куда? Ну, знаете, я не имею к его исчезновению никакого отношения… Почему вы мне не верите? Мы ведь с вами не один год знакомы! Мне не в чем сознаваться… Что? Какая еще неустойка?
Далее Саша уже не предъявлял претензий хозяину пиццерии «Адриано», а оправдывался перед ним, обесценивая собственные слова. Как Ивченко ни пытался уверить, что в глаза не видел последнего разносчика пиццы и понятия не имеет, куда тот делся, Илья Федорович, скорее всего, ему не поверил.
Честно говоря, давая деревенскому парню Николаю совет исчезнуть из Горовска, я не предполагала, что подставлю Александра. Открытие было для меня неожиданным, но приятным. Более того, я решила укрепить уверенность Борисова в том, что Кораблев исчез не просто при таинственных обстоятельствах, а при непосредственном участии Ивченко. Но для этого мне надо было узнать номер телефона «Адриано». Я вспомнила, что Коля дал моим помощникам все координаты «голубой пиццерии», и позвонила Нечаевой, но та оказалась недоступна. Так же, как и Пименов. Наверное, они вместе где-нибудь развлекались. Вадим, помнится, обещал Алине организовать полет на дельтаплане. Пришлось побеспокоить Крючкова.
— Женя, привет! Ты сейчас можешь уделить мне немного времени?
— Да, конечно. Что-то случилось?
— Нет, все нормально. Скажи, твои коллеги все еще продолжают подкалывать тебя по поводу той пиццерии? — спросила я, опасаясь нарваться на холодное неодобрение Евгения.
— Уже меньше, — сдержанно ответил он. — А почему ты спросила?
— Мне бы ее телефончик узнать.
— Это еще зачем?
— При встрече расскажу.
— Ладно. Номер простой: три пятерки, три четверки… Или наоборот? — Крючков задумался. — Полина, я точно не помню. Попробуй оба варианта.
— О’кей.
Я уже хотела положить трубку, но услышала:
— Как насчет сегодняшнего вечера? Планы не изменились?
— Нет, я пока на квартире. Слушаю «музыку». Думаю, что пробуду здесь до вечера. Записей много накопилось плюс онлайн…
— Так, может, я к тебе туда загляну после шести? Вместе послушаем…
— Ладно, буду ждать. — Я назвала адрес.
— Тогда до встречи.
Попробовав первый вариант номера, я попала в рекламное агентство «София». Извинившись, отключилась и набрала другую комбинацию цифр.
— Алло! — ответил мужской голос.
— Здравствуйте, это пиццерия? — уточнила я.
— Да, пиццерия.
— А можно позвать к телефону Колю Кораблева? — Я постаралась придать своему голосу старушечьи интонации.
— Кого?
— Колю Кораблева, он у вас доставщиком пиццы работает.
Возникла неприлично длинная пауза. Устав ждать, я снова подала голос:
— Алло! Вы меня слышите? Мне бы с Колей Кораблевым поговорить.
— Простите, а вы кто ему будете?
— Мама. Я из деревни звоню. Коля мне срочно нужен.
— Видите ли, в настоящее время вашего сына здесь нет, — медленно проговорил мужчина. Чувствовалось, он тщательно подбирает каждое слово, дабы не сболтнуть лишнего. — До сви…
— Не кладите трубочку, пожалуйста! — крикнула я, не позволив ему закончить разговор. — Молодой человек, скажите, вы его сегодня видели?
— А в чем, собственно, дело?
— Понимаете, мне Коля позавчера обещал позвонить, но не позвонил. Я заволновалась и связалась с его квартирной хозяйкой. Она сказала, что мой сын уже две ночи дома не ночевал. Я очень переживаю, как бы с ним чего плохого в городе не случилось… Скажите, Коля был вчера и сегодня на работе или нет?
— Не знаю.
— Как не знаете? Если он на работу не выходит, то вы так мне и скажите, я тогда в милицию буду обращаться…
— Дело в том, что я ничего не могу вам сказать, поскольку только полчаса назад на смену заступил. А вчера у меня был выходной.
— Так вы спросите у кого-нибудь насчет моего Коли, — не унималась я.
— Извините, но не могу надолго занимать телефон посторонними разговорами. Мне заказы принимать надо, иначе мы потеряем клиентов. — В трубке послышались гудки.
Я подождала минут пять, потом снова позвонила в пиццерию:
— Молодой человек, это снова я, мама Коли Кораблева. Вы уточнили, был ли мой сын сегодня на работе?
— Нет, я все время отвечал на звонки. У меня работа, понимаете?
— Понимаю, сынок, понимаю. А вы можете соединить меня со своим начальством?
— Его сейчас нет на месте. Я вас очень прошу, — взмолился мужской голос, — не звоните больше по этому телефону, он исключительно для заказа пиццы.
— Молодой человек, — продолжила я, — вы бы дали мне номер телефона своего начальника. Если не ошибаюсь, его Ильей Федоровичем зовут. Мне Коля о нем по телефону рассказывал. Я лучше ему буду звонить.
— Простите, это не входит в круг моих обязанностей. До свидания, — скороговоркой произнес сотрудник пиццерии и отключился.
Примерно через час я снова позвонила.
— Алло! — ответил все тот же голос.
— Скажите, пожалуйста, Коля Кораблев не появился?
— Мамаша, это снова вы? — Мужчина уже не скрывал своего раздражения.
— Я, сынок, я. Пока о Коле что-нибудь не узнаю, не перестану звонить.
— Ладно, мамаша, оставайтесь на связи, сейчас я позову к телефону начальника…
Через минуту я услышала хрипловатый голос.
— Алло! Вы насчет Кораблева интересуетесь?
— Да. Простите, а с кем я разговариваю?
— Директор пиццерии Борисов, — отрекомендовался собеседник.
Ого! Все-таки он прервал свой дачный отдых и вернулся в пыльный город. Или никуда не уезжал, а просто не хотел разговаривать с Ивченко?
— Илья Федорович, вы знаете, где мой сын? — строго спросила я.
— Тут такое дело… — Мужчина прокашлялся. — Ваш сын, Николай Кораблев, действительно поступал к нам. Мы взяли его стажером, но он проработал всего один день. Это было как раз позавчера. Ни вчера, ни сегодня молодой человек в пиццерии не появлялся. Наверное, устроился на другую, более выгодную работу. Такое бывает, так что ищите его где-нибудь в другом месте.
— Что значит — в другом месте? Коля мне позвонил, сказал, что нашел хорошую должность, что его все у вас устраивает. Мой сын очень ответственный мальчик, он не мог просто так взять и не выйти на работу, никого не предупредив. С ним, наверное, что-то случилось… Я завтра приеду в Горовск и напишу заявление в милицию.
— Может, не стоит спешить? Возможно, ваш сын встретил какую-нибудь девчонку и забыл про все на свете… Такое тоже бывает, уж поверьте мне.
— Нет, мой мальчик не таков. Он очень серьезный. Я чувствую, с ним что-то плохое случилось, а вы не хотите мне говорить. Понимаю, вы бережете мои нервы… Скажите, а ваши клиенты — люди порядочные?
— Что вы имеете в виду? — насторожился Борисов.
— Я вот по телевизору видела, что доставщика пиццы в квартире ножом пырнули. Правда, это в Москве было, но и в Горовске тоже такое может произойти. Как же тут не переживать за сына?
— Успокойтесь, пожалуйста, тот случай из ряда вон выходящий, подобное вряд ли где-то повторится, — не слишком уверенно произнес Илья Федорович.
— А ДТП? В городе они постоянно происходят. Как бы Коля в аварию не попал… — продолжала я изображать сумасшедшую мамашу, которая накручивает и собеседника. — Надо бы справки в больницах навести…
— Ни в какую аварию, по крайней мере, на нашей машине, ваш сын не попадал, — возразил директор пиццерии. Но на второй день он на работу не вышел. Пожалуйста, наберитесь терпения, возможно, парень скоро сам объявится.
— Вам легко говорить «наберитесь терпения». А мне каково? Коля — мой единственный сын, надежда моя и опора, но от него третий день нет ни слуху ни духу!
— Я вас прекрасно понимаю, у меня тоже есть дети, но, к сожалению, ничем помочь вам не могу. — Борисов прокашлялся. — Пожалуй, вам не стоит больше сюда звонить. Горовск — не такой уж маленький город, здесь много других предприятий и организаций, куда мог устроиться на работу ваш сын. Вот и все, что я могу вам сказать.
— До свидания, — попрощалась я и отключилась.
Что ж, трех звонков в пиццерию «Адриано» за один сегодняшний день вполне достаточно для того, чтобы Илья Федорович понял: мамаша пропавшего стажера не будет сидеть сложа руки, а забьет во все колокола, пытаясь выяснить, при каких обстоятельствах исчез ее сын. Обстоятельства же таковы, что Коля выехал на свой первый заказ к Ивченко, которому понадобился новый мальчик, и неизвестно куда делся. Разве тут не напрашивается мысль, что Александр имеет непосредственное отношение к исчезновению наивного деревенского паренька? Напрашивается, еще как напрашивается!
Я надела наушники и услышала в доме художника треп охранника с домработницей в режиме реального времени. Они перемывали косточки своему хозяину и его матери.
— Все же я считаю, Людмила Дмитриевна сама виновата в том, что Сашка стал таким… Уж больно в строгости она его с малолетства держала. Порола почем зря, жестоко наказывала за любую провинность, вот он и невзлюбил женщин.
— Не то говоришь, Никитична, — возразил охранник, — дело тут совсем не в воспитании. Я тридцать лет в армии прослужил. Знаешь, сколько солдат через меня прошло? Тысячи и тысячи. Так вот, почти в каждом наборе один-два «голубых» призывника попадалось. С ними и партийно-воспитательную работу проводили, и к врачам их направляли, все без толку. По-моему, у них в генах сдвиг какой-то.
— Может, ты и прав, Петрович, — вздохнула Никитична. — Только мне Сашку жалко, он для меня почти как внучок родной. Я ведь его с детства знаю. Мы на одной лестничной площадке жили. Как Семен умер, Людмила Дмитриевна на работу вышла, а сыночка частенько со мной оставляла. Я ведь на дому работала — шила, вязала…
— А отчего Сашкин отец умер?
— Несчастный случай на стройке, где он работал, произошел, током Семена ударило…
— Понятно.
— Так вот я хочу сказать, что в детстве Саша ничем от других мальчишек не отличался: с машинками и пистолетиками любил играть, на велосипеде гонял. А вот в подростковом возрасте вдруг за карандаш взялся — рисовать стал, скульптурки какие-то из пластилина и глины лепить. Людмила Дмитриевна понять не могла, откуда у сына такой талант взялся. Ни художников, ни скульпторов у них в родне не было. Да и не нравилось ей его увлечение, несерьезным казалось. Одним словом — баловство. Людмила Дмитриевна мечтала, чтобы Саша экономическое образование получил, а он хотел в Строгановское училище поступать. Людмила Дмитриевна его в Москву не пустила, тогда мальчик назло ей завалил вступительные экзамены в наш финансово-экономический институт и подал заявление в ПТУ, которое художников-оформителей для полиграфической промышленности готовило. Его туда с радостью взяли.
— В ПТУ? Как же Людмила Дмитриевна, с ее-то железным характером, допустила?
— А вот так! У нее в то время любовь большая случилось, она и махнула на сына рукой… Правда, когда Сашке пришла повестка в армию, подсуетилась, нашла человека в военкомате, дала ему взятку, и тот куда-то переложил Сашкины документы, то ли в папку с бумагами несовершеннолетних допризывников, то ли тех, кто имел право на отсрочку. В общем, о нем на целый год забыли… Ты, Петрович, поди, осуждаешь ее?
— Нисколько. Откровенно говоря, «голубым» в армии делать нечего. Они только всю дисциплину портят. Да и какой из Сашки солдат? Ему там совершенно делать нечего, разве что стенгазеты рисовать…
— Вот-вот! Людмила Дмитриевна понимала, что ее сыночек не создан для военной службы. Когда через год снова повестка пришла, она опять к тому же человеку из военкомата сунулась, а его там не оказалось. Уволился. А с другим договориться не получилось.
— Ну и как же она его отмазала?
— В больницу Саша положила с подозрением на холецистит. Диагноз не подтвердился, зато ему поставили другой — хронический бронхит. Правда, я не помню, чтобы он когда-нибудь кашлял. В общем, пока шел осенний набор, мальчик в больнице провалялся. Зима прошла спокойно, а весной — очередная повестка пришла.
— И что дальше было? — заинтересовался охранник. — Сашка снова в больницу лег?
— Нет, Людмиле Дмитриевне стало тогда не до сына, она как раз со вторым мужем разводилась. Они имущество делили, грязью друг друга в газетах поливали — читать противно было. Между нами говоря, Коновалов мне никогда не нравился. Жадный, склочный… Уж не знаю, что Людмила Дмитриевна в нем нашла.
— Никитична, ты не отвлекайся! Лучше скажи, как Сашка снова от армии откосил.
— Что, Петрович, профессиональный интерес разобрал?
— Типа того.
— Парень понял, что от матери помощи не дождешься, взял да уехал из Горовска, подрядившись церковь в Курлыкине восстанавливать. В дом из военкомата стали едва ли не каждый день приходить. Однажды даже с милицией посреди ночи явились Сашку в армию забирать, но, разумеется, не застали его. У матери спрашивают: где ваш сын? А та только руками разводит, мол, сама не знаю. Сказал, что уехал на заработки, а куда — неизвестно.
— Так что же, Людмила Дмитриевна на самом деле не знала, где ее сын?
— Знала, конечно, но молчала. До лета Сашка в Курлыкине проболтался, потом приехал домой на пару месяцев и снова уехал почти на год.
— Опять в Курлыкино?
— Точно не скажу, может, туда, а может, и в другое место. Он, конечно, наездами бывал в Горовске, причем не один, а все время с каким-то парнем, которого другом своим представил. Но я-то уже догадывалась, что тот не просто друг… Из военкомата периодически за Сашкой продолжали приходить, повестки ему слать, но безрезультатно, — вспоминала Никитична. — А потом Людмила Дмитриевна уехала в областной центр, снова вышла там замуж, у нее появились новые связи, и она капитально сына от армии отмазала. Больше его не беспокоят из военкомата.
— Понятно. А давно Саша из квартиры в этот дом переехал?
— Да уж года два. Мальчик хотел собственную мастерскую иметь, а в двухкомнатной квартире не больно-то развернешься, вот и переехал сюда. Людмила Дмитриевна сразу предложила мне работу, я и согласилась. Привыкла к ним обоим, да и деньги лишними не бывают. Вначале никакой охраны тут не было, но однажды к нам воры пытались залезть, соседские собаки залаяли и спугнули их. Сашка решил, что кто-то хотел украсть его картины, и потребовал, чтобы мать на охранника раскошелилась. Людмила Дмитриевна не соглашалась, но Сашка ее как-то уболтал. Первый охранник, как узнал, что хозяин мальчиков любит, сразу уволился, у второго, наоборот, любовь с Сашкой случилась, но недолгая… Потом еще один был, но какой-то непутевый, пил с утра до вечера. В общем, ты, Петрович, уже четвертый охранник. Тебе работа-то нравится? Увольняться не думаешь?
— Никитична, о чем ты говоришь? В мои пятьдесят семь уже никуда больше не возьмут.
— Ты совсем без выходных работаешь…
— Да разве это труд? Вот мы сидим с тобой, беседуем, чаи гоняем… Нет, я, конечно, на монитор смотреть не забываю, но это не то, что в ювелирном магазине, где я до того работал, там каждую секунду нужно было быть начеку.
— Там, наверное, платили больше?
— Больше. Но на что мне тратить деньги? Как моя Татьяна умерла, мне уже ничего не надо. Мы раньше с ней планировали — новую мебель купим, на море поедем, а потом она заболела, рак ее за полгода съел, и все планы в одночасье рухнули…
— Прости, Петрович, не хотела твою душевную рану бередить.
— Чего уж там, я мало-помалу привык к тому, что Татьяны больше нет.
— А что же, квартиру свою ты сдаешь?
— Нет, там сын с семьей живет… Все, Никитична, закругляемся, Саша возвращается.
Подойдя к окну, я приставила к глазам бинокль и увидела машину Ивченко. Охранник открыл ворота, и джип «КИА Соренто» въехал в гараж. Я снова села в кресло и стала анализировать только что подслушанный разговор прислуги. Оказалось, что не только семья Ивченко когда-то жила в одном подъезде с Тамарой Голубевой, но и Никитична. Пока Людмила Дмитриевна строила свою личную жизнь и карьеру, соседка принимала самое деятельное участие в воспитании Александра. Сама же мать только и знала, что ругала его да порола. Авторитарные замашки родительницы, естественно, ни к чему хорошему не привели. Парень все равно поступал так, как ему заблагорассудится. Его участие в восстановлении Воскресенского храма, о котором я прочитала в Интернете, теперь приобрело совсем другую окраску — это было не столько духовной потребностью художника, сколько его бегством от армии.
Мои мысли невольно переметнулись на список похищенного из квартиры Голубевой. В числе всего прочего там были старинные иконы, которые собирал муж Тамары Вахтанговны… Вряд ли сантехник Степанов мог представлять их истинную ценность, а вот Саша Ивченко, который вращается в среде художников и реставраторов, не только разбирается в иконах, но наверняка способен легко найти рынок сбыта.
Эх, поговорить бы с Никитичной с глазу на глаз! Она добрая женщина — встала на мою защиту, когда охранник «наехал» на меня. И не в меру болтливая — вон сколько всего сегодня Петровичу выложила. Или новый охранник так приглянулся домработнице, что она с ним разоткровенничалась под чаек? А Петрович человек въедливый, сразу понял, что я не та, за кого себя выдаю. Ему на глаза лучше второй раз не попадаться. Плохо, что он все время находится в доме, работает по двадцать четыре часа в сутки, причем без выходных.
Примерно через час после возвращения Александра домой около ворот особняка остановилась серебристая иномарка. Из нее вышел лысоватый мужчина среднего роста и нажал на кнопку домофона. После недолгих переговоров его впустили в дом.
— Ну что, Саша, разговор нам с тобой предстоит серьезный, — донесся до меня уже знакомый хриплый голос.
Я поняла: к Ивченко пожаловал Борисов.
— Проходите в кабинет, — сказал ему Александр.
В наушниках долго стояла тишина, ни один из трех «жучков» не мог уловить разговор, происходящий за закрытыми дверьми кабинета. Как же дорого я отдала бы за то, чтобы услышать, о чем говорили художник-гей и директор «голубой» пиццерии! Пятнадцать минут тишины стали для меня, мучимой любопытством, большим испытанием. А когда в наушниках послышались тихие голоса, раздался звонок в дверь. Я подумала, что кто-то ошибся адресом, и продолжала стоять в наушниках у окна, вслушиваясь в разговор и вглядываясь в бинокль.
— Вы напрасно мне угрожаете, — сказал Саша.
— Я не угрожаю, а предупреждаю.
— Это одно и то же.
— Нет, дорогой мой, это совсем разные вещи. Пока я еще могу тебе как-то помочь. Если ты и дальше будешь петь ту же песню, то завтра я уже ничего сделать для тебя не смогу. В общем, время тебе до утра. Кстати, как Людмила Дмитриевна поживает? Я слышал, снова замуж собирается… А тебя она со своим банкиром уже познакомила?
Ответ Александра я не расслышала из-за повторного звонка в дверь. Кто же там такой настойчивый? Что-то кольнуло внутри, и я побежала в коридор. Надо же, забыла о том, что должен прийти Крючков!
— Полина, ты почему так долго не открывала? Я уж думал, что ты меня не дождалась, и хотел уйти.
— Как я могла уехать отсюда, если мы с тобой договорились здесь встретиться?
— Ну, мало ли… Допустим, на хвост Ивченко села. Тем более «Мини Купера» у подъезда нет.
— Я его на стоянке оставила, неподалеку отсюда. А не открывала тебе, потому что интересный разговор слушала. — Я зашла в комнату и посмотрела в бинокль. — Ну вот, Борисов уже уехал.
— Кто такой Борисов?
— Садись, я тебе сейчас все расскажу…
— Значит, вокруг Ивченко стали сгущаться тучи, — сказал Крючков, с интересом выслушав меня. — Полина ты великая интриганка!
— Ну, в этот раз моя заслуга невелика. Я просто хотела поставить в дом Ивченко «жучки», но мне даже в голову не могло прийти, к чему это приведет.
— Уж так и не предполагала? Признайся, что ты все просчитала!
— Да нет же!
— Так я тебе и поверил…
Я поняла, что Женьку не переубедить, поэтому приняла его поздравления и перевела стрелки на него:
— А что у тебя с Ленцовым?
— Я изучил материалы, потолковал кое с кем в суде и выяснил, что предыдущие адвокаты, к которым Валерий Викторович обращался, делали одну маленькую ошибочку. Точнее, недорабатывали, причем, возможно, сознательно, потому что не хотели идти против госпожи Ивченко.
— И что же они упускали? — заинтересовалась я.
— Никто не заботился о том, каким образом Людмила Дмитриевна получит повестку в суд, и секретарь каждый раз отсылала ее по почте обычным письмом. Ответчица, разумеется, проигнорировала все повестки, а их было целых три штуки. Я же собираюсь сделать так, чтобы Ивченко лично вручили следующее извещение.
— А если она пришлет в Горовск своего представителя?
— Пускай присылает. Самое главное — чтобы судебное заседание наконец состоялось. У меня нет сомнений, что вопрос решится в пользу моего клиента. У нас в руках хорошая доказательная база — фотографии, свидетельские показания. Да и запросы Ленцова стали реальнее.
— Женя, я вот что думаю… Было бы неплохо, если бы на заседание пришло побольше журналистов. Знаешь, у меня есть приятель, который работает в газете «Горовск сегодня». Если его правильно сориентировать, он сагитирует своих коллег, и зал судебных заседаний будет ломиться от репортеров. Конечно, это будет не первый скандал в прессе вокруг госпожи Ивченко, но в последнее время она очень старается изменить общественное мнение о себе в лучшую сторону.
— Да? А что так?
— Видишь ли, у Людмилы Дмитриевны скандальная известность опытной сердцеедки. У нее уже было два брака по расчету, причем оба оказались недолговечными. Теперь дама снова собирается во Дворец бракосочетаний. Знаешь, кто ее избранник?
— Нет. — Крючков мотнул головой из стороны в сторону.
— Григорий Чернецов.
— Я что-то о нем слышал…
— Председатель правления банка «Агро-Ком», вдовец. Информации о нем в Интернете мало, в основном она касается того, где мужчина учился, как шагал вверх по карьерной лестнице. И все, никаких скандалов. Вот поэтому Людмила Дмитриевна все чаще предстает перед общественностью такой мягкой и пушистой — цветочки у себя дома разводит, благотворительностью занимается. Получается, дамочка перечисляла деньги в Фонд помощи пострадавшим от землетрясения на Гаити, зато второй год отказывается компенсировать ущерб, который ее сынок нанес среднестатистической горовской семье… Представляешь, как это могут обыграть журналисты?
— Представляю. Только мне кажется, что нам надо на ее сыне сосредоточиться, а не на самой Людмиле Дмитриевне.
— Женя, ну как ты не понимаешь? Она его защищает в меру своих сил и возможностей. Но когда женщине приходится выбирать между личной жизнью и сыном, она делает выбор не в его пользу. Сейчас Ивченко настроена на брак с Чернецовым, так что время очень удобное для того, чтобы достать ее сына…
— Возможно. Что еще интересного ты услышала и подглядела? — Крючков взял в руки бинокль, приставил к глазам и стал изучать окрестности.
— Знаешь, Женя, мне кажется, Сашка подбил Степанова на преступление из-за икон, которые имелись у Голубевой. Вообще, картинка вырисовывается довольно четкая…
— Так-так, интересно.
— Александр Ивченко наверняка знал, что квартирой ниже живет одинокая богатая старушка. Вот он и замыслил ограбление, поскольку хотел иметь собственные деньги, а его картины не больно-то пользовались спросом. Да и сейчас не пользуются. Один Сашка, естественно, не мог справиться, поэтому задумался о напарнике, причем о таком, которого Голубева непременно впустила бы к себе в квартиру. Участковый врач, почтальон, слесарь-сантехник… Саша остановился на последнем варианте, познакомился со Степановым и предложил сделку. Тот согласился. Тогда Ивченко набросал в канализацию каких-нибудь тряпок, и слив этажом ниже забился. Тамара Вахтанговна сделала заявку в ЖЭК, и Мишку направили к Голубевой решать ее коммунальную проблему.
— Ну, допустим, так все и было. А откуда взялся песок? Подошвы чьих ног принесли его в квартиру?
— Мне кажется, тут все очень просто. Допустим, поднимаясь по лестнице, Мишка рассеял из какого-нибудь пакетика смесь песка с землей, а потом ее же рассыпал в квартире пенсионерки, имитируя присутствие там постороннего человека. Как тебе такой вариант?
— Креативно.
— Я думаю, Степанов ударил старушку по голове в первые пять минут своего пребывания в квартире. Затем он быстро собрал все ценности и передал их спустившемуся вниз Ивченко вместе с орудием убийства. Тот поднялся обратно, а Мишка стал звонить в милицию. Вот примерно такой расклад.
— Полина, тебе бы в следствии работать…
— А к кому бы ты тогда обратился со своей нерешенной проблемой?
— Не знаю. Скажи, а каким будет твой следующий шаг?
— Мне кажется, несколько дней ничего нового предпринимать не стоит. Пусть работает маховик, который мы уже успели запустить: кавказцы сводят с ума Степанова, а Борисов — Ивченко. Кстати, Илья Федорович дал Сашке время до завтрашнего утра, чтобы сознаться в том, за что он убил Колю Кораблева и где закопал его труп. Художнику, конечно, сознаваться не в чем, зато есть о чем подумать. Например, о том, почему на него посыпались неприятности. Так что бессонная ночь ему гарантирована.
— Напоминает ситуацию с «трупом» Бездомной, — заметил Женька. — Мишка не имел к нему никакого отношения, но понервничать ему пришлось.
— Вот-вот, — согласилась я и включила прослушивающее устройство. — Ничего, тишина…
— Полина, — Крючков нажал на кнопку, выключая звук, — как ты смотришь на то, чтобы поужинать?
— Ты приглашаешь меня в ресторан?
— Не совсем. Может, нам стоит заказать сюда что-нибудь вкусненькое?
— Пиццу?
— Почему сразу пиццу? Например, из ресторана «Морской конек» могут привезти на дом любое блюдо. Мне кажется, здесь нам никто не помешает…
— Ты все не можешь забыть то шампанское, которое преподнес мне Пахомов?
— Да при чем здесь шампанское? Хотя мы можем заказать и его. По-моему, нам есть что отметить…
Я должна была что-то сказать в ответ, но не находила подходящих слов. Откровенно говоря, мне совсем не хотелось оставаться здесь, в клоповнике, тем более на ночь. Мой взгляд невольно упал на протертое покрывало, которым была застелена кровать. Из-под него торчал клочок серой, застиранной простыни. Если бы не удобное местоположение, я бы никогда не сняла эту квартиру. Других предложений о сдаче внаем жилья в данном районе не было.
— Женя, а ты когда-нибудь пользовался услугами доставки этого самого «Морского конька»? — спросила я, чтобы выиграть время.
На что я надеялась? На что угодно, даже на то, что с неба упадет метеорит. И он упал. Нет, конечно, не осколок космического скитальца, а всего лишь мой мобильник, лежавший на краю стола и свалившийся на пол от вибрации, — мне кто-то звонил.
— Да, я заказывал продукты из «Морского конька», и не раз, — ответил Крючков и поднял мой телефон. — У них очень хорошая кухня.
— Алло! — ответила я на вызов. И услышала голос Нечаевой:
— Поля, как хорошо, что я до тебя сразу дозвонилась! Только ты можешь меня спасти. Срочно привези мне одежду, я вся насквозь вымокла.
— Алина, ты что, попала под дождь? Небо вроде чистое, — сказала я, посмотрев в окно.
— Нет, не под дождь, под аварийную систему пожаротушения.
— Где же тебя так угораздило?
— В кафе «Грильяж».
— Понятно, — усмехнулась я. — Зачем ты туда пошла?
— Полина, что толку сейчас об этом рассуждать! Срочно привези мне какие-нибудь шмотки, включая нижнее белье.
— Где же я их тебе возьму? Я сейчас не дома, а на Лесозаводской.
— Так ты совсем рядом? — обрадовалась Нечаева. — Вот здорово, из дома тебе пришлось бы сюда дольше добираться.
— Алина, а ты там с кем?
— С Вадиком, с кем же еще! Он сейчас тоже звонит другу… Мы без машины, а мокрыми нас ни в одно такси не посадят. Поля, как скоро ты приедешь?
— Не знаю, как получится.
— Попробуй уложиться в полчаса, ладно? — жалобно пропела моя подружка.
— Я, конечно, постараюсь, но мне надо заскочить в какой-нибудь магазин. Алина, учти, вещи из последних коллекций я тебе не обещаю. Не тот район города, здесь нет дорогих бутиков, да и поздно уже.
— Поля, не тяни время, я вся дрожу от холода! Поторопись, пожалуйста, я согласна даже на секонд-хенд.
Нечаева и вещи из секонд-хенда — это нонсенс! Последние слова стоило записать на диктофон, чтобы при случае шантажировать ими мою привередливую подружку. Иногда мы с ней так дурачимся.
— Ладно, жди, скоро буду, — сказала я и отключила мобильник.
— Что случилось? — встревожился Крючков.
— Женя, мне надо срочно спасать Алину. Она попала в совершенно идиотскую ситуацию в кафе «Грильяж».
— А там разве бывают другие? Один мой клиент просидел в кафе три часа, потому что заклинило все двери и наружу было невозможно выйти.
— Я тебе больше скажу: одна моя знакомая забежала туда перекусить, и мужчина, севший с ней за один столик, вдруг обнаружил, что люля-кебаб, который он заказал, вовсе не из баранины, а из собачатины. Причем моя знакомая только что съела то же самое. Представляешь, что с ней было?
— Да уж…
Надо сказать, кафе «Грильяж» имело очень сомнительную репутацию. Там постоянно случались какие-нибудь чрезвычайные происшествия. Началось же все около года назад с совершенно анекдотичной истории, которая попала на страницы местных газет. За одним из столиков кафе сидели парень с девушкой, которые поссорились и стали бросать друг в друга пирожными. Дурной пример, как говорится, заразителен, поэтому постепенно все посетители заведения, еще три пары, съехали с катушек и принялись кидаться тем, что было у них на столах. Когда они употребили не по назначению все заказанные продукты, администратор вместо счетов преподнес им сюрприз, сказав, что ужин для всех был за счет заведения. Эта информация вызвала всеобщее ликование. Еще бы, не поели, так повеселились от души, причем бесплатно.
Инцидент вызвал интерес к кафе, которое находилось далеко не в бойком месте. Народ туда повалил даже в утренние часы, но поскольку ничего из ряда вон выходящего не происходило, популярность заведения постепенно стала спадать. Вот тогда случилось новое ЧП, а примерно через месяц — другое. И, что примечательно, каждый раз посетители кафе, вовлеченные в ту или иную нестандартную ситуацию, не платили по счетам. Как говорится, получали эмоции в подарок.
— Между прочим, Алина там с Пименовым, — сказала я, когда мы уже спускались по лестнице вниз.
— Так они что, встречаются? — искренне удивился Крючков, и я утвердительно кивнула. — А Вадику тоже нужна сухая одежда?
— Не беспокойся, он уже кому-то позвонил.
— Я совершенно не удивляюсь, что Пименов потащил Алину в «Грильяж». Вадим любит экстремальные развлечения. А это кафе — как «русская рулетка»: не знаешь, когда там выстрелит…
— Да, Вадик с Алиной конкретно попали… Знаешь, моя подруга, при всей своей привлекательности, страшно невезучая. Из двух очередей она обязательно выберет самую длинную, а в варениках с вишней ей всегда попадаются косточки. Так что я тоже совершенно не удивлена, что вода полилась на головы посетителей именно тогда, когда там была Нечаева, ни часом позже, ни часом раньше.
— И, зная о такой невезучести Алины, ты привлекаешь ее к своим операциям? — изумился Крючков, остановившись около своей «Тойоты».
— Приходится. Все-таки она моя лучшая подруга, и мы всегда приходим на помощь друг другу. Женя, ты извини, что так получилось…
— Все нормально. — Крючков грустно улыбнулся. — Полина, я, пожалуй, поеду домой.
— Ладно, только добрось меня до стоянки.
— Конечно.
Вскоре я пересела за руль своего «Мини Купера» и поехала на проспект Строителей, где можно было найти еще не закрытые магазинчики.
