Глава 13
Хотя Лика и не впала в тоску и депрессию из-за своего позорного провала, город никак не хотел забывать столь яркое в своей небогатой скандалами жизни событие. Девушку одолевали журналисты. Выглядело это так, будто исполнилась мечта провинциалки: почти каждый день ее поджидали люди с фотоаппаратами и диктофонами, только вот жаждали они не невинных откровений звезды, а подробного рассказа о том, сколько заплатил ее папочка за аренду культурного центра, зачем они заманивали народ байками о приезде звезды и куда они потратили кровные, отобранные у народа.
Оказалось, Шлейко не совсем адекватно оценивали масштабы бедствия, которое я на них обрушила. Крах так и не начавшейся карьеры звезды – грустно, но не смертельно, а вот обманутые жители города... Это Остап Бендер мог безнаказанно дурачить города и веси России, все равно он надолго нигде не задерживался, фабрики и заводы не покупал, недвижимостью не обрастал, прописку не регистрировал. Другое дело – директор крупнейшего городского предприятия. Шлейко так и не выплатил компенсацию за билеты, администрации культурного центра пришлось расплачиваться с возмущенными зрителями из своего фонда, в данный момент вопрос о возмещении ущерба поступил в судебные органы.
Ольга Ильинична тоже выполнила свою угрозу и подала свой иск на попавшего в опалу директора мясокомбината, продюсер звезды, отправленной в чистое поле, также не остался в стороне, поэтому теперь почтовый ящик Шлейко был завален повестками.
Так как история «похищения» звезды и многочисленные отзывы о провале Лики все-таки просочились в центральную прессу, со всех концов страны потоком шли письма скучающих пенсионеров и домохозяек, желающих высказать свое мнение по этому поводу. Естественно, никто их не читал, и они мелкими сугробиками устилали лестничную площадку перед почтовыми ящиками, из-за чего жилком дома, состоящий из тех же пенсионеров, выразил Шлейко устное порицание и внес в платежку за коммунальные услуги новый пункт: уборка писем из подъезда.
Все эти мелкие уколы были скорее забавны, чем болезненны, но их было так много, что из своей квартиры Лика и ее отец выбегали бегом и, добежав до машины, судорожно пытались открыть дверь, пока их не догнала очередная нелестная реплика или вспышка фотокамеры. Один комариный укус можно и не заметить, а если комаров туча... Госпожа Шлейко поступила грамотнее всего, она просто уехала на дачу, пока не забудется эта история.
Отношения с Олегом нервировали Лику: sms и электронная корреспонденция его были нежны и страстны, на людях же ее всегда встречал его непонимающий или равнодушный взгляд. Лишь иногда в глазах мужчины мелькали искорки сильного чувства, только Лика и не догадывалась, что это была скорее ненависть, чем любовь.
День, на который была назначена операция Ольги, приближался, нервы у ее близких были на пределе. Светило нейрохирургии уже приезжал для осмотра пациентки, и прогнозы, которые он давал, были неутешительными.
– Затронут слишком большой участок мозга, – передал мне его слова главврач. – Как поведет себя организм, неизвестно. Возможно, она будет жить, но останется инвалидом. Возможно, не сможет самостоятельно передвигаться. Возможно, будет страдать амнезией.
– А что-нибудь обнадеживающее сказать можете?
– Конечно. За время, пока она находится на искусственном жизнеобеспечении, ухудшений не зафиксировано. Это уже большая удача!
* * *
– Полина, я не знаю, что делать, – в мою комнату заглянула разрумянившаяся Алина. – Меня приглашают на пару недель в Турцию. Говорят, что это будет предсвадебное путешествие. Соглашаться?
– Надо же! А я думала, скалолазы – люди необеспеченные. Конечно, соглашайся, в чем загвоздка?
– Необеспеченные? Я как-то об этом не подумала. Что же делать?
– Алинка, – рассердилась я, – ты совершенно непоследовательна! Если Слава зовет тебя в Турцию, значит, у него есть на это деньги. Он же не предлагает ехать за твой счет!
– Слава зовет меня в Турцию? Он тебе сам сказал? Ну вот, наверное, он мне сюрприз хотел сделать, а ты проболталась! Ничего тебе доверить нельзя!
– Дамы, не ссорьтесь. – Из-за спины подруги возник скалолаз. – Вы обе заблуждаетесь. Во-первых, в скалолазы идут вовсе не из-за нехватки денег на модные курорты, а по зову сердца, поэтому я вовсе не босяк. Во-вторых, нам пришло сообщение от Лики, она приглашает Олега удрать на пару недель куда-нибудь за границу, пока все не утихнет. Что ей отвечать?
Я задумалась. Эта Ликина идея могла поломать все мои планы. Надо постараться придумать аргументы, с помощью которых можно было бы отговорить ее от этой затеи.
– Пусть «Олег» ломается, придумывает уважительные причины, по которым он не может ехать, ссылается на работу. Для него это предложение неожиданно, вот и изображайте соответствующую реакцию, я пока подумаю.
Мои гости скрылись. Если Олег откажется от поездки из-за работы, это обидит Лику, если из-за состояния Ольги – разозлит. Что можно придумать еще? Наврать, что невыездной? Что его разыскивает Интерпол? Что состоит на учете в наркодиспансере или не платит алименты? А что, если обратить эту ситуацию нам на пользу? Можно закрутить интересную комбинацию.
Руки сами собой потянулись к саксофону. Нравится мне этот инструмент! В детстве, когда меня пытались уговорить играть на фортепьяно, я никак не могла заставить себя вглядываться в ноты и в точности повторять то, что насочинял композитор. Наверное, уже тогда во мне жил дух противоречия, свойственный многим детям, но подавленный в них неразумными родителями. Ведь если ребенка заставлять следовать канонам, он никогда не сможет придумать ничего нового, а значит, вырастет хорошим исполнителем, грамотной серостью, не более того.
Именно поэтому папа и предложил мне саксофон. Сначала я сопротивлялась: что я горнист, на трубе играть? Но, вслушавшись в звуки джаза, поняла, что саксофон – мой инструмент. Мой, потому, что свободный от точного повторения нот, потому, что прекрасен в импровизации, потому, что не подчиняется правилам. Конечно, я брала за основу произведения композиторов, писавших для этого инструмента, но всегда меняла мелодию в зависимости от настроения, времени года, наличия или отсутствия желания похулиганить. Сейчас я поняла, что соскучилась по инструменту и настроение у меня – не очень. И думается лучше всего под непредсказуемые, постоянно меняющие ритм и течение звуки. Кто сегодня? Нейгауз или Рахманинов? Пожалуй, Рахманинов.
Откровенно говоря, некая каверза, способная быстро поставить на место зарвавшуюся Лику, пришла мне в голову сразу. Но не была ли она слишком безрассудна и жестока по отношению к ней? Что, если девица, после того, как ей прижали хвост, слегка задумалась, изменила некоторые свои взгляды на жизнь, переоценила ценности?
Саксофон издевательски хрюкнул, словно ответив на эти мои размышления. Как же, пересмотрела жизненные ценности! Чего же она так липнет к жениху находящейся между жизнью и смертью подруги? Слепая любовь, для которой не существует ни преград, ни нравственных принципов? Бывает. И иногда даже служит оправданием бесчестных поступков влюбленных. Но обычно эти поступки спонтанны, непродуманны, Лика же предусмотрела все до мелочей, составила четкий план травли подруги и лишила ее не только любви, но и карьеры, материального благополучия, голоса, мечты.
Хорошо, пойдем на компромисс. Для очистки совести устроим ей маленькое испытание. Пройдет с честью – оставим в покое, не пройдет – завершим начатое.
Олег только вчера жаловался мне на то, что ему приходится вести себя в больнице как партизану в штабе СС. Катерина Ивановна совершенно перестала контролировать себя после того, как с него сняли подозрение в покушении на убийство Ольги. Едва он появлялся ей на глаза – на голову его обрушивались проклятия. Катерина не считала нужным как-то контролировать свои эмоции и вела себя шумно, театрально, с заламыванием рук и обещанием геены огненной. А не появляться в больнице Олег не мог: искусственное поддержание жизни в Ольге стоило немалых денег, подарков санитаркам и медсестрам, переговоров с другим персоналом. По совету нейрохирурга, который согласился оперировать девушку, ее жених выписал из Германии дорогостоящие лекарства, и теперь следовало проверять, не уходят ли они на сторону и не пичкают ли Ольгу «пустышками».
Из среднего персонала больницы никто не верил, что девушка выкарабкается, а наиболее сердобольные постоянно нашептывали Катерине Ивановне совет: отключить девушку от систем и позволить ей почить с миром. Олег и так метался между больницей и работой, а тут еще приходилось скрываться, просить кого-то, чтобы увели Катерину, пока он будет находиться рядом с Ольгой, подсылать агентов. Персонал веселился, Олег не находил себе места, Катерина Ивановна лютовала. Лике она доверяла, поверив, по простоте своей, ее заверениям в преданности Ольге. До нее тоже дошли слухи о позоре Лики, и теперь она еще больше привязалась к ней: как же, события, произошедшие с ее дочерью, повторяются.
Вот мне и пришло в голову, чтобы Олег попросил Лику помирить его с Катериной Ивановной. По сути, это перемирие ничем ей не грозит. Вернее, грозит только тем, что Олег действительно сможет помочь Ольге. Лика уверена, что Олег прочно завяз в ее сетях и подруга больше не соперница. Сможет проявить барышня милость победителя? Позволит себе выполнить эту бесхитростную просьбу честно – значит, не потеряна она для общества, значит, и мы поступим с ней мягко. Не сможет – пусть пеняет на себя. Лишить человека, не сделавшего тебе ничего дурного, единственной грамотной поддержки, по сути, позволить ему спокойно умирать – бесчеловечно и непростительно.
Собственно говоря, Олега в это дело вмешивать я не хотела. Актер он был никудышный, поэтому лучше всего ему удавалась роль человека несведущего и непонимающего, что происходит. Если попытаться ввести его в игру, он может все испортить. Поэтому пришлось озвучить задание Алине и Славе: до сих пор они справлялись просто виртуозно: у моей подруги всегда хорошо получалось играть роль капризной дурочки.
Сейчас для меня важна была реакция Лики, поэтому я попросила записывать все переговоры. Так как основная масса информации была мне недоступна, пришлось отправиться в больницу и найти Катерину Ивановну.
– Я пришла узнать, как обстоят дела у вашей дочери.
– Никого, кроме меня, дела моей дочери не касаются! – отрезала женщина. – Убирайтесь!
– Как же никого? А Лику? А Олега? Они показали себя настоящими друзьями. Олег до сих пор не может успокоиться, Лика пару раз забегала в больницу.
– Лика – да, а этот ваш Олег... Да он просто ждет не дождется, когда моей девочки не станет. Я знаю, я вижу это по его глазам!
– А если вы ошибаетесь? Если только он может вернуть вам вашу дочь?
– Я никогда не ошибаюсь. Уходите! Не мешайте моему горю!
– Я желаю вам, чтобы вы ошиблись, – погладила я ее по голове, как ребенка, – и чтобы друзей у вашей дочери оказалось гораздо больше, чем вы думаете.
Она резко оттолкнула меня и отвернулась. Ничего, я не обидчивая. Зато новый жучок, который недавно продал мне Шилов, надежно закреплен у нее в замысловатом ободке для волос. Я давно заметила, что она его почти не снимает.
– Катериночка Ивановна, – глуховато, но четко звучал в наушниках голос Лики, – меня очень беспокоит состояние Олечки. Вы знаете, что сейчас ее организм слаб, как никогда, любая инфекция, которая не причинит вреда даже грудному ребенку, может стать для нее смертельной.
– Как же не понять, Лика? Я все понимаю. Думаешь, зачем я целыми днями сижу перед палатой? Слежу, чтобы к ней не шастали, не беспокоили мою девочку. На днях журналиста прогнала, представляешь?
– Журналиста? И чего он хотел?
– Ты только не расстраивайся, но он и по твою душу приходил. Пытался меня убедить, что ты Олечку мою предала, сфотографировать ее хотел.
– И вы поверили?
– Что ты, деточка, конечно, нет! Я в людях никогда не ошибалась!
Обе замолчали. Я могла представить себе эту идиллию: сидят, рука в руке, глаза в тумане. Предательница и уверенная в себе самодурка.
– Вы верите в сны, Катерина Ивановна? – опять прорезался голос Лики.
– Верю. Я не рассказывала? Накануне трагедии мне птица приснилась.
– А птицы снятся к несчастью?
– Не знаю, судя по всему – да.
– И я верю. Мне вчера такой сон приснился... Даже не знаю, говорить вам или нет. Вторую ночь из-за него спать не могу.
– Рассказывай. Я уже готова к самому худшему.
– Мне приснился черный человек, – живо, почти радостно начала Лика. – Будто он пробирается в палату к Ольге, нагибается над ней и начинает выдергивать сосуды у нее из рук. Вены, артерии там всякие. Кровь из нее вытекает, а Оля наша становится все бледнее и бледнее, и никто, понимаете, никто не спешит ей на помощь.
– Господи! – раздался тихий шепот Катерины Ивановны.
– Вот и я говорю. Но самое интересное было потом. Снимает этот человек черную маску, а под ней... догадываетесь кто? Правильно. Вы сами угадали, я вам этого не говорила. Сон все-таки. Еще не доказано, что он ей гибели хочет.
– Господи, надо к бабке какой бежать, в церковь, свечку, – забормотала Катерина Ивановна.
– Это успеется, – остановила ее Лика. – Я о другом подумала. Вы ведь знаете, что Олег постоянно в больнице ошивается?
– Видела его, шныряет вокруг, как падальщик, из-за него и не могу домой уйти.
– Так вот: я думаю, что этот сон нам подсказка: Олег действительно хочет погубить Ольгу. Видели, как в кино – выдернул из вены трубочки, и все, ровная полоса на мониторе. Сейчас жизнь Ольги висит на такой тоненькой ниточке... Оборвать – нечего делать.
– Я тоже об этом думала, – радостно подхватила Катерина Ивановна. – Только надеялась, смелости у него не хватит. Но раз сон...
– Мне часто вещие сны снятся. Только есть еще одна опасность, – не унималась Лика, – Олег богатый, он может подкупить персонал.
– Не греши на людей напрасно, – перебила ее Катерина Ивановна. – Это ему смерть ее нужна, а другие на такую мерзость не пойдут.
– Ага, не пойдут, конечно! За такие деньжищи побегут, как миленькие! Знаете, какой Олег богатый? Одна квартира в Москве чего стоит! Я кино смотрела, одна медсестра специально колола старушке такое лекарство, чтобы та загнулась. Старушка и загнулась! А вы проверяете, что наливают Ольге в капельницу? Не проверяете, я так и знала. Преступное легкомыслие, просто преступное!
– Ликочка, дорогая, да я и не знала, что нужно проверять, меня никто не научил. И как проверять я буду? Я же ничего не понимаю в этих препаратах.
– Очень просто. Требуйте, чтобы давали вам инструкцию к лекарствам. Во всех коробочках такие лежат, я сама видела. И только после того, как убедитесь, что они безопасны, разрешайте вводить их Ольге. Неприятно, тяжело, долго, а что делать? Надо спасать вашу дочь. Может, ей уже давно всякую дрянь вводят, а мы не знаем.
– А если инструкция не на русском языке? Я же ничего там не пойму.
– Забирайте и выкидывайте! На российский рынок по дешевке постоянно поставляют лекарства, не прошедшие испытания. Ваша дочь подопытный кролик? Представляете, какие могут быть последствия? Я читала, знаю.
Дамы распрощались, а я спустилась в сад, к Алине и Славе.
– Лике уже звонили?
Вместо ответа Слава нажал на кнопку воспроизведения записи:
– Лика, ты можешь помочь разрешить мне одну проблему? – раздался голос Олега.
Я удивленно приподняла брови и взглянула на Славу: он довольно улыбался. Неожиданно для себя я открыла настоящее дарование, голос был не просто похож, а неотличим.
– Если проблема интимного характера, лечу, – хихикнула Лика.
– Это чуть позже, – подыграл Слава-Олег, – а сейчас мне очень хотелось бы, чтобы ты убедила Катерину Ивановну в чистоте моих намерений. Понимаешь, я не могу уехать с чистой совестью, пока Оля находится в критическом положении. Все-таки в ее трагедии есть и моя вина. Поэтому я хотел бы сделать для нее максимум возможного: лучшие лекарства, лучшие врачи. А Катерина Ивановна сидит у двери, как цепной пес, только меня завидит, лает. Просто ужас. Поговоришь? Я же хочу как лучше, она должна это понять. Я обещаю, что, как только Ольге полегчает, я оставлю ее в покое и больше никогда не взгляну в ее сторону.
– Олег, будь сильным! – суровым тоном ответила Лика. – Ольке все равно не поможешь. Зачем же мучить ее и близких ей людей? Чем быстрее все закончится, тем быстрее забудется. Не продлевай агонию, смирись.
– А как же лекарства? Мне из Германии прислали, дорогие, с трудом достали. Говорят, мертвого на ноги поднимают.
– Ты купил ей дорогие лекарства? А вернуть нельзя?
– Бог с тобой, какое вернуть! Обратно в Германию отправить?
Какое-то время Лика молчала.
– Ну, раз купил, надо использовать. Я прослежу, чтобы они достались именно Ольке. И с мамашкой ее поговорю. Только ты в больнице не появляйся, пока я не разрешу, а то все дело испортишь. Я скажу, когда можно.
– Спасибо. Ты очень добрый человек.
– С вами станешь доброй. Подожди, не вешай трубку. Так ты решил, когда летим? Я уже не могу оставаться в этом гнусном городишке, мне кажется, что каждая собака при виде меня ухмыляется. И у папки неприятности, злой ходит, огрызается, денег не дает. Скоро педикюр себе сделать не на что будет. И машину заправить надо. Кстати, не подбросишь? Пятьсот евро меня пока устроит.
Слава-Олег буркнул что-то нечленораздельное и отключился. Лика пыталась перезвонить, но он не брал трубку.
– Правильно, приучи ее к тому, что звонить всегда будешь сам, – похвалила я. – Пока все идет отлично, вы и без меня знаете, что делать.
Ребята действительно справлялись, чего нельзя было сказать о Лике. В том, что она начала вымогать деньги у Олега, ничего удивительного, да и страшного нет, а то, как она отреагировала на его просьбу... Внезапно я испугалась: а что, если все те немыслимые угрозы, которые приписывала она Олегу, она приведет в исполнение сама? Это так просто – лишить беспомощного человека жизни. Не медля, я набрала номер Олега.
– Олег, вы можете организовать охрану возле Ольгиной палаты?
– Могу, при условии, что Катерина Ивановна не поднимет шум. А в этом есть необходимость? Что-то случилось?
– Пока ничего, но лучше перестраховаться. Присылайте человека, я объясню ему, что следует делать, и договорюсь с главврачом.
Главврачу я не стала объяснять суть проблемы, сказала лишь, что это совершенно необходимо и в его интересах: зачем ему лишние проблемы в клинике? Катерине Ивановне вообще не стали ничего объяснять: сидит себе рядом парнишка в халате, ну и пусть сидит. Может, у него тоже близкий человек в реанимации? Охраннику я показала фото Лики и попросила ни под каким предлогом не пускать ее в палату. Опасений в том, что она может подкупить медсестру, у меня не было. Максимум, на что способна Лика, – самостоятельно отключить системы Ольги, а уж готовиться к этому заранее, кого-то подкупать – вряд ли. Желание физически расправиться с подругой могло возникнуть у нее спонтанно, при сочетании места, времени, соответствующих условий, настроения. Планировать и готовить убийство она не будет. Для нее сейчас главная цель – как можно быстрее завладеть Олегом.
Когда я вернулась, у ребят уже были готовы свежие распечатки переписки «влюбленных».
Лика: «Я сделала все, что могла. Целый час убеждала Катерину Ивановну в твоей невиновности. Она ничего не хочет слушать».
Слава-Олег: «Да, я понял. Был сегодня в клинике – еле ноги унес. Черт вселился в бабу».
Лика: «Я очень беспокоюсь за тебя. Она обещала, что уже завтра ты будешь опять за решеткой, и на этот раз уже не отмажешься. Она что-то придумала. Милый, мне страшно».
Слава-Олег: «Мне тоже страшно, милая, придумай что-нибудь».
Лика: «Что еще можно придумать? Уедем, милый, далеко-далеко, где нет зависти, грязи, больничной вони и людского осуждения. Там пальмы, там коктейли, там ночные вечеринки. Решайся, ну? Завтра может быть уже поздно!»
Слава-Олег: «Я подумаю, милая».
Ну, что же, девочка так настаивает. У меня просто нет сил сопротивляться ее желанию. Да и Катерине Ивановне пора открыть глаза, пока она бед не наделала. Сегодня Ольга и так не получила необходимую ей порцию препаратов.
– Напишите ей, что он согласен, но при одном условии: «обстряпать дельце» со всей возможной конспирацией, чтобы журналюги ничего не проведали. Напишите подробно, что закупку путевок он берет на себя, пусть она сегодня передаст его курьеру загранпаспорт. До Москвы они доберутся раздельно, чтобы не давать повода для шумихи, встретятся в аэропорту, а дальше уже полетят вместе. Пусть соблюдает строжайшую конспирацию и даже родителям о своих планах не говорит. Скажи, что ему все-таки немного не по себе от его поступка, и он просто боится осуждения. Похвали за проницательность: если Катерина Ивановна и впрямь ищет новые поводы для его ареста, ему действительно лучше переждать это время подальше от России. Отъезд планируй на послезавтра.
– Так быстро? – усомнился Слава, – за это время невозможно оформить визу, купить билеты, достать путевки.
– Возможно, – мрачно ответила я, – туда, куда она поедет, – возможно.
