Глава 16

– Ариш, а как происходит так, что человек проигрывает в карты все свое состояние? Неужели нельзя вовремя остановиться? Понять, что дальше будет только хуже?

– Ты не знаешь, что такое игра, Полетт. Иногда возникают ситуации, при которых доводы разума просто перестают существовать. Это наркотик, причем очень сильный.

– А как же ты? Ты игрок с таким стажем, с таким опытом, и ни разу не сорвался? Ни разу не дал игре захватить себя?

– Ты не видела меня во времена моей молодости, – снисходительно усмехнулся он, – а что касается твоих претензий по поводу того, что я до сих пор не пустил все наше состояние и дом в придачу по ветру, так за это ты должна благодарить именно мой стаж и опыт. Сейчас я стою выше игры, я руковожу ею, а не она мной. И такое бывает, но нечасто.

– И сколько у нас в городке специалистов твоего класса?

– Ты не совсем адекватно оцениваешь мою квалификацию, Полетт, – насупился дед. – Мастеров, подобных мне, во всей России наберется горстка. Маленькая горстка. Про наш Горовск и говорить нечего. Это еще хорошо, что я не раскрываю все козыри и изображаю из себя просто неплохого игрока, иначе никто не сел бы со мной за карточный стол. Да, давно мне не попадалось интересного партнера. И в казино я хожу только для того, чтобы занять время.

Мы немного отвлеклись, и я опять вернула Аришу в ту тему, которая меня интересовала:

– А у тебя на глазах бывало, что проигрывали состояния, честь, жен, наконец? Так, как об этом пишут классики XIX века? С полной потерей сознания, с дурным блеском в глазах, со стрельбой в висок?

– О чем разговор, мон ами, конечно! Я много мог бы порассказать тебе подобных историй, если бы у тебя находилось на меня время.

– А ты? Ты бы смог так завести партнера, чтобы он проигрался в пух и прах, ставя на кон не только то, что есть у него в кармане, но и недвижимость? Акции? Близких? – пропустила я его укол.

– Это сложно, но реально. Для этого должны быть определенные предпосылки: нервная организация человека, состояние его дел, устойчивость психики, неприятности, которые в данный момент наличествуют или отсутствуют. Давно я так не развлекался.

– А организовать сможешь? – наконец, добралась я до главной цели начатого разговора.

На втором этаже супермаркета располагалось кафе. Организаторы не смогли придумать ничего лучше, чем расставить столики вдоль открытого парапета, таким образом, посетителям кафе открывался прелестный вид на снующих по супермаркету домохозяек с тележками и стеллажи с продуктами. Наверное, вид лапши быстрого приготовления и картошки, расфасованной в полиэтиленовые мешки, должен был возбуждать аппетит посетителей кафе. Я сидела за крайним столиком, поэтому обзор открывался мне просто великолепный.

Исчезновение дочери не испортило аппетита господину Шлейко, тележка, которую он катил перед собой, ломилась от тяжести продуктов, а он все кидал и кидал в нее яркие баночки и упаковки. Наконец, директор колбасного завода справился со списком, удовлетворенно вздохнул и повернул тележку к кассам. Сразу видно начальника крупного предприятия. Ничего не пускает на самотек. Интересно, список ему составляла секретарша? Жена-то уже давно не выезжает с дачи, кажется, она и не в курсе, что у них пропала дочь.

Вот мимо Шлейко прошла небрежно одетая тетенька в кедах и бейсболке, прошла и прошла, только низко надвинутый на глаза козырек, кажется, закрывал ей весь обзор, поэтому женщина, удивительно похожая на бомжиху Люсю, весьма ощутимо толкнула объект моего наблюдения. Толкнула, поддержала, чтобы тот смог восстановить равновесие, взяла с полки упаковку зефира и затерялась среди других покупателей.

Шлейко надолго застрял у кассы: пока кассир отсканировала все покупки, пока он искал дисконтную карту, пока медленно, с достоинством доставал кредитку, я успела набрать номер службы безопасности супермаркета и, добавив в голос въедливые интонации, сообщить, что господин, расплачивающийся у третьей кассы, на моих глазах стянул баночку шведской черной икры. Для убедительности я сочла необходимым уточнить, что, если бы он похитил икру российского производства, я бы не обратила на это ровно никакого внимания, но так как я патриотка, я всегда внимательно слежу за тем, что берут покупатели у нас в магазинах, и случаи подобной беспринципности не пропускаю. Как всегда, я не упустила возможности не покуражиться: ситуация это позволяла.

Шлейко безмятежно покатил свою тележку по направлению к выходу, я наблюдала сверху. Вот к нему подошли двое молодых парней в форме охранников: господин занервничал и начал что-то горячо доказывать, брызжа слюной и размахивая руками.

– Смотри, случилось чего-то, – обратила внимание своего спутника на инцидент девушка за соседним столиком.

– Вора поймали, – равнодушно ответил парень. – Стой, а я его знаю, это наш директор! Ничего себе, номер! У нас на проходной такой обыск по его указке устраивают, что в глаза окружающим смотреть противно, а сам сухарики в магазине тырит. Подожди, я на мобильный засниму.

Молодые люди говорили громко, остальные посетители кафе тоже перегнулись через парапет, глядя на них, подтянулись проходящие мимо посетители магазинчиков, расположенных на том же этаже.

Если бы Шлейко сообразил, что происходит, и согласился сразу пройти с охранниками в служебное помещение, то, может, все и обошлось бы, но он был слишком уверен в своем влиянии на ситуацию. Вот уже подоспел фотокорреспондент: какое совпадение обстоятельств! Именно в это время он делал репортаж в цветочном отделе магазина, с ним была молоденькая тележурналистка. Спасибо Ярцеву!

Журналистка, благословляя в душе свою репортерскую удачу и не понимая, что оказалась лишь марионеткой, бодро и торопливо что-то наговаривала в камеру, оператор, явно мечтающий о карьере папарацци, снимал, Шлейко пытался добраться до аппаратуры, охранники уговаривали его пройти с ними. Покупатели, привлеченные столь редким развлечением, собирались вокруг тесным кольцом. Нечасто в нашем скромном Горовске происходит что-то забавное, поэтому домой никто не торопился. К тому же Шлейко начали узнавать, сначала шепотом, а потом и открыто по торговому залу неслась весть: директор крупнейшего городского предприятия попался на воровстве!

В какой-то момент ему удалось стряхнуть со своих рук охранников, но от рывка зонт-трость, висевший у него на левой руке упал, и из него, звонко брякнув, вывалилась маленькая нарядная баночка.

– Это не я! Она сама туда закатилась, – завопил Шлейко, наконец, поняв, что за оказия с ним приключилась. – Я требую адвоката. Меня подставили конкуренты!

Надо же, как быстро сообразил. «Только зря ты так кричишь, – злорадствовала я, – лишнее внимание к себе привлекаешь. Оператор местной телекомпании заснял, как баночка выкатилась у тебя из зонтика, свидетелей – за год не опросишь. Даже если ты и сможешь выкрутиться и доказать свою невиновность, люди этого никогда не забудут. И анекдоты о твоем мелком пакостничестве будут ходить по городу до тех пор, пока твоя фамилия не станет для всех пустым звуком. А я уж постараюсь, чтобы это произошло как можно быстрее!»

Дальнейшее было для меня не так уж и интересно. Я спустилась на первый этаж и в гордом одиночестве проследовала к раздвижным дверям. У выхода висело ноу-хау, пережиток развитого социализма – стенд «Не проходите мимо». Все воришки, пойманные когда-то здесь с поличным, наказывались жестоко и действенно: их фотографии вывешивались на доску. Управляющий проявлял акт доброй воли и не указывал их данные, адреса, место работы, но, думаю, бедных воришек это не утешало. Фотографии были четкие, цветные, крупные, и для полного завершения композиции не хватало как раз одной, нижней, в крайнем левом ряду.

– Полетт, ты играешь без правил, – отчитывал меня полчаса спустя Ариша. – Это подстава чистой воды, мы так не договаривались!

– А у нас вся операция – подстава. Разве ты еще не понял?

– Это разные подставы! Та, которую произвела сегодня ты – мелка и ничем не оправдана.

– Как раз оправдана. И именно тем, что она, как ты выражаешься, мелкая. Несомненно, Шлейко ворует вагонами, об этом догадываются или знают все, а если и осуждают его, то по привычке, лениво или с завистью. У нас так принято: учителя, прихватившего школьный мелок, – линчуют, а люди, подобные Шлейко, – вызывают почтение.

– И все-таки, чего ты хотела этим добиться?

– Когда пенсионер пытается стянуть плавленый сырок, это грустно. Когда солидный джентльмен, способный купить магазин вместе со всеми служащими, тырит баночку икры – мерзко. Он устроил так, что Ольгу, честнейшего и порядочнейшего человека, обвинили в краже. Пусть попробует на вкус, каково это – быть несправедливо оклеветанным. Да, я играю нечестно, но из-за моей нечестности не страдают действительно невинные люди, а таких, как Шлейко, стоит иногда облить холодной водой.

Ариша еще пытался настоять на своем, пока я не рассмеялась: уж очень эта сцена напоминала мне кадры из фильма «Место встречи изменить нельзя», когда Шарапов и Жеглов спорят из-за подкинутого карманнику кошелька. Я верила своей интуиции, а она подсказывала мне, что я поступила справедливо.

Видно, положение Шлейко после проваленного концерта действительно пошатнулось, не думаю, что, имей он старое влияние, фотография его действительно появилась бы на стенде «Не проходите мимо» в супермаркете. Конфуз с лже-звездой и позорным провалом его дочери принес ему славу недотепы и человека, с которым не стоит иметь дела. Что же, шоу-бизнес жесток, и не только для наивных провинциалок. Наверное, мясному воротиле действительно не стоило пробовать себя в этой новой роли. А особенно после того, как он перешел мне дорогу.

Не прошло и месяца с тех пор, как фамилия Шлейко гремела на весь город, а газеты уже захлебывались в изложении новой сенсации. Снятый ролик все-таки не вышел на местный экран, но обиженный оператор, как я и рассчитывала, запустил его в Интернет, и теперь вся страна потешалась над солидным дяденькой, у которого из зонтика, как у Царевны-лягушки из рукава, вылетают разные деликатесы.

В России дяденьку мало кто знал, все-таки директор провинциального мясокомбината не такая уж большая шишка в масштабах страны, но Горовск гордился своей маленькой нечаянной славой.

Конечно, целью всего этого безобразия было не только показать Шлейко, как больно и неприятно бывает, когда тебя незаслуженно обвиняют в чем-то постыдном и жалком. Это был еще один шаг к разрушению его репутации. По слухам, дела на мясокомбинате и раньше-то шли не очень, а теперь, когда у директора стали проявляться проблемы с головой, и вовсе покатились под откос. Шлейко был не только директором, но и владельцем большого пакета акций, и если раньше другие акционеры снисходительно относились к ошибкам избранного директора, то теперь о снисхождении не могло быть и речи. К тому же Ликин папаша в последнее время порядочно поиздержался и вынужден был начать понемногу продавать акции.

На внеочередном собрании большинством голосов был избран новый директор.

А нехватку в средствах Шлейко действительно ощущал немалую. Администрация культурного центра все-таки вынудила его заплатить неустойку: адвокат объяснил, что дело он все равно проиграет, а лишняя шумиха и проволочки, которые в любом случае будут оплачиваться из его кармана, ни к чему.

Детективы «Кречета» талантливо и с азартом выжимали из него максимум возможного, заваливая неудачливого папашу квитанциями, счетами, билетами, которые якобы являлись доказательствами поиска Лики. В другое время, наверное, он внимательнее отнесся бы к этим нелогичным тратам, но сейчас ему было не до «Кречета», да и не до дочери. В мою голову даже закралась мысль, что и поиски ее он затеял только из-за страха перед женой: к осени она должна была вернуться с дачи, и тогда его бездеятельность по этому вопросу могла стоить ему пары сломанных ребер. По слухам, мадам Шлейко была люта на расправу.

Вот теперь я и подошла к самому сложному этапу, без помощи Ариши который осуществить бы не смогла. На мою удачу, Шлейко оказался частым посетителем «Крестового короля», любимого карточного клуба моего деда. Публика там собиралась солидная, никакой шантрапы, все друг друга знали, целью посещения клуба была не только игра, но и обсуждение новостей, осуждение политиков, демонстрация новых подруг или нарядов старых жен.

Арише приходилось каждую ночь торчать в казино, ожидая Шлейко. Я боялась, что опальный директор не появляется там из-за неприятностей, которые обрушились на его голову: не каждому приятно, когда за твоей спиной перешептываются, но я слишком хорошо о нем думала. Для этой породы людей слово «стыд» что-то давно забытое, словно комар, который существует, но его не видишь: жужжит себе где-то, слегка действует на нервы, а в общем не так уж и мешает жить. Он не упускал возможности снять стресс за игрой и приятной беседой, а взгляды... пока у него есть деньги, плевать ему на то, что о нем думают. А деньги у него еще были.

Раз за разом Ариша подсаживался за столик к Шлейко и делал все, чтобы тот выигрывал. Столь тонкому игроку и психологу, как мой дед, это было не так уж и сложно. Подстроив выигрыш, дед не уставал восхищаться удачей, которая сыплется на голову его партнера.

– Это же надо, чтобы человеку так везло в игре! – не уставал повторять он. – Скорее всего, хитрец эдакий, вы просто скрывали до поры до времени свои таланты. Признайтесь, ну? С такими способностями вам бы большие деньги делать, а вы играете практически на интерес. Вот помню как-то...

И дед заводил одну из историй, свидетелем которой являлся или о которой когда-то слышал. Суть всех этих баек была в одном: самородок, которого никто не знал и о таланте которого не подозревал, выигрывал немыслимые суммы денег, становился богатым и известным. Между делом дед вставлял невинные фразы: «вот прямо как вы сегодня», «точно такая партия, в какой вы вчера обыграли всех этих дилетантов». Ариша медленно, но верно зомбировал Шлейко: он удачлив, он способен вернуть все потерянное за один вечер, стоит дождаться лишь удачного стечения обстоятельств.

Директор мясокомбината стал все чаще и чаще заглядывать в «Крестовый король». Потерпев поражение по всем фронтам, здесь он чувствовал себя сильным, удачливым, хитрым: еще бы! Постоянно ставить на место самого Аристарха Владиленовича Казакова, признанного мастера игры! Постепенно к их дуэту стал присоединяться третий игрок: молчаливый, никому не известный господин. Господин почти не вмешивался в разговоры, играл так себе, одобрительно кивал головой, когда Шлейко в очередной раз улыбалась удача.

Наконец, настал день, когда Ариша забросил удочку. Шлейко, как всегда, выиграл у него, и, потирая ручки от удовольствия, снисходительно произнес:

– Да. Пришло время уступать дорогу молодым. Ты, Аристарх, заканчивал бы сюда таскаться. Нищим сделаю.

– Ну, разве это игра на деньги, – вступил в разговор молчавший до сих пор господин, – это так, медяки. Скоро в вашем городе состоится настоящий турнир по преферансу, вот там будут деньги.

– Турнир? – заинтересовался Шлейко. – Ну-ка, поподробнее.

– А вы не болтливы? Дело в том, что это закрытый турнир. И властям, так сказать, знать о нем не обязательно. На него приглашаются только избранные.

– А вы откуда знаете? – подал свою реплику дед.

– Я приехал сюда для того, чтобы подготовить все к проведению турнира. Поиск новых участников мне в задачу не ставился, но вы, я вижу, люди состоятельные, принадлежите к богеме нашего общества. Мы могли бы рассмотреть ваши кандидатуры.

Он подробно рассказал о системе, с помощью которой подбираются партнеры, назвал несколько известных в России фамилий, намекнув, что в большинстве своем огромными состояниями они обязаны игорной удаче.

– И я? Я смог бы туда попасть? – придвинулся к нему Шлейко.

– Пуркуа па? – пожал плечами дед.

– Чего? – не понял тот.

– Почему бы и нет. Это по-французски. Язык такой. Слышали? – не удержался от сарказма господин.

– Да слышал, слышал. Вы мне про турнир говорите. Пустят меня туда?

– Одно из условий – наличие достаточного состояния. Ставки делаются крупные, на мелочь никто не разменивается. Я вижу, что вы достаточно обеспеченный человек, только на слово вам никто не поверит, нужны будут доказательства.

– Акции? – догадался Шлейко.

– Пойдут и акции. Не тащить же с собой сейф или шкатулку с драгоценностями жены.

– А шансы? Каковы мои шансы? – не унимался тот.

– Весьма и весьма. Понимаете, на эти турниры собираются не профессионалы, а богатые любители. Вы знаете, например, что двое из десятки самых богатых людей планеты – Билл Гейтс и Уоррен Баффет – с удовольствием коротают за игрой в бридж свой миллиардерский досуг? А многие из них только в дурака резаться умеют и о таких играх, как баккара или марьяж, вообще не слышали. Как хотите, но профессионалами их назвать нельзя. Просто это одна из возможностей хлебнуть острых ощущений. Именно поэтому подобные турниры проводятся в небольших провинциальных городах. Выбор производится с помощью жеребьевки, никакой системы. Вашему Горовску повезло сегодня, завтра может выпасть жребий какого-нибудь Мелекеса.

– Послушайте, – горячо зашептал Шлейко, наклоняясь к моему деду, – мне позарез нужно туда попасть. Давайте, пойдем вместе!

– Увольте, мой дорогой, – отстранился дед, – откуда вы взяли, что мне открыта туда дорога? На широкую ногу я не живу, во владении ни заводов, ни пароходов не имею. Пусть этот господин составит вам протеже, если вы этого заслуживаете, а я – пас!

– Не надо никаких протеже. Просто проведите меня туда и представьте. Я вам заплачу, – повернулся он к учредителю.

– Хорошо, я приму вашу заявку к сведению. Но хочу, чтобы вы не заблуждались по поводу легкого выигрыша. Все будет зависеть от того, кто достанется вам в партнеры, а партнера выбирает жребий. Единственное, чего я могу вам обещать, это богатого партнера. Если фортуна будет на вашей стороне, вы сможете обобрать его как липку. И еще одно: вас не должен смущать тот факт, что турнир будет проходить в стенах весьма скромного дома. Это тоже одно из правил. Наших клиентов не удивишь роскошью и помпезностью, а вот стилизация под подвал, например, добавляет этому приключению шарма и экстрима. Именно поэтому моя функция так сложна. Найти подходящий отель несложно, а вот снять в аренду чердак или подвал... вы не представляете, как тяжела моя работа!

После этого разговора Шлейко потерял всякий интерес к Арише и даже посматривал на него с неким презрением: конечно, что ему какой-то старик со средним достатком! Скоро он будет сидеть за одним игорным столом с самыми известными людьми России.

За подготовкой к игре Шлейко, кажется, совершенно забыл о Лике. На звонки персонала «Кречета» он отвечал таким тоном, будто это они донимают его просьбами, а не он поручил им найти свою пропавшую дочь. В последнее время он даже перестал платить, что для меня было уж вообще непонятно: я хотела показать ему, как страшно терять близкого человека, а он погоревал, сделал пару шагов в направлении поиска дочери и успокоился. Сейчас для него гораздо важнее было поправить пошатнувшиеся финансовые дела, а если получится, то и преувеличить состояние. Кажется, он думал, что как только его материальные проблемы исчезнут, все опять начнут уважать его, и неприятности забудутся как страшный сон.

Подходящий подвальчик нашел мне Слава: на заре туманной юности он с приятелями пытался создать музыкальную группу, для чего они подремонтировали небольшое подвальное помещение в старом доме. С тех пор подвал пустовал, краска на его стенах облупилась, но для нашей цели он вполне годился. Мы же предупредили Шлейко: для буржуев чем страшнее, тем смешнее, так что ремонт в мои планы не входил.

– Дядя Миша, а кого вы собираетесь дать ему в партнеры? – спросила я господина устроителя, которым был старый приятель деда, по его просьбе приехавший из Питера.

– Конечно, себя, дорогая моя, – ответил дядя Миша. – Очень хочу понаблюдать за его реакцией. Да и с крючка сорваться ему не дам, это уж точно. Не раз подобные делишки обстряпывал. Ваш Шлейко – простофиля, хоть и рвач, ему бы только по трупам шагать, да лопатой под себя грести, тонкое шулерство ему неподвластно.

Забыла сказать, что, несмотря на мое глубочайшее уважение, дядя Миша был одним из самых известных карточных кидал страны. И комбинации свои он проворачивал изящно и жестко, не оставляя противнику ни малейшего шанса выкарабкаться. Подозреваю, что он обладал гипнотическим даром, по крайней мере, когда он смотрел мне в глаза, я на какие-то мгновения оказывалась вне пространства и времени. Наше предложение он принял не просто благосклонно, а с восторгом: в последнее время обеспеченные жители обеих столиц с азартом скупали земли и компании в провинции, так что покупатели на акции мясокомбината Горовска нашлись быстро.

Теперь я могла самоустраниться: мое вмешательство только оскорбило бы дядю Мишу, деда же я попросила реже показываться на глаза Шлейко, чтобы у того предстоящая игра не ассоциировалась с именем Ариши.

– А почему ты теперь не ругаешь меня, дедуль? – спросила я его, – ведь я действую по правилам мошенников.

– В игре нет правил, мон шер, – ответил он, – и никто его насильно за игорный стол не тянет. Это не мошенничество, это игра. А потом ты права: ему всего лишь возвращается то, что он сделал с Ольгой. Он лишил ее желанной, хорошо оплачиваемой работы? И ты лишишь его мясокомбината. Он устроил так, что она отдала все, что у нее было? И он отдаст часть своих накоплений. Заметь, часть, а не все эти жалкие три тысячи евро, какие удалось скопить Ольге. Око за око, только и всего.

– Спасибо, дедуль, – прижалась я к нему. – Мне сегодня почему-то особенно нужна твоя поддержка.