Глава 38
Зима
Воздух снаружи теплый и сухой. Солнце уже почти полностью скрыла стена. Я лежу на траве рядом со своим домом. Моя голова покоится на коленях у Дзена. Он играет моими волосами. Начиная от корней, мягко проводит пальцами к кончикам, а потом делает это снова и снова.
– Прочитай еще раз, – прошу я, когда он останавливается, чтобы заправить пряди мне за уши.
– Как, ты хочешь услышать стихи опять? – В его голосе слышится притворное возмущение. – Но ведь ты должна была уже запомнить их наизусть.
– Разумеется, я их запомнила, – говорю я. – Каждая строчка осталась в моей памяти, как только ты прочитал их впервые. Но они звучат намного лучше, когда их декламируешь ты.
Дзен смеется, убирая руку с моей головы. Потом поднимает лежащую рядом с ним на газоне потрепанную книжку в твердом переплете и открывает на помеченной закладкой странице.
Я тянусь и пальцем с нежностью провожу по корешку. Мне нравится прикасаться к этой старой мягкой ткани.
– Где ты раздобыл такое чудо? – спрашиваю я.
Дзен смотрит на меня сверху.
– В историческом архиве «Диотеха», – отвечает он. – Неужели ты впервые увидела настоящую книгу?
Я качаю головой.
– Нет. Рио их коллекционирует.
Я физически ощущаю, как внутри Дзена происходит некий энергетический сдвиг при упоминании этого имени. Улыбка слетает с губ, лицо становится жестким. И я спешу сменить тему, прежде чем это настроение в нем возобладает.
– Так ты будешь читать или нет? – поддразниваю его я. – У меня, как ты знаешь, не очень много времени.
Он усмехается, постукивает пальцем по кончику моего носа и снова переключает все внимание на книгу. Откашлявшись, начинает читать вслух с напыщенным до глупости английским прононсом.
– «Не допускаю я преград слиянью двух верных душ!..»
Мне приходится сразу схватить его за руку.
– Нет. Не так!
Дзен вновь улыбается, и наши взгляды встречаются на краткое, но исполненное глубокого значения мгновение.
Потом он вновь становится игривым и задорным, забавляясь актерством.
– Как? Тебе не по душе мое истинно британское произношение? Я всего лишь хотел погрузить тебя в подлинную атмосферу эпохи. Ведь Шекспир был британцем, и от этого факта никуда не денешься. А потому, по всей вероятности, именно так читал эти стихи он сам. Или так они звучали у него в голове, когда он их сочинял.
Я снова слегка бью его по руке, хотя не в силах сдержать смеха.
– Все равно, – настаиваю я. – Мне хочется услышать, как ты читаешь их своим голосом.
Его лицо принимает серьезное выражение, и он снова смотрит на страницу книги.
– Будь по-твоему, – соглашается Дзен.
Наступает небольшая пауза, и я с трудом выдерживаю ее, предвкушая звучание поэтических строк в его устах. Ожидание почти невыносимо. У меня мурашки бегут по телу. Сводит губы. Я почти не дышу.
И когда Дзен начинает декламировать, то голос его негромок, но в нем слышится мощь и нежность одновременно.
Мир вокруг меня моментально охватывает огонь. Пылает все. Ничто не спасет от этого жара. Я слушаю сонет от начала и до конца, искренне страшась, что в любую секунду тоже вспыхну как свечка.
Не допускаю я преград слиянью
Двух верных душ! Любовь не есть любовь,
Когда она при каждом колебанье
То исчезает, то приходит вновь.
О нет! Она незыблемый маяк,
Навстречу бурь глядящий горделиво,
Она звезда и моряку сквозь мрак
Блестит с высот, суля приют счастливый.
У времени нет власти над любовью;
Хотя оно мертвит красу лица,
Не в силах привести любовь к безмолвью:
Любви живой нет смертного конца…
А если есть, тогда я не поэт,
И в мире ни любви, ни счастья – нет!
Когда он подходит к завершающей части, я закрываю глаза, наслаждаясь теплом его голоса, лиризмом шекспировский строфы и желая, чтобы это чувство никогда не кончалось. Чтобы это тепло согревало меня всегда.
Но я знаю, что так не будет.
Потому что уже скоро ему уходить. Как ему приходится покидать меня каждый день. А мне снова станет холодно.
– В наше время Шекспир не смог бы написать ничего подобного, – решительно заявляю я, прерывая молчание.
Дзен кладет книжку в траву и снова начинает гладить мои волосы.
– Почему же?
– Потому что подобная любовь в наши дни невозможна. – Осознание этой скорбной реальности словно проникает мне в душу и опустошает ее.
– Это не так. – Дзен наклоняется и целует меня в лоб. – А как же мы? – шепчет он мне на ухо. – Ты – моя вечная путеводная звезда. Как в стихах.
Слезы наворачиваются мне на глаза, когда я подношу к лицу руку и кончиком пальца провожу по черной полосе.
– Нас всегда будут держать вдали друг от друга. Пока мы здесь, нам не быть вместе. Они этого не допустят.
Я всматриваюсь в глаза Дзена и вижу в них тень печали, подобную темному облаку. Он знает, что я права, пусть не хочет это признать.
Я встаю на колени лицом к нему.
– Шекспиру невероятно повезло, – продолжаю я. – Он родился в эпоху, когда было еще очень далеко до компьютеров, сканеров мозга и манипуляций с цепочками ДНК. У любви был шанс выжить, потому что не существовало технологий, способных погубить ее. Тогда наука была еще слишком слаба, чтобы разрушать судьбы людей.
Дзен не соглашается со мной, но и не пытается спорить. Он замолкает. Замыкается в себе. Размышляет. Его взгляд устремлен куда-то очень далеко.
– Есть только одно место, где мы сможем навсегда соединиться, – говорю я, протягиваю ладонь и глажу его по щеке.
Дзен вздрагивает, словно выведенный из гипнотического транса, а потом внимательно смотрит на меня.
– Где же это место?
Я улыбаюсь.
– В тысяча шестьсот девятом году.
И жду, что сейчас он меня высмеет. Я готова к этому. Потому что знаю, насколько нелепо звучит моя фантазия. Это приключение, которое возможно только в фильмах и книжках.
Но Дзен не смеется.
Его глаза снова устремлены в какую-то точку, расположенную бесконечно далеко отсюда.
– Дзен? – окликаю я его.
– Да? Что такое? – спрашивает он все еще рассеянно.
Я подаюсь вперед и прижимаюсь губами к его губам. Он отвечает на поцелуй, сначала обняв мое лицо ладонями, а потом притягивая все ближе к себе.
Его поцелуй доставляет мне наслаждение.
Как всегда.
Но на этот раз как-то иначе. Я чувствую это.
Мысли его не со мной. Они заняты чем-то другим. И я не пойму, отчего так происходит.
Поцеловав меня, Дзен поднимается и протягивает мне руку, чтобы помочь встать.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Я… Мне… То есть… – бормочет он что-то невнятное. – Словом, мне нужно идти.
– Но у нас еще есть время, – замечаю я. – До возвращения Рио по крайней мере тридцать минут.
Заметно, как Дзен колеблется.
– Знаю, – отвечает он. – Но есть кое-что, чем мне необходимо срочно заняться.
Я с досады закусываю губу, но лишь тихо говорю:
– Хорошо. Как пожелаешь.
Дзен всматривается в мое лицо и улыбается, обнимая меня и снова притягивая к себе.
– Не обижайся. Завтра я непременно вернусь. Закрой глаза, – шепчет он мне на ухо.
Я подчиняюсь, но с неохотой. Потому что знаю, что это значит. Он сейчас тихо уйдет, и скоро холод начнет пробирать меня до костей.
Но так даже лучше, чем наблюдать, как он уходит.
Дзен снова легко касается моих губ своими, а потом я слышу такой знакомый, вечно терзающий сердце звук его удаляющихся шагов, шуршание обуви по стене, когда он взбирается наверх, и мягкий стук приземления с другой стороны.
Я жду, уже слегка поеживаясь, и медленно считаю до пятидесяти, как поступаю всегда.
Ровно столько времени уходит на то, чтобы звук его шагов стих окончательно. Однажды мне пришлось сделать этот подсчет, и с тех пор он мне ненавистен.
48… 49… 50.
Когда я открываю глаза, моя «вечная путеводная звезда» уже пропала.
