Глава 14

Я вышла из подъезда и села в свой «Мини Купер». Но уезжать и не думала. Я ждала, когда приедут ребята в погонах. Вскоре во двор зарулил милицейский «уазик», из него вышли двое молодых людей в штатском и зашли в подъезд. Третий, в форме, остался сидеть в машине на месте водителя. Я тут же включила «прослушку». И снова пожалела, что поставила только один «жучок» в комнате Николая. Как теперь услышать то, о чем будут говорить хозяин и представитель власти?

В «прослушке» только временами раздавалось какое-то бормотание. Да, из комнаты Ярославы Львовны звуки совершенно не доносятся. И вдруг очень отчетливо незнакомый мужской голос спросил:

– А здесь у нас что?

– Моя комната. – Это говорил Николай.

– Можно посмотреть?

– Разумеется.

– Хм... хм... Так... Так... А здесь вы искали?

– Зачем? Я его сюда не приносил. Он лежал в комнате сестры, в шкатулке...

– Да, да, я это уже слышал. Так, посмотрим... Это что?

– Мои вещи. Вы сами видите, перстня здесь нет...

– Очень дорогой, говорите?

– Очень. Это старинная вещь. Она досталась моей сестре от мамы.

– А здесь не искали?

– Можете посмотреть, здесь его нет...

– А тут?

– Смотрите...

– Так, а на кухне?

Голоса снова пропали.

Через некоторое время я услышала отдаленно:

– Посмотрим замок... Ключи давали?.. Кто еще проживает?.. На экспертизу... Вы к нам завтра загляните... Отпечатки...

Вскоре хлопнула входная дверь. Двое в штатском вышли с пакетом в руках, сели в машину и уехали. А у меня зазвонил мобильник:

– Полина, это Николай. Ты уже дома?

– Пока нет. А что?

– Были у меня эти... Все осмотрели. Вопросы задавали... У кого еще, мол, есть ключ от вашей квартиры? Я сказал: у племянника, но он сейчас лежит в больнице в тяжелом состоянии. Они усмехнулись, это, говорят, мы проверим, в каком он состоянии. Записали больницу и номер Андрюхиной палаты, представляешь? Еще осмотрели замок, сказали, что взлома, похоже, не было. Взяли на экспертизу. Просили завтра зайти к ним...

– Это все?

– Все! А что они еще могут сказать? По комнатам ходили, пытались напомнить мне, куда я мог его впопыхах сунуть. Идиоты!

– Почему сразу идиоты? У них работа такая. Ничего, сходишь завтра в милицию, может, что и прояснится.

– Да что может проясниться?! Что вообще за фигня такая?! Этот перстень... Сестру убили из-за него, твою подругу – тоже пытались... Мы сами вчера чуть не погибли – и все из-за этого перстня! Теперь он опять пропал! Ну, елки!..

– Николай, давай дождемся завтра, надеюсь, тебе хоть что-то скажут. Пока!

Я отправилась домой, где с удовольствием приняла душ и легла спать.

Следующие два дня были выходными, и я посвятила их нашему участку. С утра я поехала на базар, где купила луковицы, семена и рассаду самых разных цветов и принялась высаживать все это в клумбы. Я ходила по участку в перчатках, с лейкой и граблями, и Ариша, увидев такой всплеск трудового энтузиазма, пришел в неописуемый восторг:

– Полетт! Как это здорово, что ты наконец осознала всю прелесть общественно полезного труда! Согласись: ведь так приятно делать что-то своими руками...

Я не стала разочаровывать деда, не призналась в том, что не очень-то люблю возиться с землей. Просто мне нравится, когда летом все цветет и благоухает.

Работая на клумбах, я от нечего делать рассуждала про себя. Пожалуй, это дело я закончила. Преступник наказан. Даже человек, который был свидетелем преступления и не заявил о нем, тоже наказан. То, что перстень пропал, конечно, неприятно, но это, извините, не в моей компетенции – искать пропажи. Пусть этим занимается милиция, они за это зарплату получают. А я теперь буду выращивать цветочки, выпалывать сорняки и поливать клумбы и кусты крыжовника.

Ближе к обеду позвонила Алина, пожаловалась на свое неважное самочувствие. Сказала, что все еще лежит в постели с пирамидкой на голове и пытается восстановить гармонию души и тела. Я посочувствовала ей и пообещала навестить в ближайшее время. Потом я принялась готовить нам с Аришей обед. Так в хлопотах незаметно прошел день.

Николай позвонил в понедельник вечером. По его голосу я сразу поняла, что что-то случилось.

– Полина, дело – дрянь...

– Они отказались искать перстень?

– Хуже.

Я опешила. Что может быть хуже?

– Николай, объясни толком, что случилось?

– Они обвинили в воровстве... меня.

Я еще раз опешила.

– Тебя?! – переспросила я на всякий случай. Вдруг у меня со слухом неважно?

– Представь себе.

– И чем они это обосновали? Зачем ты украл у себя перстень? Ведь он, насколько я понимаю, не был застрахован?

– Да не был он застрахован, кто об этом вообще думал! А украл я его вовсе не у себя, а, как сказали мне менты, у прямого наследника Андрюши Лютикова! Это он, как сын погибшей, является...

– Стоп! Я поняла. А про замок что сказали? Следы взлома есть?

– Нет. Замок открыли родным ключом.

– Понятно.

– Полина, что тебе понятно?

– Что мне придется приехать к тебе.

Я положила трубку и пошла собираться.

...Николай открыл сразу, на меня пахнуло ароматом свежезаваренного зеленого чая с жасмином. Сбросив в прихожей туфли, я прошла на кухню. Там был накрыт стол: чайные чашки, коробка конфет и печенье в вазочке, даже баночка с клубничным джемом. Мы сели к столу. Николай принялся разливать чай, я машинально взяла конфету, начала разворачивать ее.

– Тебе обвинение предъявили? – спросила я.

– Да.

– Подписку взяли?

Николай усмехнулся:

– Разумеется. Когда они узнали цену перстня...

– А откуда они ее узнали?

– Из какого-то каталога. Следователь сразу обрадовался: ага, говорит, раз перстень таких бабок стоит, так вы его и украли у наследника Андрея Лютикова! Потому как перстень вовсе не ваш, и вы ввели нас в заблуждение. Ну, как? Нехило закручено? Я же говорил: не надо было ментов вызывать... Теперь я снова под следствием. А как они обрадовались, когда раскопали про мою первую судимость! Следователь едва лезгинку у себя на столе не танцевал!

– Не переживай. Нет худа без добра. Зато теперь мы знаем, что к тебе залезли не случайные квартирные воришки, а кто-то свой.

– В каком смысле свой?

– В таком. Ключ от твоего замка?

– Сказали, от моего.

– Значит, взять его мог только человек, вхожий в твой дом. – Я победно посмотрела на Николая.

Он некоторое время переваривал эту мысль.

– Свой, говоришь?

– Конечно! И заметь: взяли исключительно ведьмин перстень, хотя в шкатулке полно всякого другого добра. Значит, знали, что именно этот перстенек стоит намного дороже всех остальных, мелочиться не стали. Отсюда, как говорил Глеб Жиглов, вопрос: кто из твоих знакомых, бывавших в доме, знал о перстне?

Николай поставил чашку с чаем на блюдце. Он честно перебирал в уме всех своих знакомых и наконец выдал:

– Таких двое: во-первых, это Дармир Заворожный...

– Но он, как мы знаем, лежит в больнице с тяжелейшим сотрясением мозга и, значит, отпадает...

– ...и второй человек – это Эвелина Раневич.

– А вот это уже теплее! Я так понимаю, она здесь бывала часто?

– Полина, я никогда не любил ее...

– Сейчас не об этом. Итак, Эвелина Раневич в твоем доме бывала, о перстне знала. И еще нам известно, что они с Андрюшей были заняты его поиском. Очень заняты. Эта дама, похоже, мечтала не только жить в этом уютном гнездышке, но и владеть дорогим перстенечком... Николай, где у тебя лежат запасные ключи от квартиры?

– Здесь, в ящике стола, – Николай встал, подошел к буфету и выдвинул один из ящиков, – здесь было два запасных ключа. И еще один я повесил на кольцо, когда Ярослава умерла. Это был ее ключ, так что их должно быть всего три...

Он осекся. В руке он держал кольцо, на котором было только два ключа. Николай показал связку мне:

– Полина, нет, ты видишь, что делается? А где же третий ключ?

– У того, кто украл перстень.

– Это Эвелина, точно! Линуля, блин! Больше некому. Она тут шарилась... Ну, коза! Я вчера до вечера на работе был, потом мы с тобой в больницу к Андрюхе ездили, потом в кафе... Весь день квартира пустовала, делай что хочешь!

– Причем машины твоей во дворе не было, и это послужило ей знаком, что ты отсутствуешь.

– Нет, ну тварь, а?! Так, и как же мне с ней разобраться? Пойти и замочить?

– Не стоит. Тем более ты сейчас под следствием.

– А что же тогда, спустить? Не смогу. Может, ментам ее слить?

– А если найти перстень и предъявить следователю? Тогда у них отпадет причина вести это дело.

– Ты что, Полин, где же мы его найдем?

– Ну не садиться же тебе из-за того, чего ты не совершал!

– То-то и обидно: за то, что совершил, не посадили, а за то, чего не делал...

– В общем, дело ясное, будем искать перстень. – Я встала. – Спасибо за чай, мне пора.

– Как, Полина?! Подожди, побудь еще немного.

– Не могу: дела.

Я направилась в прихожую.

– Да, Николай, чуть не забыла: у тебя есть ключ от комнаты, которую снимал Андрей?

– Не знаю. Он мне его не показывал, но может быть, есть в его вещах? Он держит здесь кое-что из своего барахла...

– Посмотреть можно?

– Конечно! А зачем нам ключ от его комнаты?

– Там видно будет...

Мы зашли в комнату Ярославы. Николай открыл шкаф и показал рукой:

– Вот эти куртки и джемпера – его. Тут вот коробки с ботинками... Этот ящик – тоже его... Можешь посмотреть.

Я открыла коробку с зимними мужскими сапогами, потом еще одну. Потом проверила карманы зимнего полушубка. В выдвижном ящике лежало несколько небольших коробочек – из-под мобильника, из-под компьютерной мышки. В одной из них я нашла связку ключей.

– Здесь есть тот, что от его комнаты?

– Скорее всего, но какой именно, я не знаю.

– Тогда поехали к нему, проверим...

Мы остановились на углу дома номер тридцать восемь по улице Миклухо-Маклая. Подошли к седьмой квартире. Я приложила ухо к двери. За ней была тишина. Очевидно сосед Андрея, старик с подпольной кличкой Лампочка Ильича, уже спал. А может, смотрел в своей комнате телевизор. Я взяла из рук Николая связку.

– Полина, может, я сам?..

Я мотнула головой. Попробовала вставить один из ключей в замочную скважину. Ключ не подошел. Я начала пробовать все ключи подряд.

В это время мы услышали, как в двери напротив открывается замок. Я даже растерялась. Что делать? Если нас засекут возле чужой двери, да еще за таким неблаговидным занятием, как проникновение в чужую квартиру... Внутри у меня все похолодело.

Дверь заскрипела... Николай вдруг быстро схватил меня в объятия, закрыв своим могучим телом. Он впился в мои губы своими теплыми губами...

– Совсем обнаглели! – раздался рядом с нами ворчливый старушечий голос. – Прямо в подъезде целуются! Девки, девки-то какие бесстыжие пошли... Своих квартир вам, что ли, мало? Шли бы к себе домой, там бы и целовались...

Бабушка спускалась вниз по лестнице, продолжая «поливать» современную молодежь и нравы. Я высвободилась из объятий Николая. Он как-то неохотно отпустил меня, при этом мельком взглянул мне в лицо и тихо сказал:

– Извини, не успел придумать ничего лучше...

– Спасибо... Ты нас очень выручил.

Следующий ключ подошел к замку, я дважды повернула его и толкнула дверь.

В комнате Андрея все было перевернуто. На полу валялись вещи, дверцы шкафа были открыты, ящики выдвинуты. Все их содержимое, очевидно, и было разбросано по полу. Даже диван отодвинули, не поленились.

– Что за разгром? – удивился Николай.

– Похоже, что-то искали. И я даже догадываюсь, что.

– Перстень?

– Скорее всего. Поискали, не нашли, отправились к тебе.

– А у меня ничего не было перевернуто.

– Значит, знали, где именно надо искать.

Я нагнулась к креслу, нащупала пальцами свой «жучок», выдернула его из плотной ткани, зажала в руке. Здесь он больше не нужен.

– Что там? – спросил Николай.

– Ничего... Показалось... Ну что, уходим? Здесь все понятно.

– Убираться не будем?

– Зачем? Мы этого бардака не делали.

– А заявлять об этом? Я имею в виду милицию.

– Николай, если мы заявим, нас обязательно спросят: а что вы, дорогие граждане, делали в чужой квартире? Зачем вы туда, извините, приперлись и как туда попали? Никак, что-то там потеряли? Что ты будешь отвечать на эти вопросы?

– Да, не подумал... Ну хорошо, пойдем.

Возле моей машины мы стали прощаться. Николай поехал к себе на маршрутке, а я села в свой «Мини Купер» и сначала тоже направилась к себе в коттеджный поселок. Я была уже в десяти минутах езды от него, как вдруг неожиданно в груди у меня екнуло. Какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось в душе. Это интуиция, поняла я, а ей я привыкла доверять. Я быстро развернула машину и поехала к дому Николая...

Я повернула за угол и поняла, что предчувствие меня не обмануло. Он только что зашел в свой подъезд, я увидела лишь его ветровку, мелькнувшую в дверях. Я посмотрела в сторону и заметила милицейский «уазик», стоящий во дворе на некотором отдалении от подъезда Николая. Как только он скрылся в нем, из «уазика» вышли трое вооруженных крепких ребят в форме и направились следом за ним. Я тут же включила «прослушку» и обратилась в слух.

С минуту, показавшуюся мне вечностью, в «прослушке» была тишина. Но вот раздался отдаленный звон корабельной рынды.

– Солдатенков Николай Львович? – прозвучали еле доносившиеся слова.

– Я... А что случилось?

– Вам придется проехать с нами...

– А что... На каком основании...

– Там узнаете... Нам приказано...

– Подождите! Объясните хоть... происходит...

– Мы не будем... Придется проехать...

– ...Что происходит?..

Больше мне расслышать ничего не удалось, как я ни напрягалась. Да это было уже и не нужно: вскоре все четверо показались в дверях подъезда. Парни в форме подвели Николая к «уазику», довольно бесцеремонно втолкнули его в машину, и она выехала со двора. Мне ничего не оставалось, как отправиться следом...

«Уазик» остановился у здания ОВД, что на улице Пушкина. Я тоже притормозила в отдалении. Я видела, как из машины вывели Николая, препроводили до дверей здания и практически втолкнули внутрь.

Я сидела в своей машине и рассуждала. Что же такого могло случиться, что человека вдруг арестовали? Из-за перстня – не может быть. Он хоть и дорогой, но заключать из-за него подозреваемого под стражу вряд ли стали бы, Николай ведь не представляет угрозы для общества. Тогда из-за чего?..

Черт! Что же делать? Как узнать причину такого крутого поворота событий? Что-то мне все это перестает нравиться.

Похоже, придется-таки обратиться к кому-нибудь из своих знакомых. Дядю Сережу пока тревожить не буду, нет такой уж крайней необходимости, а вот моего друга журналиста Антона Ярцева мы, пожалуй, побеспокоим. У него есть знакомые в органах... Я достала из сумки мобильник и набрала его номер.

– Антон? Это Полина. Привет!

– Вечер добрый, мисс...

– Антон, к тебе просьба, серьезная и срочная.

– Полина, ты, похоже, без этого не можешь. Ты хоть замечаешь, что у тебя время от времени возникают какие-то проблемы, которые ты предпочитаешь решать с помощью других людей?

– Замечаю. И очень благодарна тем людям, которые предпочитают помогать мне.

– А всякое решение...

– Плодит новые проблемы! Ярцев, я в теме! Только сейчас у меня совершенно нет времени вступать с тобой в полемику. Лучше скажи: я знаю, у тебя есть знакомые в органах, так?

– В каких таких органах? Мисс, вы на что намекаете?

– Антон, серьезно, мне не до шуток. Дело – дрянь!

– Да ладно! Говори уже, что там у тебя опять приключилось?

– Помнишь, несколько дней назад я приходила к тебе в редакцию узнать о случае с обваренной женщиной?

– Разумеется, помню. Старческим склерозом я пока не страдаю.

– Так вот, брат той погибшей женщины, некто Солдатенков Николай Львович, был только что арестован и доставлен в ОВД на Пушкина. Можешь разузнать у своих знакомых, за что? И, кстати, имей в виду: он под следствием по делу пропажи перстня... у него самого. Вернее, из его квартиры.

– Что за бред?

– Антон, ну почему сразу «бред»? У него действительно пропал очень дорогой старинный перстень, так называемый ведьмин, он даже об этом заявил, но граждане милиционеры посчитали, что перстень принадлежит не ему, а его племяннику, сыну той обваренной женщины. И возбудили против Солдатенкова дело. Таким образом, из потерпевшего наш Николай Львович сразу превратился в обвиняемого.

– Что называется, сам нарвался? Не сиделось дурню тихо?

– Да, Антон, а я чувствую свою вину перед ним, потому что это я уговорила Николая заявить. Так как насчет кое-что разузнать?

– Ох, Казакова! Что мне с тобой делать?! Отказать не могу, а впрягаться... Ладно, только ради тебя! Жди звонка.

Ярцев отключился. Жди звонка. Сколько, интересно, мне его ждать? Полчаса? Час? А может, и больше. Я посмотрела на часы на мобильнике: скоро девять. Очень хочется домой. Попить чайку и отправиться на боковую. Последние ночи я не высыпалась, так хоть эту поспать бы нормально... Голова все еще побаливает, хотя уже меньше. Я потрогала шишку на макушке. Приличная. Но ничего, я тому уроду тоже дала как следует Алининой пирамидкой. Все, как советовала Нечаева: приложила пирамидку к голове.

Я открыла сумку и извлекла ее на свет, эту красивую в разноцветных полосах геометрическую фигуру. Помедитировать, что ли, все равно делать нечего. Я, как учила подруга, положила одну ладонь на другую, в верхнюю взяла пирамидку, закрыла глаза и представила, что я на берегу моря. Тихо плещутся волны, теплый ветер дует мне в лицо, рядом растут пальмы, подо мной горячий морской песок вперемешку с камушками. А над волнами носятся, носятся белоснежные чайки...